Когда в игру вступают «наши», пасовать неудобно. Коля выскочил у придорожной забегаловки и вернулся со стаканом чая и масляным полумесяцем, обёрнутым в серую бумагу. Лена отхлебнула глоток, и нёбо моментально онемело от кипятка. К тому же чай оказался с сахаром. В Москве она старалась не есть сладкое и мучное, вставала на весы утром и вечером, но если жизнь теперь неслась под откос, то почему бы не придать ей ускорение. Лена отломила кусочек чебурека и положила в рот. В середине мясо показалось сырым. Джип медленно двинулся с места. Разобравшись с обедом, будто пройдя инициацию, Лена прилипла к стеклу. У самой дороги под пляжными зонтами сидели женщины в фуфайках и бриджах поверх колготок, а рядом с ними на столах вместо яблок или банок с огурцами, беспомощно раскинув щупальца, пылились огромные крабы.
— А сколько здесь стоит краб?
— Тараканы-то? Ну, этим рублей триста красная цена. Но лучше брать по пятьсот. Я знаю надёжных людей, обращайтесь.
После крабов начались грибные ряды. На капотах, на леопардовых покрывалах и просто на земле стояли вёдра с лисичками, белыми, груздями и неизвестными шариками, похожими на большие шампиньоны.
— Надо же, какие боровики красивые! Вот бы их с картошкой пожарить.
— Э, нет. Грибы я у трассы не советую брать. Вы что же, не знаете, как людей дурят?
— Не-а.
Коля снисходительно посмотрел на Лену и покачал головой:
— Самые лучшие грибы кладут сверху и на дно ведра. В середине — всякий лом и даже червивые. Вот ты купишь ведро, перевернёшь его в пакет, и не заметишь, что тебя развели, — Коля решил, что настало время перейти на «ты». — Сама-то в Москве родилась?
— В Москве, да, — от этого признания Лене стало как-то не по себе, как будто её уличили в непотребстве.
— Ну, ты вроде ничего, хорошая девчонка. Но вот ваши к нам когда приехали завод строить, столько гонора у них. Нет, подзаработать, конечно, дали. Я сразу возить народ на стройку подрядился. Но мужики у нас недовольны. Говорят, москвичи посуду не моют, а выбрасывают.
— Что?
— Грязную работу вы не любите и деньгами напоказ сорите. Но это я не про тебя конкретно, ты не думай, — сжалился Коля.
Машина ехала между голых сопок, напоминающих куски халвы. Вдоль дороги вытянулись трёхметровые растения с толстым стеблем и широкими листьями.
— Коля, а это у обочины бамбук растёт?
— Это? Да борщевик обычный. Он у нас и по пять, и по шесть метров вырастает. А бамбук я покажу тебе потом, когда подъезжать будем. Ты лучше про себя расскажи. Замужем? Дети есть?
— Нету, — Коля полез на приграничную зону острых тем.
— А чего так?
— Не хочу, — Лена не сдержала раздражение в голосе.
— Да ты не нервничай так. Ну нет и нет. Успеешь ещё. Я вот недавно открыл для себя одного духовного деятеля, Ошо, знаешь такого? Так теперь вообще не волнуюсь. Он говорил: «То, что есть — есть. Остановитесь и увидьте». Никуда теперь не бегаю, спокоен как удав, с женой хорошо стало. Вот смотри, что она подарила, — Коля щёлкнул подвеску на зеркале заднего вида. Рядом с георгиевской лентой, крестиком и ёлочкой болталась разноцветная нитяная мандала.
Полчаса ехали молча, но тут сзади пристроился чёрный BMW, резко подрезал Колин вездеход и умчался за горизонт.
— Ах ты, сука! Куда ж ты так торопишься, унитаз на лыжах! Чтоб тебе там шину пробило, урод, — Коля воспринял обгон как личное оскорбление.
Наконец они добрались до перетяжки над дорогой: «Крюков — город будущего». Лена подумала, что в России есть города светлого будущего и славного прошлого, но хорошо бы нашёлся хоть один город настоящего.
