Скрежет металла и звон цепей эхом разнеслись по каменному залу. Дальняя воротина оторвала стальные зубья от земли и поползла вверх, открывая пространство на арену. Крики толпы ворвались в подтрибунное помещение с лучами яркого солнца. Я шагнул вперед, щурясь от света.
Истоптанный песок арены покрывали кровавые пятна. Вокруг вздымались каменные трибуны, до отказа забитые орущим людом. Впереди на высоте двухэтажного дома выделялась резная лоджия, обрамленная шелковыми балдахинами. В тени шелков на кресле из красного бархата восседала королева Огата. Возбужденный взгляд еще не остыл от предшествующего зрелища. На площадке в песке валялось изрубленное тело раба, сжимавшего в руке меч.
Пришел и мой черед. Сколько там приказчик обещал мне прожить? Несколько дней? Месяцев? Меня пустили в расход на второй день пребывания на арене. У меня даже доспехов нет, дали ржавый меч и выпустили на бойню.
— Жители славного города Акрольд, — надрывался глашатай. — На арене гроза воителей, один из лучших воинов королевства Оплария! Великолепный Дир! Толпа заревела, а я совсем поник. Профессиональный мечник разделается со мной быстро. Из оружия я в совершенстве владею лишь опасной бритвой. Но с бритвой против меча идти, это все равно что с мопсом на крокодила охотиться.
Против него выступает беглый разбойник и раб по имени Ловчий! — продолжал глашатай. — Его приговорили к смерти за убийство несчастной женщины на городском рынке. Он зарезал торговку за кошель с десятью медяками.
Толпа заулюлюкала и завыла. Какой же мерзкий, этот Ловчий, убил тетю за гроши, и еще наверняка снасильничать собирался, да вокруг народу много оказалось. Местное шоу напомнило мне наше телевидение. Ярлыков навешают вмиг, дай только повод.
Я стоял, опустив меч. Из противоположной стены арены в распахнувшуюся дверь вышел воин в сверкающих серебром латах. На голове полуоткрытый шлем, украшенный позолотой. На сердце немного полегчало. Рыцарь больше напоминал напыщенного индюка, чем бывалого вояку. В таких полированных доспехах только на бал ходить, а не в битвах участвовать. Выходят такие против рабов-лошков биться на арене, и им безопасно, и публика довольна. Но даже такой мажор уделает любого в два счета, кто раньше в руках меч не держал.
— Да свершится правосудие! — заверещал глашатай и махнул алым платком.
Дир нападать не спешил, он вытащил меч и вскинул руки к небу, прохаживаясь вдоль трибун. Его полированный клинок сиял на солнце, словно молния. Зрители восторженно кричали и свистели. Любимец публики в очередной раз вышел покарать нечестивца. Праведный гнев свершит правосудие…
Индюк приблизился ко мне и с пафосом громко проговорил:
— Ты готов к смерти, презренный убийца?!Я промолчал, а толпа вновь взорвалась, рукоплеская харизме моего противника.
Он красовался и крутился как блондинка во время сэлфи и не заметил, как я наклонился к земле и что-то подобрал.
Дир вновь повернулся ко мне, выставив вперед меч, открыл рот для очередного торжественного изречения, но сказать ничего не успел. Я швырнул ему в глаза горсть песка, прыгнул вперед и воткнул в глаз меч. Его острие прошило череп и вышло с обратной стороны. Славный воин так и рухнул с открытым ртом и мечом в глазу.
Гробовая тишина повисла над ареной. Я виновато спрятал руки за спину, словно извинялся за несостоявшееся шоу. Через несколько секунд глашатай проговорил:
— Победу одержал раб Ловчий.
Толпа зароптала.
— Так нечестно! — наконец выкрикнул кто-то из зрителей. — Бой еще не начался, а он убил Дира! — Да-а! — вторили другие. — Казнить его! — Начало боя было объявлено, — пожал плечами глашатай. Правила не нарушены…
Под крики и улюлюканье я покинул арену. Я мельком взглянул на королеву. Стерва смотрела на меня с любопытством. Интересно, узнала она меня или нет? Какая разница? Сегодня я выжил, а завтра, наверняка сдохну. Больше на такую уловку никто не попадется. А значит, скоро мне конец.
Каменный барак полон невольников. Вместо лежанок ворохи соломы вдоль стен. Зарешеченные окна пропускают немного света, и днем здесь бывает светло. В воздухе воняет потом и смертью. После сегодняшнего представления многие не вернулись с арены. Сколько погибло, точно не знаю — мне все равно, но народу стало значительно поменьше. В бараке осталось около трех десятков рабов. Жилище «гладиаторов» стало теперь и для меня домом.
Черная, похожая на чугунную, дверь громыхнула и отъехала в сторону. Пленники встрепенулись и повскакивали с мест, а в проеме появились стражники. Четверо выставили вперед арбалеты, а еще трое ощетинились копьями. Нас гораздо больше, но оружия нет. Если напасть, то числом задавим, но первый десяток из нас падет. Никто не хотел умирать первым и не сдвинулся с места.
— Ловите ужин, собаки! — крикнул стражник-толстобрюх с рыбьими глазками и швырнул внутрь холщовый мешок.
