Но что же толкнуло упрямых бородачей и лесных воинов на этот поход? Или они узнали о том, к чему именно стремится нынешний хозяин Безариона? Сумели раскусить план, рассчитанный не на годы даже, а на десятилетия? При этой мысли консул ощутил пробежавший по спине холодок.
Ладно геданы, но если его замысел раскроют боги…
– Не могу знать, мессен, – ответил тем временем ари Налн, – но есть вероятность, что оба войска объединятся где-нибудь в Ланийской марке. И тогда нам придется очень и очень непросто.
Тут канцлер не преувеличил. Харугот рискнул, увел в поход на юг дружины почти всех таристеров и собственную гвардию. На севере остались небольшие отряды стражи и некоторое количество баронов. Если собрать их вместе, наберется тысяч десять войска, но не самого лучшего…
Против нелюдей наверняка удастся поднять ополчение, но в этом случае придется дать оружие народу. А получив его, селяне и горожане наверняка вспомнят, кто душил их налогами, кто залил кровью берега Дейна. Изгнав гномов и эльфов, они возьмутся за него, Харугота из Лексгольма.
– Великая Бездна, ну почему же все так некстати? – консул огладил чисто выбритый подбородок.
Неужели придется бросать осаду и мчаться на север? И это в тот момент, когда победа близка, когда земли Серебряной империи готовы сами упасть ему в руки, точно переспелый плод!
И все-таки придется.
– Хорошо, – приняв решение, Харугот заговорил спокойно и деловито. Канцлер должен увидеть, что ничего страшного не происходит, что все под контролем. – Собирай войско, но дальше Ферлина не ходи, жди меня там. Разошли гонцов по северным и восточным замкам, пусть готовятся отбиваться. Я выезжаю сегодня и постараюсь добраться очень быстро.
– Все понял, мессен.
– И ни в коем случае не вступай с ними в открытое сражение. Если надо, укройся в Ферлине или даже Безарионе. Пусть они помучаются, стоя в чистом поле, побьются головами о стены.
Зимой, когда на севере все завалено снегом, вести осаду – настоящее безумие.
Даже стойким гномам и эльфам, владеющим магией погоды, придется тяжело. А значит – надо вынудить их к этому, заставить сражаться не только с собой, а с морозами, бескормицей и метелями. Одолеть такого врага не проще, чем умелое и многочисленное войско.
– Все исполню, мессен, – кивнул ари Налн. – Да будут ваши кони неутомимыми, а дороги сухими.
Медальон вновь зазвенел, будто сотня колокольчиков разом, его свечение погасло. А Харугот из Лексгольма, развернувшись, зашагал туда, где на берегу Теграта поднимался большой шатер из золотистой ткани. За консулом, чуть отставая, последовали воины из ближней охраны.
На ходу правитель Безариона принялся отдавать приказания. Забегали конюхи, засуетились гонцы, и к шатру, где Харугот прожил все время осады, начали сходиться полководцы. Первым явился Шахияр, шах Западной степи, чей костер горел в сотне шагов.
Гордый орк ночевал, как и его воины, прямо под открытым небом.
За ним пришли остальные, и когда полог золотого шатра опустился за Навилом ари Рогхарном, командиром резерва, Харугот заговорил:
– Безарион в опасности, – сказал он. – Я выступаю сегодня же. С собой беру Чернокрылых и тысячу родичей могучего шаха, брата моего, если он соблаговолит последовать за мной.
– Конечно, – кивнул Шахияр, в одурманенную хитрым колдовством голову которого не могла прийти мысль возражать. – Если брат просит о помощи, то как можно отказаться?
– Рад слышать. Других орков отпустим в степь. Все равно, видит Великая Бездна, толку при осаде от них не очень много.
– Но, мессен… – начал было Триер ари Форн, командир большого полка, однако, заметив, как дернулся уголок рта у Харугота, мгновенно осекся.
Поседевший в битвах таристер слишком хорошо знал нрав нынешнего хозяина Безариона.
– Ты, ари Форн, останешься за главного, – сказал консул. – Постарайся взять этот мерзкий город, но не разрушать его дотла. Если штурм провалится, осаду не снимай. Пускай они в Терсалиме начнут есть крыс и собственных мертвецов. Рано или поздно я вернусь, и тогда мы закончим это дело. Учеников я оставляю при тебе на тот случай, если враг задумает какую-нибудь магическую пакость. Вопросы?
Командиры полков молчали – приказ получен, осталось только его выполнить, по возможности не погибнув самим и не погубив воинов.
– Вот и славно. – Харугот обвел таристеров взглядом, в котором читалась угроза. – До встречи, мессены, и надеюсь, что она будет радостной…
С этими словами правитель Золотого государства вышел из шатра.
Шахияр последовал за ним.
Глава 8Битва
– Хм, – с сомнением проговорила Саттия, глядя на кучу металлических пластин самой разной формы, с кольчужной оторочкой и без, гладких и выпуклых, с ремешками на внутренней стороне. – Ты уверен, что в этом разберешься?
Двое эльфов постарше, из тех, что жили в палатке, облачались в доспехи, оруженосцы помогали им.
– Уверен, – кивнул Олен.
