Мои брови поползли вверх. Меня не волновало, что Грейс трахнула половину мужского населения Нью-Йорка. Она была за то, чтобы трахаться и сосать, а не за что-то другое. Но если бы у меня была сестра, я бы определенно возражал, если бы она вела себя так, в отличие от Майкла.
Майкл покачал головой.
— Я ухожу. Не хочу быть свидетелем этого.
Он подошел к бару, и Маттео последовал за ним, но не раньше, чем он подмигнул мне.
Грейс танцевала все ближе и ближе, затем коснулась моей груди.
— Слышала, ты замешан в организованной преступности. — прошептала она мне на ухо.
Ее рука скользнула ниже, глаза горели желанием и флиртом. Она определенно шла на это.
Если она протянет руку, то почувствует пистолет в кобуре у меня за спиной, спрятанный под футболкой.
— Это то, что ты слышала? — спросил я с улыбкой, которая заводила таких девушек, как она. Достаточно темная, чтобы взывать к ее скучающей чертовски избалованной богатой девушке, но далеко не моя истинная темная сторона, которая отпугнула бы ее.
Она вздрогнула, прижавшись ко мне.
— Это правда?
— А ты как думаешь? — прорычал я, притягивая ее к себе, демонстрируя свою резкость.
Ее губы приоткрылись, выражение лица было смесью страха и похоти. Она прижалась губами к моему уху.
— Думаю, хочу, чтобы меня трахнули.
— Хорошо. — мрачно сказал я. — Потому что сейчас я тебя трахну. Показывай дорогу.
С возбужденной улыбкой она схватила меня за руку и потянула за собой.
Маттео ухмыльнулся мне, но секундой позже снова засунул язык в горло брюнетки.
Мы с Грейс вошли в то, что я принял за ее спальню. Я подтолкнул ее к туалетному столику и приподнял, уронив при этом половину помад. Она поджала губы.
— Ты всё уронил.
Я мрачно улыбнулся ей.
— Я что, выгляжу так, будто меня это заботит? Остальная чёртова часть твоих помад упадёт, когда я тебя трахну.
Ее губы приоткрылись. Она привыкла к слабым богатым парням, которые никогда в жизни не размахивали кулаком.
— Тогда тебе придется поднять их позже.
Она испытывала меня? Пытаясь понять, могу ли я быть кем-то, кем можно помыкать, как ее опрятными бойфрендами прошлого?
Стянув ее юбку вниз, я проверил безупречную кожу ее бедер. Это была скорее привычка, чем необходимость. Определенно не убийца братвы.
— Я ни хрена не сделаю этого, Грейс, поняла? — прорычал я, просунув руку ей под юбку и отодвинув стринги, обнаружив, что она мокрая. — Люди делают то, что я им говорю, а не наоборот. Нью-Йорк — это мой чертов город, — добавил я, входя в нее двумя пальцами.
Ее глаза вспыхнули от восхищения. Она была очарована этой опасностью, даже когда ничего не знала об этом. Я жестко трахал ее пальцами.
— Придуши меня, — прошептала она.
Одна из них.
Я сомкнул пальцы вокруг ее горла и прижал ее к туалетному столику, сбросив остатки косметики на пол.
Она вздрогнула от удовольствия. Если бы она знала, что именно так я убил человека, если бы она знала, сколько еще худших вещей я сделал этими руками, она бы не просила меня сделать это, но для нее это была игра, захватывающее увлечение. То же самое было и со всеми девушками. Я был их самой темной фантазией, ставшей реальностью.
Она не понимала, что я не играю для нее темную роль, что это не моя темная сторона, даже не близко, а единственная сторона, которую мне позволено показывать на публике.
Мы с Маттео проспали меньше двух часов, когда отец позвонил нам и велел прийти к завтраку. Но сначала он хотел поговорить со мной наедине. Никогда ничего хорошего.
— Как ты думаешь, чего он хочет? — спросил Маттео, когда мы направились в кабинет отца.
— Кто знает?
Я постучал.
— Войдите, — сказал отец, заставив меня ждать почти пять минут.
— Удачи, — сказал Маттео с кривой усмешкой.
Я проигнорировал его и направился в комнату. Я ненавидел то, что мне приходилось бежать, когда он звал меня. Он был единственным человеком, который мог мной командовать, и ему это чертовски нравилось.
Он сидел за своим столом с той самовлюбленной улыбкой, которую я ненавидел больше всего на свете.
— Отец, вы меня звали, — сказал я, стараясь говорить так, будто мне не было наплевать.
Его улыбка стала еще шире.
— Мы нашли тебе жену, Лука.
Я приподнял одну бровь. Я знал, что он и Наряд Чикаго обсуждали возможный союз в течение нескольких месяцев, но отец никогда не был очень откровенен с информацией. Ему нравилось иметь такую власть надо мной.
— Из Наряда?
— Конечно, — сказал он, постукивая пальцами по столу и наблюдая за мной.
Он хотел, чтобы я спросил его, кто она, хотелось подольше тянуть кота за хвост, чтобы позлорадствовать.
Да пошел он. Я засунул руки в карманы, встретив его пристальный взгляд.
Его лицо потемнело.
— Она самая красивая девушка, которую может предложить Наряд. Настоящая красавица. Золотые волосы, голубые глаза, бледная кожа. Ангел, спустившийся на землю, как выразился Фиоре.
