1
В хибарке бабы Кати беспощадно светила у потолка голая лампочка. Баба Катя сгорбилась у Лелькиной кроватки. Кивала и пьяно бормотала. Артем отодвинула бабку вместе с табуретом. Она икнула и всхлипнула.
Артем ничего не понимал в медицине, но сейчас, взглянув на Лельку, почуял сразу: девочка не доживет до утра. Тощее Лелькино тельце в длинной серой рубашке было беспомощно скорчено, коленки торчали сквозь холстину и часто двигались, будто малышка вертела педали. Пальцы на поднятых к плечам руках сжимались и разжимались. Лицо было розовым, как клубничное мыло. Сквозь ресницы резко светились белки. А губы — в сухой плесени.
Баба Катя потянулась к девочке, натянула на нее одеяло, но Лелька суетливым движением сбила его к ногам.
— Тем, ее надо в больницу, сейчас же, — выдохнул у плеча Кей.
Артем и сам видел: надо! Сейчас же! Может быть, в этом — последний слабенький шанс.
Скорую не вызовешь: нет здесь телефона, нет сюда дороги. Артем двумя взмахами замотал Лельку (горячую, как бутылка с кипятком) в одеяло, прижал к груди.
— Кей, идем!
Бабка что-то слабо заголосила им вслед.
— Кей, к ближнему проходу на шоссе! Там поймаем машину!
Кей кинулся вперед, напрямик. Острые макушки иван-чая заметались в свете его фонаря. У Артема колотилось в груди, в ушах: «Успеть бы! Успеть бы! Успеть бы! Усп…»
— Подождите…
Не окрик, а будто просьба издалека. Детский негромкий голос. А после него — особая тишина. Такая, что Артем остановился, как перед стенкой. Фонарь метнулся в сторону голоса.
Сперва среди кустов был только мрак. Но почти сразу на нем, как на темной фотобумаге, стала проявляться светлая фигура. Ростом с Кея. Девочка? Нет, явно мальчишка, хотя и с волосами до плеч. Босой, длинноногий, в белой рубашке навыпуск. Рубашка колыхалась, будто она из тумана. «Видение…» — мелькнуло у Артема. А Кей не удивился, обрадовался:
— Зонтик!
Непонятный туманный Зонтик сказал тихо, но ясно:
— Не ходите на шоссе. Здесь она все-таки буксует, а там доберется до вас раньше первой машины.
— Кто? — машинально выдохнул Артем.
Мальчик сказал просто и бесстрашно:
— Смерть, кто же еще…
Артем поверил сразу. Так же, как верил всем законам и приметам здешних Пространств. Но слабо возразил:
— Девочке нужен врач.
Мальчик мотнул головой — светлые волосы так же, как и рубашка, туманно колыхнулись на фоне тьмы. В голосе Зонтика прорезалась звонкая досада:
— Не поможет никакой врач! Поможет лишь одно лекарство: витанол-альфа. Но такого нет ни в больницах, ни в аптеках, его не делают очень давно. Он сохранился только в аптеке на площади Горбатого Фонарщика, в Городе…
— Но мы и хотим в город, — неуверенно сказал Артем. В голове запрыгало: «А где такая площадь?»
Звонкая, как у Зонтика, досада послышалась и в голосе Кея:
— Да не в здешнем городе Тем, а там, где семь пятниц! Да, Зонтик?
— Ну, конечно, — отозвался тот опять негромко, даже устало. — Отнесите Лельку к Аните, пусть делает холодные компрессы. А сами — туда…
Кей растерянно мигнул фонарем.
— Зонтик, мы же не знаем дороги!
— Давайте скорее! — мальчишка даже притопнул босой ногой. — Несите, я вас подожду!
Артем втащил раскаленную Лельку в дом, уложил на кровать. Нитка оказалась дома. Кей начал давать сестре поручения и объяснения. Короткие, решительные. Потом потянул Артема к двери. Нитка, что ни говорите, молодец. Не заохала, не закричала им вслед: «Ах, куда вы, как я без вас!» Молча кинулась доставать полотенце для компресса. Артем и Кей оказались на крыльце.
Из окна падал широкий свет, и в нем Артем опять увидел Зонтика. Теперь оказалось — обычный пацан. Лицо вовсе не «ангельское», как сперва привиделось Артему, а самое простое: круглое, большеротое. Правда волосы длинны чересчур, но есть у нынешних ребят и такая мода (а в волосах темные шарики репьев). Синяки и царапины на тощих ногах тоже как у всех мальчишек. Обтрепанные кромки джинсовых шортиков торчат из-под белой рубашки. Правда, сама рубашка не совсем обычная: чересчур широкая, и по ней белыми же, но с серебристым отливом, нитками вытканы изогнувшиеся крылатые драконы. Но и она — достаточно потрепанная, а сбоку даже порвана и зашита через край крупными стежками.
Зонтик нетерпеливо топтался в подорожниках. В руках его был мятый листок.
— Давайте скорее… Пойдете до церкви, потом вдоль Ботанической решетки, к разваленной водокачке, а как дальше — я начертил. Вот…
— Разве ты не пойдешь с нами? — откровенно огорчился Кей. Испугался даже.
— Мне туда соваться пока нельзя. Вам, конечно, тоже нельзя, ну да ладно. Вам-то все равно ничего не будет. А мне знаете как влетит, если догадаются! Один раз уже досталось за распечатанный колодец на лужайке Четырех Скворечников. Целую неделю не выпускали на белый свет… Кей, вам надо самим. — Артема Зонтик держал как бы на втором плане. Видно, знал, что Кей не в пример больше посвящен в загадки здешних мест.
Кей взял листок, поднял фонарь, хотя от окна и так было светло.
— Давай поменяемся фонариками, — вдруг сказал Зонтик. Отвел Кея от окна, взял его фонарь и протянул светящийся зеленоватый шарик. Размером с грецкий орех.
— Он вас поведет по нужному пути. Если пойдете правильно, будет светить ярко. А как отвернете куда не надо, сразу потускнеет.
— А зачем тогда план? — дернуло за язык Артема.
