И здесь бардак. Полный. Никто ничего не знает, никакой организации. Хаос и анархия. И словно услышав мои слова, пропищал зуммер связи и перед моим носом закрутилась голограмма, где я с удивлением обнаружил, словно в зеркале, собственную физиономию. И лишь через мгновение понял, что вижу лже-Громова.
— Ну что, полковник, — спросил тот с хитрецой, которую я бы нашёл омерзительной. — Справишься один? Или послать кого-нибудь на подмогу?
— Справлюсь, — буркнул я.
Очень хотелось, чтобы парень этот исчез с экрана как можно быстрее. Мерзкая ухмылка на лице моего двойника стала ещё шире, что вызвало у меня прилив тошноты, но тут голограмма замерцала и распалась в едва заметное облачко золотистых искр.
Я вёл космолёт на предельной высоте, под нами бушевал серо-стальной бескрайний океан, в котором ослепительное солнце расплескало расплавленное серебро, что резало глаза. И я сощурился и опустил щиток.
Дирижабли мы нагнали быстро. Насчитал пять штук, как и отображал радар. Сканер показал, что не такие уж они и хилые — оболочка из нескольких слоёв плотного, и видимо, очень прочного, но лёгкого сплава. На пилонах хищно топорщились серо-стальные устройства с хвостовым опереньем и небольшими стреловидными крыльями — то ли ракеты, то ли беспилотники. Из вооружения, скорее всего, лазерные или плазменные пушки. Всё это вместе имело довольно внушительный вид, но у нас имелось преимущество — они не могли видеть наш космолёт, хотя мне даже захотелось отключить невидимость, чтобы эти ублюдки видели, кто их уничтожит.
Впрочем, почему ублюдки? Ведь я не имел ни малейшего представления, кто сейчас пытается напасть на станцию Мак-Мердо. А вдруг на одном из этих дирижаблей находится кто-то из моих пилотов? Или выживший Ян? Я же даже не смог выяснить обстановку на Земле, как бросился в бой. Эта мысль погрузила душу в туман сомнений. До того, как я исчез с Земли, всё было ясно и понятно, но сейчас всё изменилось, расклад сил мне не известен. Что делать? Не подчиниться приказу этого новоявленного Олега Громова? Легко! Кто он и какую силу имеет? И почему он не послал никого, кроме меня на уничтожение этих аппаратов? А если бы я не приземлился на аэродроме арктической станции? Что тогда?
— Что вы медлите, полковник! Они же летят на станцию! — взволнованный возглас Григория заставил меня вздрогнуть.
Ладно, разнесём к чёртовой матери эту хрень, а потом будем разбираться. Бортовой супермозг уже вывел на экран несколько сценариев. Самое главное, надо уничтожить все дирижабли сразу, скопом, чтобы они не успели выпустить ракеты. Поскольку потом мы их уже не поймаем. И не всякое ПВО справится. А какое вооружение было у ребят со станции я не знал.
— Код Сорок два, — бросил я.
— Чего?
Григорий в изумлении уставился на меня, быстро-быстро захлопал ресницами, лицо ещё больше вытянулось. А я расхохотался.
— Шутка, Гриня. Я хочу использовать лазерную пушку. Сейчас настрою, а вы вместе с Мизэки включите всё. Понятно?
— Д-д-да, п-п-понял, полковник — Гришка даже начал заикаться и я решил, что больше парня пугать не буду.
Я вывел на экран пиктограммы, которые показывали уровень заряда лазерной пушки. И как только пропищал зуммер, и уровень дополз до правой отметки, развернул космолет и повёл навстречу дирижаблям, которые по-прежнему тащились черепашьим шагом.
— Три, два, один. Пуск! — отжал плавно рычаг.
Из носовой части космолёта вырвался ослепительный луч, ударил по центральному дирижаблю, разрезав сверху донизу. Медленно, будто нехотя дирижабль развалился на две аккуратные половинки, обнажив внутренний каркас, какие-то сочленения, сложные, извилистые переплетения труб, тёмно-бордовое месиво — видно то, что осталось от команды. И всё рухнуло вниз, подняв фонтан брызг, и жадные волны поглотили их. А вокруг, как кровавая лужа на ковре, начало расползаться масляное пятно.
Развернулся и вновь понёсся на дирижабли, с усмешкой наблюдая, как они засуетились, выделывая неуклюжие пируэты, развороты, смахивающие на телодвижения ленивцев, пытавшихся выбраться из ловчей сетки.
— Мизэки, можешь вскрыть их связь? Чтобы мы могли перехватить их разговоры?
— Без проблем, командир, — в голосе девушки я услышал снисходительную усмешку, браваду. — Уже готово.
И тут же пожалел — кабина заполнилась воплями, криками и такими витиеватыми матерными ругательствами, что Григорий стал красным как рак. Я тоже ощутил, как полыхнули щеки, шея.
Я вновь потянул рычаг лазерной пушки, представляя себя супергероем, который взмахнув над головой своим сверкающим мечом, вот-вот обрушит его на голову противников.
