— Взяточничество с сегодняшнего дня — государственное преступление, наказание за него — пять лет в рабских бараках, невзирая на древность рода и количество денег.
Зал изумленно замолчал. Такого раньше не было. Занести взятку писцу — было древним, освященным тысячелетиями, обычаем.
— Внутренние таможни упраздняются. Внутри государства нет никаких сборов, — продолжал хазарапат.
Зал снова взорвался криками радости.
— Но налоги нужно заплатить в течение десяти дней после Праздника зимнего солнцестояния в полном объеме. Иначе право на торговлю отзывается.
Крики радости поутихли. Про размер налогов в Персидском царстве все тоже были наслышаны.
— Ну, и напоследок слово предоставляется сиятельному Хутрану, о котором вы, надеюсь, слышали.
В зале установилась гробовая тишина. Все слышали, и это было заметно по легкому облаку ужаса, накрывшего тронный зал. Коренастый жрец с бритой до блеска головой и рублеными чертами лица окинул зал немигающим взглядом. И от взгляда того у многих защемило в груди и захотелось по-маленькому. Сиятельный Хутран был безжалостней бога войны Нергала и совершенно неподкупен, и это пугало еще больше.
— Почтенные, я должен сказать вам, как будет строиться дальше ваша жизнь. Преступность в Вавилоне я искореню, я уже вижу, что будет много работы. Самый главный человек в преступном мире, которого вы знаете под именем Господин, уже покинул город и никогда здесь более не появится. Его доверенные люди тоже ушли с ним. Та шваль, что сейчас бегает по городу, должна будет найти себе честный заработок или умереть. Впрочем, им это прямо сейчас объясняют мои люди с отрядом стражи. Если не поймут, это их выбор. Десяток рабов уже копает яму за стеной, я не верю в человеческое благоразумие. В общем, почтенные, свято выполняйте законы царства, не обманывайте покупателей, платите вовремя налоги и у Службы Надзирающих за порядком не будет к вам вопросов.
Зал потрясенно молчал. Это что же, не будет ежемесячной дани бандитам, изведут налетчиков? Неужели Господин, ласковый голос которого наводил страх на любого купца, что не страшился даже нападений арамейских разбойников, больше не появится в Вавилоне? Может, не такие уж и высокие у персов налоги? Великие боги! В какие интересные времена мы живем!
Глава 22,где две армии вступили в битву
Полтора месяца прошло с тех пор, как Вавилон стал персидской сатрапией. Ассирийские гарнизоны в Шумере сидели в осаде, будучи блокированы не слишком большими отрядами конницы. Выйти из городов они не могли, для пехоты прямой бой с конными лучниками был верной смертью. А лучники, в свою очередь, не лезли на стены, потому что там их ждала лучшая пехота того мира, которая скалилась со стен и показывала персам то, что обычно приличные люди не показывали. Так и сидели, глядя друг на друга, пока не надоело. Первым не выдержал командир ассирийской уммы, состоявшей из пяти кисиров по тысяче человек. Подняв над головой ветки в знак мира, он позвал на переговоры командира осаждавших.
— Я Шамши-Уцур, раби-умурум Великого царя (звание, примерно соответствовавшее генералу). Кто там у вас, пастухов, главный? Переговоры! — заорал он со стены.
От лагеря осаждавших неспешно подъехал пожилой перс в панцире из железных колец с нагрудными пластинами. Сам Пророк подарил ему на рождение очередного внука и своего племянника. Ох, и хорошая вещь оказалась. Для конного лучника — то, что надо. Ассириец с удивлением посмотрел на незнакомый доспех, но ничего не сказал. Завидовал молча. Как завидовал и коню, продав которого, обычный воин мог безбедно прожить всю оставшуюся жизнь.
— Я Тиссаферн, персидский князь и тесть великого царя Ахемена. Это ты тут будущими покойниками командуешь?
— Чего это покойниками? — обиделся Шамши-Уцур. — Повелитель вашему царьку задницу надерет и осаду снимет. А вас назад в горы погоним, баранам хвосты крутить. Ты воевать то будешь? А то мы тут от скуки одурели уже.
— Если не сдадитесь — вы покойники. Я не знаю, чего там и кому твой царь надерет, да только зять мой уже Вавилон взял и на Ниневию идет. Там от твоей земли один пепел остался, а вы тут голые жопы со стен показываете. Как дети малые, право… — спокойно ответил Тисаферн.
— Врешь! — не поверил ассириец.
— Ты не забывайся, козопас! — возмутился Тиссаферн. — Я персидский князь. Для меня лгать — это все равно, что для тебя — с собственной матерью блудить.
— Да, точно… — ассириец растерялся. Персы не лгали никогда, это было общеизвестно. — Да как же так? А царь Ашшур-надин-шуми где?..
— Да его вавилоняне на копья подняли, а потом нам ворота открыли. Вот теперь ждем, когда Синаххериба твоего расколотят. Потом сюда тараны с огнеметами подойдут, да и спалим вас к демонам в этом Уруке. Но это если не сдадитесь, конечно, — спокойно излагал Тиссаферн.
— Вот твари, — выдохнул Шамши-Уцур, — мало мы их резали. Надо было тогда весь город под нож пустить. Не зря великий царь обещал Вавилон затопить. Я сам тогда это слышал. Да, пожалел их повелитель, а зря. Ударили все-таки в спину.
