Мисс Хендерсон задали еще несколько вопросов; усердствовали главным образом мистер Маршалл-Джоунз и лорд Хант — подозреваю, более для того, чтобы продемонстрировать собственные вовлеченность и заинтересованность, нежели научного интереса ради. Наконец девочку отпустили. Всех присутствующих обязали хранить тайну и велели поразмыслить о том, что мы узнали от маленькой Софи. Было решено вновь собраться следующим же вечером и обсудить значение услышанного, а также наши дальнейшие действия.
Я подозвал экипаж и вернулся на Сент-Марилебон-Роуд как громом пораженный: так оно обычно и бывает с теми, кто впервые своими глазами наблюдал магию в действии. В мыслях моих уже роились разнообразные планы.
— Практические выводы из показаний самоочевидны. Мать мисс Хендерсон не работает — вне всякого сомнения, по причине злоупотребления джином, — а дядя, который украдкой выбирается из дома каждой ночью, явственно промышляет воровством. В рамках системы работных домов их приставили бы к общественно полезному труду в обмен на предоставляемую помощь, что удержало бы ее от пьянства, а его заставило бы соблюдать закон.
В таком ключе высказался Ли Максвелл, встав по одну сторону от громоздкого стола, возвращенного в приватный кабинет «Карлтона». Мистер Маршалл-Джоунз и лорд Хант говорили мало; дискутировали в основном мистер Максвелл и я; мистер Перкинс не произнес ни слова — просто наблюдал за происходящим из своего угла. Вчерашних двоих джентльменов, тоже присутствовавших, мне представили как мистера Скотта Мидмера и мистера Гэри Мейна — оба жертвовали в партийную казну немалые средства.
Я вновь возвысил голос:
— Но, чтобы произвести впечатление на палату общин, нам необходимо вызвать сочувствие. Вы только представьте себе этого ребенка! — Мистер Максвелл недовольно нахмурился; собравшиеся джентльмены заерзали на местах и воззрились на меня. Я встал, прочистил горло и продолжил: — Отец и дядя Софи избивают ее безо всякого повода; ей отказано в обучении иначе как под началом у развращенного священника. Она, по-видимому, уже пустилась во все тяжкие, и правильно ли я понимаю, что ее же дядя состоит с ней в преступной связи?
Мистер Перкинс откашлялся и пробасил:
— Сдается мне, это вы уже перегибаете палку. По-видимому, они просто пользуются одной и той же кроватью по очереди.
Я развел руками.
— Как бы то ни было. Очевидно, что аморальное поведение тех, кто окружает маленькую Софи, подвергает девочку страшному риску; она уже в значительной степени утратила детскую чистоту и невинность. Вероятно, одна из этих причин и привела к ее безвременной смерти. Сегодня, если бы семья обратилась за помощью, их всех поместили бы в работный дом, девочку удалили бы от опасных родственников, этих пьяниц с преступными наклонностями, обеспечили бы пищей, наставили в добродетели, дали возможность бесплатного обучения. Вот так мы и представим ее палате общин.
— Превосходно, — одобрил лорд Хант. — Мистер Грин, я знал, что вы как будто созданы для этого поручения. — Над столом повисло молчание: все понимали, что его светлость призвал к окончанию дискуссии. — Тогда передаю дело в ваши руки: представьте его палате общин так, как сочтете нужным. — При этих словах иные из джентльменов стали осторожно выбираться со своих мест вокруг стола: им не терпелось вернуться в общую залу клуба и насладиться заслуженным отдыхом.
— А как же заклинатель, мистер Роуз? — спросил я, вставая и пропуская мистера Мидмера.
Лорд Хант нахмурился.
— Не понимаю вас.
— Со всей очевидностью мне понадобится представить Софи палате общин. Она послужит сильнейшим аргументом в нашу пользу. Мне придется поговорить с заклинателем, чтобы он устроил спиритический сеанс прямо там.
— А, — улыбнулся лорд Хант. — Конечно же. Я об этом не подумал. Я велю ему зайти к вам на Сент-Марилебон-Роуд и обсудить ваш план.
— Еще чаю? — спросил мистер Питер Коффри, подавая знак горничной. Та подбежала наполнить мне чашку. — Цейлонский. Добрый, крепкий, бодрящий. Вы же знаете, у меня своя плантация.
— Нет, благодарю вас, мистер Коффри. — Я поднял руку в знак отказа, горничная замерла, присела в реверансе, вновь отошла назад. — Одной чашки более чем достаточно. Превосходный чай. Вам есть чем гордиться.
Хозяин дома так и расцвел. Мистер Питер Коффри, спикер палаты общин, был высок, изящен, с пышными усами; волосы с проседью аккуратно подстрижены. Он выглядел в точности как британский офицер в отставке, хотя, я так понимаю, в армии никогда не служил. Кроме того, он был убежденным вигом; и хотя положение запрещало ему принимать активное участие в деятельности правительства, было известно, что он симпатизирует группе, известной как «радикалы», которая выступала против законов о бедных и призывала к социальным реформам. Тем самым он оказывался по сути дела моим противником, но, повторюсь, как спикер не имел права выказывать предпочтений каким-либо взглядам.