Зонтик объяснил терпеливо:
— План — это приблизительная схема. А шарик — для точного поиска. Разве не ясно?
— Виноват. Понял, — отозвался Артем почти по-армейски.
— Я буду здесь караулить, — тихо пообещал Зонтик (опять же главным образом Кею). — Если она сунется, сразу не пролезет… Но вы все же постарайтесь с этим делом до рассвета.
— Да, — вздохнул Кей. И без лишних слов — с бумагой в правой руке, с шариком-фонариком в левой — шагнул от крыльца. Сквозь обступившие домик заросли белоцвета. Артем за ним. Почти на ощупь, потому что зеленоватый шарик освещал лишь белый листок да руки спешившего Кея.
«Если она сунется… Если она сунется…» — толкалось в Артеме при каждом шаге.
— Кей… А не страшно ему там одному?
Кей понял стразу.
— Не-а. Он не боится Смерти. Он умирал уже два раза. И теперь у него против нее… этот… как его…
— Иммунитет?
— Ну да! Защита… Но все-таки нам надо успеть до рассвета.
— Кей, а он кто? Я раньше не видел его среди ребят.
— Вообще-то его зовут Шурка. А Зонтик — это прозвище.
— Я не о том. Он… из этих? Сомбро?
— Ну, конечно! Это же сразу видно. И по прозвищу можно догадаться.
— Как это?
— Ну как! Он — маленький сомбро. Уменьшительное слово от «сомбро» какое? «Сомбрильо». Или «сомбрилья», не помню точно. В общем, это и есть «зонтик» по-испански, по-мексикански. «Маленькая тень». Там, на юге-то, зонтики нужны не столько от дождя, сколько от солнца. Это даже глупому ясно…
Артем сказал слегка запыхавшись (они ломились через заросли чертополоха):
— Мне, глупому, вот что неясно. Ты на меня злишься, что ли?
— Тем… я не злюсь. Я… просто я думаю каждую секунду: как там Лелька?
— Ну… так ведь и я думаю. Мы же спешим…
И они спешили — сквозь темноту и цепкие стебли. Артем полностью доверился Кею. Лишь бы не отстать от неудержимого мальчишки. Беспощадная «волчья трава» цапнула Артема за ладони, он тихонько взвыл. А голорукий и голоногий Кей пробивался сквозь крапиву и татарник, не сбавляя напора. Самые колющие и жгучие сорняки были добры к здешним пацанам. Артем же, видать, еще не заслужил такого снисхождения.
Они выбрались к штабелям бетонных плит, за которыми угадывался в сумраке великанский шар газовой емкости. Резко пахло ржавой жестью и паслёном. Мрак неожиданно раздвинулся. Это над головой разошлись облака, открыли куски белесого летнего неба с горстью переливчатых звезд. На северо-западе, за тополями и черным кружевом эстакад проступила желтоватая щель негаснущей зари.
Кей остановился, часто подышал, придвинул шарик к бумаге. Сказал чуть виновато:
— Теперь уже недалеко.
Артем сердито дул на обоженные ладони.
Справа, словно сотканная из светлых волокон, выступила тонкобашенная церковь.
Двинулись дальше. Слева потянулась полуразбитая чугунная ограда решетки между каменными опорами. Узор и тонкость литья были достойны петербургских парков. Ходила легенда, что лет триста назад, когда на этом месте лишь набирал силу маленький чугунолитейный завод, хозяин его решил среди цехов и печей разбить сад с заморскими деревьями. Это чтобы заезжие столичные чиновники дивились и знали: владельцы здешнего края не лыком шиты. Но пальмы и кипарисы не выжили в здешних зимах. Помнила их только эта старая решетка, у которой осталось давнее название — Ботаническая.
Кей отыскал в решетке заросший пролом. Артем пролез вслед за Кеем, цепляя на футболку сухие репьи.
— А вот и водокачка, — бормотнул Кей через сотню шагов. Черная постройка громоздилась над низким ольховником. От него несло зябкой влагой. Опять остановились. Кей светил шариком на бумагу. Артем глянул через его плечо. Схема как схема — вроде тех, что рисуют мальчишки, играя в разведчиков: квадратики, треугольнички, линии, стрелки… Но Кей шепнул с опасливым восхищением:
— Ух ты! Он нарисовал настоящую карту на пятницу. Будет ему, если узнают…
— Но ведь сегодня не пятница, — глуповато заметил Артем.
— В Городе сейчас все дни — пятница, — веско разъяснил Кей. — Потому что его заложили именно в этот день, назло дурной примете. И там всегда будет «добрая пятница», пока Город не вырастет окончательно…
— Ничего не понимаю…
— И не надо. Ты, главное, не отставай, потому что Город здесь уже дышит через щель. Заплутаешь так, что целый год никто не найдет — ни сомбро, ни милиция… Наверно, Евсейка сунулся сюда ночью, балда рыжая, вот и пропал…
Шепот Кея был странным, незнакомым. У Артема даже куснуло холодком позвоночник. Может, Кей — немножко сомбро?
Кей повел светящимся шариком перед собой. Тот вдруг обрадованно разгорелся — уже не фосфорическим, а белым электрическим светом. Впереди встала глухая стена приземистого бетонного цеха. От макушек травы до верха она была расколота извилистой чернотой.
Ох как не захотелось Артему в эту тьму! Но Кей сказал нетерпеливо:
— Идем.
2
Напрасно Артем боялся. Да, они оказались в сплошной тьме, но тьма была не страшная. Наоборот — добрая. Теплая, мохнатая, она терлась об Артема, как черные ласковые коты. И еще — сразу стало ясно, что это не тьма закрытого помещения. Она была слишком обширна. Артем и Кей оказались не внутри цеха, как можно было ожидать, а на открытом пространстве. Во мраке ощущались теплые каменные дома и брусчатка старой площади. Они дышали.
