– Любую. Она говорит, что с его умом, доходом, привилегиями и квартирой на Манхэттене женщины должны преследовать его на улицах. Думаю, ей все равно, будет ли она итальянкой. Ты же знаешь, кого встретил наш папа, сходив однажды на ирландскую вечеринку.
– Разве ты не предпочла бы мать-итальянку? Разве это не упростило бы тебе жизнь?
– Меня моя жизнь устраивает.
Эйлиш просматривала книги на столе Розеллы, и внезапно ей пришло в голову, насколько жизнь, которую дочь считает естественной, зависит от отца и двух его женатых братьев, которые трудились вместе, трудились так прилежно, что им доверяли и рекомендовали их знакомым. Слухами земля полнится. Братья получали заказы далеко за пределами города, и все равно мирок их клиентов казался тесным, почти дружеским. Очень скоро кто-нибудь узнает, что Тони обрюхатил женщину, в чьем доме работал. Новость распространится так быстро, как если бы они жили в глухой деревне.
До сих пор ей удавалось гнать от себя мысли о Тони в рабочей одежде в доме той женщины. Теперь Эйлиш ясно видела, как, подлатав трубу, он встает с колен и замечает благодарный взгляд хозяйки. Она представила себе застенчивость Тони. Как он мнется у двери. Неловкое молчание.
– У тебя проблемы на работе? – спросила Розелла.
– Нет, никаких, – ответила Эйлиш.
– Мне показалось, тебя что-то смутило. Прямо сейчас.
– Все хорошо. Просто работы много.
Затем пришел Ларри, чмокнул ее в щеку и показал на свои ноги.
– У меня идеально чистые ботинки, но я все равно оставил их за дверью. Мне нужно послушать радио. Если меня будут спрашивать, я в своей комнате.
Тони появился позже и, как обычно, сразу поднялся на второй этаж, чтобы принять душ и переодеться, прежде чем разыскать дочь – заведенный ритуал с тех пор, как Розелла была малышкой. Часто, если ей удавалось подслушать их разговор, Эйлиш узнавала что-то новое, что-то сказанное свекровью, новости про братьев Тони, которыми тот делился с дочерью.
Она смешивала картошку с приготовленным вчера рагу, пока Ларри накрывал на стол. До сих пор ей удавалось избегать встречи с Тони, и никто этого пока не заметил. Больше всего Эйлиш боялась, что он зайдет на кухню, похвалит восхитительный аромат и пошутит с Ларри. Тони умел заполнять собою пространство, вечно добродушный, вечно заботливый. Ее невестки жаловались, что их мужья, вернувшись с работы, хмурятся и молчат. Свекровь однажды спросила Розеллу, как ее отец ведет себя дома.
– И что ты ей ответила? – полюбопытствовала Эйлиш.
– Что его все смешит и он всегда очень милый.
– А что сказала на это твоя бабушка?
– Что ты умеешь находить в людях лучшее, Лене с Кларой следовало бы у тебя поучиться, и тогда дядя Энцо и дядя Мауро будут повеселее.
– Это она тебе так отвечает. Интересно, что она рассказывает другим.
– Бабушка всегда говорит, что думает.
Эйлиш мыла посуду, стоя спиной к двери. Если бы она могла продлить эти мгновения! Если бы Тони так увлекся передачей, что засиделся бы перед телевизором!
Когда наконец он зашел на кухню, Эйлиш вытирала тарелки. В смятении она на миг позабыла, в каком порядке обычно раскладывает еду. Сначала Тони? Или, может быть, Ларри как самому младшему? Или Розелле? Она разложила рагу и поставила тарелки перед Розеллой и Ларри. Затем, молча и не глядя на Тони, вернулась за оставшимися двумя тарелками. Тони рассказывал детям, как на него напала собака, когда он искал протечку, до половины застряв в кухонном шкафу.
– Эта псина схватила меня за низ брючины и начала дергать. А хозяйкой была норвежка, у которой в доме никогда не водилось мужчин.
Эйлиш стояла и слушала. А ведь он понятия не имеет, как теперь она воспринимает его рассказ. Одна из его обычных историй. Отставив свою тарелку, Эйлиш взяла тарелку Тони и снова пересекла комнату. Она собиралась поставить тарелку перед ним, но в последний момент наклонила ее, и рагу полилось на пол. Затем наклонила еще ниже. Еда с тарелки упала у ног Тони. Он бросил на жену встревоженный взгляд – Эйлиш спокойно стояла с пустой тарелкой в руке.
Подбежала Розелла, забрала тарелку из рук матери, пока Тони и Ларри двигали стол и стулья, чтобы вытереть пол. Тони начал подбирать с пола кусочки рагу.
– Что на тебя нашло? – спросила Розелла. – Ты просто стояла и смотрела перед собой.
Эйлиш не сводила глаз с Тони, который принес губку и миску с водой. Ждала, когда он снова на нее посмотрит.
– В кастрюле еще осталось, – сказал Ларри.
Вымыв пол, вернув стол на место и положив Тони новую порцию, они доели в молчании. Если бы Тони заговорил, Эйлиш хватило бы духу прервать его. Она понимала, дети видят: между родителями что-то происходит. Но все ее внимание было приковано к Тони – он должен был понять, что она знает.
