«В вечерний час, и тихий и печальный…» Перевод В. Зоргенфрея
В вечерний час, и тихий и печальный,
Ко мне слетают призраки былого,
И по щекам катятся слезы снова,
И тяжело душе многострадальной.
И словно в глади зеркала хрустальной,
Черты лица я вижу дорогого:
Сидит с иглой и не промолвит слова,
Овеянная тишью изначальной.
И вдруг встает со стула, и срезает
Чудесный локон из волнистой пряди,
И мне дает,– о, как я рад награде!
Но дьявол мне испортил всю забаву
Из тех волос он свил канат на славу
И много лет на нем меня таскает.
«В последний раз, когда мы повстречались…» Перевод В. Зоргенфрея
«В последний раз, когда мы повстречались,
Ты поцелуя не дала в залог», —
Так молвил я, и нежен был упрек,
И алые уста ко мне прижались.
И от цветов, что в вазе распускались,
Ты отделила миртовый росток
«Возьми с собой, и посади в горшок,
И под стеклом держи». И мы расстались.
Давным-давно тот мирт уж не цветет,
Ее давным-давно я не встречал,
Но поцелуй доныне душу жжет.
И как-то вновь в то место повлекло
Меня. Всю ночь у дома я стоял
И прочь ушел, когда уж рассвело.
«О, как бы я рыдал, когда бы мог!..» Перевод В. Зоргенфрея
О, как бы я рыдал, когда бы мог!
О, как бы к небу я хотел подняться!
Но нет, внизу я должен пресмыкаться,
Где свист и шип, где вьется змей клубок.
Хотел бы я лететь на огонек,
Вокруг любимой нежно увиваться,
Ее дыханьем сладким упиваться,
Но нет – увы!– я сердцем изнемог.
И чувствую, как кровь моя сочится
Из сердца, подгибаются колени,
И тьма кругом, и взор темнеет тоже.
И я влекусь, в какой-то тайной дрожи,
В обитель снов, где сумрачные тени
В объятии со мной готовы слиться.
Фреско-сонет Христиану З. Перевод В. Зоргенфрея
Мир для меня был пыткою сплошною
В застенке, где ногами вверх висело
Мое вконец истерзанное тело,
Зажатое колодою стальною.
Из губ запекшихся шла кровь струею,
И я вопил – в мозгу моем кипело;
И девушка, что мимо шла, умело,
Уколом в сердце, кончила со мною.
И вот глядит, как дрожью сводит члены,
Как на губах вскипают клочья пены,
Как высунут язык, тугой и липкий;
И слушает, как кровь из раны хлещет,
Как сердце, в муке, всё еще трепещет, —
И так стоит, с холодною улыбкой.
К ней. Перевод В. Зоргенфрея
Цветы с окраской алою и бледной,
Из крови ран возникшие для света,
Собрал я в вязь единого букета
И приношу красе твоей победной.
Прими же песнь, что чистым сердцем спета;
Да не пребудет жизнь моя бесследной!
Я знак любви тебе оставил бедный, —
Когда умру, не забывай поэта!
Но не скорби, о мертвом вспоминая:
И в самой боли счастлив был мой жребий —
Тебя носил я в сердце, дорогая.
И высшему дано свершиться чуду
Бесплотный дух, любить тебя на небе
И твой покой хранить я свято буду.
Лирическое интермеццо
Пролог. Перевод В. Зоргенфрея
Жил рыцарь на свете, угрюм, молчалив,
С лицом поблекшим и впалым;
Ходил он шатаясь, глаза опустив,
Мечтам предаваясь вялым.
Он был неловок, суров, нелюдим,
Цветы и красотки смеялись над ним,
Когда брел он шагом усталым.
Он дома сиживал в уголке,
Боясь любопытного взора.
Он руки тогда простирал в тоске,
Ни с кем не вел разговора.
Когда ж наступала ночная пора,
Там слышалось странное пенье, игра,
И у двери дрожали затворы.
И милая входит в его уголок
В одежде, как волны, пенной,
Цветет, горит, словно вся – цветок,
Сверкает покров драгоценный.