— Ну так что вы там затеваете, Грин? — спросил мистер Коффри. Он имел привычку обращаться к собеседнику по фамилии, безо всяких титулов, в манере стареющего школьного учителя.
— В письме практически все сказано, сэр. Мне хотелось бы спросить, не могли бы вы собрать палату общин ночью. На особое заседание. — Я старался сидеть прямо и не отводить глаз. Мистер Коффри частенько отмечал, что слишком многие молодые члены Парламента вечно сутулятся, они недисциплинированы и не умеют открыто смотреть собеседнику в лицо. Я ничуть не обманывался насчет того, что когда-либо сумею произвести на него хорошее впечатление, но был твердо намерен не дать повода составить плохое.
— Ясно. — Мистер Коффри нахмурился, взял с подноса сухое печенье, откусил краешек, задумчиво прожевал. — Могу ли я спросить зачем? Что это еще за особое заседание?
Мое первое деловое свидание с заклинателем продлилось недолго. Основная проблема состояла в том, что магический обряд невозможно провести в дневное время. Или, скажем так, допустимо, но на зов явятся очень немногие духи, и, уж конечно, не мисс Хендерсон. Мистер Роуз полагал, все дело в воздействии определенных небесных тел, в частности Луны, которая управляет миром духов.
— Это будет сюрприз, мистер Коффри. Цель заседания состоит в том, чтобы явить миру нечто совершенно поразительное. Сказать вам заранее означает испортить весь эффект.
— Хммм… Все это отдает показухой. — Показуху мистер Коффри тоже крайне не одобрял. — И когда бы вы хотели провести такое заседание?
— Прямо сейчас не могу сказать, — отвечал я. — Но, думается мне, строить планы бессмысленно, если сама идея совершенно невозможна. Как по-вашему?
Спикер хмыкнул, фыркнул, прочистил горло и долго всматривался в чашку с чаем, ерзая на стуле.
— Должен отметить, Грин, это в высшей степени необычно. И все-таки… — он вновь вскинул глаза. — Не хочу, чтобы говорили, будто я сорвал ваш план, какой бы нелепицей он в итоге ни обернулся. Я обязан хранить беспристрастность. Назовите мне дату, представьте должным образом список вопросов и порядок голосования, и ночное заседание я вам созову.
Итак, я продвинулся еще на шаг. Я встал, поклонился, горячо пожал руку мистеру Коффри.
— Большое вам спасибо, господин спикер. Все в один голос утверждают: вы — воплощенная справедливость, и это действительно так.
— Вчера эта информация принесла бы куда больше пользы, — холодно отметил я, пепеля заклинателя взглядом поверх бутылки хереса.
Он пожал плечами, упираясь в стол холеным седалищем.
— Если бы вы подробнее объяснили свои намерения…
— Значит, никак не более дюжины?
Мистер Роуз нахмурился.
— Все зависит от состава. Если все присутствующие либо люди непредубежденного ума, либо уже имели возможность наблюдать, как я работаю с магией, осмелюсь предположить, я мог бы выступить перед аудиторией и в два раза многочисленнее, но перед лицом зрителей враждебно настроенных, которые в магию не верят и не заинтересованы в том, что я делаю?.. Не думаю, что чары сработают в присутствии даже шести-семи таких людей.
Я вздохнул.
— А почему, как вы считаете?
Заклинатель сложил перед собою руки домиком. И снова я жалею, что не записал подробно его ответ, но там много чего говорилось про симпатическое воздействие, и про отголоски и отзвуки, и про духов; и я изо всех сил старался вникнуть в разъяснения. А суть сводилась к тому, что перед сотнями членов палаты общин мистер Роуз совершенно неспособен призвать маленькую Софи Хендерсон. Уступка мистера Коффри касательно ночного заседания оказалась для меня совершенно бесполезна.
Словно машинально я подозвал экипаж, собираясь проехаться вокруг одного из парков, может, выкурить трубку и обдумать, как теперь выбираться из затруднительной ситуации. Едва ли я мог просто-напросто возвестить Парламенту, что видел призрак нищей девочки, умершей тридцать лет назад, — видел своими глазами! Предложение мистера Маршалла-Джоунза — созывать по нескольку вигов на приватные заседания познакомиться с мисс Хендерсон, по небольшой группке за раз, — казалось более практичным, но интуиция подсказывала мне, что нам требуется нечто более зрелищное, какой-то эффектный жест, чтобы заставить наших оппонентов умолкнуть в преддверии нового голосования по законам о бедных.
Неожиданно для себя я попросил извозчика ехать в восточную часть города, на Коммершиал-роуд. Туда я выбирался редко, и теперь мне вдруг захотелось прочувствовать атмосферу улиц, по которым бродила маленькая Софи во времена моего отца или деда: может быть, внезапное озарение подскажет, как лучше использовать ее свидетельство. В какой-то момент я велел извозчику остановиться: мне пришла фантазия пройтись по улице пешком. Тот запротестовал было, но стоял белый день, а улица хорошо освещалась даже по ночам: с каждым годом муниципальные газовые фонари распространялись все дальше и дальше; в любом случае, Коммершиал-роуд так и бурлит жизнью, на ней полным-полно лавок и магазинов и большое движение. А на крайний случай у меня пистолет при себе.