Артем вспомнил. Такое он однажды видел во сне. На блок-посту, во время короткого ночного отдыха. Снилось, что он вернулся домой. Навсегда. В свой город. Это не совсем тот город, но родной и добрый. Артем вышел на привокзальную площадь. Здесь медленно погас единственный фонарь и в наступившей тьме началось таинственное передвижение пространств. В этом передвижении не было ни малейшей угрозы, а была лишь добродушная хитрость. Так родители не пускают своего малыша раньше срока в комнату, где наряжается елка и готовятся подарки…
И Артем там, в этом сне, вдруг понял, что сейчас будет. Мигая неяркими подфарниками, выкатит из темноты бесшумный автомобиль-такси. Пожилой водитель опустит в дверце стекло.
— Ну что, паренёк? Поедем к маме?
И он поедет к маме. Она снимает двухкомнатную квартиру на втором этаже деревянного старого дома. Кто сказал, что мамы нет на свете? Она ждет Тема в комнате с потертыми кофейными обоями, ворчливым пожилым холодильником, желтой лампой и охапкой ромашек, что стоят в трехлитровой банке на обшарпанном подоконнике с чешуйками пересохшей краски. Артем заранее видел все это, хотя машина еще не появилась, он только ждал ее. В ожидании не было нетерпения и страха. Была спокойная радость, потому что ничего плохого случиться уже не могло..
Потом застреляли, и Артем вскочил с топчана. Какой-то автомобиль (совсем не тот) хотел пробиться через шлагбаум. Неизвестных отогнали очередями. Те пальнули в ответ, оцарапали плечо сержанту Анохину и укатили в степь. Анохин матерился, стаскивая тужурку с набухшим рукавом. Артем же старался одно: удержать в памяти недавний сон, в котором была странная надежда…
А сейчас вокруг была такая же тьма. И Артем шепотом сказал Кею:
— По-моему вот-вот подъедет такси.
— Нет. Подъедет трамвай. Слышишь, дребезжит?
Тогда и Артем услышал где-то за границей теплого мрака позвякивание. (Вот странно: на той привокзальной площади даже не было трамвайных путей). Дребезжащий вагон с тремя желтыми фарами — по бокам и сверху — выдвинулся из дальней черноты. Проступили и неяркие окошки. А по блестящим рельсам побежали впереди трамвая два блика. Трамвай звякнул и замер в пяти шагах.
— Тем, скорей!
И они прыгнули на заднюю площадку.
Внутри не было ни души. Непонятно даже, был ли кто-нибудь впереди — за непрозрачным стеклом водительского отсека. Может быть, пустой трамвай бегает по загадочному Городу сам по себе?
Вагон дернулся и поехал. Молочные лампочки на полукруглом потолке засветились поярче.
— Кей, надо ведь, наверно, платить? — Артем опасался нарушить правила незнакомого мира. Но не было никакого намека на кассу. Не говоря уже о кондукторе. Кей махнул рукой.
— Старина какая, — заметил Артем. Трамвай был как из прошлого века. Маленькие квадратные окошки, медные трубки поручней, красные плюшевые диванчики (изрядно потертые), пол из деревянных реек. Стекла дребезжали, лампочки мигали, поручни звякали.
Задняя площадка была полукруглая, сиденье — в форме подковы. На нем подрагивал пластмассовый розовый поросенок в синей бескозырке. Он смотрел на Кея и Тема с опаской и просьбой: «Не трогайте меня, ладно? Меня позабыли, но за мной обязательно вернутся». «Конечно», — улыбнулся ему сквозь тревогу Артем.
Город за трамвайными стеклами неторопливо убегал назад. Редкие фонари, квадратные, овальные и полукруглые окна с частыми переплетами. Дома были в три-четыре этажа. Темно-серые на фоне черноты. Порой их выступы напоминали носы старинных дредноутов.
Артем и Кей не садились. Артем держался за поручень, а Кей прижимался к его боку спиной. И светил шариком на план, хотя и без того рисунок был различим.
— Кей, куда мы едем?
— Ты же знаешь: на площадь Горбатого Фонарщика.
— Я понимаю. Но ты уверен, что трамвай идет туда?
— Пока да. Шарик горит ярко… Только Зонтик не очень разборчиво тут нацарапал, я не пойму… Да он не виноват. Город-то растет, меняется каждый день. Каждую пятницу…
— Почему?
Кей на миг вскинул сумрачные глаза. Ему не хотелось говорить. «Он думает каждую секунду: как там Лелька?» — вспомнил Артем.
И все же Кей сказал:
— Он еще не достроен… Его начали строить три мальчика, а потом он взялся расти. Сам. Ну… не только в размерах расти, а как бы вообще. Во времени. Вперед и назад. И у него появилась своя история. Видишь, он даже старинный…
Артем не очень-то видел. Чего там: фонари да окна. Но поверил.
— Ну вот, — вздохнул Кей. — Город растет, а сомбро ничего не могут понять. Он, вроде бы, не их рук дело, хотя и часть Пространств. Он с Пространствами взаимосвязан. Но сомбро не решаются входить в него, чтобы не нарушить непонятную структуру. И другим не велят.
— А как же мы? Вдруг что-то нарушим?
Кей дернул плечом:
— Да ничего не будет! И… у нас же нет выхода.
— Кей, а жители-то тут есть?
— Как везде…
— Откуда? Не мальчишки же их вылепили из пластилина!
— Конечно, нет… Зонтик говорит, это люди с другого этажа Пространств. Может, они в чем-то даже мы сами….
— Непонятно.
— Ага… Тем, не в этом дело. Достать бы витанол-альфа…
Артем примолк. А спрятанный где-то динамик сказал хрипловато, как труба старинного граммофона:
— Господа, трамвай идет в парк. Если кому-то в центр, соблаговолите сойти на следующей остановке.
— А где этот парк? — испуганно спросил Кей у Артема.
Динамик отозвался с готовностью:
— Парк за Грушевым мостом, у Мельничного болота.
Тогда Кей спросил уже громко, в пространство:
— А где площадь Горбатого Фонарщика?
И снова динамик отозвался с охотой:
— Это недалеко от центра. Можно пройти по улице Старых Пивоваров, потом под Колокольную арку. — Голос был мужской, солидный. Так и представился пожилой кондуктор с закрученными усами и в форменной фуражке.