Я трахал так много красивых девушек. Только прошлой ночью я трахнул Грейс на каждой поверхности в ее комнате. Неужели он действительно думал, что я буду в восторге, потому что он нашел мне красивую жену? Если бы это зависело от меня, я бы не женился в ближайшее время.
— Надеюсь, тебе понравится обламывать ей крылья. — добавил отец. Я ждал «но». Отец выглядел слишком довольным собой, как будто скрывал что-то, что он знал, что я буду ненавидеть. — Может, ты слышал о ней. Ария Скудери. Дочь Консильери, ей исполнилось пятнадцать лет несколько месяцев назад.
Я был недостаточно быстр, чтобы скрыть свое потрясение. Пятнадцать? Он что, издевается надо мной?
— Я думал, они хотят, чтобы свадьба состоялась как можно скорее. — осторожно сказал я.
Отец откинулся назад, его глаза искали проблеск слабости.
— Так и есть. Как и все мы.
— Я не женюсь на гребаном ребёнке, — прорычал я, покончив с любезностями. Меня тошнило от его игр.
— Ты женишься и трахнешь ее, Лука.
Я выдохнул, прежде чем сказать или сделать что-то, о чем потом пожалею.
— Вы действительно думаете, что наши мужчины будут смотреть на меня снизу вверх, если я буду вести себя, как чертов педофил?
— Не будь смешным. Они смотрят на нас снизу вверх, потому что боятся. И Ария не так уж молода. Она достаточно взрослая, чтобы раздвинуть ноги и позволить тебе ее трахнуть.
Я уже не в первый раз подумывал всадить ему пулю в голову. Он был моим отцом, но он также был садистским ублюдком, которого я ненавидел больше всего на свете.
— Что девочка говорит о вашем плане?
Отец громко рассмеялся.
— Она еще не знает, и ее чувства не так уж важны. Она будет делать то, что ей скажут, и ты тоже.
— Ее отец не против отдать свою дочь мне, до того, как она не достигла совершеннолетия?
— Он не против. — каким ублюдком был Скудери? Я видел, как отец наслаждался моей яростью. — Но Данте Кавалларо был против этой идеи и предложил отложить свадьбу.
Я молча кивнул. По крайней мере, один человек не сошел с ума.
— Конечно, мы еще не решили, что делать. Я дам тебе знать, как только решение будет принято. Я буду в столовой через пятнадцать минут. Скажи Нине, что я хочу пятиминутное яйцо. Ни секунды больше. — я ушел, зная, что меня отпустили.
Маттео прислонился к стене напротив кабинета отца.
Я прошёл мимо него, пытаясь справиться с яростью, сжигающей мое тело. Я хотел убить кого-нибудь, предпочтительно нашего отца. Я направился прямо к бару в гостиной дома.
— Что на это раз сделал наш отец садист? — спросил Маттео, шагая рядом со мной.
Я сверкнул глазами.
— Он хочет, чтобы я женился на ребёнке, черт возьми.
— О чем, блядь, ты говоришь? Думал, он пытается свести тебя с самой красивой девушкой Наряда. — насмешливо сказал Маттео.
— Они, вероятно, выжили из ума от красоты этой девочки, потому что хотят, чтобы я женился на Арии Скудери, которой, блядь, всего пятнадцать.
Маттео присвистнул.
— Срань господня. Они что, совсем с ума сошли? Что сделала бедная девушка, чтобы заслужить такую судьбу?
Я не был в настроении для его шуток. Я хотел ударить что-нибудь очень сильно.
— Она старшая дочь Консильери и похожа на ангела, спустившегося на землю, если верить Фиоре Кавалларо.
— Значит, они выдают ее замуж за дьявола. Брак, заключенный в аду.
— Ты начинаешь раздражать меня, Маттео. — я перегнулся через стойку бара и схватил самую дорогую бутылку виски, которую наш отец хранил для особых случаев.
Я поднес ее к губам и сделал большой глоток. Маттео выхватил бутылку из моей руки и опрокинул ее обратно, выпив значительное количество янтарной жидкости, прежде чем вернуть ее мне.
Так мы ходили взад и вперед некоторое время, прежде чем Маттео заговорил снова.
— Они действительно заставят тебя жениться на этой девушке? Я имею в виду, что я извращённый в этих вещах, но трахнуть пятнадцатилетнюю слишком, даже для меня.
— Ее мудак — отец хоть завтра может отдать ее мне. Этому ублюдку, похоже, все равно.
— Что ты собираешься делать?
— Я сказал отцу, что не женюсь на ребёнке.
— И он ответил тебе, что надо быть мужиком и делать то, что велит твой Капо.
— Он не может понять, почему девушка должна быть взрослой выходя замуж. Все, что ей нужно делать, это раздвинуть ноги для меня.
Маттео сузил глаза в той чертовски раздражающей манере, которая была у него, когда он пытался что-то понять.
— Ты бы хотел?
— Хотел был что? — я знал, что он имел в виду, но меня чертовски раздражало, что он спрашивал об этом.
Я ожидал этого вопроса от всех остальных, но не от него. Он знал, что даже у меня есть определенные границы, которые я не хочу пересекать. Пока. Жизнь может быть сукой, особенно если ты в мафии, поэтому я научился, что «никогда не говори никогда» — это девиз, которым нужно жить.
— Трахнуть ее?