Кериан долго смотрел на него, подняв голову и внезапно остыв. “Все кончено, милорд король, если вы, подобно Рашасу, приказываете прислуге.- Она не добавила, как это сделал бы ее брат, - или рабыня.- И все же ее резкие слова повисли между ними, словно сталь.
В этой тишине они услышали другие голоса во внешних покоях: королевский костюмер и гардеробщик готовили одежду для заседания Сената. Ни Кериан, ни Гилтас не произнесли ни слова, да и сама Кериан едва дышала. Не было никакой истории, которая могла бы оправдать ее присутствие, босую и плачущую в спальне короля. Глядя друг на друга, как скрещенные мечи, король и его возлюбленная стояли совершенно неподвижно, совершенно безмолвно.
Упрямая линия подбородка Кериан смягчилась. Она нежно поцеловала короля. Прижавшись губами к его губам, чтобы Гилтас не столько слышал ее слова, сколько чувствовал их, она сказала: :
“Он мой брат, Гил. Если ты хочешь остановить меня, тебе нужно только вызвать охрану.”
Она отвернулась от него. Он схватил ее за запястье и оттащил назад. Сверкая глазами, Кериан резко повернулась на каблуках, и на ее губах зазвучали гневные слова там, где мгновение назад он чувствовал сожаление.
Король поднял правую руку. Левой рукой он снял с указательного пальца кольцо с топазом. Это была застежка любовника-два золотых кольца, каждое в форме руки. Носимые вместе, каждая рука будет держать топаз. Она принадлежала его отцу, а еще раньше какому-то древнему эльфийскому королю-безделушка, стоившая королевского выкупа в те времена, когда еще не случился катаклизм и королей можно было выкупить не только за Сталь. Он молча отдал ей половинку своей любовной застежки, и она молча взяла ее.
Выйдя на улицу, костюмер сказал хозяину гардероба: "О, смотрите, на подносе с вином лежат его кольца.- Затем тихий вздох, низкий, - клянусь всеми исчезнувшими богами—.. Он сейчас в своей спальне.”
Гилтас приложил палец к губам, а кольцо с топазом-к руке Кериан. Едва выговаривая слова, он сказал: "Иди, любовь моя. Если я тебе понадоблюсь, оставь это кольцо в дупле Дуба Гилеана.”
Дуб Гилеана: широкий дуб в Дальнем западном углу широко раскинувшегося, любимого охотничьего поместья Гила. Поместье было названо в честь дубов, которые росли в этом районе. Само дерево было названо в честь проницательного Бога, потому что оно было домом для многих поколений сов, их гнездами восхищались дети эльфов. В прошлые дни за совами ухаживали мечтатели, которые верили в старую легенду о том, что мужчина или женщина, мечтающие увидеть там сову-на самом деле, сам мудрый Бог-имеет право просить у него мудрости и ожидать, что она будет дарована.
Кериан зажала кольцо между ее двумя руками, а затем она сняла с шеи золотую цепочку, завязала ее узлом и снова надела на голову. “Гил-”
На улице костюмер что-то сказал своему спутнику. - Добрый день, Ваше Величество! - воскликнул гардеробщик. - мягкий, слегка модулированный женский голос пробормотал вопрос; было слышно, как Лорана спрашивает, не видел ли кто-нибудь из слуг короля. - Я полагаю, что ваш сын спит внутри, мадам, - быстро сказал мастер гардероба.”
Гилтас быстро обнял Кериан. Он поцеловал ее и держал так долго, как только осмелился, когда в дверь спальни постучала мать. Когда он смотрел, как Кериан уходит, бесшумно ступая голыми ногами по коридору, о существовании которого знали только он и королева-мать, король эльфов не был уверен, что снова увидит свою возлюбленную.
В тихий час, когда по улицам ходили только рыцари, двое из них стояли в пурпурных тенях-Палач Ченс и человек, бледный и худой, как одинокий серп Луны.
Сэр Ченс указал наверх, на мерцающий пролет Восточного моста. Туман извивался вокруг оснований колонн, поддерживающих пролет, большинство из которых выросло из земли, из леса. Он поплыл вверх, к отрубленным головам, протягивая бледные пальцы.
Тощий как серп человек поднял голову и улыбнулся, скупо оттягивая губы от зубов. Эти зубы были похожи на клыки. Не то чтобы они были острыми, в конце концов, это были всего лишь человеческие зубы. тем не менее, они были похожи на клыки, потому что их было страшно видеть, настолько они были белыми, и что-то в их виде поднимало волосы на теле человека, как будто он видел смертельную ухмылку волка. Лорд Тагол облизнул губы.
“Я думаю, милорд, что с разбойниками больше не будет никаких неприятностей, - сказал Сэр Ченс.
Белое лицо Лорда-Рыцаря сияло, как шрам. “А ты как думаешь?- Он снова облизнул губы.
“Ну...я не знаю, что это прекратится сразу, но вот это ... - он указал большим пальцем вверх на тринадцать зияющих новых голов. По серебристому мосту пробежала крыса, за ней-еще одна. То, что вороны днем не пробовали на вкус мертвой плоти-щеки, глаза и языки, - крысы отведают сегодня вечером. - Слухи пойдут в деревню и лес. Все успокоится, милорд.”