Нет, он никогда не носил ничего, кроме кольчуги. Но память предков, которые шли в бой, навесив на себя кучу всякого железа, была в распоряжении Рендалла. Он легко мог назвать любую, самую крохотную железяку и показать, каким образом она крепится. Кроме того, и само тело помнило, что значит носить на себе эту тяжесть, как именно управляться с нею, не уставая.
– Помогай, – сказал Олен, развязывая пояс с мечом. – Я буду говорить, а ты делай.
Сначала акетон – длинная рубаха из толстой простеганной ткани, поверх него – надеваемая через голову кольчуга с коифом – капюшоном. Дальше приходит очередь кирасы, что состоит из набрюшника, спинных и поясничных пластин. К ней крепятся наплечники, выше – бувигер, похожий на высокий железный воротник. Руки скроют наручи, налокотники и перчатки. Ноги тоже закрывают пластины металла – выгнутые набедренники, похожие на чашки наколенники, наголенники и сабатоны, ботинки из стали.
И в завершение всего – шлем, остроносый баскинет с забралом. Щит при такой защите не нужен, он лишь помешает.
Только снарядившись полностью, Олен вспомнил про Сердце Пламени. Кольцо могло помешать надеть перчатки. Но, пошевелив пальцами, обнаружил, что оно совершенно не ощущается.
– Уф, – проговорила Саттия, завязав пояс с мечом поверх доспеха. – Да, впечатляет…
Вместо привычного Олена перед ней стояла отлитая из металла статуя, только блестели в прорезях серые глаза. И стыло в этих глазах какое-то отчуждение, словно молодой парень, с которым она прошла не одну сотню миль, стал чужим, укрывшись за стальной скорлупой.
«Ну и чего так обижаться из-за одной глупой фразы?» – сердито подумала она. Он же должен понять, как ей важно признание со стороны сельтаро, невероятных гордецов, для которых все альтаро – полукровки. А ее приняли, относятся как к равной, с уважением и без презрения.
Девушке захотелось сказать что-то теплое, чтобы он забыл тот дурацкий утренний эпизод, но она не успела.
– Вамонос,[30] – скомандовал один из эльфов и махнул рукой.
– Удачи, – проговорил Олен, которому не потребовался перевод. – Надеюсь, увидимся после боя.
Он повернулся и легким шагом зашагал прочь, а Саттия осталась на месте кусать губы. Сердито нахмурилась, выругалась шепотом и бросилась прочь из палатки, побежала туда, где ждал сотник.
Оруженосцы тем временем отвязали коней, в том числе и Флора, и оседлали их. Олен забрался в седло, просунул сабатоны в стремена и принял толстое копье с длинным наконечником. Утвердил его в петле, что свисала с луки, шагом поехал за эльфами туда, где собиралась сотня.
Воинский лагерь кипел и бурлил, словно жерло вулкана перед извержением. Под присмотром лучников строилось ополчение, мелькали перекошенные от страха лица. В круг ставились обозные телеги – на случай, если враг прорвется и захочет пограбить. И без спешки готовились к сражению благородные сельтаро, предводители собранного на скорую руку воинства.
Олен увидел шатер сенешаля, его самого в компании трех эльфов без оружия, в простых серых плащах и с выбритыми наголо головами. Невольно отвел взгляд, когда понял, что перед ним маги.
Если у обитателей Великого леса чародеи правили сородичами, тот тут, в Мероэ, они занимали куда более скромное положение и никогда не рвались к власти. О мощи колдунов старших эльфов легенды ходили вплоть до самых Льдистых гор, но при этом мало кто их видел, и никто не знал, чем они занимаются.
Если поверить слухам, то обитали самые могучие маги в глубине джунглей, вдали от поселений. Но сейчас, когда опасность нависла над всем народом сельтаро, из укрытий в чащобе выбрались даже они.
– Явились? – сотник в доспехе, но пока без шлема окинул Олена и его соседей по палатке мрачным взглядом единственного глаза. – Занимайте места. Дело начнется скоро и будет жарким.
Рядом с Лианнотом гарцевала на изящной лошадке Саттия. Колчан висел на боку, торс закрывала легкая кольчуга. В сторону Рендалла девушка даже не глядела, лицо у нее было равнодушно-скучающим.
Опять запели трубы, и перемещения отрядов в лагере и вокруг него перестали быть хаотичным. Все двинулись в одном направлении – на юго-запад, туда, где между городом и опушкой леса находилось большое поле, засаженное чем-то вроде капусты, но с темно-фиолетовыми кочанами.
Именно здесь тар-Синаэс собирался встретить врага. Нагхов пока видно не было, но сенешаль вел себя так, будто они рядом. Войско строилось, в середине занимали позиции ополченцы, вооруженные кто чем. У флангов скапливались доспешные всадники, но мало их было, слишком мало. Лучники тащили и ставили легкие рогатки, что хоть на какое-то время сдержат врага и позволят выпустить еще одну, а то и две-три стрелы.
Воины появились и на стенах Ла-Малады, но подробности от опушки, где расположилась сотня Олена, разглядеть не удавалось.
– Стоим, ждем! – прорычал Лианнот, и колонна всадников с копьями замерла, обученные могучие кони застыли, как изваяния.