Вес колокола достигал двухсот тонн, а высота – более шести метров. После отливки выяснилось, что достать колокол из ямы проблематично: слишком он тяжелым вышел. Москвичи ходили любоваться на невиданной величины колокол да судачили: как такую махину поднять? Наверняка среди зевак был и молодой Ломоносов, может, даже и прикидывал – как поднять колокол, да только знания его в математике и механике были еще недостаточны.
Ну а тем временем императрица распорядилась нанести на колокол декоративные украшения и надписи. Работы продлились долго! А в 1737 году – уже после отъезда Ломоносова в Петербург – в праздник Троицы случился большой пожар, так и получивший название Троицкого. Тот пожар настолько раскалил колокол, что когда на него плеснули водой, чтобы охладить, он треснул. Отвалился кусок примерно два метра в высоту.
Переезд в Санкт-Петербург
В конце 1735 года в жизни Ломоносова произошло знаменательное событие, определившее всю его дальнейшую карьеру: он был отобран в числе 12 учеников для определения в Санкт-Петербургскую Императорскую Академию наук для дальнейшей учебы.
Учреждение Российской академии наук в 1725 году явилось самым значимым событием недолгого правления Екатерины Первой. Однако вся подготовка этого грандиозного проекта была проведена еще самим Петром Великим.
Программа Российской академии была продиктована потребностями быстро развивающейся страны. В отличие от иностранных академий, которые в основном подводили итоги научной работы, в России научная работа велась в стенах самой академии по трем направлениям: математическому, физическому и гуманитарному. Занятия проходили в Географическом департаменте, в Библиотеке, в Кунсткамере, в Физическом кабинете, Астрономической обсерватории, Химической лаборатории, Анатомическом театре, Ботаническом саду. При академии были типография, книжная лавка, библиотека, богатые коллекции и лаборатории для исследований. Библиотека в определенные часы была открыта для любого жителя Петербурга. Высшим научным органом являлось Академическое собрание, или Конференция.
Первыми русскими академиками стали специально приглашенные из-за границы иностранные ученые: Даниил Бернулли, Леонард Эйлер и другие.
Академики обязаны были читать лекции для студентов – лучших учеников других учебных заведений: Навигацкой школы, Шляхетского корпуса, Славяно-греко-латинской академии… И вот теперь из Москвы отправились в столицу из богословского класса Василий Лебедев, Яков Виноградов, Яков Несмеянов; из философии Михаил Ломоносов, Александр Чадов, Дмитрий Виноградов, Иван Голубцев; из риторики Прокопий Шишкарев, Семен Старков; из пиитики Алексей Барсов, Михаил Коврин, Никита Попов. Сопровождать студентов в поездке из Москвы в Петербург назначили отставного прапорщика Василия Попова. Дорога заняла десять дней – в том веке скорости были иными. В середине января Михаил Ломоносов был зачислен студентом в Академический университет. Первые 2,5 месяца ученики жили в самом здании Академии наук, а во второй половине марта для них были наняты палаты на «общем монастырском дворе», принадлежавшем новгородской епархии. Здание располагалось неподалеку, на Васильевском острове, «от Большой Невы реки на левой стороне».
Петербург
И четверти века не прошло с того года, как в новый город была перенесена столица. О невиданном деянии – основании целого города на пустынном берегу, среди болот – ходили легенды. Вот одна из них: Петербург строил Петр Великий, Царь-богатырь на пучине. Построил на пучине первый дом своего города – пучина его проглотила. Петр-богатырь строит второй дом – та же судьба. Петр не унывает, он строит третий дом – и третий дом съедает злая пучина. Тогда царь задумался, нахмурил свои черные брови, наморщил свой широкий лоб, а в глазах его загорелись злые огоньки. Долго думал Петр и придумал. Растопырил он свою богатырскую ладонь, построил на ней сразу свой город и опустил на пучину. Съесть целый город пучина не могла, она должна была покориться, и город Петра остался цел.
Наверняка что-то подобное рассказывали и Ломоносову. С каким чувством он слушал эти сказки? Восторгался деянием первого российского императора или посмеивался над наивностью небылиц? Да только не мог 24‐летний студент не понимать, сколь сложные инженерные задачи пришлось решить строителям, прежде чем возникла новая российская столица.
Петербург во времена Ломоносова был совсем не таким, каким мы привыкли его видеть. Говорили об этом городе: с одной стороны море, с другой – горе, с третьей – мох, с четвертой – ох! А порой и вообще желали новой столице провалиться на дно морское.
Не было тогда еще знаменитого Зимнего дворца, не было Казанского и Исаакиевского соборов, не было и Медного всадника. На месте Исаакиевского собора стояла лишь скромная церковь, ближе к заливу располагалась Английская набережная, где жили английские купцы.
Каменное строительство в городе начнется лишь несколько лет позже, ну а пока большинство зданий деревянные, нет еще знаменитых набережных – у Невы, у Мойки и других рек топкие, поросшие осокой и кустарником берега.