Лорд-Рыцарь сидел неподвижно, едва дыша, и в его глазах появился странный блеск, когда они остановились на Ченсе. Палач снова вздрогнул, набрал воздуха, чтобы заговорить, что-то объяснить, заверить своего командира, что теперь все действительно будет спокойно. Со временем он перестал дышать и ничего не сказал. Лорд Тагол смотрел на него, но Ченс не думал, что Рыцарь Черепа действительно видит его. Ченс был уверен,что странный рыцарь уже мысленно отпустил его. Рыцарь задумался сначала об одном, потом о другом. Должен ли он уйти, приняв молчание за согласие отпустить?
- Иди обратно. Возвращайся. Сегодня.”
М-милорд?- Эти слова испугали Палача, и он уже повернулся, чтобы уйти.
- Сходи еще раз.”
- Но ... - Ченс откашлялся и заговорил более твердо. “Вам нужны еще головы, милорд?”
Глаза Тагола внезапно стали острыми, взгляд тяжелым и пристальным. Под пристальным взглядом командира Ченс Палач почувствовал, как его сердце сжалось, сжалось, словно его сжала жесткая рука. Он задыхался и чувствовал, как сжимается его горло. Боль пронзила все его тело, пронзила грудь, пронзила руку.
“Милорд!..”
Сэр Ченс запрокинул голову, задыхаясь и пытаясь закричать. Он увидел мост, отрубленные головы и крысу, копошащуюся на древке ближайшей пики. В его собственной голове гремел голос, слова сверкали в его черепе, как молния.
Никогда не задавай мне вопросов. Иди. В лес. Сейчас.
Было еще что-то, приказ, не оформленный словами, настойчивая воля его господина текла в него, через него.
Когда он снова обрел способность видеть, Лорд Тагол уже ушел, направляясь к низкому каменному зданию, служившему ему штаб-квартирой. Рядом с рыцарем шла еще одна фигура-эльф, судя по худощавому телосложению. Рашас из Талас-Энтии. - Голос эльфа снова донесся с легким ветерком, поднявшимся в жалобе. Сэру Ченсу, у которого голова раскалывалась от боли, показалось, что он слышит голос из-под воды.
Сир Эамутт Тагол ничего не сказал сенатору, даже не повернул головы, чтобы посмотреть на него или узнать. Он пошел дальше, оставив эльфа позади.
Сознание Сира Чеса, когда оно внезапно прояснилось, было заполнено приказами его лорда, изображениями карт, рек, дорог. Планы его господина были ему совершенно ясны.
Он соберет отряд хороших рыцарей. Теперь в королевстве должны быть сторожевые посты, посты охраны на Квалиностской дороге. Станции будут укомплектованы людьми-форпосты под командованием лорда Тагола. Они будут установлены, чтобы быть уверенными, что те, кто путешествовал по дороге, действительно были гражданами королевства, едущим по своим обычным делам. Разбойники больше не будут считать хорошие дороги, построенные рыцарями, удобным местом для охоты за добычей. Дань пройдет, мир будет обеспечен.
"Будет порядок", - подумал сир Ченс, хотя и знал, что эта мысль, эта настойчивая уверенность-не его собственная, а всего лишь отголосок воли Тагола.
Ченс поежился в поднимающемся тумане. У него болела голова; когда он закрывал глаза, ему казалось, что он чувствует запах яда. Он глубоко вдохнул через нос и выдохнул через рот. Он не чувствовал ни запаха, ни вкуса ничего, кроме Туманного воздуха Квалинести, но сама земля, казалось, дрожала под его ногами. У Ченса кровь застыла в жилах.
Ему придется снова отправиться туда, сегодня же, на дороги, где лес Квалинести беспокойно двигался перед глазами, и он выполнит приказ Лорда Тагола.
Глава 4
Кериан проскользнула сквозь первые тени конца дня-хорошенькая служанка с завязанными сзади волосами, одетая в одежду простого покроя, грубую хлопчатобумажную рубашку, штаны из тяжелой, пригодной для работы коричневой ткани и черные сапоги. Если бы не Лента, вплетенная в ее толстую золотую косу, она не была бы отмечена цветами своего хозяина.
Одежда, которую она получила от Зои Гринбрайер за ложь. “Я уезжаю с группой слуг сенатора в лес, чтобы подготовить его охотничий домик. В последний раз я ехала в юбке, заросли рвали мне кожу и эти длинные штаны для меня!- Она сожалела о своей лжи; они с Зоей не говорили друг другу ни слова лжи, но Сенатор действительно уезжаеи в свой домик через несколько дней, и в таком большом доме, как Дом Рашаса, никто не будет скучать по ней, рассказав историю Зои как хорошее прикрытие.
Благородная часть города спала, и эльфы могли позволить себе роскошь оставить остатки Осеннего Праздника Урожая своим слугам. Они, Кагонести в зале и доме, убирали сад и зал, укладывали дрова на утро, поднимали окна, чтобы впустить первый запах осени, пронзительное смешение оседающей росы, богатой земли и увядающих листьев. Через богатые кварталы столицы своего возлюбленного Кериан шла по улицам и переулкам, описывая изящные изгибы, плавные изгибы вокруг эльфийского пруда, вокруг сада, мимо затененного и внезапно появившегося дома, который только казался выступом камня и дерева со стороны высокого утеса. Кериан видела только слуг и одного-двух рыцарей в темных доспехах, совершавших обход. Один из них долго смотрел на нее и тихо присвистнул, когда она проходила мимо. Высоко подняв голову, она не обернулась и даже не взглянула на него. Он был человеком, лакеем чужеземного оккупанта и опасны