Тот, что был выше ростом, отошел в сторону и стал тихо говорить с кем-то по мобильному телефону. Начал быстро кивать, положил телефон в карман.
– Это придется оставить здесь, – сухо сказал он и добавил дружелюбнее, забрав сумку: – проходите, добро пожаловать!
Зал тонул в полумраке, сутуловатый мужчина в белой сорочке и бабочке провел меня мимо нескольких столиков и остановился. Мы стояли перед столиком, за которым, к нам спиной сидел полный лысеющий человек в темном костюме.
Он обернулся, и немного привстал в кресле, дружелюбно улыбаясь мне. Взгляд мой на мгновение оказался прикован к белоснежно-белому, даже сверкающему как будто, галстуку его. Но в следующую секунду я уже посмотрел бизнесмену в глаза. На вид ему было около пятидесяти. Его голову украшали густые волосы с легкой проседью, щеки были округлые, приятного розоватого цвета.
– Ах, это вы, это вы… Садитесь, мой дорогой. Очень рад вас видеть, – не переставая улыбаться, он протянул мне ладонь и слегка сжал мою руку; ладонь его была теплой и сухой, с очень нежной кожей.
Я побыстрее прервал рукопожатие и посмотрел ему в глаза, устраиваясь в глубоком кресле. Не знаю, сколько могло продолжаться наше молчание и дуэль взглядов, если бы не подошел официант с тележкой.
– Ваш бифштекс, Павел Панфнутьевич, – учтиво обратился он и поставил перед ним блюдо с мясом нежного цвета, от которого поднимался парок.
После этого официант налил красное вино в его и в мой бокал.
– Моему дорогому другу, – обратился успешный бизнесмен к официанту вкрадчиво. – Тоже, пожалуйста, бифштекс.
– Нет, – сухо и громко сказал я. – Не надо.
– Тогда что же? – как бы растерялся бизнесмен.
– Спасибо, я сыт.
– В таком случае… – он посмотрел на потолок и тихонько улыбнулся. – Благодарю вас, – резко обратился он к официанту; официант молча ушел.
– Ну что ж, как ваша работа? – спросил он чрезвычайно серьезно, однако его щеки еле заметно дрогнули, чуточку.
– Спасибо, я работаю все там же.
– Справляетесь? Или, может быть, я могу чем-нибудь помочь? – он неподвижно смотрел на меня, брови его самую малость изогнулись, пухлые губы слегка сжались в гармошку.
– В целом справляюсь. Например, сегодня работал по плану, несмотря на одно чрезвычайное происшествие…
– Я очень рад, о-очень рад, – произнес он, причем второй раз неестественно медленно, и о чем-то задумался на мгновение. – Какого рода происшествие, можно поинтересоваться?
– Да. Оно связано с появлением лишнего существа… – мой взгляд зацепился за человека на противоположной стороне улицы; блики на стекле мешали многое разглядеть, но он точно сильно припадал на одну ногу; морозец пробежал по спине, меня слегка передернуло. – А возможно даже двух. Лишних существ.
– О-о-го! – восторженно воскликнул он, взмахнув вилкой, будто дирижерской палочкой. – Вижу, проблемы серьезные. Вы не пугайтесь; помогу советом, и делом помогу. Лишние существа – это, скажу честно, мой профиль… – он приподнялся в кресле, нагнулся ко мне, придерживая свой белый галстук, и сказал почти шепотом: – Я на этом деле собаку съел!
– Благодарю, – ответил я, с трудом сохраняя нейтральное выражение лица. – Но опять же, не надо. Лучше перейдем к нашему разговору.
– О чем же вы хотели поговорить, дорогой мой? – он отодвинулся и теперь пристально глядел на меня; по его лицу медленно расплывалась довольная улыбка.
Я молчал, подбирая слова. Он слегка пожал плечами, взялся за нож с вилкой, надрезал бифштекс и элегантным движением засунул мясо в свой рот.
– Наш разговор… – начал было я, но вдруг увидел… как будто вспышку, много событий, слитых воедино в одном коротком мгновении… в один вопль… я подавился собственными словами…
…Ранний вечер; свежий ветерок дует вдоль многополосного шоссе, стрелой вылетающего из города в пустоту лесов, полей и редких деревенек. Половину неба заняли серые прохладные облака, заходящее солнце отсвечивает от иных, и в отсветах многоэтажные панельные дома вдоль шоссе кажутся особенно мертвыми. Деревья лишь слегка покрыты зеленой дымкой. Похоже, это середина апреля. Задумчивый молодой человек выходит из метро, осторожно придержав за собой дверь, и торопливой походкой идет по широкому тротуару, сворачивает во двор… отработанным движением набирает код на домофоне. Тощая взлохмаченная дворняжка, сидевшая до этого без движений на холодной ступеньке у подъезда, подбегает к двери и начинает нервно скулить. Молодой человек недоуменно смотрит на дворняжку, открывая дверь в подъезд. Она взлетает по ступенькам и устремляется к лифтам. Молодой человек поднимается тоже, нажимает кнопку вызова, ждет, стараясь не глядеть на дворняжку. Створки лифта открываются, и собачка первая влетает внутрь, садится в углу. Грустно смотрит на молодого человека. Он заходит, нажимает «15», упирается лбом в двери. Когда он выходит из лифта, собачка доверчиво идет за ним. Он достает ключи от двери, разделяющей лифтовый холл и лестничную площадку. Дворняжка тем временем обегает весь лифтовый холл, обнюхивая углы, и подбегает к молодому человеку, испуганно прижимается к его ноге. Молодой человек, уже повернувший ключ в замке, на миг замирает, смотрит на дворняжку. Вынимает ключ и вызывает лифт. Заходит внутрь и дружелюбно шепчет «иди сюда, иди