И золотом кудри спадают вдоль плеч,
И взоры блещут, и сладостна речь —
В объятьях рыцарь блаженный.
Коупер Ф.Дева Озера. 1924
Рукою ее обвивает он,
Недвижный, теперь пламенеет;
И бледный сновидец от сна пробужден,
И робкое сердце смелеет.
Она, забавляясь лукавой игрой,
Тихонько покрыла его с головой
Покрывалом снега белее.
И рыцарь в подводном дворце голубом,
Он замкнут в волшебном круге.
Он смотрит на блеск и на пышность кругом
И слепнет в невольном испуге.
В руках его держит русалка своих,
Русалка – невеста, а рыцарь – жених,
На цитрах играют подруги.
Поют и играют; имножество пар
В неистовом танце кружатся,
И смертный объемлет рыцаря жар,
Спешит он к милой прижаться.
Тут гаснет вдруг ослепительный свет,
Сидит в одиночестве рыцарь-поэт
В каморке своей угрюмой.
«Из слез моих расцветает…» Перевод В. Зоргенфрея
Из слез моих расцветает
Цветов душистый ковер,
И вздохи мои и стенанья —
Ночной соловьиный хор.
И если ты любишь, цветами
Тебя осыплю я,
И пусть под твоим окошком
Раздастся песнь соловья.
«Когда гляжу тебе в глаза…» Перевод М. Михайлова
Когда гляжу тебе в глаза,
Стихает на сердце гроза;
Когда в уста тебя целую,
Душою верю в жизнь иную.
Когда склонюсь на грудь твою,
Не на земле я, а в раю…
Скажи «люблю» – и сам не знаю,
О чем я горько зарыдаю.
«Твой образ кроткий, неземной…» Перевод В. Коломийцева
Твой образ кроткий, неземной
Во сне витает надо мной;
Как тихий ангел, ты нежна,
Но как бледна,– о, как бледна!
Лишь ярок пурпур губ твоих, —
Смерть зацелует вскоре их.
Погаснет яркий блеск лучей,
Что льется из святых очей.
«Я в чашу лилии белой…» Перевод В. Зоргенфрея
Я в чашу лилии белой
Всю душу свою волью,
Чтоб песенка прозвенела
Про милую мою.
И будет песня крылата,
И трепетна, и нежна,
Как тот поцелуй, что когда-то
Подарила, ласкаясь, она.
«О, не клянись, целуй меня!..» Перевод П. Вейнберга
О, не клянись, целуй меня!
Не верю женским клятвам я.
Мне сладостны твои признанья,
Но слаще – пылкие лобзанья;
Они мои, я верю им,
А слово – только пар и дым.
Клянись, о, милая моя!
Тебе на слово верю я.
Когда к груди твоей прильну я,
Блаженству верю своему я,
Что будешь вечно ты моя,
И даже дольше – верю я.
«Я не сержусь…» Перевод И. Анненского
Я не сержусь: простить достало сил,
Ты больше не моя, но я простил.
Он для других, алмазный этот свет,
В твоей душе ни точки светлой нет.
Не возражай! Я был с тобой во сне;
Там ночь росла в сердечной глубине,
А жадный змей всё к сердцу припадал…
Ты мучишься… я знаю… я видал…
«Да, ты несчастна – и мой гнев угас…» Перевод А. Фета
Да, ты несчастна – и мой гнев угас.
Мой друг, обоим нам судьба – страдать.
Пока больное сердце бьется в нас,
Мой друг, обоим нам судьба – страдать.
Пусть явный вызов на устах твоих,
И взор горит, насмешки не тая,
Пусть гордо грудь трепещет в этот миг, —
Ты всё несчастна, как несчастен я.
Улыбка горем озарится вдруг,
Огонь очей слеза зальет опять,
В груди надменной – язва тайных мук.
Мой друг, обоим нам судьба – страдать.
«Отчего побледнела весной…» Перевод Л. Мея
Отчего побледнела весной
Пышноцветная роза сама?
Отчего под зеленой травой
Голубая фиалка нема?
