– Потому что я занята и не хочу отвлекаться по пустякам, – объяснила Карен. – Но ты никогда не звонишь просто так, вот я и взяла трубку. Я привыкла не обращать внимания на ненужные звонки, и автоответчик мне в этом помогает.
– Я польщен, – хмуро сказал Брэд. – Но если уж ты соизволила ради меня оторваться от своих важных дел, то расскажи, где искать более ранние документы.
– Они в шкафу, в самой маленькой комнате архива, во втором ящике, – сказала Карен. – На нем все написано. Там дела всех сотрудников с самого первого дня работы предприятия, но в них может не быть адресов этих людей. Надеюсь, они тебе не понадобятся.
– Нет, спасибо. Кстати, ты знаешь, что нашу малышку по-прежнему за уши не оттащишь от романов, которые кажутся мне слишком уж откровенными? Но я не очень-то протестую. Не отнимать же их у нее силой, – сказал Брэд, внезапно меняя тему разговора.
Карен засмеялась, а потом сказала:
– Прямо не верится, с каким нетерпением она ждет каникул. Как здорово, что вы едете в Диснейленд! Наконец-то у меня появится немного свободного времени.
Брэд хотел было сказать, что везет туда девочку вовсе не для того, чтобы доставить удовольствие Карен, но неожиданно для самого себя произнес:
– Она молодец! Ты не представляешь, с каким увлечением она разрабатывает маршрут! Турагент ей одно, а она ему – другое. Обо всем думает – и о билетах, и о гостинице, и о прокате машины. Тут недавно призналась мне, что мечтает открыть собственное турбюро.
Карен опять засмеялась.
– Ты ей не очень-то верь, – предупредила она бывшего супруга. – Девочка уже перебрала целую кучу профессий. Слава Богу, у нее еще есть время, чтобы окончательно определиться. Ладно, Брэд, мне и впрямь сейчас некогда. Дай знать, если с архивом возникнут какие-нибудь сложности.
Брэд сам отыскал нужный ящик и за несколько часов просмотрел его содержимое. К сожалению, это ему ничего не дало. В его фирме никогда не работала ни Лидия Браун, ни женщина с похожим именем. Он смял бумажный стаканчик, из которого только что пил кофе, и метнул его через всю комнату в мусорную корзину. Метнул – и тут же чертыхнулся, потому что промазал.
Глава 2
Мартине приснился сон, после которого она почувствовала себя совершенно разбитой. Жара, настоящая жара, как в Мексике или на Гавайях. Белый песок, слепящие солнечные лучи, бесконечная водная гладь. Пляж безлюден, только они двое. Большой цветастый зонт отбрасывает спасительную тень, но они предпочитают не валяться на полотенцах, а плескаться в воде. Они весело хохочут, вместе ныряют и вместе выныривают, крепко держась за руки. Очень романтичный и очень сексуальный сон.
Пушистая голова толкнула ее в бок, и она обиженно проговорила:
– Мисти, ну чего ты пихаешься? У тебя нос холодный. Я и так знаю, что пора вставать.
Мартина спустила с кровати одну ногу, нащупала ею тапочку и внезапно осознала, что мужчина из ее сна был не кто иной, как Брэд Макинтош. М-да, хорошее начало дня.
Радио-будильник еще не сработало. Оно выкрикнуло заголовки утренних новостей как раз в тот момент, когда Мартина вылезла из постели и надела вторую тапочку.
О Господи, только этого ей не хватало! Сексуальные сны о типе, против которого она почти наверняка будет выступать в суде…
Мартина выключила радио и подошла к окну. Солнце по утрам почти всегда заглядывало к ней в комнату, и потому она повесила рядом с окном несколько хрустальных ограненных шариков. Солнечные лучи, преломляясь в них, ложились радужными полосами на потолок, пол и стены. Разноцветные полоски украшали ее письменный стол, кровать, гравюры в рамках, полки с книгами…
Вот и разгадка сна. Наверное, один из лучей упал ей на лицо, когда она спала, и потому ей привиделся песчаный пляж и голубые волны. Романа у нее сейчас ни с кем не было, так что вполне естественно, что ей приснился тот человек, о котором она думала в последнее время, хотя он занимал ее ничуть не больше, чем любой другой посетитель их бюро. Это, конечно, не слишком вяжется с фрейдизмом, но ее подобное объяснение вполне удовлетворило.
Она ополоснула лицо холодной водой и взглянула на себя в зеркало. По утрам ее глаза были не серыми, а скорее черными. Мартина не относилась к числу жаворонков, и ей требовалось не менее получаса, чтобы окунуться в новый день. Для этого она непременно должна была выпить стакан ледяного грейпфрутового сока, съесть несколько вафель с кленовым сиропом и закончить трапезу чашкой горячего кофе. Мартине никогда не нравилось готовить, и многих ее знакомых шокировало то количество полуфабрикатов, которое она потребляла, разогрев в микроволновке. Она обожала посещать маленькие мексиканские, китайские или индонезийские ресторанчики. Да, она тратила много денег на еду, но на что же еще их тратить?
