который отказался от этого права в пользу безвременно ушедшей супруги.
Вот оно! Живут же люди! Помимо Франции армии всех стран мира делали «бессмертными» только лучшие, самые элитные отряды. А тут — рядовой. Вот что значит страна-монополист! Кажется, я нащупал шанс.
Ещё через несколько минут я уже читал русскую версию сайта французского Иностранного легиона. Прогребаясь сквозь века истории и девизов, я нашёл то, что нужно: легионер имеет право на «оживление», если погибает, находясь на службе, а через три года службы получает гражданство Франции и право на «однократное оживление», которое можно передать другому лицу. Такое право будет действовать, даже если легионер покинет службу.
Лихорадочно я пролистал требования к будущему легионеру: физическая подготовка на среднем уровне, психологическое и интеллектуальное тестирование. Возрастной ценз (до 35 лет включительно). Всё. Даже знание языка было необязательным.
Это всё решило…
— Макс — это ты, мне не мерещится?
— А что, не похож?
Он потеребил пальцами свою бородку, изрядно поседевшую.
— Да так… Слегка постарел… Объясни мне, что за хрень со мной происходит?
Видел я его странно, словно через видеокамеру.
— А сам не догадался? — улыбнулся тот. — Ты сейчас в системе компьютера, в тестовом режиме. Ладно, сделаем чуть удобнее.
Он протянул руку куда-то в сторону и навалилась тьма.
… — Так немного лучше? — Он улыбался, сидя на диване и прихлебывая что-то из кружки. — Извини, тебе не предлагаю.
Я не сразу понял, что со мной произошло. А когда до меня дошло, слов было много, но в основном матерные: вместо рук у меня были металлические трубы с щупами, а ног не было вообще: вместо них — колёсики.
Макс ждал, улыбаясь.
— Слушай, друг, — сказал я, всё ещё приходя в себя. — А не боишься, что я тебя вот этим щупом (я поднял свою так называемую руку вверх) тресну по башке за такие шуточки?
— Неа, не боюсь, — засмеялся он и щёлкнул пальцами.
Я почувствовал, что не могу пошевелиться.
— Всё просто, — продолжил он и вновь щёлкнул пальцами. — Ты совершенно безопасен. Собственно это даже не ты, это мой домашний робот, его зовут Кеша. Я просто отключил его ненадолго, чтоб нам удобнее было поговорить.
— Понятно, — буркнул я, хотя мне было ничего непонятно. И только сейчас заметил, что говорю не своим обычным голосом, а каким-то незнакомым баритоном. Но это уже были мелочи по сравнению со всем остальным…
— Ты не в курсе, но мы не виделись восемь лет, — сказал он медленно. — За это время кое-что поменялось. Ты теперь не человек, а флешка, точнее — биофлешка. Ну что, поговорим?
— А у меня есть выбор?
— Выбор есть всегда. Даже когда его нет, — ответил он наконец серьёзно.
…Я умер впервые в конце ХХV века, он — тридцатью годами позже, но в иностранном легионе, куда нас с ним занесла судьба, мы не просто сработались, мы подружились и не раз спасали друг другу жизни — если, конечно, можно считать ценностью жизнь, когда регулярно умираешь и так же регулярно получаешь новое тело, постепенно забывая, как же ты выглядел, когда был в своём первом и настоящем обличье. Мы оба были пионерами в освоении бессмертия, я — благодаря случайности, он — несчастной любви…
Мы учились умирать и оживать. Умирать, доверяя напарнику, и оставаться в живых, расставляя ловушки душ для других…
А потом времена изменились…
— Раньше всегда казалось, что можно уйти хотя бы с помощью самоубийства. — Макс всегда был склонен немного пофилософствовать. — Теперь этого выбора нет.
— Глобальные гиперловушки? — догадался я.
— Ага, — сказал он. — Наши старые добрые ловушки, которые мы носили у пояса, которые стали так популярными благодаря телешоу «Любовь к смерти», теперь вне закона.
Я поморщился. Новая эра человечества — эра бессмертия — началась, как и любая новая эра, с беспредела: сначала богачи развлекались убийствами, расплачиваясь с жертвами новыми телами в качестве компенсации, а потом смерть в прямом эфире взяли на вооружение телевизионщики…
— Но эти ловушки ещё в ходу? Я ведь здесь…
— Нет, они уже в прошлом. Им (он выразительно показал пальцем вверх) удалось запустить всемирную гиперловушку душ такой мощности, что все старые ловушки перестали работать. Так сказать, насильственный контроль всемирного государства…
— А как же…
— Как же ты здесь? — Он снова улыбнулся. — А это не ты, это биофлешка.
— Черт, да что это такое! Объясни.
— Новая технология. — Он порылся в кармане и достал небольшую пластину, действительно напоминающую по форме древнюю флешку. — Душа закачивается туда под большим давлением. Разово. Разрушить её можно, но смысла в этом нет: в этом случае ты вновь попадёшь в глобальную гиперловушку. И снова попадёшь в такую же биофлешку, только получишь другой номер — и всех делов…
— Так ты…
— Ага. Я просто тебя купил.
— Твою мать, — вырвалось у меня.
