ичего. А там? Что-то такое, чтобы и здесь ценилось, что можно было б продать за хорошие бабки. И что? Антиквариат – вот что! Вещицы старинные, иконы…
– Антиквариат? Иконы? – ошалело переспросил Блэкмор. – Ну, ты, чувак, даешь! Хорошо еще, про валюту не спросил. Под расстрельную статью хочешь?
Арцыбашев успокаивающе похлопал «жучка» по плечу:
– Да ладно тебе, Санек! Чего так разволновался-то? Дело верное. Тебя, сам знаешь, не обижу.
– Да не во мне одном дело, – прикидывая что-то в уме, вздохнул бородач. – В комиссионках, конечно, можно кое-что найти. Но там только по паспорту, а тебе, я так понимаю, светиться резона нет. Значит, людишек подключать надо. Допустим, есть у меня шустряки… Но им платить придется.
Так вот, сидя в новенькой блэкморовской «шестерке», и рассуждали, думали. В конце концов пришли к обоюдовыгодному консенсусу, договорились, хлопнули по рукам, вечером обмыли сделку в «Метрополе».
В ресторан Ленка надела зеленое платье, дорогое, специально для подобного случая сшитое в почти закрытом ателье, из модной заграничной ткани. Естественно, на арцыбашевские деньги. Зажигала так, что дым коромыслом стоял, а уж потом, дома…
Леонид уже и голову ломать перестал – как так, в нарушение всех законов физики, могло получиться, что он преспокойно сигает себе в начало восьмидесятых и обратно. Это пусть ученые академики думают, а ему самому думать нечего, коль уж так поперло! Иконы появились и антиквариат, даже камни драгоценные проскочили – пошло дело! И все это – в обмен на грошовые турецкие джинсы. Санек-Блэкмор, подумав, нанял двух швей, кои быстренько превращали дешевый ширпотреб в истинную – не докопаешься! – фирму. Делали лишний – снаружи – шовчик, лейблы фирменные пришивали – «Монтана», «Ливайс», «Ли»… Оттого и шли джинсы уже по полторы сотни, из которых семьдесят рубелей были – Лёнькины. Хорошее закрутилось дело, денежное! А уж Ленка-то как довольна была. Еще бы – совершенно случайно оторвала такого крутого парня. Не жизнь складывалась, а малина. Но вот однажды…
Стоял уже июнь, и в тот день все не заладилось еще как-то с утра. Во-первых, на оптовой базе, ссылаясь на кризис и падающий коромыслом рубль, подняли цену с пятисот до восьмисот, что являло Арцыбашеву прямой убыток. А во-вторых, еще и товар какой-то подсунули лежалый, синий, но не такой синий, как обычно… Блэкмор в машине кривился, но все ж, как обещал, по полтиннику взял. В-третьих, Ленка на юг запросилась. Заканючила – хочу, мол, в Сочи хотя б на пару недель. В Сочи… отдохнуть, конечно, можно, но чуть позже, в августе, а еще лучше – в сентябре. Пока дело налаженное идет – пахать, работать надо.
Именно так Леонид сожительнице и объяснил. Именно такими словами. И нарвался… ну, не на скандал, конечно, упаси боже, но… Надулась Ленка, да весь вечер хмурилась. Утром так, хмурой, и попрощалась. Вот ведь шалава! И что ей неймется-то? На юг, видите ли, захотелось.
Утро тоже выдалось хмурое, пасмурное, вот-вот – и дождик. Как раз и закапал, едва Леонид успел добежать до «Молодежной». А вот в центре города дождя не было, хотя облака-тучи висели, однако и голубое небо, и солнышко уже начинали проглядывать кое-где.
Арцыбашев подходил к подворотне, когда…
– Товарищ!
Молодой человек обернулся:
– Вы мне?
Мент! Младший лейтенант милиции! Быстро же они… да-а-а-а…
– Участковый инспектор младший лейтенант Бобриков, – козырнув, представился милиционер. – Попрошу ваши документы предъявить. Что? Ах, с собой нет. Ну, вы и не обязаны их носить. А личность вашу мы установим, пройдемте вот, в отделение…
– А что я такого нару…
– Там все и узнаете. Да не переживайте, здесь недалеко.
Времени на раздумье не оставалось, и Арцыбашев это хорошо понимал. Понимал и действовал – решительно и быстро. Просто улыбнулся, зевнул… и опрометью бросился в подворотню. Сзади послышался топот и милицейский свисток.
Слава богу, у трудящихся нынче выдался выходной, и наперерез бегущему, заслышав свисток, ринулась лишь одна дворничиха, судя по необъятным размерам – явно не чемпион мира по бегу.
– Вон он, вон… Держи вора-а-а!
Леонид все же успел. Нырнул в люк, рассекретив временной лаз, да уж деваться было некуда – близкое знакомство с соответствующими органами советской власти в планы Арцыбашева никак не входило. А потому нужно было бежать, скрываться… что он сейчас и делал.
Заскрипели под ногами скобы… обвалился песок…
– Гражданин, предлагаю сдаться! – грозно послышалось сверху.
Ага! Держи карман шире. Интересно, продолжит ли милиционер погоню? Вряд ли. Должен же понимать – в темноте-то он вряд ли кого найдет. Да и запах…
И все же следовало убираться отсюда как можно быстрее. Выбравшись из узкого коллектора в основную пещеру, молодой человек несколько перевел дух и прислушался. Никто за ним не гнался – ни шагов, ни криков, ни свистка слышно не было.
