ощники, другиху меня нет. Кроме того, Джорджа я все равно увижу завтра на работе. Кабинет был моей последней надеждой.У меня не хватило духу сказать, сколько я получил. Сунув им листок, я малодушно улизнул в уборную, прежде чем они успели его развернуть. Я не сомневался, что они поднимут меня на смех, и не сразу решился выйти. Однако когда я набрал в грудь побольше воздуха и приоткрыл дверь, я увидел, что Пит и Джордж в гробовом молчании внимательно изучают бумагу, по очереди поднося ее поближе к свету.– Что вы делаете?– Мы решили, что у Керсти плохо писала ручка, – ответил Джордж. – Думали, найдем перед четверкой единицу. – Он снова уткнулся в листок. – Нет, к сожалению, никаких следов.– Зря тратите время, хотя идея оригинальная. Лучше перейдем к делу.Мы с Джорджем уселись на табуреты перед баром. Пит не мог оставить рабочее место и остался за стойкой. Рэй был в полной отключке. Он и трезвый-то сохранял равновесие с трудом (впрочем, трезвым я не видел его ни разу), а в этот день набрался так, что теперь из последних сил подпирал стену на другом конце стойки. Было видно, что рассчитывать на него не приходится.– Прежде чем мы начнем, – сказал Джордж, – я хочу кое-что предложить.– Конечно, именно для этого ты здесь. Я буду рад любым предложениям.– Сделай то же, что и в прошлый раз, – сказал он. – Запиши все, что, по-твоему, могло повлиять на результат. Может быть, так мы найдем ключ к разгадке.Пит снова дал мне лист бумаги, и опять я поминутно перебрал всю неделю, вспоминая каждую мелочь, которая могла добавить баллов или снизить оценку. Я составил полный список, и Джордж углубился в его изучение.Наконец он оторвался от этого занятия и сказал:– Пит, список за прошлую неделю ты, конечно, выкинул?Пит перерыл кипу старых выпусков «Рейзинг пост» и бланков для ставок, которые Рэй держит рядом с кассой. Я заметил, что сам Рэй, продолжая стоять, задремал и начал постепенно сползать набок. Ну и хорошо, подумал я, это на какое-то время избавит нас от его острот.– Нашел, – заявил Пит и вытащил из кучи бумаг список.Джордж положил оба списка рядом.– Я так и думал, – сказал он, сравнивая списки.– Что? – спросил я.– За разные бытовые мелочи – обязанности по дому и тому подобное – ты опять заработал довольно много. Думаю, незначительными различиями можно пренебречь. Вот, например, в первый раз ты дважды пропылесосил лестницу, а на этой неделе сделал это только один раз, но, – он поднял вверх указательный палец, – зато на этот раз ты «за семь дней ни разу не оставил следов джема на масле», что, безусловно, не менее ценно, чем однократная уборка лестницы. Согласны?Мы посмотрели на Пита, который утвердительно кивнул.– Поэтому резких различий по этой части быть не должно, – продолжал Джордж. – К тому же на этот раз у тебя есть «утешил Керсти, которая была расстроена проблемами на работе». А значит, ты никак не мог заработать меньше, чем на прошлой неделе. Следовательно, ты опять сделал нечто такое, что привело к потере баллов. Возможно, ты совершал поступки, которые вели к потере баллов чаще, чем на прошлой неделе.– Логика твоих рассуждений понятна, – сказал я, – но мы по-прежнему не знаем, за что снижается оценка.Джордж сокрушенно покачал головой. Я повернулся к Питу:– А ты как считаешь? У тебя было столько девчонок Вспомни, что их обижает?Он задумчиво поскреб в затылке. В конце концов он изрек:– Был один случай. Одна моя подружка страшно разозлилась, когда я сказал, что, по-моему, ее мать очень недурна собой. Ты ведь такого не делал?– Нет. – Я хмуро вертел на стойке подставку для кружки. – Погоди, что в этом плохого? Большинство девушек в восторге, если кто-то хорошо отзывается об их матери.