на листьях горьковатого любистока, острый, мужской аромат и мятная настойка, по другому называемая «холодец».
Платья знатных особ отличались необыкновенной роскошью. Их расшивали золотой и серебряной нитью, украшали кружевом и даже драгоценными камнями. Антиох Кантемир как-то заметил, что иной «щеголь деревню взденет на себя целу». Роскошь и мотовство многих приводили к разорению.
Конечно, студенты Спасских школ вместе с толпой любовались праздничными выездами, смеялись над приключениями Петрушки, покупали у лотошников пирожки и спелые яблоки. Много в той толпе было и доступных женщин, которые не могли не привлечь внимание молодого здорового мужчины. Но Ломоносов не оставил нам никаких воспоминаний о своей личной жизни в то время. Надо помнить, что в юности на формирование его характера значительное влияние оказали старообрядцы, для которых любые сексуальные отношения вне брака являлись смертным грехом. Так что можно предположить, что молодой человек либо держал в строгой тайне все свои связи, либо подавлял в себе плотские желания, отдавая все силы учению.
Обман раскрыт
Однако, несмотря на прилежание и успехи, в какой-то момент карьера Ломоносова чуть было не рухнула! В конце лета 1734 года обман насчет его происхождения раскрылся. Причем виноват Ломоносов был сам.
В то время студенты Спасских школ часто отправлялись в путешествия в составе экспедиций и миссий. В 1725 году трое учеников академии отправились с миссией в Пекин, когда посланником в Китай был назначен граф Савва Владиславич Рагузинский. В 1733 году была открыта Камчатская миссия, куда поехали иеромонах Заиконоспасского монастыря Александр и 12 студентов Спасских школ. Ломоносов мечтал о путешествиях, мечтал увидеть мир. Поэтому, когда известный картограф Иван Кириллов собирался в экспедицию в киргиз-кайсацкие степи, Ломоносов решил снова исказить свою биографию, чтобы быть рукоположенным в священнический сан и в этом качестве войти в состав экспедиции. Он показал под присягой, что «отец у него города Холмогорах церкви Введения пресвятыя богородицы поп Василий Дорофеев». Но при проверке выяснилось, что священника с таким именем не существует. И тогда уже Ломоносову был учинен строгий допрос, на котором он повинился и рассказал правду: что по рождению он сын черносошного [20]крестьянина. Казалось, над талантливым молодым человеком нависла беда. Наказание грозило быть очень строгим и даже жестоким: он присвоил себе дворянство, врал, незаконно получал стипендию… тут одним исключением из академии не отделаешься, можно было и под кнут пойти.
Возможно, по этому поводу он написал невеселые шуточные стихи-аллегорию о несбывшихся надеждах:
Услышали мухи
Медовые ду́хи [21],
Прилетевши сели,
В радости запели.
Егда стали ясти,
Попали в напасти,
Увязли-бо ноги.
Ах, плачут убоги:
Меду полизали,
А сами пропали.
Но произошло почти что чудо: никакого наказания не последовало. За Ломоносова вступился престарелый Феофан Прокопович, соратник самого Петра Великого, и молодой человек продолжил обучение.
А на листе с горько-шутливыми стихами учитель поэтики, сам великолепный переводчик Федор Кветницкий написал: «Pulchre», то есть «Прекрасно».
Легенда
И вот тут возникла легенда, которая до сих пор бытует в исторической литературе. Мол, на самом деле Ломоносов – никакой не крестьянский сын, а внебрачный отпрыск Петра Первого.
Шептались, что на смертном одре Петр поведал Феофану Прокоповичу, что есть у него внебрачный сын, рожденный девушкой из села Холмогоры. Невероятная гипотеза! Но нашлось и объяснение, как царь мог встретиться с простой северной крестьянкой. Мол, Елена Ивановна Сивкова в 1711 году прислуживала при старообрядческом обозе, привезшем рыбу в местечко Усть-Тосно, недалеко от Петербурга. Девица она была красотой и статью не обделенная, вот и решили старообрядцы подсунуть ее царю в обмен «на дружбу и заступничество».
Нашлись даже сведения, что Петр I действительно встречался в феврале 1711 года в местечке Усть-Тосно с Федором Бажениным и обозом с российского Севера, а в числе «обозников» значились некая Елена Сивкова и Лука Ломоносов. После возвращения из Петербурга староста Лука дескать срочно выдал Елену замуж за своего родственника Василия Ломоносова. После этого на имя старосты якобы стала поступать помощь из государевой казны. Когда же Елена умерла, архиерейская служба отправила в Николо-Корельский монастырь, в котором учился Михайло, паспорт на имя Михайлы Васильевича Ломоносова, с тем чтобы обоз, который регулярно ходил из монастыря в Москву, забрал сего отрока и привез в Первопрестольную. По этой версии именно по протекции на самом высоком уровне и поступил никому не известный юноша в школу Заиконоспасского монастыря на казенный кошт. И именно поэтому доведавшегося до правды настоятеля Германа Копцевича внезапно отправили из Москвы в провинцию. Чтоб не разгласил чего лишнего.
Дальнейшие события эту легенду укрепили: Прокопович приказал перевезти в Петербургскую академию 12 лучших студентов, и Ломоносов был в их числе.