Двухэтажные бараки из дерева, чёрного от влаги, торчали у дороги, как мокрые грачи. Деревьев почти никаких нету, только низкие кустарники. Кое-где встречались кирпичные дома, огороженные двухметровым металлическим забором. На калитках висят таблички-предупреждения про сторожевых собак: «я добегу до забора за две секунды, а ты?» или «собака злая, а кот вообще ниндзя».
Лене нужно было забрать ключи в офисе «Нефтепромрезерва» — компания на первое время, пока не построит свой посёлок, снимала для сотрудников квартиры в центре Крюкова. Хотя различить, где именно у Крюкова центр, почти невозможно — за сорок минут город можно пройти насквозь. Офис открыли в «районе пятиэтажек». Вскоре Лена поняла, что это местный даунтаун. Маленький пятачок стал эпицентром общественной жизни — больница, две школы, Сбербанк, ДК, улица Ленина, площадь Ленина, памятник Ленину, церковь-новодел, администрация города и два кафе-конкурента, «Ветерок» и «Тополёк». Она быстро забежала в контору, расписалась в журнале и взяла ключи у секретаря. Сюда Лена вернётся завтра и будет приходить ещё сто восемьдесят дней, которые тогда представлялись ей худшим временем в жизни.
Коля завёл мотор и повёз московскую пассажирку в её временный дом. На перекрёстке они остановились. По улице двигалась похоронная процессия, каких Лена никогда не видела. Впереди мужчина нёс красный стяг с золотыми иероглифами, за ним на плечах тащили открытый гроб и крышку. На женщинах — белые платки, пара старушек одеты в бежевые халаты поверх тёмных курток и пальто. Вот-вот замашут крыльями и взлетят, как сороки. Коля перехватил Ленин удивлённый взгляд:
— Да, это корейцы хоронят. Они вообще странный народ. Меня как-то позвали на поминки, так у них надо садиться и есть прямо перед гробом, пока его ещё не закопали. Кусок в горло не лезет.
— Ужас!
— А ночью родственники играют с покойником в карты, развлекают его.
— А почему они в белом?
— Вроде как белый у них цвет смерти, как у нас чёрный. Типа волосы к концу жизни седеют. И полюса у Земли белые. У меня есть друг-кореец, так прикинь, он, когда родителям хотел новые окна ставить, они увидели, что белые, и ни в какую. Дурной знак, говорят. Помереть боятся.
— А у корейцев тут своё кладбище есть?
— Да прямо. С нашими рядом закапывают. А иногда и жгут трупаков своих. У них положено. Уезжают на берег и разводят костры, крематория-то нету.
— А это законно вообще?
— А что им за это будет? Они же не убивают. У нас тут, Лена, свои законы.
Через пару минут Коля тормознул у одной из пятиэтажек. Жёлтая штукатурка начала сыпаться и обнажила рыжие кирпичные веснушки. Квартира на верхнем этаже. Коля обещал занести чемодан, но сначала хотел покурить. Лена вошла в подъезд, преодолела пару пролётов и поняла, что на третьем этаже не горит свет. Сунула руку в карман, достала айфон — что за чёрт, батарея села. Придётся идти на ощупь. В подъезде воняло уксусной кислотой. Вдруг она почувствовала, что правая нога вместо твердой поверхности уткнулась во что-то мягкое и бугристое. Лена вскрикнула, рванула вниз через ступеньку, и чуть не упала, вылетая из дверей.
— Коля, там человек лежит! Мертвец!
— Сейчас посмотрим, не кричи.
Он взял телефон с фонариком и двинул в подъезд. Лена осторожно пристроилась за ним. На третьем этаже Коля хохотнул:
— Ну, что ты так вопила? Лежит парень, отдыхает. Ну, принял немного, не сухопутным же ходить.