– Видно, я в тот раз не очень удачно выразился, – поморщившись при неприятном воспоминании, промолвил Пит. – Да еще задал потом один вопрос. И, наверное, зря.Черт побери!– Хватит, Пит, это не смешно. В моем случае подобное исключено.– Просто вспомнил. Я тогда здорово надрался. Воцарилась тишина. В этот момент я понял, чтов пабе не осталось никого, кроме нас. Смолк даже музыкальный автомат. Единственным аккомпанементом нашему совещанию было отрывистое похрапывание Рэя.Внезапно Джордж ударил кулаком по стойке.– Пападамы!(1) – воскликнул он.– Что?– О чем ты?– Пападамы. Однажды я со своей девушкой отправился поесть карри. Заметьте, к этому моменту мы встречались уже полгода. Это говорит о том, что женщины – страшно злопамятные создания. Так ют, едим мы себе пападамы, и вдруг как гром среди ясного неба – она перестает улыбаться и говорит: «Ты опять это сделал». «Сделал что?» – спрашиваю я, и она изрекает: «Ты съел последний кусок последнего пападама». И я смотрю на тарелку и вижу, что она права, кусочек, который я только что взял и съел, обмакнув в манговый соус, и впрямь был последним.Мы с Питом кивнули, не понимая, к чему он клонит.– Я извинился, а она сказала «Ерунда» таким тоном, каким умеют говорить только женщины. На самом деле это значит: «Черта лысого это ерунда, но я ни за что не скажу это вслух». Было ясно, что ужин, а точнее, весь вечер испорчен, и... в общем, я хочу сказать, что, если бы ты ел карри с приятелем и съел бы последний кусок последнего пападама, вряд ли у него бы испортилось настроение.– Я никогда не замечаю, кто съел последний кусок, – сказал Пит.– Вот именно, – провозгласил Джордж. – Нам на это наплевать. Ты просто ешь себе и ешь, пока не увидишь, что пападамов не осталось, и тогда говоришь «Ага!» и ждешь курицу в остром соусе. Женщины на такое не способны.– Конечно нет, – весело вставил Пит. – Они ждут курицу с соусом карри.– Да нет же, – с досадой сказал Джордж. – То есть да. Но я о другом. Они всегда замечают, кто взял последний кусок. После той истории с Мадлен я тоже стал следить за этим. Когда мы в следующий раз ели карри, я сделал всё, чтобы последний кусочек достался ей. И знаете что?Мы дружно помотали головами.– Она отказалась от него. Она сказала: «Нет, ешь ты». Я продолжал настаивать, но она не сдавалась, и мне таки пришлось его съесть. С тех пор я всегда замечал, что, когда ты предлагаешь женщине съесть последний кусочек пападама, она требует, чтобы его съел ты. Из этого, господа министры, следует вывод. – Джордж подался вперед с видом Сократа: еще немного – и изречет вечную истину, которая откроет нам смысл жизни. – Последний кусок пападама всегда нужно предложить женщине. Но она ни за что не согласится съесть последний кусок пападама.Мы с Питом переглянулись.– Все это очень интересно, Джордж, – сказал я. – С одной небольшой оговоркой.– Какой?– На этой неделе мы с Керсти не ели карри.Эта новость огорошила Джорджа.– Вот как?– И на прошлой неделе тоже. И мне непонятно, какое отношение имеют проклятые пападамы к моей оценке. Нельзя ли поближе к делу? Решается моя судьба, а вы городите какую-то чепуху.Мы задумались, и в пабе опять воцарилась тишина. Но мы напрасно ждали озарения. Вместо этого послышался шорох, за которым последовал негромкий глухой удар. Это Рэй в конце концов потерял равновесие и рухнул на пол.Пожалуй, если бы у Дизраэли были министры вроде моих, едва ли ему удалось бы оставить след в истории. Представьте, как бы он мог заниматься созданием колониальной империи, отхватывая лакомые куски территорий по всему миру, если бы лорд Такой-то грезил о групповом сексе с участием тещи, граф Сякой-то без умолку рассказывал о том, что ему подали на закуску, а одноногий лакей в углу день напролет уничтожал запасы бренди.
