Среди биологов под прогрессом понимают эволюционное усложнение животных или растений. Применительно к животным, понятие «прогресс» часто приобретает антропоцентристский характер, то есть чем ближе к человеку, тем лучше, прогрессивнее. В качестве главного критерия прогресса выделяют развитие нервной системы и органов чувств, то есть управляющих систем организма. Однако на уровне вида прогрессивные изменения не всегда обеспечивают лучшее выживание, иначе не было бы простых, но совершенных в своей среде древнейших животных, например, плоских червей. Таким образом, биологи понимают, что сложная, то есть прогрессивная, организация не есть панацея долголетия вида и можно быть очень простым, но жить сотни миллионов лет.
Материальный прогресс
Применительно к человеку, любители прогресса передергивают карты, то есть говорят об улучшении качества жизни в очевидных случаях, замалчивают примеры ухудшений и уходят от обсуждения тупика, в каком оказались люди. Нет сомнений, что за последние 100 лет произошел громадный прорыв в научно-технической сфере: от парового двигателя – до термоядерных реакций и от телеграфа до сетей Интернета. Бесспорны успехи в технологиях материального производства, сельском хозяйстве, медицине. Люди имеют меньше шансов преждевременно умереть и живут с заболеваниями, от которых раньше сошли бы в могилу. В богатых странах большинство населения пользуется благами, которые сто лет назад были доступны немногим.
Прогресс в материальной сфере сопровождался потерями, масштаб которых только сейчас начинают осознавать. Все больше людей приходят к выводу, что рост производства толкает человечество вверх по лестнице, ведущей в пропасть. К числу невосполнимых потерь относится резкое ухудшение среды обитания, то есть экосистемы Земли. [122] Лавинообразный прирост населения Юга, истощение ресурсов и загрязнение природы делают правдоподобными прогнозы об экологическом самоубийстве человечества. [123] Это взгляд в будущее. В настоящем мы страдаем от разрыва связей человека и природы. Становится привилегией жить в малонаселенных странах, где есть еще возможность бродить по незамусоренным лесам и плавать в чистых озерах. Сравните, например, редкие поселки и городки Финляндии с нескончаемым человеческим муравейником Бангладеш. С каждым десятилетием число бангладешей растет и бангладешцы, переполнив свои страны, перетекают в немногочисленные финляндии, которые не без помощи американской субкультуры превращаются в пестрое криминальное месиво вроде самих США.
Между перенаселенностью и преступностью связь биологическая, то есть неустранимая. Известно, что у норвежских диких крыс, если их заставляют жить с вдвое большей, чем в норме плотностью, резко меняется поведение. [124] Разрушается система иерархии, сообщество становится неупорядоченным. Самки перестают выкармливать потомство и бросают новорожденных крысят. Многие самцы охотятся за крысятами и пожирают их. Широкое распространение получает гиперсексуальность, группы самцов насилуют самок. Развивается гомосексуализм …. Знакомая картина. Чем не жизнь в мегаполисе?
Материальные потери на пути прогресса включают незаметные, но важные изменения качества жизни. Все больше горожан живут в железобетонных коробках, экранированных от магнитного поля Земли. Время от времени появляются сообщения о вредности материалов, идущих на строительство дешевого жилья. То же относится к недорогой мебели. Не стану останавливаться на продуктах, насыщенных пестицидами, стимуляторами роста и консервантами. Отмечу лишь, что страны ЕС, культурные, с социал-демократическими традициями, ежегодно платят ВТО и мировым производителям мяса 128 миллионов долларов штрафов за отказ ввозить в Европу мясо скота, выращенного на гормонах. Европейцы также бойкотируют ввоз продуктов, приготовленных из генетически измененных растений. [125] Но Европа – это островок в мире бескультурья, бесправия и наживы. В той же Америке (и Канаде) люди не знают, что едят. Среди американцев как нигде в мире много людей с сорванным обменом веществ (в Европе нет таких ожиревших юношей и девушек) и огромное число аллергиков.
Социальный прогресс
Западные демократии
До сих пор разговор шел о прогрессе материальном. Еще меньше оснований говорить о социальном и, тем более, духовном прогрессе. Либеральные идеологи считают, что признаком социального прогресса является усложнение государственной машины западных демократических стран по сравнению с буржуазными демократиями XIX века. На самом деле, усложнение это проявляется в разрастании бюрократического аппарата и оформлении теневых структур власти групп влияния, то есть усовершенствованием правления олигархов под личиной выборной демократии. [126] Западная демократия XX века не изобрела новых форм организации власти и управления обществом.
