— Рубите! — крикнул он. — Рубите…
Барнаба схватился за голову. Ему казалось, что отказ старика был окончательным, и он в душе радовался этому. Неожиданное согласие больно поразило его. Он знал, чего оно стоило старику.
Трудными, нетвёрдыми шагами шёл Амбако к лесу. Он шёл, заложив руки за спину, и постепенно уменьшался. И Аслану почему-то вспомнилось то ли слышанное, то ли прочитанное где-то: когда слон чувствует приближение смерти, он уходит далеко в горы и там умирает…
Совесть мучила Аслана, но он не был виновен в том, что случилось. Да и никто не был виновен. Дорога не могла свернуть с намеченного пути. Не то что тополь — целые леса вырубали ради этой дороги, взрывали скалы, перекидывали бетонные мосты через реки. И всё для того, чтобы дорога была как можно короче, чтобы как можно меньше материала и средств затратить на её прокладку. Таков закон всякой стройки — поменьше затрат, побольше результатов. Но когда строители узнали историю тополя, посаженного погибшим лётчиком, они помрачнели.
Джумбер тоже не мог примириться с этим. Он думал о дедушке Амбако, и ему хотелось повидать инженера стройки и поговорить с ним. Но в этот вечер он попусту облазил всю стройку — дяди Арчила нигде не было. Ему сказали, что инженер уехал куда-то и не будет до завтра.
Грустные вернулись ребята домой. Только Дато был удивлён их чрезмерной печалью: и чего они убиваются?.. Словно это не тополь, а живое существо, которое вскрикнет, как только пила коснётся его…
Дети уснули рано. А Джумберу не спалось. Он боялся, что дерево срубят ещё до рассвета. Он вспоминал портрет, висящий на стене у дедушки Амбако, вспоминал молодое, улыбающееся лицо… Он словно заново перелистал альбом и увидел маленького мальчика, который постепенно подрастал, становился мужчиной и потом исчез из альбома. И Джумберу захотелось продолжить этот альбом, прикрепить К его пустым страницам новые фотографии: вот уже кончилась война, и сын Амбако вернулся в деревню; вот уже нет на нём военной формы, и он сфотографировался с сыновьями под своим тополем… А вот на строительстве дороги, — Джумбер привёз обед на арбе, и сын дедушки Амбако благодарит его… Дядя Сандро и сын Амбако — они сфотографировались возле экскаватора… А страницы всё не кончались, и альбом становился всё толще и толще…
«Почему всё это не так? — спросил себя Джумбер. — Потому что была война и сын дедушки Амбако направил горящий самолёт на фашистский корабль… А почему он направил самолёт на фашистский корабль? Потому что корабль обстреливал наши города? Но почему он обстреливал?.. Он хотел ворваться в них… Зачем? А?.. Зачем он хотел ворваться в наши города? И зачем он разрушал их, если хотел войти туда?» Нет, Джумбер не такой уж тёмный, чтобы не знать, что значит защита Родины. Когда враг нападает на тебя, ты должен победить его. Это называется война. Джумбер отлично знает это, но он никак не может понять, зачем врагу нападать на нас, зачем ему направлять на нас танки и самолёты. Этого он не понимает. Он часто читал в газетах: «Если враг нападёт на нас, мы дадим ему достойный отпор!» Джумбер знает, что такое достойный отпор, но остального он не понимает. Что мы сделали плохого врагу, чем мы оскорбили его? И вообще, почему ещё существуют враги?..
С утра все четверо были на стройке. Они не могли ждать до обеда. До обеда с тополем может случиться беда. Бульдозеры уже подступили к пригорку. Они с корнями выдирали из земли цепкий кустарник. Стоял лязг, грохот и треск. Бульдозеры медленно двигались к тополю.
Инженера нашли недалеко от конторы.
— Что это вы, ни свет ни заря?! — удивился Арчил.
— Дядя Арчил, — Джумбер тяжело дышал после быстрой ходьбы, — у нас к вам большая просьба… Только сначала пообещайте, что исполните её.
— Просьба? Я слушаю вас… — Арчил не смог удержать улыбки, глядя на взволнованных ребят.
— А вы исполните? — опять спросил Джумбер.
Инженер задумался: если дал слово, его нужно сдержать… О чём же они хотят попросить у него?
Вдруг его взгляд задержался на тополе, стоящем на пригорке, и он сразу всё понял.
— Ну как, дядя Арчил, обещаете? — упрашивал Джумбер.
— Тополь мы должны срубить. Просите о чём угодно, Джумбер, только не об этом!
Ребята остались ни с чем.
— Было бы тут ровное поле, тогда другое дело, — сказал инженер. — Мы могли бы обогнуть дерево. Но вы же видите, что тут негде свернуть. Если мы хотим иметь дорогу, нужно пожертвовать тополем.
Слёзы душили Джумбера.
— Дядя Арчил, это дерево посажено сыном дедушки Амбако!
— Знаю!
— Он был лётчик… Он погиб!..
— Я всё знаю, Джумбер… Я всё прекрасно понимаю. Но тогда свернём работу и останемся без дороги. — Он говорил с Джумбером, как со взрослым.
— Дедушка Амбако умрёт от горя…
— Он не перенесёт этого, — вставила Лия.
— Я был у Амбако, — сказал Арчил. — Я постарался всё объяснить ему…
— Вы были у него и всё равно хотите рубить тополь?
— Его нужно срубить!
— Тогда я не буду больше работать на вашей стройке! — крикнул Джумбер, повернулся и побежал.
— Я тоже, — сказал Вахтанг и побежал за братом.