Трамвай начал тормозить, и Кей прыгнул с подножки, не дожидаясь остановки.
— Мальчик, нехорошо, — сказал вслед невидимый кондуктор. Артем попрощался глазами с пластмассовым поросенком и прыгнул за Кеем.
Трамвай укатил. Кей стоял на дощатом перрончике, шарик ровно горел в его пальцах, они розово просвечивали.
— Ну? — сказал Артем.
Кей махнул шариком вперед:
— Кажется, нам туда.
Они перешли трамвайный путь и оказались на улице, освещенной неяркими фонарями. Фонари висели у старинных дверей и ворот на кованых кронштейнах. Свет от граненых стекол веером падал на тротуарные плиты, желтыми крыльями пролетал по мелькающим ногам Кея — тот быстро (и чуть прихрамывая) шагал впереди. Костюм Кея странно загорался в лучах: темные зигзаги индейского узора терялись в сумраке, а желтые и ярко-алые вдруг начинали светиться изломанными контурами. Светились и бело-пепельные волосы.
«Сон какой-то», — мелькнуло у Артема.
Он не мог даже разглядеть домов. Они над фонарями уходили ввысь, как темные изломанные утесы. Среди утесов горела россыпь окошек разной величины и цвета — голубоватых, розовых, желтых. А небо над улицей было совсем не то, что над Пустырями — не летнее, а густо-черное, как в теплом безоблачном сентябре. С белыми стеклянными звездами.
Изредка попадались прохожие: тетушка с двумя тяжелыми кошелками, высокий мужчина в кителе и красной фуражке дежурного начальника станции, небритый дядька в войлочной шляпе — он тащил на спине большущий оркестровый барабан. Потом — девушка в белых джинсах и безрукавке, с желтыми волосами до пояса. Она ехала на роликах. Ехать было неловко, ролики спотыкались на стыках плит. Она досадливо глянула на Кея и Артема.
«Спросить бы, правильно ли идем», — подумал Артем. Но тут под фонарем заблестела белая эмалевая таблица в рамке из железного кружева. На ней синие слова: «Ул. Ст. Пивоваров».
— Я же говорил! — быстро оглянулся Кей. И опять: топ-топ-топ кроссовками по камням. Проплыл над домами белый, как яйцо громадной птицы Рух, купол. Наверно, его подсвечивали специальными фонарями. Где-то перекликались дети — в точности как в сумерках на Пустырях. Пахло теплым ракушечником и какими-то цветами, кажется, резедой. В ночную завороженность Города можно было бы окунуться как в приключения. Если бы не стучащая мысль о Лельке….
«Господи, как она там? И где аптека?»
Улица вывела на выгнутый дугою каменный мост. У входа на него вздыбились на постаментах два чугунных кентавра с натянутыми луками. Прямо на перилах горели похожие на ребристые стаканы фонарики. Из-под моста тянуло сыростью и осокой… Посреди моста Кей вдруг оглянулся:
— Тем, ты не бойся, мы идем правильно.
— Я не боюсь…
«Я не боюсь. Но скорее бы!».
За мостом улица Старых Пивоваров вильнула и вывела к арке. Это были высокие сводчатые ворота. С двух сторон в них горели цилиндрические, оплетенные фигурными решетками фонари. А в центре арки, под каменным сводом, висел темный, метровой ширины колокол.
От колокола опускался толстый, с частыми узлами канат. На канате по-обезьяньи висел мальчишка лет восьми-девяти, качался туда-сюда. Рядом стояла девочка — то ли подружка, то ли сестренка. В желтом светящемся платьице. Прижимала к щекам ладони, взмахивала тощими косами.
— Ой, Гришка! Ну, перестань! Ведь ударишь сейчас!
— А вот и не ударю! У меня все рассчитано!
Лучи фонарей отражались от серых плит и слабо высвечивали непослушного Гришку. Можно было различить, что он в штанах и рубашке с рисунком из пальм и африканских зверей, что волосы у него песочного цвета, что глаза его весело блестят и что на ноге, ловко уцепившейся за канат, белеет повыше колена крестик из пластыря.
А от колокола несло теплой медью — это Артем ощутил, когда они с Кеем замедлили шаги. Повизгивало кольцо, в котором подвешен был могучий колокольный язык.
Девочка оглянулась на Артема.
— Дяденька, скажите хоть вы ему! Сейчас ведь он ударит!
— И что будет?
Девочка опустила руки.
— Как что? Никто не знает… какая-нибудь пер… рер… тру… турбация…
— Не будет, — успокоил Кей. Он наблюдал за Гришкой с явной симпатией. — У него же правда все рассчитано. Лучше скажите: площадь Горбатого Фонарщика далеко?
— Там… — девочка слабо махнула рукой. За аркой темнело пространство все с той же пестрой россыпью окошек.
— А есть там аптека? — дернулся Кей.
— Есть. Прямо через площадь, — качаясь отозвался Гришка. — Она круглосуточная… Но вы все-таки поспешите!
И они поспешили через теплый сумрак площади, посреди которого вдруг выступил и засветился маленький памятник: фигурка сгорбленного старика с лестницей на плече.
Сзади защелкали подошвы. Артема и Кея догнала девочка. Что-то сунула Кею в нагрудный кармашек.
— Мальчик, возьми. Вдруг пригодится… — И щелк-щелк-щелк — заспешила к своему неугомонному Гришке.
— Что она тебе дала?
— Не знаю… Сейчас… — Кей посветил в карман. — Катушка с нитками… Зачем?
Но было не до разгадок. Они заспешили опять (и шарик ярким светом подтверждал — верно!). Впереди голубовато засветился одноэтажный дом с башенками. Желто загорелось дверное окошко с т-образным переплетом. На стеклах чернели буквы:
Артем потянул тугую дверь, звякнул колокольчик. навстречу дохнуло запахом йода и валерьянки…
Внутри аптека была как аптека. Прилавок, стеклянные шкафы с колбами, пузырьками и клизмами. На прилавке рядом с кассовым аппаратом спала серая кошка. «Наверно, это не очень-то стерильно», — мелькнуло у Артема.
