С точки зрения коменданта собран пазл из источника энергии (дизель для «генератора», уголь для печей, плюс дрова), еды (рис, соленья, варенья из подвалов сельских жителей, остатки консервов, соли, сои, небольших запасов сахара), защищенной территории, жилья, спальных мест, водоснабжения (Иваныч наладил фильтры для тающего снега, так получали талую, техническую воду, кстати она не замерзала в Цеху, значит там уже не минусовая температура, для питьевых нужд её кипятили и пили, а ещё Иваныч порывался выкопать прямо в цеху колодец), канализации (в туалете даже сделали дровяное отопление), медицины (доктор Марина вместе с Елизаветой) и даже развлечений — просмотра фильмов на здоровенной плазме (каждый вечер после работы за совместным ужином один полнометражный мультик и два фильмы), вай-фая, мобильных телефонов с локальной сетью, даже нескольких игровых ноутбуков.
Теперь, худо-бедно — можно зимовать.
А мне нужен мой клаас. Возможно, назову его Слейпниром. Веселенький зеленый корпус, красные колесные диски (фирменная цветовая гамма). Такая ошеломительная площадь колёс позволит мне парить пушиночкой по самому капризному снегу. Тягловой мощью таскать за раз полвагона грузов.
Постепенно все улизнули спать, я остался в Ангаре один. Теплый воздух прогрел «тело» техники хотя бы до небольшого плюса. Снег со льдом лениво отваливался крупными кусками. Залил антифриз, ещё раньше Иваныч поставил аккумуляторы на заряд от генератора (и долил туда топлива) на длинных шлейфах, чтобы не вынимать (понятия не имею сколько они весят, не факт, что человек вообще поднимет). Тускло светили лампы на потолке. Повырубал, оставил четыре. Открыл себе виски (чтобы внести свой магарыч от раскопок выпотрошил всю алкогольную заначку, мало что осталось), нашлась и кола. Смешал. Ну, за Слейпнира!
Комплект ключей в пакетике на скотче под рулём. Но, без центрального замка и сигналки. Или вообще нет сигнализации, чёрт его знает.
Заливал зимний дизель в трактор. Ведро за ведром. Вошла приблизительно тонна. Может быть, баки вместят и больше. Реально, ёмкость как у танка. Надеюсь, жрёт меньше.
Проверил тормозную жидкость. Открыл кабину. Все обернуто заводскими плёнками. Пошёл подышать. Звезды светили мне загадочно, на горизонте вспыхивало северное сияние. Мороз бодрил.
Отцепил шлейфы от аккумулятора. Итак! Заряжен, панель работает, все жидкости на месте. Если не заведётся, не страшно. Время — четыре двенадцать.
Кресло с подлокотниками, анатомическое. Десятки кнопок, рычажков, две электронные панели, какие-то датчики, джойстик. Надеюсь, обойдусь привычным рулём. Стекла дают поражающий воображение полный обзор (левое стекло-дверь дало трещину, надо будет хотя бы скотчем прихватить с обоих сторон). Всё черное, стильное, ощущение что сидишь за штурвалом космического корабля. Педалей три. Чёрт, четыре. Ладно, маленькая какая-то неосновная, просто не буду трогать.
Мнение о том, что трактор это «просто» — ошибочное. Современный — смахивает на военный штурмовик, имеется даже автопилот. Гидравлика, управление движением, набор скоростей, возможность навесить десятки оружий. Даже кабину можно развернуть на сто восемьдесят, просто чтобы было удобнее и головой не крутить. Короче, на грани фантастики.
В тишине слышно ленивое шуршание ветра над занесенным ангаром. Пробую. Заводится с кнопки. Что-то зажужжало, запыхтело. Нет реакции. Выждал ещё пятнадцать секунд. Пробую снова. Не заводится.
Ёбанный насос. Столько труда, столько надежд.
Выдохнул. Ладно. Ещё разок.
Я не сразу понял, что двигатель завёлся. Пол мягко завибрировал, механизмы заурчали. Ах ты ж моя ласточка. Клаассик мой родной. Посидел минуту, боясь шевельнуться. Половина показателей на электронной панели вообще не знакома, но ничего не мигает, не загорается красным. Чувствую себя обезьяной за пультами самолёта. Наверное, всё нормально. Вылез из кабины, обошёл своего коня. Ну, теперь-то мы им покажем. Погрозил кулаком куда-то в сторону запертых ворот. Как говорил Матроскин — теперь мы в три раза больше сена для своей Бурёнки запасём.
Надо почитать инструкцию. Залез в кабину. Поискал, не нашёл. Наверное, она идёт отдельно, с накладными, ПТС и прочей документацией. Жаль. Откинулся в кресле.
Есть встроенный плеер. Кабыр будет рад.
Выдохнул и внезапно провалился в сон.
Глава 13Дипломатия каменного века
— Будучи приговоренным к казни
и посланным копать себе могилу:
— Если бы я был романтиком,
посчитал бы обстановку вполне
подходящей и умер.
Но я комик.
Я убил надзирателя лопатой.
День двадцать девятый. Четвертое сентября.
Вчера в Цеху устраивали праздник, в честь того, что мы всё ещё живы и что удалось сравнительно случайно найти трек Шуфутинского. Пели, пили шампанское (возможно, последнее, больше пока не нашли), слушали песню (раз сорок), шутили, смотрели другу другу в глаза. Я целовался с улыбающейся Ариной. Наша жизнь, это не работа, а экстремальное выживание, мы пашем от слова «каждый день», на износ, не жалея себя, жертвую сном, едой, гигиеной, здоровьем. Усталость. И голые эмоции через край.
