Часть Венето, от Вероны до озера Гарда, так и называется «val polis cellae» – «долина множества погребов», знакомая нам по винным этикеткам Вальполичелла. Здесь еще в античные времена делали и поставляли к столу римских императоров знаменитый в Древнем Риме ретикум – вино из подвяленных ягод. Из-за прохладного климата виноград созревает здесь поздно, и его оставляют на лозе до ноября, а то и до декабря. Этот метод «заизюмливания» звучно называется аппасименто, он благополучно дожил до наших дней, как и старые винодельни и прекрасные виллы.
Некоторые из их нынешних хозяев (почти сплошь виноделов) поступили весьма остроумно: они открыли ворота своих замков с парками и погребами для посетителей и даже для постояльцев. Поступок тем более прозорливый, что главное богатство региона – не музеи и соборы, не архитектурные изыски, хотя и они встречаются, а то, что невозможно уловить набегами из гостиниц или увидеть из окна экскурсионного автобуса, – винно-гастрономическая цивилизация. Чтобы ее понять, осознать, как неразрывно она связана со всей средиземноморской культурой, надо в этих местах пожить, попробовать их на вкус. Ведь и само слово «вкус» – кодовое в итальянской цивилизации.
И, в конце концов, мы добрались до нашего жилища. С крыльца открывался фантастический вид на оливковый сад и парк, который, казалось, до самого горизонта продолжали бесконечные виноградники. Наша комната находилась в боковой части здания с типично ренессансными сводчатыми окнами. Ее в обе стороны продолжали средневекового вида башни. Центральная часть с прекрасной балюстрадой, как выяснилось, была переделана вообще в середине XX века, а имя Giona принадлежит знатным венецианцам, построившим виллу в начале XVI века. Явление типично итальянское, особенно хорошо заметное в провинциальных постройках: они как-то очень легко сочетают в себе разные стили, времена и моды, не теряя при этом гармоничности и даже определенного единства.
Наша комнатка была обставлена милой фермерской мебелью конца XIX века, другие отделаны с аристократической роскошью XVIII века. И каждая носит имя какого-то, как видно, почитаемого хозяевами знаменитого веронца – от великого Веронезе до неизвестного мне художника-декоратора Angelo dell’Oca Bianca, скончавшегося в 1942-м. Внизу просторная терраса для чая в стиле belle epocque, столовая с массивной мебелью, медной посудой и камином XVII века, зал приемов с гигантским резным буфетом и суперсовременная кухня.
Во всем – какое-то негостиничное очарование частного дома. Здесь не мелькают горничные с тележками, наполненными одноразовой банной косметикой, официанты с подносами из room service, дежурные и консьержи. Ты уходишь – и твоя комната кем-то невидимым убирается. Вроде бы есть часы завтрака, но можно проспать, прийти позже – все равно накормят.
А с ужинами и обедами вообще все очень разнообразно. Можно, конечно, отправиться куда-то или заказать на месте. Но если вдруг возникнет желание самим приготовить что-нибудь – добро пожаловать на кухню, где в холодильниках на этот случай запасена куча продуктов.
Иной раз хозяйка дома Марилиза Аллегрини предлагает постряпать вместе, а то приглашает свою приятельницу Валери, которая гениально печет хлеб по старинным рецептам. Приходит сосед Габриель Феррон – он тут недалеко владеет рисовыми плантациями. Готов уморить любого, убеждая, что с пшеничной мукой давно пора покончить, потому что рис – главное достижение человечества.
Меня, правда, Габриель успокоил: резортто я готовлю правильно. Но мой рецепт все же показался ему слишком канительным. Оказывается, того же эффекта можно достичь проще и быстрее – я вам скоро расскажу, как. Короче, я уже на второй день почувствовала себя другом дома и основательно вошла в курс дел семьи Аллегрини, которая, надо сказать, меня удивила и даже потрясла.
Знаете, почему на самом деле Аллегрини так широко распахнули двери виллы? Они вознамерились всему миру доказать, что их вино – самое лучшее. Теперь-то я и сама могу объяснить эту очевидную вещь кому угодно. Но вот когда отец Марилизы Джованни и ее братья Вальтер и Франко в начале семидесятых купили участки на холодном, голом, каменистом холме Ла Грола, все сочли их сумасшедшими.
Да и зачем им было все это? Виноделием эта семья занимается с XVI века, и, как у всех в Вальполичелла, особых проблем не было: всегда гигантские объемы среднего, недорогого и хорошо продаваемого красного сухого вина плюс налаженное производство более дорогих и сложных из подвяленного винограда – сухого Amarone и Recioto, единственного в мире сладкого красного вина, которое делается путем естественной ферментации, без добавления сахара. Однако Джованни этого показалось мало. Он вознамерился создать великие вина, которые бы возродили былую славу Вальполичелла.