Лена подошла ближе и увидела в луче фонаря оплывшее лицо. Человек среднего возраста в таком же камуфляже, как у Коли, лежал на площадке, положив руку под щетинистую щёку, и размеренно сопел. Он даже не почувствовал, что его потревожили.
Коля сделал ещё одну ходку вниз за чемоданом и вернулся:
— Ну, бывай, подруга. Телефон мой сохрани. Я тебе, если хочешь, дам Ошо почитать. Тебе надо.
Лена попрощалась и вошла в светлую однушку. За окном гнули шею жирафы подъёмных кранов и виднелся кусочек моря. В комнате было чисто, из мебели — стенка, стол и грязно-розовый разлохмаченный диван, весь в затяжках и нитках. Над диваном висел плюшевый ковёр с золотистыми оленями. Лена села, с силой выдохнула и погладила оленя рукой: «Ну что, будем дружить?» Олень ударил копытом и подмигнул.
Глава 2
Всё началось с того, что Андрей Андреевич Корольков, владелец компании «Нефтепромрезерв», дочки большого нефтяного холдинга, посмотрел фильм «Матильда» про балерину Кшесинскую. Его настолько вдохновил антураж картины, что он вызвал к себе Лену и сказал:
— Скоро наш юбилей, Лена, серьёзная дата, пятнадцать лет в отрасли, это всё-таки не шубу в трусы заправлять. Денег не жалей. Закатим царский бал. Всё должно пройти на высшем уровне, позовём партнёров, важных гостей.
— А может, позовём ещё лучших работников из региональных филиалов, с заводов? Чтобы они тоже почувствовали себя частью команды, — Лена рвалась в бой.
— Слушай, я тебе доверяю. Сделай так, чтобы мне перед товарищами не стыдно было. И сразу по месту — это должен быть центр, недалеко от Кремля.
Корольков нанимал молодых заместителей, выпускников программ MBA, платил им большие зарплаты и даже делал вид, что слушает их советы. Он отчаянно пытался угнаться за временем, но чувствовал, что его золотой век остался где-то в 90-х. Бывший комсомолец, рано занялся кооперацией, торговал машинами, попал в банковскую сферу, нарастил мышцы, и вот уже там, наверху, дали добро на допуск к телу № 1, а затем и к кровеносной системе Родины. Правда, нефтянка нулевых оказалась делом скучным. Из предпринимателя Корольков превратился в чиновника средней руки, добровольно позволил приручить себя и поселить в контактный зоопарк. Каждый год он обновлял айфоны, менял любовницу на улучшенную модель и даже встал на сноуборд, но это не помогало. Вместе с волосами, которые покидали голову шеренга за шеренгой, уходило и чувство атаки. Он больше не ощущал себя полководцем, которому нужно вести затяжные войны за рынок, власть и собственную жизнь. Теперь он боролся с запахом изо рта и дряхлеющим телом. Недавно Корольков закрутил роман с Ириной Шу, финалисткой шоу «Холостяк», и даже подумывал жениться. Сама Ирина называла себя бизнесвуман, выпускала духи Russian sterkh и числилась сопредседателем в одном из фондов развития, то ли инноваций, то ли моногородов.
Лена состояла у шефа на особом счету. Среди коллег-эйчаров она была самой активной, сыпала идеями и часто подменяла директора по персоналу Виолетту Шелягину. Корольков чувствовал в Лене родственный дух антрепренёра, не столь очевидный для неё самой. Она отвечала за мероприятия, программу студенческих стажировок, иногда вела собеседования. Лена стоически приняла идею проводить юбилей компании в стиле благородного дворянства, наняла приличное агентство и занялась организацией праздника. Вскоре для царского бала было решено снять галерею Мылова, расположенную в нескольких минутах от Кремля. Вместе с агентом Лена отправилась смотреть помещение. На входе её заставили надеть бахилы, просторные залы пустовали. Со стен на Лену уставились известные актёры и политики кисти народного художника, все в мехах, с помятыми черепами, как будто наклеенные на картонные задники и покрытые посмертным макияжем.