сюда», помахивая ладонью. Собачка в неуверенности стоит, оглядывается на дверь, снова смотрит на молодого человека и осторожно заходит в лифт. Пульт управления получает приказ «21» – самый верхний этаж. Дверь открывается… Захламленный лифтовый холл, без двери справа, которая на других этажах вела бы на лестничную площадку, зато с маленькой металлической дверью слева, там, где на других этажах расположены форточки для курения… Холл заставлен сломанной мебелью, старыми телевизорами с деревянными корпусами, выцветшими детскими игрушками, стоит здесь и пара треснувших унитазов, серых от слоя пыли. Молодой человек выходит, и собачка снова доверчиво идет за ним, чуть не упираясь носом в его ноги. Он стоит у самого лифта, и она ни на шаг не отходит от него. Он берет детскую лопатку из посеревшей от времени пластмассы, которая когда-то, по-видимому, была красной, швыряет ее в сторону металлической двери, вскрикнув: «вон, смотри!» и слегка пригнувшись. Дворяжка бросается вперед, за лопаткой, прыгает пару раз и останавливается. Двери лифта закрываются за молодым человеком. Нажимая кнопку «15», он уже слышит беспокойные стоны дворняжки. Раздается какой-то стальной скрежет… Стоны становятся громче, громче, превращаются в отчаянные вопли… и вот, уже как будто ребенок вопит, визжит, а не собака…
Вдруг визг оборвался на самой пронзительной ноте, и послышалось чавканье…
Успешный бизнесмен с удовольствием жевал бифштекс, не стесняясь издаваемых звуков. Пожевав еще немного, он замер; его кадык на мгновение сильно выдвинулся вперед и сразу вернулся обратно. Бизнесмен отрезал еще небольшой кусочек мяса и, держа его на вилке, спросил строго:
– Почему вы замолчали? Продолжайте, раз уж начали.
– Хотел было заговорить о делах, – сказал я медленно, стараясь говорить спокойнее, и попытался распустить галстук на своем горле, но обнаружил, что на мне только черная хлопчатобумажная футболка с круглым вырезом. – А потом решил сначала спросить, как обстоят дела в вашем бизнесе.
– О! Это замечательно, – обрадовался он и отправил кусок мяса в рот. Энергично пожевал и прихлебнул вина. – Вы, кажется, приходите в норму. Еще немного, и закажете бифштекс, – заулыбался он, и глаза у него заблестели. – Спасибо за интерес. Бизнес развивается превосходно. Особенную радость мне доставляет соевое направление… впрочем, хм… не совсем соевое, но не суть, – он странно усмехнулся, стукнул вилкой раза два о край тарелки и продолжил: – начали осваивать китайские рынки. Представляете?
– Говорят, китайские бизнесмены очень скрупулезны и чрезвычайно серьезны.
– По крайней мере, не те, с которыми веду бизнес я. Они весьма необразованны, но при этом хитры, лицемерны и коварны… Впрочем, их приемы весьма примитивны. Они совершенно не способны смотреть на проблему широко, под разными углами, с разных точек зрения. Это потому что им не хватает образования. Необразованные люди − очень плохо… очень, – он посмотрел как будто сквозь меня, улыбка его исчезла, он выгнул брови, потер пальцем переносицу и добавил. – Впрочем, иногда это, наоборот, замечательно. Я имею ввиду необразованных людей… выпейте же вина.
Я молча взял бокал, еле коснулся его губами и поставил обратно. Тем временем, успешный бизнесмен отрезал еще кусочек мяса, на этот раз побольше, и медленно поднес его к раскрытому заранее красному рту.
– Рад, что вы процветаете. Позвольте, наконец, перейти к… – сказал я, но в этот момент он положил кусок мяса на язык, и у меня потемнело в глазах.
Тяжелые портьеры и сверкающие хрустальные люстры под самым потолком, столики и высокие окна с бликами – все это сначала уехало куда-то вдаль, тускнея, потом совершенно исчезло. В темной пустоте я вдруг разглядел движения, ритмичные, быстрые. Услышал неровное дыхание, хрупкий шепот. Это была комната с единственным источником света – монитором компьютера. Из больших колонок, прикрепленных к стенам, тихонько лилась нежная, романтичная музыка. Он, запутавшись в ее волосах, шептал: «только ты, всегда ты, я не могу без тебя, я тебя люблю, киса»… Я увидел другую картину. Концертный зал. Сцена пуста, слушатели прогуливаются вдоль кресел, кто-то выходит из зала, кто-то входит. Антракт. Полный и крепкий мужчина с большой залысиной; в джинсах и расстегнутом коричневом клетчатом пиджаке поверх черной водолазки подзывает к себе молодого человека. Молодой человек убирает руку с плеча девушки, шепчет ей: «сейчас приду, киса», улыбается другу, сидящему слева, выходит с полным мужчиной из зала, и тот сразу говорит: «Посмотрел я на твою девушку. Расставайся с ней как можно скорее. Послушай совета своего дядьки. Бросай ее сегодня же». Молодой человек смотрит на него в упор и редко моргает, потом тихо спрашивает: «А почему?» – «Она очень закомплексованная» – «Да, признаться, я тоже это заметил, за эти полгода» – «Вот видишь, а я заметил сразу» – «Это потому что у вас опыт большой» – «Ха! Твоя тетя даже не подозревает, насколько у меня большой опыт!», – хвастливо заявляет дядя, выставляя вперед живот. «Но все-таки, объясните мне подробнее. Почему я должен с ней расстаться? Мне, вроде, с ней хорошо». Толстый дядя сверкает глазами при слове «вроде», но дальше не подает виду и говорит: «Ты