— Охх… — застонал, когда полностью оформившаяся эрекция заскользила между моими ягодицами. И дернул меня за бедра назад, ставя перед собой на колени.
— Вы меня извините, конечно, Матвей Александрович, но у меня четкие указания открыть, если вы сами не откроете…
За дверью забряцали ключами.
Я представила, какой будет у меня видон. И что было сил рванула прочь.
— Что там происходит, Вера? — строгий голос ректорши, сопровождаемый неотчетливым галдением не по-нашему приближался с неотвратимостью цунами после отлива.
Тут даже декан замер, сообразив, что ситуация, мягко говоря, не самая приятная. Прям вот так, на коленях, со мной, поставленной перед ним раком, и замер.
— Спрятать меня есть где? — я быстро поднялась, поправила джинсы, волосы, огляделась… и начала паниковать. Стол у Донского в кабинете на ножках, кресло тоже. Туалет? Не успею!
Вот ведь жопа!
— А ты охренеть какая красивая с этого ракурса, Максимова… — он сказал это в ту же самую секунду, как в дверь, наконец, вставили ключ. И, все еще стоя на коленях, взял мою руку в свою — вероятно, чтобы притянуть меня к себе обратно.
Медленно, словно в страшном сне, дверь отворилась, но я видела не заглядывающих в комнату чужаков во главе с ректоршей, а свой предстоящий позор — смешки, шушуканье одногруппников, прекращающиеся, как только подойду поближе…
«Насосала!» — так будут презрительно объяснять теперь каждую мою хорошую оценку, каждую поблажку, если они у меня еще будут…
А учитывая то, что все мы будем работать в одной индустрии, весь этот позор по окончанию учебы плавненько перенесется во взрослую жизнь, и предлагать работу мне уже будут не как специалисту, а как потенциальной директорской «соске».
Я уже молчу про Настю — если проболтается про афродизиак, я еще и посмешищем стану и примером того, как можно угодить в собственноручно вырытую яму.
«О, это та самая, которая напоила декана возбудителем, и он за это отодрал ее во все дырки… Как же, как же, помним…»
Я никак не могла всего этого допустить.
А потому, сжав руку, которую протягивал мне Матвей Александрович, я всхлипнула, будто от счастья, и закивала, вытирая фальшивые слезы.
— Я согласна, любимый… Конечно, согласна! Боже, это так прекрасно — выйти за тебя замуж!
И бросилась ему на шею.
По инерции декан сжал меня в ответных объятиях — довольно страстных, учитывая, что он все еще пребывал в состоянии легкого возбуждения.
Потом объятия стали жестче, грубее.
Вместе со мной, он встал, приподнял меня над полом. Немного покружил и поставил на место.
— Я тебя прикончу, Максимова… — услышала я вслед за поцелуем и довольно чувствительным укусом в мочку уха.
Угроза, естественно, была слышна только мне.
Вслух же он прокомментировал происходящее кривоватой улыбкой, кивками и заявлениями, что мол, как он «рад», «счастлив» и «принимает поздравления с благодарностью», дублируя каждую фразу по-английски.
Он на удивление быстро пришел в себя — будто и не было этого последнего часа, когда совершенно ничего не соображал и хотел только трахаться. Вероятно, удовлетворившись (аж два раза!), организм сумел подсобраться в критической ситуации и вернул своему хозяину способность связно говорить и думать.
И злиться, понимая, как ужасно его подставили.
— Ну как же так, Матвей Александрович… Со студенткой-то? Разве можно? — разводила руками ректорша, и мне показалось, что расстраивается она не только из-за некоторой непристойности происходящего.
Еще бы! Сколько ей? Сорока еще точно нет — из себя видная, ухоженная, хоть и корчит бог весть что, будто не ректорша, а как минимум, нобелевский лауреат.
Мечтала небось о «служебном романе» с подчиненным — да еще с каким! И, кстати, неизвестно, кто бы там вскоре подчиненным оказался. Сама бы небось его вместо себя ректором назначила, и бегала у него на посылках.
Вот и нечего тут губы раскатывать!
Я дернула ее «Матюшеньку» к себе, по-хозяйски укладывая его руку на свои хрупкие плечи.
Декан закашлялся от неожиданности, однако продолжил свои разъяснения, больно впиваясь в мое плечо пальцами.
— Мы… не планировали пожениться так быстро… И честно, говоря, не планировали вообще… Так что, может еще и не получится ничего из этого брака…
— Да ну тебя, «не получится»! — я шутливо хлопнула его ладонью по груди. — Разве можно плохое предсказывать! Тем более после такого страстного и романтичного предложения… да еще и на глазах у наших уважаемых гостей!
Матвей Александрович скрипнул зубами.
— Тут не предсказания, милая. Тут простая статистика. Все же у нас половина браков заканчиваются разводами…
— И не только у нас! — с энтузиазмом поддакнула ректорша. — Можешь вон у коллег спросить — у них еще хуже с этим. Но вы действительно нас всех ошарашили, Матвей Александрович… Isn't it so, my freinds? (1)
Обступив нас, ошарашенные голландцы закивали — явно не зная, как реагировать и мало что понимая.