Кухня находилась в дальнем конце квартиры, куда солнце никогда не заглядывало по утрам, и потому Мартина частенько, прихватив с собой поднос с завтраком, поднималась по ступенькам на террасу Джима. Там, в самом углу, стоял стол красного дерева и скамья.
Хотя дом принадлежал им обоим, терраса была собственностью Джима, который построил ее на свои деньги. Он великодушно позволял Мартине иногда понежиться на солнышке – но только в будни, потому что в выходные он приводил к себе какую-нибудь очередную подружку и не хотел, чтобы Мартина портила им романтическое настроение своими, как он выражался, «жалкими одеждами».
Но неделя только началась, и потому Мартина аккуратно поставила на поднос все необходимое и направилась на террасу. Она очень надеялась, что ничего не забыла, потому что Джим утверждал, что его страшно раздражает, когда она то и дело карабкается вверх-вниз по лестнице, прихватив с собой то стакан, то вилку, которые она опять забыла на кухне. Мартине, правда, казалось, что рассеянность – это ее личная беда, но Джим считал иначе. Он вообще был другой – хозяйственный, домовитый. Он, например, всегда сам готовил себе еду и с гордостью демонстрировал ей свой холодильник, где не было ни замороженной пиццы, ни купленных в супермаркете жареных куриных ножек. «Ну и что с того?» – мрачно думала Мартина, тщетно пытаясь изобразить восхищение.
Вот и сейчас он со счастливым видом расхаживал по своей кухне, поглядывая на жарящуюся на сковороде ветчину и взбивая в медной посудине яйца для омлета. Он знал, что Мартина смотрит на него, однако не удостоил ее даже взглядом. Джим утверждал, что у него может на целый день испортиться настроение, если он хотя бы несколько минут понаблюдает за своей забывчивой соседкой. Испортится настроение! О Господи, да оно у него всегда хорошее! Мартина была уверена, что во всем городе не сыщешь более уравновешенного человека.
Когда они познакомились – а случилось это пять лет назад, – Мартина думала, что наверняка влюбится в него. Он был в ее вкусе – высокий, красивый, да и умница к тому же. Он работал помощником прокурора и некоторое время был связан с их бюро. Но у них с Джимом ничего не получилось. Он оказался слишком самонадеянным и слишком скучным. Вдобавок ее бесило его отношение к женщинам. Он искал себе богиню и очень обижался, когда обнаруживал, что его новая пассия – это обыкновенное земное создание, в меру капризное и в меру неразумное. Джиму уже исполнилось тридцать два, но он все еще жил один, потому что богини ему никак не попадались, а изменять своим принципам он не желал.
Когда Мартина уже почти доела вафли, Джим, держа перед собой полный поднос, появился на террасе и приветливо кивнул ей. Вообще-то он не любил разговаривать по утрам, но исключения делал довольно часто. Мартина всегда зачарованно следила за тем, как сосредоточенно он ест свой омлет, и гадала, с чем он сегодня – с зеленью или с сыром. Как ни странно, все омлеты, приготовленные Джимом, выглядели совершенно одинаково, но как-то он объяснил ей, что между ними существует огромная разница. Очевидно, чтобы понять это, нужно было попробовать хотя бы два из них, но Джим никогда этого не предлагал, и Мартина была ему благодарна, потому что терпеть не могла яйца по утрам – ни в каком виде.
– Сегодня с сыром? – спросила она из вежливости.
– Разве это похоже на сыр? – изумился Джим. – Ведь я же тебе говорил, что в омлете с сыром непременно должна быть… – И он назвал какую-то приправу, о которой Мартина и понятия не имела.
На его тарелке лежали, как обычно, три кусочка ветчины. Он ничего не говорил, но Мартина отлично знала, что один из этих кусочков предназначался ей, потому что Джим всегда съедал только два. Ветчина была поджарена просто превосходно, такой хрустящей корочки Мартине никогда не удавалось добиться. Она с удовольствием проглотила свою порцию и опять, в который уже раз, задумалась над тем, как же Джим готовит ветчину. Может, в какой-то момент надо закрыть сковороду крышкой?
– Ну, и какие новости в прокуратуре? – спросила она, снова вернувшись к вафлям.
– Можем поделиться преступниками, их у нас выше крыши, – отозвался Джим. Это был верх его остроумия. Иначе он шутить не умел. – А что новенького в Отделе по установлению отцовства?
Мартина пожала плечами.
– Обычная рутина. «Я и в глаза ее не видел, она врет, кто-то просто хочет меня подставить», – как, впрочем, всегда. А на днях нам удалось выявить одну лжемать.
Джим с интересом посмотрел на нее. Случай действительно был необычный. Тесты на кровь показывают, что тот или иной мужчина не может быть отцом данного ребенка, а тут выяснилось, что младенца произвела на свет другая женщина, не та, что называла себя его матерью.
– И что же это за история? Что-нибудь удалось выяснить? – спросил он, подцепив вилкой очередной кусочек омлета.
– Мы показали ей результаты теста, и она созналась, что ребенка родила ее племянница. Родила – и вскоре заявила, что не хочет растить его. Вот женщина и решила воспитать его сама, – ответила Мартина.
– А почему она не рассказала все с самого начала? – удивился Джим. – Или вы не объяснили ей, что такое этот тест?