А кроме кошки, никого не было.
— Эй… — негромко сказал Артем.
Вышла из-за шкафа пожилая круглолицая тетенька. В белом халате, в белой шапочке — значит, продавщица-провизор. Хотя лицом больше похожа на сторожиху.
— Ну, чего там «эй»? — заспанно отозвалась она. — Иду… Чего там у вас?
Кей качнулся вперед:
— Нам нужен витанол-альфа!
Тетушка будто проснулась. Глянула не сердито, но и не ласково.
— Ишь как! Это кто вам про него сказал?
— Ну… кто… Сказали в общем… — сбился Кей. Он явно боялся выдать Зонтика.
— Сказали… А рецепта-то, небось, нету?
— Нет рецепта! И времени нет! — с отчаяньем объяснил Артем. — Там каждая минута дорога! Девочка…
— В том и вопрос, что каждая минута… — Лицо у тетки подобрело. — У меня есть еще один пакетик. Последний, да срок годности кончается завтра, так что не мешкайте… — Она вдруг резво нырнула под прилавок и сразу выпрямилась опять. — Вот…
Артем взял на ладонь серую невесомую облатку размером с почтовую марку. «Господи, неужели спасение?»
— Спасибо вам!
— Ладно, ладно… Поскольку ребенок, то по одной пилюльке через каждый час, а на первый случай — сразу две. Да там написано мелкими буквами…
— Спасибо вам! — звонко сказал и Кей. — Ой… надо ведь, наверно, заплатить?
— Это за витанол-то, за альфу? «Заплатить»… Идите-ка вы скорее… Ан, нет, постойте! — Она грузно выбралась из-за прилавка. Неожиданно ловко присела, ухватила Кея за щиколотку, вздернула его ногу. На ноге пониже колена алели незасохшие капли — будто злой зверек цапнул когтями. — Глянь-ка, ободрался, носит вас нечистая сила. Схватишь инфекцию.
У стеклянного шкафа тетушка позвякала пузырьками, вернулась, приложила к ранкам коричневую примочку (Кей пискнул), крест-накрест приклеила ее ленточками пластыря (Артем сразу вспомнил Гришку под колоколом).
— Вот теперь торопитесь… — вздохнула аптекарша.
Они оказались на крыльце. Ночь по-прежнему пахла теплыми камнями и резедой. Кей затолкал в нагрудный карман свернутый листок с планом и шарик (тот слабо засветился сквозь желтый участок ткани). Обратный путь был известен.
— Тем, пошли!..
И в этот миг раскатился в ночи тугой медный удар. Так, что розоватые окна вздрогнули, будто игрушки на новогодней елке, которую встряхнули.
— Вот балда! — со стоном сказал Кей. — Он все же ударил! Не рассчитал…
3
Мир вокруг неуловимо изменился… Хотя что там «неуловимо»! Заметно. Небо из черного сделалось темно-синим, звезды в нем — трепещущими, как бабочки. Множество окон поменяло места, перестроился контур зданий. Все предметы теперь словно кто-то прорисовал более светлой краской. Стало видно, что памятник посреди площади — уже не Горбатый Фонарщик, а мальчишка с лесенкой на плече и с воздушным змеем в опущенной руке. Наверно, мальчик снял его с дерева или крыши. Но это все Артем отметил мельком.
— Идем, — нетерпеливо сказал он.
— Куда? — слабо огрызнулся Кей. — Видишь ведь, все не так.
— Это из-за колокола?
— Ну… То есть из-за Гришки. Балда такая…
— Но шарик покажет дорогу!
Кей вытащил шарик — тот не светил. Наверно, он был рассчитан только на дорогу до аптеки. Или дело в том, что перестроилась структура Пространств…
«Может быть, не так уж перестроилась?»
— Мы же помним направление, Кей!
Они перешли площадь.
Арка оказалась на прежнем месте. Но колокола под ней не было. И улица, которая тянулась от арки через мост с кентаврами, называлась теперь не «Старых Пивоваров», а «Ступенчатая». Да это была даже не улица, а цепь кривых переулков, что прыгали по лестницам, каменистым дорогам и темным проходам среди заборов и могучих крепостных стен.
«Мы не найдем дорогу, — безнадежно подумал Артем. — Тем более до рассвета…»
Очередной переулок вывел их в травянистую ложбину. Вдоль нее тянулись изгороди и горели редкие фонари. Где-то раздавалось лязганье и пыхтение. Стало ясно — вблизи проходит железная дорога.
Над рельсами горели редкие синие огоньки. Пахло углем, просмоленными шпалами и машинной смазкой. Чернели в синем небе башни водокачек. Через пути вел железный горбатый мостик. Кей взбежал на него, Артем за ним — зазвенели шаткие ступени.
Под мостиком с гулом и шипением прокатился старинного вида паровозик. Шумный пар ударил вверх, сквозь щели в дощатом настиле. Его мохнатые теплые лапы забрались Артему в брючины. Кей вдруг засмеялся, запританцовывал, потирая ноги. Артем не сдержал досады:
— Нам надо скорее домой! А ты развлекаешься…
— Я не развлекаюсь, а думаю… — Кей взялся за поручни и встал прямо, как на капитанском мостике. Лицом к луне. Луна эта лишь сейчас выступила в ночной синеве. Не обычная луна, а будто матовый стеклянный шар, наполовину наполненный подсвеченным лимонным соком — только половина эта была вертикальная. Вокруг луны торчали серебристые гвоздики звезд.
Из-под луны, вдоль ложбины с рельсами потянул уверенный теплый ветерок. В нем были явные запахи травы «рысье ухо».
— Чуешь? — обрадовался Кей. — Пахнет Пустырями! Они недалеко.
— Но где? — раздраженно сказал Артем. — Как мы туда попадем?
— А нам не обязательно! Главное, чтобы туда попало лекарство!
— Как? По почте, что ли?