— Это новая политика по облагодетельствованию всего человечества, — Макс вновь улыбнулся, но на этот раз — невесело. Направленная на то, чтобы прекратить весь тот хаос, который начался с приходом Эры бессмертия.
— Не понял. Как эта политика может что-то изменить?
— Может. Когда ты был ещё жив в последнем из своих тел, какой был главный стимул жизни большинства людей?
— Понятно какой: «Накопи миллион евро и купи себе новую жизнь».
— Во-от! А теперь всё по-другому. Теперь политика такая: «Живи полной жизнью сегодня, на новую жизнь заработаешь завтра».
— Это… как?
— Да всё очень просто. Заявили о том, что на всех желающих не хватает биоматериала и резко подняли цены с миллиона евро сразу до 50 миллионов. А в качестве компенсации создали спецкомиссии по бесплатному оживлению «интеллектуальной элиты человечества» и ещё… разрешили работать мёртвым.
Если б у меня была челюсть, она б отвисла.
— Работать… мёртвым?
— Ага. Ты, например, можешь водить машину, если я подключу тебя к системе автовождения, можешь быть моим домашним роботом. Ну или самое популярное: можешь быть менеджером по продажам в Интернете. Компаниям это очень удобно: тебе не нужна квартира, еда, одежда… Тебе даже жена не нужна: идеальный работник, который нуждается только в перечислениях на его счёт.
— Но это же…
— Ага, правильно. Это рабство. Только это всех устраивает, потому что господа-то — все живые, а рабы — мёртвые, и за свои права постоять не могут.
— Но… подожди… А как же все те, что копили заветную сумму в миллион евро на новое тело? Они… разве они не возмущаются?
— Они (он снова указал пальцем вверх) решили и эту проблему: одно тело — бесплатно. Для всех сразу после смерти. Но только один раз. Второе — 50 миллионов. И думаю, цена будет расти. Против могут быть только мёртвые. Которые становятся рабами… Возвращаемся к тому, что протестовать они не могут.
— Гениально по-своему, — признал я. — Так я… Я — твой раб?
— Ага, — засмеялся он.
— Но тут же снова посерьёзнел и добавил:
— Формально — так. Но ещё ты мой друг. И мы оба знаем, что значит умирать и оживать. Поэтому я решил подарить тебе положенное мне по закону бесплатное тело. Имею право.
— И почему ты выбрал… Почему меня?
— Потому что ненавижу рабство.
… — И это решит проблему?
— Мы с тобой сами были… рабами. Всю жизнь… Вернее все наши жизни. Разве не так?
— Но что даст разрушение гиперловушки?
— Все умершие обретут свободу, они имеют на это право.
— Но… люди не перестанут умирать. А ловушку построят новую.
— Правильно, но те, кто сейчас не имеют выбора, получат свободу.
Я задумался над его словами. А потом до меня дошло, почему он это делает.
— Твоя… девушка… Лера…
— Моя жена, — поправил он.
— Твоя… жена. Её не оказалось в числе тех, кого ты мог… Мог купить, как меня? Так? А иначе я бы сейчас здесь не сидел, так?
— Угадал, — ответил он. — Она ушла. Ушла навсегда. И если я не сделаю то, что хочу сейчас сделать…
— То вы уже не встретитесь никогда. Там, далеко, где настоящая смерть, так?
— Так. Снова угадал. Бинго! Так ты со мной?
— А у меня есть выбор?
— Выбор есть всегда. Твой выбор или помочь мне… покончить с собой, либо стать рабом.
— Такой выбор — считай что его нет… Я тоже против рабства, так что по рукам.
Я протянул ему клешню, по которой он звонко ударил.
Идея Макса была бредовой, но что-то в ней было настоящее. Или даже не так — что-то стоящее. Что-то такое, за что мне, старику, стоило умереть. В конце концов не в первый раз…
ЛичнаяМария Анфилофьева
Рассказ занял третье место на конкурсе «Любовь»
в номинации «Самая интересная идея».
Что может быть хуже фанатика обыкновенного? Фанатик от писательства.
Почему? Ну-у-у.
Когда это начинаешь понимать? Когда на твои сто сорок квадратных метров уже переехала Чижова со всеми своими тараканами. Воешь потихоньку, только поздно.
Нет, я не придираюсь. Просто в чем дело… Обманутые ожидания, понимаете? Я думал — просто милая девочка, не дура, готовит вкусно. Красивая. Секс прекрасный. Со странностями, конечно, но кто без них. И съехаться-то предложил без задних мыслей. Если кидаться громкими словами… можно даже сказать, что люблю. Что-то вроде.
(Она меня, разумеется, нет. Но это временно.)
В общем, мне казалось там всего вот столечко чего-то не того, что придется терпеть. На самом деле я просто видел все в профиль.
Ты — спрашивал, — кем работаешь? Она юлила, выкручивалась, но в итоге сошлись на каких-то текстах и фрилансерстве. Я решил, что копирайтер и особенно не вдавался — никто же не любит про работу. Я, появляясь в конторе, пашу как проклятый, если кто-то вне офиса произносит «йогурт», то хочется убивать. Никогда не открывайте собственный бизнес, дети. Вышью на знамени, оставлю будущему сыну.