Пуфф! По глазам больно резанул яркий свет, на миг ослепив, выбил жгучие слезы. Время будто замедлилось, но я успел прозреть и заметить, как обшивка дирижаблей стала зеркальной, отразив солнечный свет. Лазерный луч ударился в ярко сверкающие бока и вернулся обратно. Но я успел почти инстинктивно отклонить штурвал от себя, и хотя здоровенная махина среагировала очень медленно, нам удалось избежать «лучей смерти». Но космолет клюнул носом, свалившись в тёмно-синюю океанскую бездну. Ощутимо завыл, засвистел ветер, демонстрируя сильное трение о воздух, который в таких случаях казался плотным и осязаемым. С трудом я вывел аппарат в горизонтальный полёт, и мы помчались под брюхами дирижаблей, которые вновь сменили «шкурки» на обычный серо-стальной цвет, что делал их почти незаметными.
— Опасность третьего уровня! Опасность третьего уровня, — завибрировал в моей голове чей-то механический голос.
Как стая диких злых пчёл к нам мчались ракеты. Я взял штурвал на себя, уйдя с линии атаки, но ракеты, словно обладая высшим разумом, также изменили траекторию, устремившись за нами в погоню. Свело затылок, шею, плечи, я мгновенно стал мокрым и жалким, как котяра, свалившийся с забора в бассейн.
— Включай ракетные двигатели! — словно отражение моих собственных мыслей откуда-то издалека донёсся голос Мизэки.
Я лихорадочно прокрутил слева направо экран управления, и пальцы сами наткнулись на нужную пиктограмму. И уже наблюдая на панорамном экране, как одна за другой гаснут и загораются таблички проверки в блок-схеме начавшейся реакции термоядерного синтеза, я с ужасом представлял, какие страшные перегрузки могут нас ждать. И волосы шевелились у меня на затылке, но я уже не мог остановить процесс — любой человек сразу превратится в месиво. Я выживу, а моя маленькая команда?
— Ракетные двигатели включены, — закончив всё проверки, равнодушно отозвалась система.
Вжало в кресло, словно сверху свалили вагон с кирпичами, стало больно, тяжело дышать. Но в тот же миг я словно провалился в мягкую податливую массу, она бережно и нежно обволокла меня с головы до ног, в лёгкие хлынул кислород, сердце забилось сильно, ритмично и ровно. И кабина, вся прозрачная её часть, заполнила чернота, исчерченная тонкими блестящими полосками — так слились воедино звёзды.
— Аварийная система безопасности включена, — не подверженный человеческим эмоциям голос суперкомпа оповестил, что сделал то, чего не успел бы сделать ни один пилот.
Я повернул голову, и облепившая меня масса легко позволила сделать это. Рядом в кресле-капсуле серым пятном с неровными краями просматривалось тело Григория, мы встретились взглядами и его губы растянула слабая улыбка. По крайней мере, он цел. А Мизэки…
— Я жива-жива, — отозвалась она по внешней связи.
— Уф, — я с наслаждением выдохнул воздух, когда масса схлынула, и я смог расслабленно откинуться на спинку кресла.
На экране по журналу событий я проследил, что ракеты, достигну «потолка» высоты, просто повернули назад. Лишь пара штук чуть задела обшивку, но сработала система самовосстановления и «залечила» дырки.
Выключив ракетные движки, отправил космолет планировать, плавно снижаясь над океаном. Я внимательно следил за всеми данными, особенно отмечая, как меняются цифры на высотомере. И вот уже по фюзеляжу прошла вибрация, взревели турбины, и наш аппарат вновь стал обычным самолётом, со свистом ввинчиваясь в плотные слои атмосферы.
Треск, по экрану связи пошли косые, как осенний дождь, помехи, что-то захрипело, заскрежетало, моргнуло, и возникла физиономия, округлая, на первый взгляд с добродушным, но скорее с фальшиво-дружелюбным выражением.
— Привет, Громов, вижу, что у тебя новая крутая летающая тачка. И ты вполне неплохо управляешься с ней.
На другом экране, который выводил изображение с кресла бортинженера, замерла смертельно побледневшая Мизэки. Узкие глаза раскрылись широко, став почти круглыми. Прикусила нижнюю губу, а пальчики лихорадочно скользили по воздухе — невидимой для меня клавиатуре.
— Что, удивлён? — морда незваного гостя залоснилась, он облизал губы, словно съел что-то вкусное. — Думал, вы нас, понимаешь, вскрыли, как банку со шпротами, а мы вас нет? Нееет, — в утопленных в серо-розовых розовых складках глазках, растянутых в ухмылке губах, возникло нескрываемое торжество. — Что молчишь, ублюдок?
— Чего надо? — выдавил я из себя.
— Надо? Хм… — собеседник вновь хищно облизал губы. — Надо, чтобы ты сдался, Громов. Сдался добровольно. Тогда мы не станем разносить твоё «осиное гнездо» на клочки, на кусочки, на тряпочки. Мы же с самого начала тебя пасли. Да, на этот раз тебе удалось нас немного пощипать. Но один дирижабль — пустяки, — махнул рукой. — Но с остальными тебе не справиться. Мы теперь тебя видим. Знаешь почему? В твоей крутой летающей тачке, которой ты так лихо управляешь, сидит наш маячок. Понял? И мы видим тебя.
— Я понял. Ещё что-то?
— Если сдашься. Господин Моргунов, возможно, помилует тебя. И снова сделает членом своей команды. Чтобы ты мог спасти Землю. Ты же хочешь этого?
Ах, вон оно что. Значит, проект Моргунова-Никитина существует, и этому толстосуму по-прежнему нужны пилоты. Ну, что ж, новость отличная. Хотя можно ли верить этому квакающему сукину сыну?
— Я подумаю над твоим предложением.