«Интересно, а что, если и милиционер этот вдруг в начале двадцать первого века оказался?» – подумал вдруг Леонид. То-то б потеха вышла.
Ухмыльнувшись, он направился к родному люку… и уже через пару десятков шагов споткнулся о что-то мягкое, так, что едва не упал. Однако равновесие все же удалось удержать, а вот фонарик выронил, пришлось долго искать – опустившись на корточки, шарить вокруг руками.
Ага, вот он, фонарик… А что, интересно, тут…
Посветив себе под ноги, путешественник во времени вдруг застыл в изумлении и страхе. Прямо перед ним, устремив невидящие глаза к темным сводам пещеры, лежало мертвое человеческое тело, проще говоря – труп! Мало того – труп знакомый. Тот самый волосатый парень, сутулый, Денис – в кожаной потертой куртке и майке с изображением финской группы «Чилдрен оф Бодом». Около буквы «О» – как раз под сердцем – торчала длинная черная стрела.
– Господи… – с подозрением оглядываясь вокруг, Арцыбашев размашисто перекрестился. Прочел бы и какую-нибудь молитву, ежели б знал.
А может, и не успел бы прочесть – из бокового хода вдруг послышался шум, и на свет фонаря вышло… настоящее привидение! Бледное, ростом с Леонида… и на него, кстати, похожее! Такое же вытянутое лицо, шевелюра, усики, бородка… Только одежда странная – какой-то длинный, до пят, балахон. Псих, что ли?
– Помогите! – щурясь от света, воскликнуло привидение по-немецки. – Помогите же! Кто здесь?
– Вот он! – в глубине уходящей куда-то к Китай-городу и Кремлю пещеры вдруг послышались крики. Зашарили по стенам лучи многочисленных фонарей…
Выкрикивая угрозы, неизвестные быстро приближались – видать, знали тут все.
Диггеры! Черные диггеры. Снова объявились, б-блин…
– Бежим! – Леонид схватил странного незнакомца за руку. – Живее.
Тот никуда бежать не возжелал, уперся, и Арцыбашев, плюнув, решил спасаться один – против такого количества готовых на все парней геройствовать было нечего.
– Этого держите, а мы – того!
За спиной слышался гулкий топот погони и азартные, не всегда цензурные, выкрики. Прибавив ходу, Арцыбашев нырнул в первый же попавшийся туннель и сразу выключил фонарик, пробираясь дальше наощупь… и на свет! Да-да, впереди забрезжила узенькая полоска. Люк!
Вот и скобы… Господи-и-и-и… Неужели убежал-таки, вырвался! Как тот колобок – и от бабушки ушел, и от дедушки ушел…
Проворно поднявшись по скобам, беглец, к большому своему удивлению, никакого канализационного люка не обнаружил… а обнаружил небольшой подвал или, скорее, погреб. Кругом стояли какие-то бочки, на стенах висели сушеные травы и веники. А сквозь приоткрытую дверь ярко сверкнуло солнце!
Ну, слава богу…
Шмыгнув носом, Арцыбашев вышел наружу… и обомлел. Судя по высившимся за деревьями и кустами таким знакомым башням и храмам, он оказался внутри Кремля, ближе к набережной, невдалеке от Тайницкой башни. Ну, да! Вон – купола Архангельского собора, а вон – Успенский…
– Ух, ты ж-ж-ж!!!
Из кустов, прямо на Леонида, неожиданно выскочил здоровущий парняга в сверкающем – похоже, что парчовом – кафтане и с серебристым топориком. Рында! Насколько помнил Арцыбашев, царские телохранители в шестнадцатом-семнадцатом веках выглядели именно так. Однако интере-есное кино…
– Королевич! Батюшка! – бросив топорик, парняга неожиданно повалился на колени. – Арцымагнус Крестьянович! Вон ты где… А мы-то, дурни, повсюду ищем. Государь наш, пресветлый царь Иоанн Васильевич, тебя на трапезу свою жалует!
Глава 2Москва. Королевич
Поднявшись с колен, рында отвесил поясной поклон и, подобрав топорик, вытянулся:
– Дозволь в покои проводить, господине! Государь тя платьем красным пожаловал, дабы одежку немецкую не нашивать на пиру да помолвке.
В покои… Леонид ошалело помотал головой. Первым его желанием было нырнуть обратно в подвал. Но в подземелье поджидали озлобленные диггеры… да и тут уже набежало людишек. Откуда и взялись-то? Какие-то молодые люди в черных кафтанах и с саблями, старик с сивой реденькой бородой, девчонки в сарафанах и забавных головных повязках – убрусах? Повойниках? Шестнадцатый век в чистом виде в исполнении труппы погорелого театра. Девчонки смотрели на Арцыбашева с доброжелательным любопытством, а парни – строго. Старик же вообще зыркал глазами так, будто Леонид занял у него тысяч сто и до сих пор не отдал.
– Вот, господин королевич, – рында указал рукой на молодых людей. – Личная твоя охрана. Все как один – кромешники.
Кромешники… Господи, так ведь опричников именовали! А что, рожи вполне подходящие… такие и саблей махнут, не моргнут глазом.
– Ну, в покои так в покои, – придя в себя, Леонид решительно махнул рукою. – Посмотрим, что там царь-батюшка за шмотки прислал.
Опричники удивленно переглянулись, рында же радостно засмеялся и одобрительно кивнул:
– Ай, молодец, Арцымагнус Крестьянович, ай, молодец! Третий день в Москве, а уже и по-нашему, по-русски говорить начал. То царю-батюшке по нраву будет.