Не случайно он купил поместье Giona у восточного склона горы Colle di Castelrotto, где была найдена самая древняя в Италии винодельня, датируемая аж V веком до н. э. Джованни, рассказывает Марилиза, хотел выразить в вине образ своей земли, с ее каменистыми, богатыми минералами почвами (миллионы лет назад здесь было дно океана, и до сих пор на холмах находят ископаемые морские раковины), резкими ветрами, перепадом температур между днем и ночью. Он восстал против предписанного государственным законом непременного использования для контролируемых вин региона Вальполичелла трех сортов винограда – «корвины», «родинеллы» и «молинары». Он убеждал, что самый ценный – «корвина», а «молинара» все только портит.
И вот его вина исключили из категории контролируемых, фактически понизили до ранга столовых. А он тогда сам послал всех классификаторов подальше. В 1983 году (самого Джованни уже не было в живых) хозяйство выпустило в свет два первых великих вина – La Grola и La Poja, последнее вообще из стопроцентной «Корвины», то самое, которое авторитетный винный справочник Паркера назвал ошеломляющим чудом виноделия.
Теперь понимаете, почему все комнаты на вилле Giona названы именами художников? Джованни не хотел производить обычный продукт – ему нужно было творить искусство. Он интуитивно почувствовал: скупая, неплодородная почва лозе только на пользу. Лоза, пробиваясь сквозь камни к влаге, страдает, и от этого, как человеческая душа, становится только сложнее и богаче. Сыну Джованни Франко удалось создать изумительное Pallazzo della Torre, которое уже 10 лет подряд входит в рейтинг ста лучших вин мира.
На вилле Giona, когда мы вместе с Габриелем готовили резортто (штук эдак пять разных видов) и потом все вместе шумной толпой его ели, запивая гениальными винами Аллегрини, я поняла, что во время настоящего итальянского застолья все непременно показывают себя с лучшей стороны, так что зря я боялась большой компании. Потому что разговор о хорошем вине – он как-то поднимает над обыденностью.
Да и сама история семьи Аллегрини – очень наглядная иллюстрация к истории итальянской цивилизации. Посмотрите, как артистизм способен теснить, казалось бы, давно победивший глобализм. Как уверенно шагает сегодня по миру итальянская кухня. Ведь резортто – это вам не бигмак. В последнем важна только технология, в первом – только индивидуальность. Нет ничего более нелепого, чем поставить на поток пасту. Она – ничто, просто макароны с соусом, если нет души и настоящего продукта, в чем мы не раз убеждались в московских ресторанах.
Без «глубокого погружения» всего этого не прочувствовать: только если ходишь по этой земле, под этим солнцем, вдыхаешь дух этих полей, ешь на местной вилле местное резортто, а вершиной всему местное вино – к тебе возвращается масштаб ценностей. Путешествие под девизом «Стань лозой!» – прими на себя, что принимает она, и, как говорится, немедленно выпей. В этом смысле вилла Giona – живой символ нынешней bone vivere, правильной жизни.
Новое русское поместье
Это место – 400 га настоящей русской земли на Волге, взятых в собственность, – расположено в 200 км от Москвы по Ново-Рижскому шоссе. Дорога через Московскую область и кусочек Тверской области займет у путешественника два часа.
Футуристы и социалисты, мы приехали на берег узкой, кривоколенной, но молодецкой Волги в поместье с нескладным западным именем Volga Country Club – и забыли о Москве. Мы забыли о Женеве, Париже, Лондоне, Риме, Милане, Дели, Дубае и Нью-Йорке. Мы забыли о любом населенном пункте. Мы выкинули из памяти билеты, такси, болиды, поезда, самолеты – любые моторные средства. Часть мозга, отвечающая за клубы и рестораны, прекратила подавать сигналы. Другая часть, несущая на себе бремя магазинов и распродаж, оказалась вне зоны действия сети. В голове – пустота. Люди, глубоко пьющие, назвали бы это состояние хрустальным, когда с похмелья не понимаешь – время, место, события, люди, кто все эти люди?
Здесь, в этом верхневолжском поместье, проваливаешься в самую глубь истории. Причем всеобщей и условной русской истории, не датированной никаким годом и даже веком. Ждешь, что потянутся из-за леса девушки с коромыслами, что из кустов выйдут охотники, увешанные тушками подстреленных уток. Не разбитая бедная Россия, а так ловко заново склеенная, словно и не было ничего. Словно нужно сейчас наряжаться к визиту московского генерал-губернатора Закревского Арсения Андреича (в этих местах в XIX веке была его усадьба, и от нее остались липы в три обхвата) и супруги его, драгоценной, божественной Аграфены Федоровны (была одной из муз господ Пушкина и Баратынского).
Отель Volga Country Club, открывшийся в 2006 году, – это прежде всего 400 га земли по двум берегам Волги. Грибные леса (березы, сосны, липы, дубы), поля, стриженные на английский манер холмы, залитые солнцем склоны берегов, вода с молодой ряской, пущи камышей и заливные луга. Пока из всей территории освоено только 25 га (остальное огорожено и охраняемо нравственными опричниками из местных). На 25 га стоят три дома – большой, поменьше, еще поменьше.