– Он снова садится в машину. Они хотят припарковаться у дома номер 26. – Она повернулась ко мне. – Как ты думаешь, это спецотдел?
– Нет, только полицейские из центрального Вест-Энда имеют большие машины.
– Так ты уверен, что это «друзья»?[2]
– Нет, человека в таком пальто не пропустили бы через парадный вход министерства иностранных дел.
Джин положила полевой бинокль и молча разлила кофе.
– Продолжай, – кивнул я. – Существует еще очень много служб безопасности.
Джин передала мне большую чашку черного кофе. Я понюхал.
– Это кофе континентального изготовления?
– Ты ведь любишь континентальный, да?
– Иногда.
– Что ты собираешься делать?
– Я выпью его.
– Я об этих людях.
– Выясню, кто они такие.
– Каким образом? – спросила Джин.
– А вот так. Я поднимусь наверх, пролезу по крыше, найду застекленный люк и спущусь через него вниз. Ты тем временем наденешь мой плащ и будешь ходить мимо окна, чтобы они видели тебя и думали, что это – я. Через некоторое время, скажем через двадцать минут, ты выйдешь и заведешь мой «Воксхолл-В». Они будут вынуждены вывести свой «Бристоль», чтобы поймать мою машину до того, как она исчезнет из виду. Поняла?
– Да, – ответила Джин, очень медленно и неуверенно.
– К этому времени я буду у ворот, скажем, дома номер 29. Когда их машина двинется, я возьму картофелину, которую выну сейчас из твоей корзины с овощами, и, забежав вперед, нагнувшись очень низко, воткну эту сырую неочищенную картофелину в их выхлопную трубу и буду держать ее там. Это дело лишь нескольких мгновений, пока давление станет достаточно сильным, чтобы сорвать крышку цилиндра с оглушительным треском. – Джин рассмеялась. – И они окажутся со сломанной машиной, дорогой машиной. В это время дня на Глочестер-роуд они ни за что не поймают такси, и им придется попросить, чтобы их подбросил «воксхолл», отопление в котором будет работать уже достаточно долго, чтобы в машине стало тепло и уютно. По пути туда, куда они захотят ехать, я скажу, заметь, совершенно небрежно: «Что вы, ребята, делали в этом лесном уголке в субботний полдень?» И, так или иначе, я скоро выясню, на кого они работают.
– Да, это морское заведение неважно повлияло на тебя, – заключила Джин.
Я набрал номер своего связного. Пульт ответил. Я прикрыл трубку рукой и спросил Джин:
– Какой код для этой субботы?
– Что бы ты без меня делал? – ответила она из кухни.
– Не придирайся, девочка. Я уже неделю не посещал офис.
– Лелеять, – сказала Джин.
– Лелеять, – повторил я оператору пульта, и он соединил меня с дежурным офицером.
– Колокольчик слушает.
– Колокольчик, лелеять, – назвал я пароль.
– Да, – ответил Колокольчик. До меня донеслось, как щелкнула записывающая аппаратура, включенная в сеть. – Слушаю.
– За мной «хвост». Есть что-нибудь в недельной сводке?
Колокольчик отправился взглянуть записи за неделю, которые содержали сведения, поступавшие из объединенного разведывательного управления министерства обороны. Потом большие тяжелые башмаки Колокольчика протопали назад к пульту.
– Ни хрена, старик.
– Сделай мне одолжение, Колокольчик.
– Все, что скажешь, старик.
– Ты мог бы оставить кого-нибудь вместо себя и кое-что для меня выполнить?
– Конечно, старик, с удовольствием.
– Я бы не стал беспокоить тебя в субботу, если бы это не было важно.
– Конечно, старик, я знаю.
– Поднимись на третий этаж к миссис Уэлч, УЭЛЧ, и скажи ей, что тебе нужно одно из досье клиринговой палаты ОИС[3]. Любое. Лучше пусть это будет досье, которое у нас уже есть. Понял?
– Доходит, старик.
– Попроси у нее какое-нибудь досье, которое у нас уже есть, и она скажет, что мы его уже брали. И покажет тебе регистрационный журнал. Если она не предложит тебе это сама, устрой скандал и потребуй, чтобы показала. Внимательно просмотри все подписи в правой колонке. Меня интересует, кто брал досье 20 ВООС(П)287?
– Это одно из наших персональных досье, – заметил Колокольчик.
– Точнее – мое. – Если я буду знать, кто просматривал недавно мое досье, мне будет легче представить себе, кто за мной следит.
– Правильно, – согласился Колокольчик.
– И, Колокольчик, – добавил я, – проверь-ка быстро регистрационные номера двух машин: черной «Англии» и «Бристоль-407». – Я подождал, пока Колокольчик повторил номера. – Спасибо, Колокольчик, и позвони мне к Джин.
– Хорошо, – ответил он.
Джин налила мне третью чашку кофе и испекла несколько оладий с сахаром и сметаной.
– Тебе не кажется, что ты поступаешь неосторожно, говоря по открытой линии? Называешь КП ОИС, номера досье...
– Если подслушивает тот, кто в этом не замешан, ему будет непонятно, а если тот, кто замешан, то ему все объяснили на площади Дзержинского.
– Пока ты говорил по телефону, подъехала твоя черная «Англия».