— Не-а… То есть да! Подожди, надо к свету…
Кей сбежал с мостика. Встал у кирпичной будки, на которой горела под жестяным козырьком сиротливая лампочка. Из нагрудного кармана Кей выхватил свернутый листок. Расправил его, прижав к стене, сложил по-новому. Получилось что-то вроде бумажного голубя. Точнее — треугольная «стрела» с отогнутыми уголками-лапками.
Потом Кей вытащил катушку.
— Как хорошо, что девочка догадалась про нитки, да, Тем?
Он оторвал метровый кусок и привязал его концы к бумажным лапкам — как уздечку. А к уздечке прикрепил нить катушки.
До Артема дошло: Кей мастерит простенький воздушный змей. Кажется, такая конструкция называется «монах».
— Хвост еще надо… — Кей суетливо повертел головой. — А, вот так… — И он рванул от штанины «индейскую» бахрому.
— Ты думаешь, этот змей выведет нас? — сумрачно не поверил Артем.
Но Кей думал не про то. Он ловко привязал змею хвост, отлепил от ноги полоски пластыря и к широкой части «монаха» приклеил ими пакетик с витанолом.
Артем понял наконец!
— Ты спятил! Мы его потеряем, а другого нет! — Он потянулся к змею.
— Не вздумай… — Тихо ощетинился Кей. — Ты разрушишь структуру… — И сказал уже мягче: — Не бойся. Он прилетит прямо в руки к Зонтику. Ты просто еще не знаешь всего такого, а я знаю.
И Кей опять взбежал на мостик — легко, так что не звякнула ни одна ступенька. Артем увидел его силуэт. Кей толкнул монаха в поток теплого ветра. Змей дернул мохнатым хвостом и стал косо уходить вверх.
Еще было несколько секунд, чтобы подскочить, помешать сумасшедшему мальчишке. Но… вязкая слабость охватила Артема. Как во сне, когда не можешь спастись от страшного. Ну и, кроме того… может быть, Кей в самом деле знал?
Змей ушел высоко и вдруг загорелся желтым отблеском — словно поймал частицу лунного лимонного света. Сделался звездочкой и пропал. Кей рез дернул локтями: видимо, оборвал нитку. Подержался за поручни и сбежал вниз.
Он виновато постоял рядом с обмякшим Артемом. Потом сказал тихо и упрямо:
— Он правда долетит. Не бойся…
— А я и не боюсь! — вдруг понял Артем. Настроение изменилось. Он как бы впитал в себя спокойную убежденность Кея. В самом деле: здесь свои законы, своя структура пространств и событий. Надо ей довериться, и все кончится счастливо.
— Все будет нормально, — добавил ему уверенности Кей. — Мы рассчитали правильно. Теперь можно не спешить… Тем! Мы, конечно, найдем выход на Пустыри, но давай побродим здесь до рассвета! Неизвестно ведь, когда снова попадем в Город Семи Пятниц!
— Как это? Бродить и не знать, что там с Лелькой?
— Да все хорошо с Лелькой! Зонтик уже поймал в руки змей, Лелька уже проглотила две пилюли. Утром она проснется здоровая и запросит молока… Ты уж мне поверь!
И Артем поверил.
Они перешли по мостику через рельсы и оказались на улице Паровозных Гномов, о чем сообщила эмалевая вывеска под фонариком — такая же, как на улице Старых Пивоваров. Здесь стояли двух — и трехэтажные дома с нависающими балконами и острыми башенками по углам. Прохожих не было, окна светились очень редко — Город Семи Пятниц спал. Небо среди черных крыш синело все резче. Еще не рассветное, но уже с намеком на близкий конец ночи.
Тепло нагретых за день стен и панелей висело пушистыми слоями. У Артема мягко кружилась голова. Кей вдруг сказал:
— Меня только одно тревожит…
— Что?! — сразу испугался Артем.
— Не влетело бы Зонтику за то, что дал нам план…
— А что с ним могут сделать?
— В угол поставят, — хмыкнул Кей. И сказал уже иначе: — Да нет, ничего ему не будет. Они же понимают, что Лельке нужно было помочь…
«Паровозные Гномы» вывели их на узкую лестницу, по краям которой действительно стояли гномы ростом Кею до пояса. Каждый держал горящий фонарик — оранжевый или зеленый. Было ощущение, что гномы живые, только притворяются каменными.
По крутым ступеням Артем и Кей спустились на плиты маленькой площади. По краям ее горело несколько полукруглых окошек, а в середине — желтый огонек. Кей ухватил Артема за руку и потянул к огоньку. Оттуда доносились журчание и плеск.
Оказалось — маленький круглый бассейн с фонтаном. За невысокими струями можно было разглядеть светлую (наверно, мраморную) скульптуру — девочку на валуне. Девочка была с длинными косами. Она стояла, подобрав левой рукой подол старомодного платья, а на правой ладони держала то, что светилось изнутри. Кажется, это был домик с горящим окошком.
Кей выпустил руку Артема. Дернул ногами — сбросил кроссовки, перескочил каменный барьер. Уклоняясь от струй, пошел, пошел по колено в воде к девочке. Скользя, забрался к ней на камень.
— Тем, у нее скворечник! Не простой, а с лапками! Той самой породы! А внутри пляшут жуки-светляки… Тем, значит, в самом деле все хорошо! Если бы плохо, разве бы они плясали и светили?!
Этот довольно-таки спорный довод вдруг окончательно успокоил Артема. Обрадовал. Артем весело помог Кею выбраться из бассейна. Кей, дурачась, вытер о его футболку ладони.
— Тем, идем дальше!
И пошли — туда, где ярче всего горели огоньки. Кей быстро шлепал по плитам сырыми голыми ступнями.
— А башмаки-то! — спохватился Артем.
— Ой… — Кей хихикнул, оглянулся, свистнул. Из темноты со щелчками прибежали сами по себе (будто на ногах у невидимки) стоптанные кроссовки. Кей, как ни в чем не бывало, сунул в них ноги.
— Как это у тебя… получилось? — оторопело сказал Артем.
— Что?
— Ну, это… как они сами-то?
Кей засмеялся:
— Тебе показалось…Тем, тут бывает всякое, ты не удивляйся.