— И я не буду помогать вам, — пропищала Лия и взяла Дато за руку. — Пойдём, Дато!
— Нет… я… я останусь, — Дато вырвал руку, — я никогда не видел, как рубят дерево.
Лия удивлённо взглянула на Дато, потом показала ему язык и побежала догонять братьев.
Инженер вошёл в контору.
— Аслан, с электростанции не звонили? — спросил он.
— Нет, инженер.
— Когда собираетесь рубить? — глухо спросил Арчил.
— Вон, лесорубы ждут меня. Просили пойти с ними: без тебя, говорят, не управимся.
Аслан надел шапку и вместе с инженером вышел из конторы. Перед конторой на камне сидел Дато. Увидев инженера, он вскочил и стал старательно отряхивать штаны. Арчил не обратил на него внимания, сел в машину и уехал. Аслан с лесорубами направились к тополю. На некотором отдалении за ними следовал Дато. Когда они проходили мимо камнедробилки, Аслан окликнул Барнабу:
— Барнаба, на минуту!.. Уважь человека!
Прибежал Барнаба.
— В чём дело?
— Мы идем рубить его… Ты должен пойти с нами. Кто знает, что случится со стариком, когда он услышит звук пилы. Ты как-то ближе ему… Ты сумеешь его утешить…
Барнаба насупил брови.
— Его теперь ничто не утешит! — сказал он, но зашагал вслед за Асланом.
Поднявшись на пригорок, Барнаба подошёл к дому Амбако и прислушался. Из дома не доносилось ни звука. Старик, видно, вышел куда-то. Барнаба подал знак пильщикам: начинайте!
— Рубите так, чтобы он не повалился туда! — Аслан указал в сторону дома.
— Ясно…
— Мы так и думали, — ответили лесорубы.
Но когда они приладили пилу и опустились под тополем на одно колено, с дерева донёсся посвист, похожий на птичье пение. Все удивлённо глянули вверх: там на ветке раскачивался какой-то мальчишка.
— Эй, кто там?! — крикнул Аслан.
— Птичка-невеличка!
— Я тебе покажу невеличку! Спускайся сейчас же!
— А я не умею ходить по земле, я люблю сидеть на деревьях и посвистывать.
— Джумбер!.. — Дато от удивления разинул рот.
— Видела бы его мать, она надрала бы ему уши!..
Что-то похожее на надежду затеплилось в душе Барнабы.
— Ступай позови Пелагею. Может, она сумеет угомонить чертёнка, — сказал он Дато.
Барнаба знал, что мать Джумбера не станет стаскивать с дерева своего сына.
— В такую даль!.. — проворчал Дато.
— В какую ещё даль?.. Пелагея здесь вот работает, в поле.
— В поле? — переспросил Дато и посмотрел на дерево. — Джумбер, лучше спускайся, а то я твою маму позову.
— Чего тебе, лисичка-сестричка? — крикнул сверху Джумбер. — Может быть, вам птенчика подать?
— Сам ты лисичка!.. — рассердился Дато.
— Беги, сынок, не то задержимся! — попросил Аслан.
…Видимо, Дато не сумел объяснить Пелагее суть дела. Когда он сказал ей, что Джумбер влез на дерево, она решила, что с сыном случилась беда, что он свалился с дерева, и, заголосив и запричитав, побежала к тополю. Но когда она увидела Джумбера, живого и невредимого, когда заметила прораба и лесорубов, она догадалась обо всём и решила схитрить.
— Спускайся сейчас же, негодный мальчишка! Спускайся немедленно! И как ты только посмел взобраться на это дерево? Ты же знаешь, что это за дерево, кто посадил его! Вот скажу я Амбако!..
Аслан и Барнаба переглянулись, лесорубы потупились. А Пелагея всё кричала.
— Даже птицы садятся бережно на этот тополь, а ты взгромоздился! Верзила эдакий! Хватит и того, что вы ветку на нём обломали… Аслан вот посторонний в нашем селе, но и он чтит память погибшего!..
Джумбера удивили слова матери. «Уж не переменилось ли там всё? — подумал он. — Может, они передумали…» И Джумбер спустился на несколько веток.
Пелагея перепугалась, как бы он и в самом деле не слез с дерева.
— Стой, стой! — крикнула она. — Не шевелись!.. Не шевелись, медведь ты эдакий, не то переломаешь все ветки. Сейчас мы что-нибудь придумаем… Я принесу лестницу…
С верхушки дерева Джумбер увидел дедушку Амбако. Старик стоял у своего дома и смотрел на них. Внизу, в руках у лесорубов, ослепительно сверкала пила. Тут Джумбер заметил, что мать подаёт ему знаки: ни за что, мол, ни за что не слезай с дерева! И Аслан, который ждал, что Джумбер вот-вот спрыгнет на землю, увидел, что тот опять карабкается к верхушке и смеётся.
— Что делать? Мальчишка не слушается меня! Вы же знаете — теперешние дети!.. — Пелагея развела руками. В душе она радовалась тому, что Джумбер понял её и не слезает с дерева, и не сомневалась, что его никакими силами не стащить оттуда. — Хотела бы я знать, сколько он проторчит там… Уж дома я ему покажу!.. Всего доброго, батоно Аслан! — сказала Пелагея и ушла.
— Залезу-ка я и спущу его оттуда, — вызвался Барнаба. Он тоже хитрил.
— Оставь. Не надо… Чего доброго, свалится… — ответил Аслан.
— Мы не можем целый день ждать этого мальчишку, — сказали лесорубы. — У нас дел невпроворот.