Третья неделя
В начале третьей недели, так и не поняв, в чем дело, я сделал однозначный вывод: женщины – это неведомая страна, ее законы непостижимы.Мне не обойтись без того, кто в них разбирается. Так я понял, что мне нужна Аманда. В понедельник утром я двинулся прямиком к ней. Она тоже работает в нашем отделе, но сидит этажом выше.По пути я на минутку остановился у стола Джорджа.– Извини за вчерашнее, – сказал я. – Зря я набросился на тебя из-за этих пападамов.– Ничего, бывает.– На самом деле твой совет мне обязательно пригодится. Да, в последнее время мы с Керсти не ели карри, но ведь впереди еще десять недель, и наверняка твоя история про пападамы будет очень кстати. Не сердись.По дороге домой я размышлял над историей Джорджа и понял, что она не лишена смысла. Женщины частенько ведут себя подобным образом. К Керсти это тоже относится. Она всегда заставляетменя съесть последний кусок. Правда, похоже, дело здесь не в воспитании; по-моему, ей просто приятно заботиться обо мне, и она довольна, когда я сыт. Рискуя показаться банальным, могу сказать, что это что-то вроде материнской заботы. Мне кажется, такой материнский инстинкт в той или иной мере присущ почти всем женщинам.Джордж улыбнулся, и я понял, что он не обиделся.– Увидишь, Сэм, у нас все получится.Я чуть было не сознался, что собираюсь посоветоваться кое с кем со стороны, но решил, что это может омрачить примирение. Про Аманду я расскажу позже.Когда я вошел, Аманда разговаривала по телефону, но жестом предложила мне сесть.– Да, Билл, – произнесла она с мягким шотландским акцентом, – да, понимаю... хм... да-да, очень интересно... – Она отвела трубку от уха и немного помахала ею в воздухе. Я засмеялся и подумал, что не ошибся в выборе. Аманда – стройная девушка со светлыми волосами и ярко-синими глазами, от которых не ускользает ни одна мелочь. Она на пару месяцев младше меня, а на работу нас приняли одновременно, но по части хладнокровия и сообразительности она даст мне фору. На собраниях, где я сижу будто воды в рот набрав, она позволяет мужчинам вдоволь покрасоваться, после чего заявляет: «Вы абсолютно правы, но нужно сделать то-то и то-то», после чего все говорят: «Аманда, ты уловила самую суть» – и принимаются за дело.Наконец ей удалось избавиться от своего мучителя.– Извини меня.– Что, неприятный тип?– Да нет. Но немного утомительный.Мы обменялись любезностями, и я перешел к делу.– Аманда, я здорово влип, и без тебя мне не обойтись. К работе это отношения не имеет.Я рассказал ей о том, как предложил Керсти руку и сердце и что она мне ответила.– Имей в виду, это не шутка.Аманда бросила на меня удивленный взгляд.– Мне это и в голову не приходило.Ну да, она же женщина. Она поняла это сразу.– На самом деле, – добавила она, – идея неплохая. Пожалуй, я тоже ею воспользуюсь, если окажусь на месте Керсти. – Аманда не замужем, но, насколько мне известно, не из-за недостатка претендентов. – Так, значит, ты хочешь, чтобы я помогла тебе набирать баллы? Говорила, что делать, а чего не делать?Я опять изумился: как женщины догадываются, что у нас на уме?– Хм... в общем, да. Вообще-то я создал что-то вроде Кабинета министров. Мне помогает Джорджи еще один мой приятель, Пит. Но как мы ни ломали голову, мы так и не поняли, что я делаю не так. Сейчас у меня сорок шесть баллов. Если я и дальше буду двигаться такими темпами, перспективы печальны.Аманда не ответила, задумчиво теребя папку, которая лежала перед ней на столе. Я не мог разобрать, что на ней написано, но по логотипу было ясно, что к нашей фирме она отношения не имеет. Наконец она спросила:– Ты давно проверял свою электронную почту? Видел мои письма про «Таймпул»?Порывшись в памяти, я смутно припомнил письмо про какую-то программу, где требовались добровольцы. Все письма, где есть слова «доброволец», «пожертвования» или «просьба», я удаляю не читая, вместе с остальной сомнительной корреспонденцией.– Вроде да... Хотя подробностей не помню.– И