— Я тебе еще одну интересную историю расскажу, хочешь? — спросил князь.
— Давай, все равно скучно. Тут ни вина, ни баб. То есть бабы есть, но либо старые, либо страшные, либо те, которых трогать не велено. Из развлечений — только задницы вам со стены показывать, — согласился ассириец. Воины на стенах развесили уши, новостей в Уруке не было никаких, тоска была смертная.
— Ну слушай. Месяц назад царь Мардук-апла-иддин моему зятю царский титул передал прилюдно, а благочестивый жрец Аткаль-ан-Мардук живым к богу вознесся в огненном столбе.
— Да ну??? — ассирийцы раскрыли рты, но обвинить во лжи персидского князя не посмели. — Прямо живой на небо вознесся? В огненном столбе?
— Священным огнем клянусь! — торжественно сказал тот. — Весь город это видел. У храма Эсагила то чудо свершилось.
— Да как же так? Вавилонский царек жив, что ли? Я чуть не утонул, когда мы за этой сволочью в Нагиту плыли. Ох и натерпелся я тогда страху! И где же он был?
— Да в Аншане прятался под чужим именем, дом купил и на глаза никому не лез. Купцом на покое притворялся.
— Вот ведь змей хитрый! Слушай, а я про жреца что-то не понял. Мы с тобой об одном и том же человеке говорим? Просто того, что я знаю, богиня Эрешкигаль в преисподней должна целую вечность раскаленными крючьями драть. Жадный мерзавец, лгун, предатель и распутник, каких свет не видывал. — Ассириец был в полном замешательстве.
— Да я его не знал при жизни, но как он на небо вознесся, своими глазами видел. Был я на той площади. Может, он богу дары какие-то уж очень богатые принес, я не знаю. Но теперь северные ворота его именем называются и жрец тот — полубог, как Гильгамеш. Ему сейчас статую бронзовую льют в два человеческих роста, и паломники к месту вознесения идут со всей Вавилонии. Так-то!
— Вот демоны, сидишь тут в этой дыре, как последний дурак, и не знаешь ничего! — расстроился Шамши-Уцур. — Ну ты глянь, что происходит то вокруг, пока мы голые жопы вам со стены показываем. И еще вы, сволочи, драться не хотите. Кстати, а почему не воюете то? После Вавилона вы нас тут, как котят, могли бы передавить. Я не пойму что-то.
— Вот ты кому служишь? — спросил Тиссаферн.
— Знамо кому! — удивился ассириец. — Великому царю Ассирии служу.
— А если твой царь моему проиграет, то кто царем Ассирии будет?
— Вон ты о чем? — Шамши — Уцур глубоко задумался. — Так вы чего, нас убивать не собираетесь, что ли?
— Слушай, — рассердился князь, — вот ты вроде пятью тысячами командуешь, должен умным быть. Ну вот скажи мне, зачем великому царю собственную пехоту губить? Охраняем мы вас тут, чтобы не разбежались. Понадобитесь еще.
Первосвященник Персидского царства медленно сходил с ума. Милый и незатейливый экспромт, который устроил покойный Аткаль-ан-Мардук, полностью ломал все планы и стройную религиозную систему, которую он выстраивал много лет. Ему теперь каким-то образом нужно внести в священные книги еще одного полубога, и это с учетом того, что никакие полубоги в них предусмотрены не были. И теперь все стремительно катилось к взаимному проникновению двух религий. Вавилоняне уже медленно шли к единобожию, но были только в начале пути. Многие боги уже давно объявлены воплощениями Мардука. Так, Энлиль был Мардуком Власти, а Нергал- Мардуком смерти. Ахурамазда, как верховный Бог, укладывался в эту схему вполне неплохо. Но как поступить с чудовищной по объему мифологией, которая была в Вавилоне и Шумере, Первосвященник решительно не понимал. Ну что сделать с историей, когда Энлиль домогался малолетней девственницы, а та мужественно отбивалась? Вот табличка в руках:
Властелин хочет с нею сочетаться — она не желает,
Энлиль хочет с нею сочетаться — она не желает:
«Мое лоно мало, оно не знает соития,
Мои уста малы, они не умеют целовать»
Ну и что, вы думаете, малые размеры девственного лона остановили разохотившегося бога Энлиля? Да щяз! Вот теперь получается, что светлый Ахурамазда, который был воплощением всего самого лучшего и светлого, изнасиловал малолетнюю Нинлиль! А все эти непрерывные пьянки, ложь и распутство великих богов? Мудрейший схватился за бритую голову и застонал. Пока смену божества люди восприняли довольно спокойно, потому что в их понимании никакой смены и не случилось. Но проблемы полезут, и очень скоро. Уж больно много нестыковок во всем этом было. А что делать со знаменитым храмом Иштар, который располагался прямо напротив царского дворца? Город огромный и древний. Традиции сильны, очень много жрецов и просто грамотных людей. Задача была чудовищной по масштабам. Это вам не приступом город взять. Это миллионам людей в головы новые понятия вложить нужно. Надо идти к Пророку. Только он мог подсказать какое-то совершенно необычное решение, элегантное и простое.