Несомненный прогресс достигнут в методах идеологической обработки населения. Тут спорить не приходится – современные СМИ оставили далеко позади газетные листки и ораторство в клубах и пивных. Но результатом явилось упрощение общества, то есть увеличение единообразия и единомыслия, иными словами – поглупение населения.
Современные демократии управляются правительствами консервативных, либеральных и социал-демократических партий. Граница между неоконсерваторами (новыми правыми) и неолибералами проходит не в идеологии ( те и другие либералы , но новые правые выступают против вмешательства государства в экономику, тогда как неолибералы допускают подобное вмешательство), а в традиционной поддержке различными кругами элиты и избирателей. В области экономического регулирования неолибералы больше склоняются к идеям Кейнса, предложившего в период мирового кризиса 30-х годов использовать государственные средства для создания рабочих мест и повышения покупательной способности населения. [127]
Новые правые симпатизируют монетаризму чикагской школы Фридмена, повторяющей идеи либералов XIX века о невмешательстве государства в экономику. [128] Роль государства сводится к регулированию денежной массы страны и избегании инфляции. Антинародность новых правых и их служение интересам олигархов – откровеннее, чем у неолибералов. В России новые правые составили окружение Ельцина и правили страной в течение семи лет.
Социал-демократы отличаются от неолибералов тем, что придают гораздо большее значение роли государства в регулировании распределения продукции и допускают национализацию предприятий. [129] Социализм социал-демократов – «велферное государство» – экономически менее эффективен, чем свободное предпринимательство, но позволяет избегать социальных взрывов. При всех недостатках регулируемой экономики, социал-демократы предложили наиболее гуманную из ныне существующих моделей общества. Cейчас «велферные государства» (Скандинавские страны, Нидерланды, Германия), переживают нелегкие времена: старение населения и рост числа безработных делает все более трудной задачу обеспечить этих людей за счет работающих.Коммунизм
Очень сложно оценить перспективы альтернативных западной демократии форм организации и правления обществом. Вопрос о коммунизме не закрыт, хотя результаты нельзя назвать обнадеживающими. Коммунисты стремятся к прогрессу еще больше, чем либералы. При этом важнейший показатель прогресса – материальное производство, хорошо получается у коммунистов только на стадии построения индустриального общества. На следующих этапах, требующих децентрализации и взаимодействия саморазвивающихся систем, централизованная экономика перестает работать. В социальной сфере неэффективными оказались идеи выравнивания людей и воспитания идеального человека коммунистического завтра. Тем не менее, попытка построить бесклассовое общество – это великий опыт человечества и жаль только, что попытку эту совершил русский народ – платой за нее может оказаться жизнь народа-мечтателя.
Фашизм
Идеи фашизма дискредитировал Гитлер. Он связал фашизм, точнее нацизм, с расовой доктриной – романтикой почвы и крови. Жертвами стали евреи, цыгане и славяне. Славянам (русским, белорусам, восточным украинцам) пришлось опровергнуть романтические идеи, сломав гитлеровскую военную машину. На самом деле, теория и практика фашизма шире национал-социализма, который представляет крайнее, хотя наиболее известное, направление фашизма. Суть фашизма – не в расизме, а в отрицании идеи прогресса, признании роли вождей, приоритета государства над личностью и в поисках третьего пути экономики , [130] то есть, отрицание капитализма и коммунизма. Расовую доктрину немецких нацистов исповедовали и исповедуют их последователи в Северной Европе и США и фашисты России. Остальные направления фашизма уделяли сравнительно мало внимания расовой романтике. Узаконенный расизм вовсе не означает фашизм (например, расистские южные штаты США в первой половине 20-го века), а фашистские режимы вполне обходились без расовых доктрин. Фашизм Муссолини был националистичен, но без увлеченности расовыми идеями. [131] Еще в большей степени это можно сказать о Франко, предоставившего, кстати, убежище евреям, попавшим в Испанию. Привычная схема: фашизм – антисемитизм – война на стороне Гитлера, также не соответствует фактам. На стороне Германии воевала демократическая Финляндия, а фашистская Аргентина Перона была нейтральна, а затем объявила немцам войну.
В отличие от расизма, идея о роли вождей присуща всем формам фашистской идеологии. Именно эта идея является ахиллесовой пятой фашизма как режима, рассчитанного на долголетие. До сих пор, ни один фашистский режим не пережил своего создателя. Проблема преемника – больное место всех диктатур, которые в отличие от монархии не имеют священных для народа традиций передачи наследственной власти. Даже если после одной харизматической личности найдется другая (как это было у коммунистов в связках Ленин – Сталин или Мао Цзэдун – Ден Сяопин), это все равно не сработает в долговременном плане. Рано или поздно к власти придет ничтожество, которое погубит систему (так было во времена заката Римской империи и на наших глазах – при Горбачеве – в Советском Союзе).