Этот источник говорит, что в изначальные времена северные варвары сталкивались с христианской цивилизацией в Причерноморье. Во всех русских летописях упоминаются Корсунь и Тмуторакань (Херсонес и Тамань) не как далекие края, а соседские, привычные. Проникновение христианства и христианской цивилизации на Русь через Крым было спокойным и неостановимым. Оно захватывало как народ, так и высшие слои. Пример тому – княгиня Ольга.
Владимир же с истинно варяжской грубостью и жестокостью сломал начавшийся эволюционный путь. Что, на мой взгляд, отразилось на дальнейшей истории Руси.
Одно дело – самому князю обратиться в веру.
И совсем другое – насадить веру в подданной стране насильственным путем.
Обратиться в веру – значит смиренно просветиться духом.
Насадить веру – значит возвыситься над ней, сделать веру и церковь инструментом своей власти.
В этом – коренное отличие православной России от Европы.
Современные государства Европы формировались после установления там веры и церкви. Вначале были вера, церковь, папство, а потом возникли государство франков, Англия, Германия, Италия, Франция и т. д.
А у нас вначале было государство – великий князь Владимир, который крестил Киев, батогами загнав народ в Днепр. Одним словом, дал нам веру и церковь. И потому вера и церковь всегда были у нас на вторых и третьих ролях.
Конечно, митрополиты были неким противовесом княжескому абсолютизму, считались независимыми от великих князей, впоследствии царей, так как их утверждал или назначал патриарх Константинопольский. Но с каждым годом и веком это назначение и утверждение становились все более формальными. Да и этой малой доли независимости государство не терпело. Надо сказать, что наши митрополиты и сами хотели быть самостоятельными, хотели быть патриархами. Так совместными усилиями первых царей и митрополитов была порвана тонкая ниточка между Русью и Константинополем. И у нас образовалась своя автокефальная Русская православная церковь, появился свой патриарх. Разумеется, подчиненный царю.
Но даже и в таком виде церковь мешала светской власти. Очень уж велик был в народе авторитет патриарха. Учтем еще, что патриархи Филарет и Никон фактически правили Русью в самые сложные времена и официально назывались, как и царь, Великими Государями.
И потому Петр I, укрепившись во власти, упразднил патриаршество, создав Синод и сделав церковь практически одним из департаментов государственного аппарата.
У мусульман же никогда не было единого церковного центра. После падения Багдадского халифата, где халиф соединял в одном лице светскую и высшую церковную власть, имамы и муфтии стали заложниками ханов, эмиров и султанов.
Когда вера приходит сама, завоевывая умы и сердца, она приходит как благодать Божья, как высшая власть.
Когда крестят огнем, мечом и кнутом – высшая власть у того, кто держит в руках кнут и меч. Хан Узбек, шурин великого владимирского князя Юрия Даниловича, рубил головы православным и языческим ордынцам, обращая Золотую Орду в ислам. Начав казни с родственников, таких же, как он, потомков Чингисхана.
Казалось бы, через века уже все забылось. Ан нет. Ни один король Англии или Франции не мог сказать, что это его славный предок дал истинную веру этим варварам. А у нас – мог и говорил. И соответственно вел себя. Более того, смею полагать, что есть нечто выше нашего личного сознания – сознание общественное. Некая аура, витающая над той или иной страной, над тем или иным народом.
Церковь, насажденная государственной властью, стала прислужницей государства – идеологической подпоркой. Таким образом, православие и мусульманство в России изначально не имели и не могли иметь того значения, какое имела церковь в Западной Европе.
Вот в чем наше отличие от Европы. Именно поэтому мы стали такими, какие есть, и история наша сложилась так, как она сложилась.
Глава 4Спас на крови
Самая жестокая битва в истории Руси и самый загадочный храм на Руси – в одном городе, в Юрьеве-Польском.
«Золотое кольцо» ЦК КПСС
Почему Юрьев-Польской не включили в «Золотое кольцо»? Такой же древний, как Переславль-Залесский, в один с ним год основан великим князем Юрием Долгоруким. Конечно, не так богат монастырями и храмами, но все же… Сохранился земляной вал XII века, опоясывающий исторический центр, буквально завораживает глаз Михайло-Архангельский монастырь, в котором сошлись архитектурные стили нескольких столетий.
Наконец, там, в Юрьеве-Польском, – Георгиевский собор XIII века, который даже среди уникальных памятников древнерусской архитектуры занимает особое место.
Тем не менее – Юрьев-Польской был обойден. Что, конечно, обидно и досадно и властям, и самим горожанам. Ведь включение в туристский маршрут, по которому возят иностранцев, – это не только лестное «включение» в большой мир, но и немалая выгода. И деньги в бюджет пошли бы другие, и строительство давно бы здесь развернули, чтобы не ударить перед иностранцами лицом в грязь. Но…
Никто не знает точно, в чем причина. Может, в том, что неказист городок, сильно проигрывает соседнему Переславлю-Залесскому и тем более соседнему же Суздалю. Мол, опозоримся перед иностранцами. Хотя все тут спорно. Для кого «неказист», а для кого как раз мил своим тихим, почти сельским бытом, не изуродованным, как в некоторых районах Переславля, железобетонными и угольными свалками, угрюмыми заборами, зловещими каркасами и ангарами так называемой промышленной зоны.