Дверь захлопнулась, а «собаки» кинулись на добычу. Это был мой первый ужин здесь, и что делать я не знал. Пока щелкал своей красивой мордой славные гладиаторы распотрошили мешок и принялись уплетать нехитрую снедь. Пшеничные лепешки и залежалое вяленое мясо. Мясо! Кажется, я не ел его целую вечность. Судя по внешнему виду на вкус оно, наверное, как высохший сапог, но я все равно чуть не подавился слюной… Я сидел на ворохе соломы и с грустью смотрел на чавкающих собратьев. В следующий раз умнее буду и вольюсь в стаю, когда швырнут добычу…
— Возьми, поешь, — рука благодетеля протянула мне лепешку и небольшой заскорузлый кусочек вожделенного мяса.
Я поднял голову, передо мной стоял воин с седой щетиной и лицом, покрытым морщинами и шрамами. Это же… Тот самый, с которым меня купили.
— Спасибо, Тион, — я встал и протянул ему руку. — Ловчий меня зовут.
— Я знаю, — ухмыльнулся он. — Видел твой сегодняшний поединок. Ловко ты павлина уделал. Но в следующий раз так может не повезти.
Я вздохнул, разжевывая пересоленное и дубовое мясо:
— Знаю, но в любом случае, попробую отдать свою жизнь подороже…
— Не обязательно разбрасываться жизнями, — пробубнил бывалый, набив полный рот еды.
— А какой у меня выбор? Сбежать?
— Сбежать отсюда невозможно, во всяком случае, пока никто не смог, а вот научиться клинок держать тебе бы не мешало. Покажу тебе несколько ударов, и как защиту держать.
— Почему ты мне помогаешь, в чем подвох?
— Подвох ищи во врагах и близких друзьях, а я тебе никто. Ты мне тогда помог на невольничьем рынке, почему?
— Не знаю, нога как-то сама подножку поставила, я даже подумать не успел.
— Потому что душа у тебя большая, а я много людей убил, — Тион опустил глаза и поджал губы. — Может, пришло время кому-то помочь? «Душа у меня действительно большая», — подумал я про себя. Только она черная… Знал бы ты, скольких я загубил, даже разговаривать со мной не стал. Но вслух сказал:
— Спасибо, конечно, но, что можно освоить за пару дней? Да и оружия у нас нет…
— Следующее представление на арене недели через две, не раньше, старожилы рассказали, что не каждый день бьются, так вовсе смертников не напасешься. Рабам дают возможность тренироваться, чтобы не дохли в первую секунду поединка и накал на арене был. Поэтому здесь кормят два раза в день, чтобы силы были и выносливость не терялась.
Я повеселел:
— Спасибо, Тион, я твой должник.
— Не благодари пока. Спасибо скажешь, если будешь делать все, что я скажу и выживешь в следующем бою…
В конце темного и мрачного туннеля под названием жизнь появился лучик света. Маленький такой и хилый лучик, но все-таки лучше, чем ничего…
— Что ты в меч вцепился, как матрос в проститутку?! — кричал на меня Тион. — Держи ровно, чувствуй его! Дзинь! Очередным ударом своего клинка воин выбил из моих рук оружие. Второй час я пыхтел на арене, пытаясь освоить азы мечного боя. Но получалось пока также, как если бы вздумал танцевать балет.
Рабов выпустили на арену и под надзором арбалетчиков, рассевшихся высоко на трибунах, каждый пробовал свои силы. Тыкали друг в друга тупыми ржавыми клинками, орали и ругались. Настоящих бойцов было мало, еще меньше из них пошли на тренировку — не желали портить свои навыки, возясь с рабоче-крестьянским отребьем.
Я поднял клинок и встал в стойку. Тион без труда вывернул мне руку с мечом и приставил к моему горлу острие. Черт! С мечом я страшен так же, как деревенский алкаш со штакетиной в руках. Бабу напугать смогу, но любой крепкий тракторист сможет вырубить меня монтировкой.
— Ничего, — пробубнил Тион, сдерживая раздражение. — Будем еще пробовать.
Я отдышался:
— Дохлый номер, может, зря со мной возишься?
— Запомни, солдат! Здесь я решаю, что зря, а что нет. Выигрывает битву не тот, кто лучше сражается, а тот, кто выжил! Золотые слова — выживать я умею, прятаться, скрытно нападать с бритвой в руке тоже, вот только на арене этот навык бесполезен. Тут с плеча хреначить надо, да еще и точно в цель… Эх… Что же мама меня в детстве в музыкальную школу отдала, а не в секцию по фехтованию… И скрипку бросил и фехтовать не научился…
Я усердно тыкал мечом и уже начинал на себя злиться. Полуденное солнце припекало по-летнему, с меня уже сошло сто потов. Интересно, здесь всегда лето? Во время очередной атаки Тиона, я отпрыгнул назад и врезался спиной в «соседа». Похожий на гориллу здоровяк споткнулся и зарюхался мордой в песок.
— Куда прешь, малохольный?! — здоровяк вскочил на удивление резво, словно мяч, и замахнулся на меня дубиной.
Я отбросил в сторону меч (без него сподручней) и пригнулся. Над головой просвистела шипастая махина. Я выхватил с пояса «гориллы» тренировочный нож и инстинктивно ткнул ржавым кликом его в пузо. Жилет из твердой как камень кожи смягчил удар и не дал вспороть ему брюхо. Рана получилась неглубокая, но болезненная. Мой противник завыл и упал на колени, а я приставил к его горлу нож, дабы охладить пыл.