Я подошел к окну. На дороге стояли и разговаривали четверо мужчин. Вскоре двое из них сели в «Бристоль» и уехали, а «Англия» осталась на месте.
Джин и я провели тихий субботний вечер. Она вымыла голову, а я сварил много кофе и прочитал приложение к «Обсервер». По телевизору говорили: «Военная партия Блэкфута не стала бы использовать медицинскую сестру, Бетси...» – и в этот момент зазвонил телефон.
– Это был начальник службы военно-морской разведки? – спросил я еще до того, как он раскрыл рот.
– Блими, – сказал Колокольчик. – Откуда ты узнал?
– Я подумал, что начальник службы военно-морской разведки захочет проверить гражданское лицо, прежде чем допустить его в свою школу ныряльщиков.
– Здорово соображаешь, старик, – усмехнулся Колокольчик. – Центральная регистратура[4]и КП ОИС обе выдавали твое досье начальнику разведки первого сентября.
– А что с машинами, Колокольчик?
– "Англия" принадлежит некоему Батчеру, его инициалы А.Х. а «Бристоль» – министру кабинета Смиту. Знаешь их?
– Я слышал эти имена раньше. Может быть, ты составишь на обоих справку С6 и оставишь ее запертой в «ящике»?
– О'кей! – пообещал Колокольчик и повесил трубку.
– Что он сказал? – спросила Джин.
– Я езжу на дробовике под открытым небом, – ответил я. Джин вздохнула и продолжала красить ногти в ярко-оранжевый цвет. Наконец я «раскололся»:
– Машины принадлежат министру кабинета по имени Генри Смит и маленькому жулику по имени Батчер, который выполняет мелкую работу по коммерческому шпионажу по системе «соблазнение секретарш».
– Какая милая система, – заметила Джин.
– Ты не помнишь Батчера? Мое досье, кстати, было выдано начальнику разведки первого сентября.
– Батчер? – задумалась Джин. – Знакомое имя. Батчер... – Она покрасила следующий ноготь. – Ну конечно! Отчет о таянии льда! – воскликнула она внезапно.
Какая же у нее память! Батчер продал нам устаревший отчет германской лаборатории, в котором описывалась машина для таяния льда, работающая с поразительной скоростью.
– Что ты помнишь об этом отчете? – спросил я Джин.
– Я не совсем разобралась, – ответила она, – но, грубо говоря, идея заключалась в том, что путем восстановления молекулярной структуры льда его можно мгновенно превратить снова в воду. И наоборот. Нечто подобное военно-морской флот применяет на подводных лодках. Эти лодки должны находить отверстия в глыбах льда прежде, чем расстреливать их.
В течение минуты она держала руку вытянутой и рассматривала свои оранжевые ногти.
– Да, – сказал я, – выходит, отчет Батчера пригодился флоту. Вот какая тут связь. Я просто гений!
– Почему это ты гений? – спросила Джин.
– Потому, что у меня такой секретарь, как ты!
Джин послала мне воздушный поцелуй.
– А мистер Смит – министр кабинета? – спросила она.
– Он просто одолжил свой автомобиль, – предположил я, но не был в этом уверен. Я взглянул на Джин и погасил сигарету.
– Не надо, – остановила меня Джин, – у меня еще не высохли ногти!
Глава 5Не игрушка
Две недели, которые я провел в Портсмуте, пролетели быстро, и я вернулся домой с маленьким удостоверением мелководного ныряльщика, выданным военно-морским министерством. Теперь осталось только повесить его в рамку на стену. Я приобрел также начинающуюся пневмонию, хотя Джин утверждала, что это просто горловая простуда.
Весь понедельник я провел в постели. Во вторник, холодным сентябрьским утром, как бы предупреждавшим, что приближается зима, поступило уведомление из военно-морского министерства, где мне предписывалось принять из школы подводное снаряжение, а также возлагались на меня связанные с этим расходы. С той же почтой пришел счет за ремонт холодильника и последнее напоминание о квартирной плате. Бреясь, я порезал подбородок, кровь лила вовсю. Переодев рубашку, я отправился на Шарлотт-стрит, где застал Доулиша в сильнейшем раздражении, потому что из-за меня он опаздывал на главную конференцию разведки, которая проводится в первый вторник каждого месяца в странной квадратной комнате главного разведывательного управления.
Словом, день выдался ужасный, а он ведь практически еще не начался. Доулиш изложил весь вздор о моем новом назначении, повторил шифр радиокода и подчеркнул важность первоочередной связи с ним.
– Я убедил их дать тебе полномочия постоянного заместителя секретаря, так что не урони своего звания. Поддерживай связь с Макафи[5]или посольством в Лиссабоне. Ты помнишь, в позапрошлом году они клялись, что никогда не дадут нам снова поста выше помощника секретаря?
– Большое дело, – возразил я, глядя на газету, лежавшую на его столе. – Постоянный заместитель секретаря! И притом они отправляют меня ночным рейсом на туристическом самолете!
– Это все, что мы могли достать, – увещевал Доулиш. – Не придирайся к классу, мой мальчик, нельзя же было потребовать высадить какого-нибудь незадачливого налогоплательщика! Ты увидишь во всем блеске Гибралтар, будешь пить белое вино и... что там еще делают солдаты?