Отчего так печально звучит
Песня птички, несясь в небеса?
Отчего над лугами висит
Погребальным покровом роса?
Отчего в небе солнце с утра
Холодно и темно, как зимой?
Отчего и земля вся сера
И угрюмей могилы самой?
Отчего я и сам всё грустней
И болезненней день ото дня?
Отчего, о, скажи мне скорей,
Ты – покинув – забыла меня?
«Пел соловей, и липа цвела…» Перевод В. Зоргенфрея
Пел соловей, и липа цвела,
Приветно смеялось светило дня;
К себе на грудь ты меня привлекла
И, обняв, целовала меня.
Угрюмо туманился солнечный лик,
Листы опадали под хрип ворон;
И холоден был расставанья миг,
И ты мне отвесила светский поклон.
«Когда-то друг друга любили мы страстно…» Перевод М. Михайлова
Когда-то друг друга любили мы страстно…
Любили хоть страстно, а жили согласно.
Женой ее звал я, она меня мужем;
День целый, бывало, играем, не тужим.
И Боже спаси, чтоб затеяли ссору!
Нет, всё б целоваться – во всякую пору!
Играть наконец мы задумали в прятки
И в чаще лесной разошлись без оглядки.
Да так-то сумели запрятаться оба,
Что, верно, друг друга не сыщем до гроба.
«Фиалки синих-синих глаз…» Перевод В. Зоргенфрея
Фиалки синих-синих глаз,
И розы щек ее как атлас,
И лилии рук и посейчас
Цветут, но сердце – вот оно
Увяло, высохло давно.
«К устам моим устами…» Перевод В. Зоргенфрея
К устам моим устами
Прильни, подруга, тесней!
Меня руками, ногами
И телом гибким обвей.
Так с силою неземною
Охвачен, обвит, пленен
Прекраснейшей в мире змеею
Блаженнейший Лаокоон.
«Не верую я в Небо…» Перевод Ю. Тынянова
Не верую я в Небо,
Ни в Новый, ни в Ветхий Завет.
Я только в глаза твои верю,
В них мой небесный свет.
Не верю я в Господа Бога,
Ни в Ветхий, ни в Новый Завет.
Я в сердце твое лишь верю,
Иного бога нет.
Не верю я в духа злого,
В геенну и муки ее.
Я только в глаза твои верю,
В злое сердце твое.
«Когда в гробу, любовь моя…» Перевод В. Зоргенфрея
Когда в гробу, любовь моя,
Лежать ты будешь безмолвно,
Сойду к тебе в могилу я,
Прижмусь к тебе любовно.
К недвижной, бледной, к ледяной
Прильну всей силой своею!
От страсти трепещу неземной,
И плачу, и сам мертвею.
Встают мертвецы на полночный зов,
Несутся в пляске, ликуя,
А нас могильный укрыл покров,
В объятьях твоих лежу я.
Встают мертвецы на последний суд,
На казнь и мзду по заслугам,
А нам с тобой хорошо и тут,
Лежим, обняв друг друга.
«Прекрасна земля, как сапфир небеса…» Перевод В. Зоргенфрея
Прекрасна земля, как сапфир небеса,
И овеяны ласковым ветром леса,
И мелькают всюду цветов глаза,
И искрится поутру роса,
И веселы людей голоса,
И все-таки брежу я могилой —
Лежать бы, обнявшись с моею милой.
«На севере диком стоит одиноко…» Перевод М. Лермонтова
На севере диком стоит одиноко
–На голой вершине сосна
И дремлет качаясь, и снегом сыпучим
–Одета как ризой она.
И снится ей всё, что в пустыне далекой —
–В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
–Прекрасная пальма растет.
«Картины дней давно забытых…» Перевод П. Вейнберга
Картины дней давно забытых
Выходят из своих могил
И мне показывают снова,
Как близ тебя я прежде жил.
Тогда я днем, в печальных грезах,
Бродил по переулкам всем,
И люди на меня дивились,
И был я сумрачен и нем.