Может, был там заводик или цех, работавший на оборонную промышленность. Какие-нибудь резиновые или ватные прокладки делали для танков или торпед. Вот и засекретили, закрыли город для иностранцев. В советские времена против «оборонки» никто слова не мог молвить. По зарубежным «радиоголосам» не то что директоров, а начальников цехов ракетных заводов по фамилиям называли и с выполнением квартального плана поздравляли, а в самом городе газеты не имели права написать, что этот завод «машиностроительный». Мол, нет у нас никакого «машиностроения».
А может, были тут резоны особые, идеологические.
Представим себе коридоры власти, где в конце 1960-х годов «утверждался» список городов, включаемых в «Золотое кольцо». На совещании в ЦК КПСС присутствуют люди самые разные, но среди них, конечно, есть ученые, которые отвечают на вопросы. Учтем, что мероприятие с самого начала идеологическое, потому как, во-первых, иностранцы, а во-вторых, история. А уж когда они соединяются вместе, то бдительность удесятеренная.
И вот представим, что, дойдя до Юрьева-Польского, выслушав рассказ о Георгиевском соборе, о монастыре, расположенном там музее, большой партийный начальник спрашивает:
– А что там еще есть?
Ученые люди, не привыкшие к количественному критерию оценки памятников истории, тем не менее поддаются логике начальства и добавляют:
– Там еще рядом Липицкое поле, на котором Липицкая битва произошла.
– Какая такая Липицкая битва? – удивляется начальник.
Ученые объясняют, и чем дальше, тем сильнее хмурится партийный функционер, атмосфера совещания недобро сгущается. Это чувствуют и ученые, но поздно – слово вылетело.
– Ни в коем случае! – постановляет начальник. – Не хватало еще иностранцам про это рассказывать.
– Так мы и не будем! – пытаются оправдаться ученые и руководители рангом поменьше. – Мы и не включили Липицкое поле в маршрут, да там и возить некуда и показывать нечего, иностранцы про него и не знают.
– Ну да, не знают! – саркастически обрывает большой партийный босс. – А как только попадут туда, так сразу начнут выспрашивать да выпытывать. А потом растрезвонят по «голосам». Нет уж, Юрьев-Польской вычеркиваем! И вообще! – поднимает он голову и обращается уже ко всем. – Внимательней надо быть, товарищи. Не вам объяснять, какая сейчас обстановка в мире, так что мы тут всё должны учитывать!
Повторюсь: это – мои домыслы, предположения. Возможная модель возможных событий совесткого прошлого. Скажем так, вполне вероятных. Потому что более весомых причин для невключения Юрьева-Польского в «Золотое кольцо» просто не было и нет.
Страшная сеча на Липице
Малоизвестная и поныне Липицкая битва, или битва на реке Липице, близ города Юрьева-Польского – самая страшная в истории средневековой Руси сеча между русскими и русскими.
Чтобы представить масштаб ее, перечислим участников, удельные княжества, которые выставили своих воинов.
С одной стороны – все вооруженные силы Владимиро-Суздальского великого княжества. «И были полки у них очень сильны, – отмечает летописец, – из сел погнали даже пеших». То есть было нечто вроде тотальной мобилизации. Владимир, Суздаль, Муром, Переславль, Нижний Новгород, Торжок, Юрьев – всех собрали. А еще были в том войске и не владимирские люди, а пришлые, наемные, называли их бродниками.
Против владимирской рати вышло на поле битвы объединенное войско Новгорода, Пскова, Смоленска и Ростова Великого.
Рязанские в сече не участвовали. Рязань накануне дотла сжег, камня на камне не оставив, великий владимирский князь Всеволод Большое Гнездо.
Рязань всегда держалась наособицу. Но если бы вступила в нынешнюю распрю, то наверняка на стороне Новгорода и против Владимира – своего заклятого врага. И это сразу бы дало новгородско-псковско-смоленско-ростовскому войску очевидное преимущество, потому что рязанцы считались самыми отчаянными вояками.
Особое ожесточение придавало то, что оба лагеря возглавляли выступившие друг против друга родные братья – сыновья Всеволода Большое Гнездо.
Смертельная вражда между ними началась из-за отцовского наследства. Умирая, Всеволод Большое Гнездо хотел, по обычаю, передать великое княжение старшему сыну, Константину, дав ему Владимир, а второму сыну, Юрию, – Ростов. Но Константин захотел и Владимир, и Ростов. Им руководила не жадность, а боязнь за свою, еще не полученную власть. Хотя Владимир – столица великого княжества, но все же Росто