И Артем решил не удивляться ничему. Только взял Кея за руку — чтобы тот не превратился в гнома или в скворечник (в «скворечника»!) с лапами в кроссовках…
Дальнейший путь Артему запомнился путаницей лестниц, переулков с редкими огнями и крутых мостиков, под которыми что-то булькало и орали лягушки. А потом — освещенная цепочками фонарей площадка у подножья замшелой крепостной башни. Здесь оказалось многолюдно. Гуляли парочки, наигрывали на флейтах и виолончели бродячие музыканты, перекидывались пестрым мячом ребятишки. Длинноволосая девица на роликах — та, которую уже видели однажды — наехала на Артема и кокетливо сказала:
— Ох, извините, пожалуйста, я еще только учусь.
— Пожалуйста, пожалуйста… — растерянно отозвался Артем. И сказал Кею: — А может быть, спросить кого-нибудь про выход? Или… это нельзя?
— Да можно, — беззаботно отозвался Кей. — Только никто ничего не скажет, все перемешалось. Этот хулиган Гришенька накуролесил тут… — Кей опять хихикнул. — А недавно еще был такой воспитанный ребенок. «С-скажите, пожалуйста, вы не будете возражать, если я с вами немного поиграю…» — Это он, видимо, передразнил «воспитанного ребенка».
— А ему не попадет за это… за перестройку структур?
— От кого? Он сам из тех, кто строит Город.
У крепостной стены был натянут парусиновый тент с фонариками — открытое кафе. Несколько молчаливых парней в мушкетерских шляпах пили там пиво. Кей сказал, что ужасно хочет есть. Они купили у расторопного усатого продавца два стакана апельсинового сока и пару плюшек — довольно черствых, но вкусных. Сжевали, запили, и Кей, облизываясь, сообщил, что «жить стало лучше, жить стало веселей — шея стала тоньше, но зато длинней»…
Вышли из-под навеса, оказались у сложенного из валунов цоколя башни и в нем увидели дверь с могучими чугунными петлями. Над дверью — вывеска: «Букинистъ».
— Книжная лавка! — обрадовался Кей. — Зайдем!
— Среди ночи-то!
— Видишь, зеленый фонарик горит! Значит, открыто! — Кей ухватил медное кольцо, прогнулся назад, потянул. Дверь с подвыванием отошла. Из нее пахнуло теплым «библиотечным» запахом.
— Добро пожаловать, милостивые государи! — навстречу спешил сутулый старичок архивно-профессорского вида. Голос его был высокий и дребезжащий. — Какой интерес привел вас под эти старинные потолки?
— Признаться, простое любопытство, — учтиво сообщил Артем.
— Замечательно! Прекрасное качество человеческой души! А когда оно касается книг, это вдвойне, вдвойне! Ходите, смотрите, любопытствуйте! Времени сколько угодно, все пятницы в вашем распоряжении! — И давая гостям полную свободу выбора, старичок устроился в уютном кресле у лампы.
Книги стояли на полках и лежали на столах. Артем и Кей пошли вдоль столов. Книги были — ну, самые-самые разные. Их раскидали тут без малейшего порядка (может быть, нарочно?). «Золотой ключик» лежал рядом с «Историей мирового флота», «Индийская философия» вместе с «Госпожой Бовари», «Вино из одуванчиков» Рэя Бредбери — на подшивке старинного журнала «Живописное обозрение». Альбомного формата «Ветхий Завет» — среди россыпи миниатюрных книжек с поэмами Пушкина и афоризмами Козьмы Пруткова… Могучие тома словарей темнели вперемешку с разноцветными сказками и лаково-пестрыми детективами…
Здесь было много любопытной старины, в том числе подшивки «Археологического вестника» девятнадцатого века. Артем, поколебавшись, раскрыл одну и тут же услышал звонкий вскрик Кея:
— Тем, смотри!
Кей стоял у соседнего стола. В руках его была серая книжица со стершейся позолотой.
— Тем, это она!
Артем шагнул ближе. Книжка была из малой серии «Библиотека приключений». В детстве у Тема душа замирала при виде таких вот томиков: «Аэлита», «Капитан Сорви-голова», «Таинственный остров», «Лунный камень»… Здесь название было незнакомое: «Легенда о черных кирасирах». На потрепанном коленкоре, в центре «приключенческого» орнамента оттиснут был рисунок — какие-то всадники на полном скаку…
— Что, Кей? Хочешь купить?
— Конечно! Это же дяди-Шурина! Егорыча! Смотри!
Под рисунком, повыше названия — имя автора: А.Скворцов.
— Помнишь, Тем? Он же говорил! Так называлась повесть, которую он не дописал!
Артем наморщил лоб. В самом деле… Да! Егорыч говорил что-то о черных кирасирах. Но…
— Кей, но он же не дописал. Значит, эта — не его… — И подумал: «Видать, Егорыч просто позаимствовал старую книжку для своих фантазий. Ну что же, простительно для старика…»
— Тем! Это он! Смотри… — Кей открыл последнюю страницу, где были данные об авторе. — Вот! Скворцов Александр Георгиевич!
— Но это же просто совпадение…
— А это тоже совпадение? Да? — Кей перебросил обратно все листы. На обороте титула был напечатан штриховой рисунок. Портрет. Безусловно, это был Александр Георгиевич Скворцов, дядя Шура, Егорыч. Только гораздо моложе, чем сейчас.
— Ну? — с тихим торжеством сказал Кей.
— Но… тогда зачем он говорил, что не дописал?
— Потому что не знал! То есть не помнил… Он не закончил книжку там, а здесь закончил и напечатал! Что тут непонятного?
— Все непонятно… Как он мог жить там и здесь? Так не бывает.
— Бывает! Сколько хочешь! Просто люди не помнят, потому что разные пространства! Там пространство обыкновенной жизни, а здесь сбывшихся мечт… мечтов… тьфу! Выполненных планов!
«Там избушки баб Ягов…» — усмехнулось внутри у Артема. Мельком. А главная мысль была, что этот чертенок, кажется, прав. Почему бы и нет? Если может стоять на Пустырях невидимый людям Город, если есть в нем аптека с чудесным лекарством, если может улетать по указанному адресу воздушный змей… Если могут сами собой бегать за хозяином кроссовки… Это последнее развеселило Артема.
