Я оглянулся на фургон, и мне показалось, что они говорят на повышенных тонах. Мать, Родитель. Они изо всех сил старались сохранять бодрость духа, ведь все были радостно воодушевлены, когда уезжали из Сент-Джуд. Но, когда дождь заливает дорогу и все вокруг окутано плотным туманом, как тут не впасть в уныние?
По полям гулял пронизывающий ветер, приносящий смесь запахов соленой морской воды и гнили, едкой, как испорченный лук. И прошлые наши паломничества, кажется, сопровождал этот запах, и я почувствовал, как в желудке у меня нарастает неприятное ощущение. Сколько я себя помню, мы приезжали сюда, и никогда не бывало, чтобы я чувствовал себя здесь хорошо. Мне вспомнился дом дедушки — угрюмый, безжизненный, даже немного угрожающий. Совсем не то место, где хочется задержаться надолго. Я всегда радовался, что все позади, когда пасхальное паломничество подходило к концу, и втайне не раз вздыхал с облегчением, когда мы совсем перестали сюда ездить.
Паломники поднимали дух, распевая гимны и читая молитвы, однако временами мне казалось, что они, не отдавая себе в этом отчета, скорее старались отогнать от себя тревожные мысли, чем призывали Бога. Хэнни завершил свои дела и махнул мне рукой, подзывая туда, где он стоял.
— Что там? — спросил я.
Брат показал на забор. Заяц, застреленный и ободранный, подвешен на колючей проволоке, рядом растянута его шкура, и тут же несколько десятков крыс. Охотничьи трофеи или подвешены для устрашения? А может быть, и то и другое.
— Оставь это, Хэнни, — сказал я. — Не трогай.
Он умоляюще смотрел на меня.
— Мы все равно теперь не можем ему помочь, — вздохнул я.
Брат было потянулся, чтобы погладить зайца, но отдернул руку, когда я покачал головой. Заяц уставился на нас остекленевшим карим глазом.
Мы начали было пересекать дорогу, чтобы вернуться к фургону, когда я услышал звук приближающегося автомобиля. Я схватил Хэнни за рукав и крепко держал его: мимо, вздымая во все стороны воду из-под колес, пролетел дорогущий «даймлер». На заднем сиденье спала девушка, лицо ее было обращено к окну. Водитель снизил скорость на повороте, где мы стояли, повернул голову и мельком взглянул на меня, перед тем как исчезнуть за поворотом. Я никогда раньше не видел в здешних местах такого автомобиля. Тут, в окрестностях Лоуни, и движения-то никакого не было, только грузовики с сеном да и фермерские фургоны, не всегда даже с мотором.
Когда мы с Хэнни вернулись к фургону, отец Бернард все еще возился с двигателем, запустив руки по локоть в капот.
— Что там не так, преподобный отец? — спросил я.
— Не знаю, Тонто, — ответил он и отер рукавом дождевую воду с глаз. — Возможно, маховик, но чтобы убедиться, мне придется полностью разобрать мотор.
Отец Бернард неохотно закрыл капот и залез за мной в фургон.
— Есть успехи? — поинтересовался мистер Белдербосс.
— Пока нет, — ответил отец Бернард, приглаживая на голове мокрые волосы. — Если честно, тут, по-моему, работа для автомеханика.
— О господи! — запричитала миссис Белдербосс. — Такое начало!
— Ну, по крайней мере, мы отъехали достаточно далеко, — заметил отец Бернард.
Монро заскулил. Отец Бернард цыкнул на него, и пес затих, но по его глазам было видно, что он беспокоится.
— Думаю, лучшее, что я могу сделать, — сказал отец Бернард, — это пойти пешком в деревню и поискать кого-нибудь, кто сможет помочь.
— В такую погоду, преподобный отец? — удивилась миссис Белдербосс. — Вы себя до могилы доведете.
— Честно говоря, мне лучше пройтись, миссис Белдербосс, — улыбнулся отец Бернард. — Я плохо себя чувствую, когда приходится подолгу сидеть.
— Тут приличное расстояние, преподобный отец, — заметил мистер Белдербосс. — Мили три-четыре, не меньше.
Отец Бернард снисходительно улыбнулся и поплотнее завернул шарф вокруг шеи.
— Ты пойдешь с ним, так? — Мать повернулась ко мне.
— Ах, не беспокойтесь, миссис Смит, — сказал отец Бернард, — нет никакого смысла мокнуть обоим.
— Ничего страшного, да? — Мать толкнула меня локтем.
— Ничего, — подтвердил я.
Ветер утюжил местность вокруг фургона. Монро снова принялся подвывать тоненьким голоском. Отец Бернард склонился над ним и почесал его за ухом, чтобы успокоить.
— Что с ним, преподобный отец? — спросил мистер Белдербосс.
— Не знаю, — ответил отец Бернард. — Может быть, это из-за проехавшего мимо автомобиля.
— Возможно, вы правы, — согласился мистер Белдербосс. — Он пронесся как бешеный. Я и не думал, что он затормозит перед поворотом.
— Девушка, однако, хорошенькая, правда? — заметила миссис Белдербосс.
Мистер Белдербосс нахмурился:
— Какая девушка?
— Девушка на заднем сиденье, — усмехнулась миссис Белдербосс.
— Не видел никакой девушки.
— Ты много пропустил, Рег.
— Ну, перестань, Мэри, — отмахнулся тот. — Ты же знаешь, мои глаза видят только тебя.
Миссис Белдербосс наклонилась к мисс Банс.