А ночью улицы пустели;
Тут легче становилось мне,
И одинок, с моею тенью,
Бродил я в грустной тишине;
Потом, звучащими шагами,
Я через мост переступал;
Являлся из-за тучки месяц,
Меня он грустно провожал.
И, стоя пред твоим жилищем,
Вверх долго всматривался я,
Смотрел я на твое окошко —
И ныла так душа моя.
Я знаю: ты не раз смотрела
И различала с вышины,
Когда стоял я, как колонна,
При свете трепетном луны.
«Из муки моей нестерпимой…» Перевод В. Зоргенфрея
Из муки моей нестерпимой
Рождается песенок стая.
Они, со звоном взлетая,
Несутся к сердцу любимой.
И стаею легкокрылой
Ко мне возвращаются снова,
И горько скорбят, и ни слова
О том, что в сердце у милой.
«Девушку юноша любит…» Перевод В. Зоргенфрея
Девушку юноша любит,
А ей по сердцу другой,
Другой полюбил другую,
И та ему стала женой.
И девушка тут же, с досады,
Идет, невпопад и не впрок,
За первого встречного замуж,
А юноша – одинок.
Всё это старо бесконечно
И вечно ново для нас,
И тот, с кем оно приключится,
Навеки сердцем угас.
«Чуть только я песню услышу…» Перевод П. Вейнберга
Чуть только я песню услышу,
Что пела когда-то она —
И грудь моя хочет разбиться,
Неслыханной боли полна.
И мчит меня мрачное горе
Высоко, к лесным вышинам.
Мое бесконечное горе
В слезах разрешается там.
Рунге Ф. О.Мы втроем (фрагмент).1805
«Мне снилась царевна в затишье лесном…» Перевод И. Анненского
Мне снилась царевна в затишье лесном,
Безмолвная ночь расстилалась;
И влажным и бледным царевна лицом
Так нежно ко мне прижималась.
«Пускай не боится твой старый отец,
О троне его не мечтаю,
Не нужен мне царский алмазный венец
Тебя я люблю и желаю».
«Твоей мне не быть: я бессильная тень, —
С тоской мне она говорила, —
Для ласки минутной, лишь скроется день
Меня выпускает могила».
«Обнявшися дружно, сидели…» Перевод А. К. Толстого
Обнявшися дружно, сидели
С тобою мы в легком челне;
Плыли мы к неведомой цели
По морю при тусклой луне.
И виден, как сквозь покрывало,
Был остров таинственный нам,
Светилося все, и звучало,
И весело двигалось там.
И так нас к себе несдержимо
Звало и манило вдали,
А мы, безутешные, мимо
По темному морю плыли.
«Из сказок позабытых что-то…» Перевод П. Вейнберга
Из сказок позабытых что-то
Рукою белой машет мне,
Звучит и сладко напевает
Об очарованной стране,
Где клонятся цветы большие
В сиянье ночи золотом,
Где нежно смотрят друг на друга
Они любовников лицом;
Где шепчут меж собой деревья
И песнь поют, как звучный хор,
Где, будто звуки плясовые,
Бегут потоки на простор.
Туда хотел бы я укрыться
И сердце там развеселить
И, все мученья позабывши,
Свободным и блаженным быть.
Ах, этот край, блаженства полный,
Во сне так часто вижу я;
Но встанет день – и исчезает
Мечта волшебная моя!
«Тебя любил я и люблю теперь!..» Перевод П. Вейнберга
Тебя любил я и люблю теперь!
И если б мир весь рухнул, верь,
Моей любви неугасимый пламень
Пробился бы и сквозь развалин камень.
«Любовь моя сумрачным светом…» Перевод В. Зоргенфрея
Любовь моя сумрачным светом
Сияет во мгле – точь-в-точь
Как грустная сказка, что летом
Рассказана в душную ночь.
«В саду зачарованном двое —
Молчат о своей любви;
Мерцает небо ночное,
Поют в кустах соловьи.
Пред дамой, как на картине,
Колени рыцарь склонил.
Пришел гигант пустыни
И в бегство ее обратил.