Тайна его рождения скрывалась тщательно: опасались, что могут порешить царева отпрыска. Времена-то были неспокойные. Потому Прокопович перед смертью добился того, чтобы Ломоносов оказался включен в число тех, кого академия отправила учиться за границу.
Адептов у этой легенды нашлось изрядно. Усматривают значительное сходство между портретами Петра Первого и Ломоносова. Находят схожесть и в их характерах (оба были вспыльчивы), и в их сложении: при высоком росте и большой физической силе у обоих были небольшие ступни и кисти рук. Даже то, что выйдя из себя Михаил Васильевич мог огреть тростью собрата-академика, напоминало повадки Петра Первого.
Однако, повторимся: это – всего лишь легенда. Никаких веских подтверждений она не имеет.
Глава третьяВ поисках знаний
Киево-Могилянская академия
Кристиан-Альберт Вортман. Портрет Михаила Ломоносова. 1757
Неизв. автор. Портрет архиепископа Феофана Прокоповича. Середина XVIII века
Неизв. автор. Дом Михаила Ломоносова на реке Мойке в Санкт-Петербурге. XIX век
Переезд в Киев
Славяно-греко-латинская академия к 1730‐м годам стала именно духовным, религиозным образовательным учреждением. Ученики набирались в основном из духовного сословия, из дворян и разночинцев, иногда даже в принудительном порядке. В их числе могли оказаться священники, дьяконы и монахи. Среди предметов на первом месте стояло богословие, затем – философия по Аристотелю, и уже потом – физика, метафизика, психология, риторика, метеорология. Студенты старших классов академии уже были достаточно подкованы, чтобы проповедовать в церквах. Они также в 1712–1747 годах принимали участие в исправлении Библии в ее славянском переводе.
Но, давая широкое гуманитарное образование, академия не могла дать Ломоносову глубокие знания естественных наук – физики и химии.
Отчасти этот недостаток восполняла практика: в Москве в Лефортово действовал госпиталь голландца Николая Бидлоо, выпускника Лейденского университета. При госпитале работала первая в России госпитальная медико-хирургическая школа, готовившая лекарей для армии и флота. Многие из учеников Спасских школ, разочаровавшись в отвлеченной философии и стремясь к практической работе, просто сбегали из монастыря и шли работать в Московский госпиталь. Это было несложно, так как у ректора академии следить за беглецами не хватало возможности и времени, а наставнику госпиталя доктору Бидлоо необходимы были знатоки латинского языка. Процесс «общения» с госпиталем особенно активно протекал как раз в то время, когда там учился Ломоносов. Кто знает, если бы не приглашение в Петербург, возможно, так бы поступил и Михайло, ведь он не был удовлетворен программой обучения.
В Заиконоспасском монастыре было много летописей и богословских книг, были труды античных философов, но очень мало попадалось книг физических и математических. Когда Михайло обращался с вопросами к учителям, те направляли его в свою альма-матер – Киево‐Могилянскую академию.
Киевская духовная академия возникла в первой половине XVII века, когда Киев еще находился под властью Речи Посполитой. Основателем ее считается митрополит Петр Могила, преобразовавший Киево‐братские Богоявленские школы в Православную академию. Выпускниками этой академии были люди знаменитые: митрополит Димитрий Ростовский, философ Григорий Сковорода, философ и поэт митрополит Стефан Яворский, гетманы Юрий Хмельницкий, Петр Дорошенко… К началу XVIII века количество учащихся достигло рекордного числа – две тысячи человек.
И вот Ломоносов обратился к архимандриту с просьбою, чтобы его отпустили на год в Киево‐Могилянскую академию. Наверняка он идеализировал это учебное заведение, будучи наслышан о тех временах, когда там преподавали Феофан Прокопович – сподвижник Петра Великого, и Стефан Яворский, перебравшийся в Москву и реформировавший Славяно-греко-латинскую академию.
Архимандрит ответил на эту просьбу согласием и даже выдал способному ученику деньги на проезд. А вот далее мнения исследователей биографии Ломоносова расходятся. Одни пишут, что молодой человек нескольких месяцев слушал философские лекции Иеронима Миткевича, а также лекции по математике и физике. Другие же подвергают сомнению сам факт появления его в Киево‐Могилянской академии.
К 1730‐м годам внутри Киевской академии возник конфликт между богословским и естественнонаучным направлением в преподавании. Причем богословие взяло верх, а значит, ничего нового Ломоносов узнать не мог, ведь он уже прочел достаточное количество церковных книг и на своей малой родине, и потом в Заиконоспасском монастыре. Разочаровали его и устаревшие схоластические методы преподавания, бесконечные словопрения – богословские диспуты. К тому же в Киеве было сильно польское влияние. Для прожившего три года в Москве Ломоносова поляки были врагами: чуть более ста лет прошло с тех пор, как князь Пожарский и гражданин Минин изгнали их из Кремля. Поэтому Ломоносов в Киеве не прижился, предпочел вернуться в Москву и как раз успел вовремя, чтобы полюбоваться крупным инженерным достижением: в 1735 году мастером Иваном Моториным был отлит огромный Царь-колокол. В разгар работ мастер умер, и работу довел до конца его сын Михаил.