— Цените чистосердечие Дэвида, пока оно еще есть, — шепнула она, но мисс Банс смотрела мимо нее на Монро.
Пес заполз снова под мое сиденье и дрожал.
— Ну-ну, старик, — сказал отец Бернард, — что ты хочешь? В чем дело?
Через поле по направлению к нам шли три человека. На них были грязные непромокаемые куртки и резиновые сапоги. Никто не носил шапки, зонтиков тоже ни у кого не было. Это были местные, они либо привыкли к такой погоде, либо располагали точными сведениями, что дождь вот-вот закончится.
У одного из них на плече висело ружье. Другой на цепи вел белого терьера — из тех, у которых длинная морда и широко расставленные глаза. Таких дети обычно на поводке водят. Третий человек был постарше, он держался на несколько ярдов позади и кашлял в кулак. Мужчины остановились, некоторое время молча смотрели на нас и снова двинулись по направлению к дороге.
— Может быть, нам попросить их о помощи? — предложил мистер Белдербосс.
— Я бы не стала, — сказала мисс Банс, взглянув на Дэвида, который успокаивающе взял девушку за руку.
— Либо мы попросим их, либо просидим здесь до конца недели, — заявила Мать.
Отец Бернард вылез из фургона и окинул взглядом дорогу, перед тем как пересечь ее. Трое мужчин снова остановились в ожидании, когда отец Бернард обратится к ним. Самый высокий из них, лысый, телосложением походил на шаролезского быка. Он повесил ружье на локоть и смотрел на отца Бернарда, пока тот объяснял проблему со сцеплением. Второй, с собакой, крепко держал ее за морду и с интересом смотрел то на отца Бернарда, то на чужаков в фургоне. Левая рука его висела как-то странно свободно, черная перчатка на ней была подвязана на кисти чем-то вроде струны. Самый старший снова закашлялся и присел на подвернувшийся камень. У него был странный цвет лица — цвет засохших нарциссов. Мой дедушка был такого же цвета, когда у него печень перестала работать.
— Ах, господи, — сказала миссис Белдербосс, — он очень плохо выглядит, правда, Рег?
— Токсоплазмоз, скорее всего, — ответил мистер Белдербосс.
— Токсо… что?
— Они от кошек заражаются, — сообщил мистер Белдербосс. — очень часто бывает у фермеров. Кошки переносят на себе всякую дрянь.
— О чем это ты говоришь? — не поняла миссис Белдербосс.
— Я читал в газете, — объяснил ее муж. — Посмотри на их руки. Они не моют их тщательно. Достаточно проглотить мельчайшую крошку кошачьих дел — и готово. Я ведь прав?
— Наверно, — сказал Родитель.
Миссис Белдербосс покачала головой.
— Говорю тебе, это токсоплазмоз, — настаивал мистер Белдербосс. — Посмотри на него. Бедняга!
Снаружи отец Бернард похлопал «бычару» по плечу и подвел его к фургону. «Бычара» отдал ружье своему приятелю с собакой и склонился над мотором, как только отец Бернард поднял капот.
Я слышал, как они разговаривают, вернее, говорил отец Бернард, а «бычара» слушал, время от времени вставляя «ага». Минуту спустя подошел тот, что с собакой, чтобы внести свою лепту в обсуждение вопроса, и в конце концов отец Бернард захлопнул капот и вернулся на свое место.
— Мистер Паркинсон, можно сказать, спас ситуацию, — сказал он в ответ на жест «бычары», предлагающего завести двигатель.
— Мистер кто? — переспросила мисс Банс.
— Паркинсон, — говорил отец Бернард. — Второго, с собакой, зовут Коллиер.
— Откуда вы знаете? — поинтересовалась мисс Банс.
— Спросил, — ответил отец Бернард. — Такое правило я завел себе еще в Ардойне. Спроси у человека, как его зовут, пожми ему руку, и он наверняка тебе поможет, кто бы он ни был.
— Я думал, вы приехали из Нью-Кросса, — заметил Родитель.
— Точно, оттуда, но после семинарии я два года провел в Ардойне, — объяснил отец Бернард.
— Никто не говорил нам об этом, — сказала Мать.
— А, видите ли, мисс Смит, я храню больше секретов, чем бросается в глаза.
Фургон плавно завелся, и отец Бернард поднял большой палец, на что Паркинсон ответил легким кивком головы. Мы тронулись, на какой-то момент колеса забуксовали в придорожной грязи, и наконец мы вновь двинулись в сторону «Якоря».
Трое мужчин стояли и смотрели, как мы проехали по узкой дороге, а собака рвалась с поводка, отчаянно желая разорвать кого-нибудь на куски.
Чуть позднее показались знакомые ориентиры: паб с каким-то необычным названием, монумент на ярко-зеленом холме, полукружие высоких камней в поле. Вот уже дорога пробивается сквозь толщу раскидистых дубов, и наконец слева открывается береговая линия Лоуни.
Помню, как я всегда инстинктивно переводил глаза на горизонт, охватывая взглядом огромное серое пространство, — ощущал, наверно, то же самое, что и при взгляде вниз со шпиля Сент-Джуд или с верхнего этажа здания, где работал Родитель. Что-то вроде головокружения.
— Прелестный вид, правда, Джоан? — воскликнула миссис Белдербосс.
Мисс Банс посмотрела мимо меня на угрюмую морскую гладь, на чаек, кружащихся над водой, неуверенно нахмурилась и снова впала в полусонное состояние, в котором пребывала с того момента, как мы продолжили путь после починки двигателя.