А рыцарь раненый стонет,
Гигант ковыляет домой…»
Когда меня похоронят,
Конец и сказке самой.
«Они меня истерзали…» Перевод Ап. Григорьева
Они меня истерзали
И сделали смерти бледней, —
Одни своею любовью,
Другие враждою своей.
Они мне мой хлеб отравили,
Давали мне яду с водой, —
Одни своею любовью,
Другие своею враждой.
Но та, от которой всех больше
Душа и доселе больна,
Мне зла никогда не желала,
И меня не любила она.
«На твоих прекрасных щечках…» Перевод П. Вейнберга
На твоих прекрасных щечках
Лето жаркое алеет,
И холодною зимою
Сердце маленькое веет.
Ненаглядная подруга,
Переменится всё это:
Перейдет зима на щеки,
А на сердце станет лето!
«Когда разлучаются двое…» Перевод П. Вейнберга
Когда разлучаются двое,
То руки друг другу дают,
И громко вздыхать начинают,
И слезы горячие льют.
А мы не рыдали с тобою,
Без стонов прощанье снесли…
Тяжелые вздохи и слезы
Уж после разлуки пришли.
«Я тихо еду лесом…» Перевод В. Коломийцева
Я тихо еду лесом,
Коляска везет меня
Веселой долиной, волшебно
Цветущей в блеске дня.
Сижу, любуюсь и грежу,
Мечту о милой таю.
Вдруг вижу – три тени кивают
И смотрят в коляску мою.
И скачут, и строят гримасы,
С насмешкой робкой глядят,
Свиваются в дымку тумана,
Хохочут и в чащу летят.
«Во сне я ночь каждую вижу…» Перевод П. Вейнберга
Во сне я ночь каждую вижу:
Приветливо мне ты киваешь,
И громко и горько рыдая,
Я милые ножки целую.
Глядишь на меня ты уныло,
Качаешь прекрасной головкой,
Из глаз твоих крадутся тихо
Жемчужные слезные капли.
Ты шепчешь мне тихое слово,
Даришь кипарисную ветку;
Проснусь я – и нет моей ветки,
И слово твое позабыл я.
«Отравой полны мои песни…» Перевод Л. Мея
Отравой полны мои песни —
И может ли иначе быть?
Ты, милая, гибельным ядом
Умела мне жизнь отравить.
Отравой полны мои песни —
И может ли иначе быть?
Немало змей в сердце ношу я
И должен тебя в нем носить!
«Дождь осенний льется; ветер…» Перевод П. Вейнберга
Дождь осенний льется; ветер
Ходит, воя и свистя…
Где теперь моя бедняжка,
Боязливое дитя?
Вижу: в комнате уютной,
Прислонившись у окна,
В ночь угрюмую, сквозь слезы,
Смотрит пристально она.
«Ветви гнет осенний ветер…» Перевод П. Вейнберга
Ветви гнет осенний ветер,
Воздух холоден ночной.
Завернувшись в плащ свой серый,
Еду чащею лесной.
Еду – и мои все думы
Тоже скачут предо мной
И меня легко, воздушно
Мчат к жилищу дорогой.
Лают псы, бежит прислуга,
Светят факелы в лицо.
Громко шпорами стучу я
И сбегаю на крыльцо.
В уголке уютном, светлом
Ждет красавица моя…
Так тепло там и душисто…
Я в объятиях ея…
Ветер шепчет между листьев,
Слышен голос из ветвей:
«Что ты хочешь, глупый всадник,
С глупой грезою своей?»
«Звезда упала в бездну…» Перевод В. Зоргенфрея
Звезда упала в бездну
С лучистых горних высот!
Звезду любви узнал я, —
Она уж не взойдет,
Вот с яблони цвет спадает,
И крутится листьев рой, —
Их гонят дразнящие вихри
И тешатся этой игрой.
Кружа в заливе, лебедь
Тоскливо песнь поет,
Поет всё тише, тише
И тонет в глуби вод.
О, как темно и тихо!
Распалась в прах звезда,
Развеяны ветром листья,
И лебедь умолк навсегда.