2
У отца Тони существовал неизменный субботний ритуал: навестить сыновей, которые жили рядом, узнать, в порядке ли их машины. Свекор начал замечать Эйлиш, когда та купила дешевый автомобиль, и при каждой встрече спрашивал, все ли с ним хорошо. А машина-то отличная, говаривал свекор, поначалу я сомневался, но жена велела мне держать язык за зубами, зато теперь мне не стыдно в этом признаться. Всякий раз, когда их навещал Фрэнк, отец осматривал его машину, поднимал капот, проверял масло и воду, несмотря на предупреждения жены, что он испачкается. Лучшие автомобили, утверждал свекор, замирали посреди улицы, потому что их владельцы не удосужились вовремя проверить уровень воды или масла.
Если какая-то из машин требовала внимания, свекор рекомендовал старого приятеля мистера Дакессяна, который разбирался в автомобилях почти так же хорошо, как он сам. И то сказать, у мистера Дакессяна была лучшая мастерская на много миль в округе, разумные цены и самое дружелюбное обслуживание, если, конечно, вам удастся удержать хозяина от рассуждений об армянской истории. Все остальные отнесутся к твоей машине без должного уважения, а потом еще и обчистят тебя, говорил старик, поэтому с любой проблемой иди к Дакессяну. А поскольку в те времена Эйлиш вела счета семейной фирмы, она регулярно общалась с мистером Дакессяном, который обслуживал автомобили Тони и его братьев. Это был именно такой приятный и надежный человек, каким его описывал свекор.
Однажды, когда Эйлиш заехала проверить масло, Дакессян дал ей книгу по армянской истории.
– Как ирландка, – сказал он, – вы ее оцените. Местные такого не понимают. Ваш тесть считает, что я все выдумываю. Я пытался дать ему книгу, но он не взял.
Пролистывая книгу, Эйлиш задумалась, а мог ли Дакессян, которому, по ее расчетам, было за шестьдесят, быть свидетелем массовых убийств?
– Я родился в Армении, но, когда мне было три года, родители уехали. Их предупредили, только и успели ноги унести. Меня это печалит, и не просто печалит, особенно когда я наблюдаю, как мой сын Эрик растет здесь и понятия не имеет, откуда он родом.
Его дочь, с которой Эйлиш тесно общалась, ведя дела с мастерской, собиралась замуж.
– Она выходит за армянина, поэтому служба пройдет на армянском. Как будто мы никогда не покидали Армению. И как будто вернемся туда всего на один день.
– Родные Тони частенько ведут себя так, словно никогда не покидали Италию, – заметила Эйлиш.
– Им повезло, что ты присматриваешь за их деньгами. А вот я не знаю, что буду делать без Лусинэ. Эрику нет дела до семейного бизнеса.
При следующей встрече мистер Дакессян сказал ей, что нашел книгу про Ирландию и что дела там обстояли не лучше, чем в Армении.
– Я всегда это знал, но теперь знаю в подробностях.
И он снова завел разговор об уходе дочери.
– Я не хочу давать объявление и брать незнакомого человека. Это семейный бизнес, многие клиенты обслуживаются у нас по многу лет. Если вас не смутит работа среди выхлопных газов и рычания моторов, вам здесь будут рады. Только не затягивайте с решением.
Недолго думая, Эйлиш решила принять предложение мистера Дакессяна. Ей так и не удалось убедить Тони и его братьев в преимуществах той системы выставления счетов и учета, которую она разработала. Энцо пожаловался матери, что Эйлиш пытается указывать им, как вести бизнес. Мать, в свою очередь, рассказала обо всем Фрэнку, который передал ее слова невестке.
– Они хотят, чтобы ты держалась скромнее, – сказал он. – Я знаю, как бы я поступил.
– И как же? – спросила Эйлиш.
– Они мои братья, я люблю их. Но не желал бы я быть у них на подхвате.
Эйлиш понимала, что должна обсудить это с Тони, но не сомневалась: он захочет, чтобы она продолжила работать на них. Будет трудно объяснить ему, что она уже приняла предложение.
– Приступайте, как только сможете, – сказал мистер Дакессян. – Если хотите, Лусинэ введет вас в курс дела.
– Я предпочла бы начинать каждый день в десять и заканчивать в три, как Лусинэ, – сказала Эйлиш. – Еще я хочу четыре недели отпуска, из них две за свой счет.
Мистер Дакессян присвистнул в притворном удивлении и назвал сумму, которую платил дочери.
– Думаю, вы запросите больше.
– Поговорим о повышении спустя три месяца.
Объявив, что принимает ее условия, мистер Дакессян заметил, что ему нужно отлучиться, смыть масло и смазку, и тогда они ударят по рукам.
3
Эйлиш еще раз вымыла пол, убедилась, что на нем не осталось жира от рагу. Затем занялась домашними делами. Почувствовав, что Тони следит за ней, уселась за стол с Розеллой.
– Ты бы сходила к врачу, – сказала Розелла. – Твоя рука онемела, а тебя саму словно заморозили. Будь ты за рулем, все могло бы закончиться плохо.
– Мне уже лучше, – ответила Эйлиш, но дочь явно не убедила.
Она рано легла и размышляла в кровати при включенной лампе. Войдя в спальню, Тони мягко улыбнулся, на цыпочках, словно она уже спала, обогнул жену. Затем лег и сразу выключил прикроватную лампу. Эйлиш последовала его примеру.