«Что касается Петербурга, то он живописно расположен на прекрасной реке, называемой Невой… Город стоит на трех островах. На одном расположено Адмиралтейство, которое и дает острову название; здесь же находятся летний и зимний дворцы. Второй остров называется Петербургским, на нем расположены крепость и прекрасная церковь, где покоится тело… Петра Первого, его последней императрицы – Екатерины и нескольких его детей. Третий остров называется Васильевским, на нем расположены биржа, рынок, судебное и торговое управления (называемые здесь коллегиями) и другие общественные здания. Предполагалось, что здесь будут жить купцы; но хотя дома и улицы очень красивы, они по большей части не заселены, поэтому Адмиралтейский остров по населению значительно превосходит другие. Зимний дворец маленький, выстроен вокруг двора, вовсе не красив, в нем много маленьких комнат, плохо приспособленных, и ничего примечательного ни в архитектуре, ни в обстановке, ни в живописи. Летний дворец еще меньше и во всех отношениях посредственный, за исключением садов, которые милы (а для этой страны – прекрасны), в них много тени и воды», – описывала его в 1727 году леди Рондо.
Каменными тогда были лишь дворец Петра Первого в Летнем саду, куда более роскошный дворец Меншикова, Адмиралтейство, Кунсткамера… И еще несколько церквей. Каменным было и здание Двенадцати коллегий, выстроенное под прямым углом к набережной Невы. Перед коллегиями в те времена располагалась обширная площадь – Коллежская [22]. О том, почему здание выстроено так странно, сложена легенда. Наверняка ее пересказывали и Ломоносову. Мол, Петр I поручил Меншикову строительство здания Двенадцати коллегий вдоль набережной Невы. Оно должно было стать продолжением Кунсткамеры. А в награду Петр разрешал Меншикову использовать под свой дворец всю землю, что останется западнее новой постройки. Меншиков якобы рассудил, что если поставить дом лицом к Неве, то земли ему достанется совсем мало. И решил он поставить здание не вдоль, а перпендикулярно набережной. Свой же дворец он отделал на славу, выстроив самый большой и самый богатый дом в Санкт-Петербурге и окружив его парком.
Но затем последовала расплата. Вернувшись из поездки, Петр пришел в ярость. Таская Меншикова за шиворот вдоль всего здания, он останавливался у каждой Коллегии и бил его своей знаменитой дубинкой.
Однако ко времени приезда Ломоносова в Петербург светлейший князь уже несколько лет как сгинул в ссылке в Березове. В роскошном дворце некогда всесильного Меншикова в тридцатые годы располагался Сухопутный шляхетский корпус – учебное заведение для детей дворян, созданное по Указу Анны Иоанновны и при участии известного фельдмаршала Миниха. По тем временам корпус мог считаться крупным учебным заведением: обучалось там около двухсот человек. Возраст кадетов был самый разный: от 12 до 20 лет. Поступить туда у Ломоносова не было шансов. Зато он наверняка любовался на фасад этого здания, изукрашенный скульптурами, пилястрами и фронтонами с позолоченными коронами, с большим балконом над парадным входом – для оркестра, чтоб приветствовать гостей. Наверняка Ломоносов размышлял о судьбе государева любимца – человека, в отрочестве торговавшего на площади блинами, а в зрелом возрасте управлявшего огромной империей.
Не мог не поразить молодого Ломоносова Васильевский остров – Гостиный двор и Биржа. Хотя все это имело совершенно иной вид, нежели теперь. Не было еще привычного нам здания Биржи и ростральных колонн. Очень много пустого пространства. К берегу подходили лодки и небольшие корабли с неглубокой осадкой: те, которым нужна глубокая вода, не могли зайти дальше Кронштадта. Портовые постройки большей частью были деревянными – это таможенные службы. Совсем недавно по повелению императрицы Анны Иоанновны перенесли их сюда с Городского острова.
К коммерции в Петербурге, как и в Архангельске, относились с уважением: «Коммерция есть способ, чрез который деньги в государстве получаются и многие тысячи человек содержатся, которые без того хлеба иметь не могли бы», – рассуждал экономист середины осьмнадцатого века.
Чем там только не торговали! И съестными припасами, и тканями, и мехами, и всевозможными изделиями… Пуд ржаной муки стоил 5,5 копейки; пшеничной ручной лучшей муки – 30 копеек. Стоимость окорока свиного – 40 копеек за пуд. А вот богатая ливрея с золотым галуном стоила аж 70 рублей! Шляпа – 2 рубля.
В амбарах, или кладовых Гостиного двора в изобилии были представлены льняные, холщовые и камчатные ткани – не только заграничного, но и отечественного производства. Это при дворе предпочитали парижскую и берлинскую работу, а люд попроще с удовольствием покупал более дешевое – местное. Торговали тут и стеклянными изделиями и зеркалами – все российского производства. Без знания химии хорошее зеркало не изготовить!