«Громадный снился мне чертог…» Перевод В. Зоргенфрея
Громадный снился мне чертог,
Дурманы чар, и света переливы,
И бурный человеческий поток,
И лабиринта темные извивы.
Все к выходу стремятся, на порог,
И всюду вопли, стоны и призывы,
И рыцари и дамы в дикой дрожи
Бегут,– и сам вослед бегу я тоже.
И вдруг один стою я, и растет
Тревога – нет толпы уж многоликой,
Один стремлюсь я дальше, всё вперед,
Покоями, запутанными дико.
В ногах свинец, и душу страх гнетет,
И не издать в отчаянии крика.
И вдруг достиг я двери выходной.
Туда!– Но, Боже, кто передо мной?
Она, она предстала на пути!
Уста скорбят, чело туманней ночи.
Рукой она дает мне знак уйти;
Не знаю, гнев иль милость мне пророчит;
Но грудь готова счастьем изойти —
Так сладостно ее пылают очи.
Взглянула так сурово на меня,
Любовно так – и вмиг проснулся я.
«Холодной полночью глухой…» Перевод В. Зоргенфрея
Холодной полночью глухой
Бродил я в лесу со своей тоской;
Деревья тряс, чтоб они не спали, —
Они головой с состраданьем качали.
«Самоубийц хоронят…» Перевод В. Зоргенфрея
Самоубийц хоронят
В скрещенье двух дорог;
Цветок растет там синий,
Тоски предсмертной цветок.
В скрещенье дорог стоял я,
Безмолвен и одинок.
В сиянье лунном качался
Тоски предсмертной цветок.
«Путь мой мгла ночная метит…» Перевод В. Зоргенфрея
Путь мой мгла ночная метит,
Сумрак стелется вокруг
С той поры, как мне не светит
Свет очей твоих, мой друг.
Золотые, закатились
Звезды прелести живой,
Бездны темные раскрылись, —
Ночь, прими меня, я твой!
«Мне мгла сомкнула очи…» Перевод В. Зоргенфрея
Мне мгла сомкнула очи,
Свинец уста сковал,
Застыв и цепенея,
В могиле я лежал.
Не помню, был ли долог
Мой мертвый сон, но вдруг
Проснулся я и слышу
Над гробом чей-то стук
«Быть может, встанешь, Генрих?
Зажегся вечный день,
И мертвых осенила
Услады вечной сень».
Любимая, не встать мне —
Я слеп и до сих пор:
От слез неутолимых
Вконец померк мой взор.
«Я поцелуем, Генрих,
Покров сниму с очей;
Ты ангелов увидишь
В сиянии лучей».
Любимая, не встать мне —
Доныне кровь струей
Течет еще из сердца,
Что ранено тобой.
«Тебе я руку, Генрих,
На сердце положу,
И мигом кровь уймется,
Я боль заворожу».
Любимая, не встать мне —
Висок сочится мой:
Его ведь прострелил я
В тот день, как расстался с тобой.
«Я локонами, Генрих,
Прикрою твой висок,
Чтоб кровь не шла из раны,
Чтоб ты подняться мог».
И голос был так нежен —
Лежать не стало сил:
Мне к милой захотелось,
И встать я поспешил.
И тут разверзлись раны,
И хлынула струя
Кровавая из сердца,
И – вот!– проснулся я.
«Для старых, мрачных песен…» Перевод В. Зоргенфрея
Для старых, мрачных песен,
Дурных, тревожных снов, —
О, если бы громадный
Для них был гроб готов!
Я собираюсь что-то
Еще в него сложить;
И бочки в Гейдельберге
Он больше должен быть.
И дайте мне носилки,
Чтоб были в полный рост;
Им быть, пожалуй, надо
Длинней, чем в Майнце мост.
Двенадцать великанов
Зовите же поскорей,
Чтоб кельнского Христофора
Был каждый из них сильней.
Пусть гроб снесут они к морю,
Опустят до самого дна;
По гробу и могила
Огромной быть должна.
А знаете, на что мне
Огромный гроб такой?
Любовь я уложил бы
И горе на покой.