— Тогда покупаем! — радостно вскинулся он. — Егорыч обалдеет от счастья!
Старичок уже спешил к ним.
— Что-то отыскали, судари мои?
— Да! — качнулся ему навстречу счастливый Кей. — Вот! Знакомого писателя!
— В самом деле? Поздравляю от души!
— Только… ох… — вдруг смутился Артем. — Будет ли у нас чем расплатиться? Сколько она стоит? — Книжка была издана давно и вполне могла считаться антикварной.
— Да сколько не жаль, — вздохнул старичок. — У нас заведение частное, договоримся.
— Нисколько не жаль, — честно сказал Артем. — Но у меня всего двадцать рублей. — Он вынул из кармана четыре металлических пятирублевика.
— И вот еще! — Кей торопливо вывернул карман на штанах со следом оторванной бахромы. Протянул на ладони мелочь. Старичок глянул на него поверх очков. Аккуратно пересыпал денежки в свою ладонь, а руку Артема с крупными монетами деликатно отодвинул:
— Достаточно, молодые люди, благодарю вас. Я рад, что вы уйдете отсюда с удачной находкой. Милости прошу, заходите еще…
Пятясь и кивая с неловкой учтивостью, Артем и Кей покинули магазин. Дверь звякнула колокольчиком и сама собой весомо закрылась за гостями. И оказалось, что они не на площади с летним кафе, а в пустом переулке с забором из серого пористого камня. Наверно, перепутали в магазине выход…
Не горело ни одного фонаря, но уже занималась синяя заря. С каждой минутой делалось светлее. Кей задрал рубашку и заталкивал книжку за поясок. «Нитка, небось, беспокоится о нас, — подумалось Артему. — И все-таки как там Лелька?» Но мысли были без тревоги. Видимо, в этом городе сбывшихся мечт… («мечтов»? Тьфу…) не было места для страхов.
…Нет, было! Тупой удар страха заставил Артема замереть, согнуться. Полная уверенность, что в спину целится Птичка!
Артем заслонил Кея, обернулся рывком.
Не было никого…
— Тем, ты чего?
— Ничего… Нервы…
— А почему нервы?
— Да так… Называется «рецидив»…
Неужели правда не было никого?.. Нет, они все же были. Только не живые. На сухих камнях забора Артем увидел детский рисунок мелом. Не то гориллы, не то инопланетяне. Один — с широченными косыми плечами, с шеей шире головы.
— Гады какие… — передернулся Артем.
— Ты и х, что ли, испугался?
— Не испугался, а… противно. В таком хорошем городе вдруг такая пакость…
— Это же мишени! Смотри! — Кей стремительно нагнулся, ухватил из травы несколько камней. Вернее, осколков кирпича. — Огонь! Тах! Тах! Тах! Тах!.. — Он частыми взмахами пустил в забор кирпичные снаряды. Они очередью ударили по уродам, оставили на них следы красной пыли. Артема опять передернуло. Но это был уже как бы последний озноб. Страх ушел. Только пакостный осадок остался на душе.
— Кей, нам ведь надо как-то возвращаться!
— Я про то же думаю. Но как? Мы, кажется, заблудились окончательно.
— Ты будто радуешься этому!
— Не-а…
— Должен же быть какой-то выход!
— Должен… Тем, наверно, он недалеко! Смотри, этот переулок будто для нас! Читай!
Неподалеку, у врезанной в серый камень калитки висел круглый щиток с лампочкой, с номером «5» и с надписью по краю:
Пер. Тех, Кто Потерялся
— Мы не потерялись, а заблудились, — сумрачно уточнил Артем.
— Ну, тогда… тогда мы должны найти того, кто потерялся…
— Кого именно, черт возьми? — Артем начал злиться всерьез.
— Подожди… У меня какое-то чувство… как у локатора. — Кей встал перед калиткой.
Собственно, это была не калитка, а высокие двухстворчатые двери — как на парадном крыльце старинного особняка — с медными ручками, с деревянными узорами в стиле «модерн».
Кей взялся за обе ручки. Дернул раз, другой…
— Кей, зачем? Будет скандал!
Кей дернул снова. Двери распахнулись. Из-за них выскочило рыжее ушастое существо! Запрыгало вокруг Кея и Артема, как обалдевший от радости щенок.
— Евсейка! — Кей сел на корточки. Рыжий заяц перепрыгнул через него, хлестнул ушами по джинсам Артема, кувыркнулся в скачке и забарабанил по воздуху. Так, что зазвучала настоящая барабанная дробь.
Кей чуть не плакал от радости.
— Евсеюшка, почему ты здесь оказался?
Тот и рад был бы объяснить, но как? Он только прыгал и прыгал.
— Евсейка, ты знаешь выход? — Кей вскочил.
Заяц с готовностью пустился вдоль переулка. Потом сел, оглянулся.
— Тем, он знает! Идем!
Выход оказался недалеко. В крепостной стене, что замыкала переулок, виднелась извилистая щель. В нее светило низкое малиновое солнце. Евсейка прыгнул в щель первым — на миг золотом вспыхнула рыжая шерсть.
— Лезем, Тем… Ну вот. Уже знакомые места…
Путь к дому при свете оказался проще и короче. Евсей ускакал куда-то, но Кей и без него знал теперь дорогу. В сотне шагов от дома их встретили Лелька и Нитка. Лелька — в красном своем платьице с лошадками — повисла на Кее.
— Ну, чего ты? Ладно тебе… Совсем уже здоровая, да? Быстро ты…
— Ничего себе «быстро», — упрекнула Артема похудевшая большеглазая Нитка. — Ушли во вторник, а сейчас уже пятница. Мальчик какой-то принес лекарство, а вас все нет и нет… Он сказал «не волнуйтесь», но я вся извелась…
Кей поставил в подорожники Лельку. Поднял с травы опавший кленовый лист.
— Смотрите-ка, совсем желтый. Скоро осень…