Сегодня обычный рейс. Мой клаас тащит вторую биндюгу, груженую одним только рисом, шустро и легко.
Рис — это круто. То, что мы не будем голодать, тоже. Иваныч там что-то считал, вроде как у нас есть рис даже на обмен.
День. Тринадцать десять на часах. От Цеха до Станции, с учетом изгибов маршрута и танцев с бубнами, порядка восьми километров. При скорости сорок-пятьдесят я преодолевал (пролетал) это немыслимое расстояние за десять-пятнадцать минут, даже с учетом замедлений, посадки, почесываний в ухе и так далее. Это очень быстро, погрузка занимала много дольше.
Снежная степь. Что здесь было раньше? Поля? Посадка? Пустыри? Сады? На моей карте тут нет домов и этого довольно. Спуски, подъемы.
После очередного подъема у условной «трассы» моих собственных следов стоят двое типосов. С какой-то корягой, на которой привязана белая тряпка. Тряпка видна не сразу, на белом-то фоне. Белый флаг. Хм. Либо французские роялисты, либо это знак «мирных намерения». Допустим.
Уже какое-то время езжу один. Денис с Кабыром в рейде, в районе села Морковино, там нет ни выживших, ни чужих следов (просил беречься от волков). Я должен их забрать ближе к закату.
Притормозил, проверил пистолет, предохранитель, дослал патрон. Доползаю на клаасе до фигур. Останавливаюсь, открываю двери (врывается злой холод со снежинками), привстаю как «в стременах», то есть повыше на опору, смотрю по сторонам, нет ли кроме этих двоих ещё дюжины молодчиков в засаде.
Глушу, убираю ключи, рука в кармане, спрыгиваю.
Два парня. Тот, который слева, крепкий, коренастый, с короткой рыжей растительностью на голове и лице, дипломатично улыбался, протянул руку для пожатия.
— Владимир Владимирович, можно просто Вова.
— Модное имя отчество. Антон.
Второй повыше ростом, спокойный как танк, со слегка усталым лицом, молодой, уроженец Северного Кавказа, крепкий, можно сказать накачанный, руки демонстративно держал на висящем на груди устрашающем дробовике «Спас-12». Убедительный аргумент в переговорах.
— Аслан.
— С миром встретили меня, Вова?
Он кивнул, не переставая улыбаться.
— Не век же воевать.
— Вы из Старого района?
— Боже упаси. Разведчики ЖэКа Парковый. А вы легендарный Странник-один?
— Когда это я уже успел прославиться? Гм. Ну то есть, допустим я.
— У нас к вам сообщение, Странник-один.
— Давай на «ты».
Я подумал, что Вова сейчас как в классическом гангстерском кино достанет пистолет с глушителем, выстрелит мне в грудь и пока я буду умирать, сиплым голосом скажет: «Вам послание от Дона Пармезано».
Короче, я слишком драматизирую и неверно истолковал эту фразу.
Вова принялся медленно, расставляя для убедительности паузы в словах, рассказывать.
ЖК Парковый устанавливал торговые связи в быстро меняющемся мире, выгодно используя своё транспортное положение (почти на перекрестке, ближе к центру). Люди выживали. Семьями, одиночками, случайными группами, этническими анклавами, родственниками, кое-где (как в Горпитомнике) коллегами. Парковый общался, покупал, находил, выменивал и доставал.
Сейчас их интересовала информация про некое «центральные» бомбоубежище. Якобы два разных человека независимо друг от друга говорили, что в историческом центре города, где здание администрации, площадь, офис госбанка, театр и гостиница «Центральная», есть грандиозное бомбоубежище глубокого залегания для эвакуации жителей (и работников, в том числе чиновников) этого самого центра. И якобы, когда всю «началось» отцы города переквалифицировались в детей подземелий, аккумулировав продукты, топливо, одежду, предметы роскоши и прочие блага.
Я пожал плечами.
— Скажем так, парни, у меня нет информации, которую я мог бы продать. Бля. Звучит пафосно. Короче. Могу сказать то, что точно знаю. Под одним предприятием в городе я случайно нашёл бомбоубежище, и там действительно теплее, чем на замерзающей поверхности. И выжить в таком действительно можно. Правда из ценностей там только двое сирот да ржавые нары без матрацев. Шаром покати. Получается, с другим бункером времён Холодной войны теоретически ваша история возможна, хотя и звучит как сказочка про сокровища пиратов.
— Пиратские клады и правда находили.
— Хорошо. Если вы собираете информацию, у нас один мужик смотрел документалку про климатическую ядерную зиму, и считает, что наша суперзима продлится тысячу шестьсот дней или четыре года, до весны пятого года. Думаю, для долгосрочного планирования это очень ценно. Эту информацию — дарю. Спрашивайте ещё.
— Живы будем, спросим, — Парни переглянулись. — Но мы не совсем с этим. Четыре раза к ним приходили банды и четыре раза удавалось с ними договорится. Вас касался последний, буквально вчера. Они готовы брать наше здание штурмом. Голодны до безумия. Пришлось пятерых парламентёров пустить к нам и показывать, что мы буквально нищие, исхудавшие, уже продали всё ценное и обменяли на еду. Открывали все двери что спросят. Не думайте, что с ними просто, для этой операции мы предоставили своих заложников, голову за голову. Страшно. Кое-что всё же отдали. Так вот, пока они нам «инспекцию» производили, их главарь, Кубик, обмолвился, что они ищут проходы к вам, на Завод. Подозревают в хранении богатств со складов на предприятии.