С одной стороны, им было понятно, что именитый профессор замутил со студенткой — по слухам, одно из самых больших табу на западе. С другой — явно хотелось показать, что люди они толерантные и в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Тем более, тут не просто «замутил». Тут — предложение руки и сердца, «романтик» и любовь по полной программе… с намечающейся «звездной» свадебкой, на которой, если пригласят, и погулять не грех.
А уж если вспомнили, что до того, как делать предложение одной, декан радостно лапал за задницу другую… у них точно сейчас взрыв мозга. У той, что Донской лапал — однозначно взрыв. Вон как челюсть отвисла — чуть ли не на плоской груди лежит.
В любом случае, мне было понятно, что если бы нас с деканом застукали не за предложением, а за всем тем, чем мы занимались до него — реакция и у ректорши, и у «голландских коллег» была бы совсем другой. Ректорша ведь у нас правильная, хоть и смотрит на Донского влюбленными глазами. И такого откровенного позора она бы ему точно не простила.
Вероятно, то же понял и декан — благо, последние эффекты моего «кофе с сюрпризом» улетучивались на глазах. И, как только понял, стал подыгрывать мне активнее.
— Мы заметили друг на друга еще на каникулах… — рассказывал он с таким честным видом, будто был профессором актерского мастерства, а не архитектуры. — У меня тогда была другая девушка, но, увы… сердцу не прикажешь. Нет, познакомились мы не на кампусе… В стенах этого благородного учреждения я бы не позволил себе подобных вольностей…
Ректорша заметно подуспокоилась, хоть и поглядывала на меня с недовольным выражением, будто догадывалась, что это я во всем виновата. Наконец, выдала.
— Надеюсь, вы оба понимаете, что если Максимова хочет продолжать здесь учиться, таких явных проявлений ваших отношений больше не должно быть?
Мы оба яростно закивали.
— Конечно, понимаем! — за нас обоих ответил декан. — Мы ведь в принципе, держались до этого момента. И дальше собираемся.
— Еще как собираемся! — добавила я. — У меня вообще очень консервативные взгляды на замужество. До свадьбы — ни-ни! Так что можете не беспокоиться, Ольга Владимировна…
Декан рассмеялся, и я понадеялась, что только мне слышны язвительные нотки в этом смехе.
— О да! Лерочка у меня скромница, каких свет не видывал — непорочная дева, ни дать ни взять… Тем и прельстила, собственно… ах ты ж!
Это я ущипнула его за голое тело, подсунув руку со спины под рубашку. Хорошо, что как раз в это время у профессора Ваутерса — руководителя всей голландской группы — созрела идея, как закруглить эту неловкую сцену подобающим образом, и на выдавленное сквозь зубы «сучка!» никто не обратил внимания.
На довольно сносном и простом английском Ваутерс предложил.
— А что если мы предоставим нашей прекрасной паре возможность обсудить все наедине, а послезавтра отметим их помолвку на банкете?
— Банкете? — не сразу понял декан, нахмурившись. — Ах, на банкете! Что вы, это неловко… Да и зачем так афишировать?
— Затем, что пойдут слухи, мсье Донской, — с невозмутимым видом, чуть поджав губы, пояснил голландец. — И желательно объяснить их научному сообществу благородными намерениями… если мы хотим продолжать наше полезное сотрудничество с вашим университетом, разумеется.
Я на физическом уровне почувствовала, каким железным усилием воли Матвей Александрович успокаивает себя — чтобы не взорваться и не послать всех на три буквы — голландских коллег, ректоршу. Меня. И вся сжалась внутренне, вспомнив, что мне еще предстоит объяснение, и вот тут он явно не станет сдерживаться.
Однако, пока еще сдерживался, и на удивление успешно.
— Разумеется, — ответил он профессору Ваутерсу. — Не вижу никаких проблем представить мою… невесту научному сообществу.
И сжал мое плечо так, что теперь точно останутся следы.
Я поняла, что хуже уже не будет и решила отомстить.
Радостно подпрыгнув и захлопав в ладоши, будто девочка, которой только что подарили пони, я кинулась ему на шею.
— Банкет! Боже, как это здорово, Матвей! Мы ведь еще не были на людях… Заодно и кольцо продемонстрируем! Ты ведь купил мне кольцо, правда, дорогой? — декан деревянно кивнул, по виду только что в обморок не падая. — И платье выгуляю! Ну, помнишь, то кружевное — от Кавалли?
Следующий кивок больше напоминал судорогу.
— Конечно помню… дорогая.
— Ну вот и замечательно! Ждем вас обоих с нетерпением. А пока позвольте откланяться, — профессор Ваутерс и в самом деле чопорно поклонился, будто был японцем, а не голландцем. — Увидимся в пятницу.
Толпа профессоров во главе с ректоршей покинули кабинет, тихо обсуждая происходящее, я же в отчаянной попытке рванула за ними — позволить Донскому перебеситься в одиночестве.
Не тут-то было. Мертвой хваткой меня схватили за запястье и развернули, плотно закрывая за мной дверь.