Баю-бай
Ты уже прекрасно научился убаюкивать себя – для этого в мире есть много литературы, учений и практик. И это тоже имеет право быть. Ведь если кто-то желает проспать всю жизнь, то это его право. Но тогда нужно не просыпаться, и уж если спать, так до конца. Иначе в один ничего не предвещающий день можно очнуться от забытья и обнаружить, что ты проспал всю жизнь, что ты, собственно, и не жил, а только собирался жить. И тогда тебе покажется, что жизнь пронеслась как одно мгновение.
И это потому, что ощущение продолжительности, полноты жизни определяется не количеством прожитых лет, а тем, сколько дней было у тебя, когда твоя душа парила.
Если за всю жизнь и набирается десяток-другой таких волшебных дней, то вот тебе и длина твоей жизни. Оттого и кажется, что жизнь сверкнула, как молния, ибо десять дней – это действительно почти мгновение.
Во сне можно «прожить» и сто, и двести, и тысячу лет – но они окажутся мигом.
Разве ты не слышал, как пожилые люди сетуют иногда на то, что жизнь прошла, а они не успели заметить, как и когда это произошло?
В моей жизни был удивительный, неординарный человек. Он годился мне почти в отцы. Человек поразительно тонкой души, обладавший женской чувствительностью. Внешне он походил на Хемингуэя: стальное тело, обветренное ветрами и высушенное солнцем, боксерский торс, бесконечная физическая выносливость и сила воли. Именно он открыл мне мир природы, он показал мне ее, научил ее языку и, самое главное, в прямом смысле за руку провел по тем местам, которые стали для меня подлинным домом: горы Кавказа, море, долины, скалы, перевалы, горные дороги и тропы. Когда он подходил к морю, то с благоговением зачерпывал изумрудный хрусталь в ладони, подносил к лицу, жадно вглядывался и восхищался ею, говоря мне: «Посмотри на это чудо!»
Он открыл мне путь, по которому в то время мало кто ходил. И я пошел по нему.
Тогда человек этот жил более чем скромно. И это время было фантастически прекрасным, красивым, великолепным. Он привил мне любовь к чтению, причем серьезных книг. Когда я спрашивал его о какой-нибудь книге, читал ли он ее, он отвечал: «Я читал все». И это действительно так.
Но потом пришли деньги, и с ними – то, что приходит всегда: сытость, уют, комфорт. И он свернул с пути души. А вместе с этим пришел страх, страх перед тем, что жизнь стала молниеносно утекать. Однажды он поделился своим переживанием, граничащим с отчаянием: «Знаешь, однажды ты проснешься утром и поймешь, что тебе семьдесят! А вместе с этим осознаешь, что жизнь завершилась… Ты не представляешь, какой это ужас!»
Так вот, мой друг, подумай о том, что такое может произойти и с нами, если мы повернем назад.
Счастье – это когда душа летает, когда ей позволяют жить.
Как образовалась эта граница, как вообще сотворилось это новое царство, в котором правит ум?
Очень просто. Мы сами создали его, не позволяя своей душе-птице проявить себя, говоря ей:
«Нет, не сейчас, еще не время, потом, вот завершим это дело, вот будет отпуск, вот вырастут дети, вот будут деньги, вот выйдем на пенсию» и т. д.
Или:
«Меня не поймут, я буду неприглядно выглядеть. Что обо мне подумают окружающие? Никто такого не делает».
Или:
«Нельзя, потому что я могу обидеть кого-нибудь, потому что это выходит за рамки морали, за границу общепринятых норм».
И самое сильное:
«Нельзя потому, что грех, а за грех Бог накажет».
Если тебе еще что-нибудь придет в голову, можешь продолжить список.
Озера, моря, океаны
Всякий раз, когда мы подавляли порывы души, мы тем самым покрывали ее оболочкой запрета. По мере взросления оболочек становилось все больше и больше, так как чем взрослее человек, тем он умнее, т. е. он все чаще и сильнее может и должен подавлять и запрещать себе то, что не согласуется с его положением в обществе. А у него, по сути, и выхода нет. Ибо он стремится к цели, а правила этой игры таковы, что ты покоряешь вершину, а вершина покоряет тебя. Когда ты достигаешь пика, ты себя и не чувствуешь, тебя уже просто нет. И вот в этот триумфальный момент мы имеем внутри себя птицу, укутанную до такой степени, что нам уже кажется, будто ее вовсе нет.
А что она там делает? Как ты думаешь? Ну, конечно, – плачет!
Как часто на моих встречах с читателями происходит такое, казалось бы, непонятное явление: люди приходят, садятся на стул или в кресло и… плачут. Я еще и рта не открыл, а у них уже слезы ручьем. Да и говорю я о таких простых и очевидных вещах, что мне кажется: сейчас кто-нибудь не выдержит моей болтовни, встанет и уйдет. А тут – слезы. Да так плачут, будто решили выплакать все слезы, которым прежде было запрещено выходить наружу. Вот они и ушли в глубину, образовав целое озеро, а может быть, море, а вероятно, что и океан.
Порой это случается и вовсе при телефонном разговоре:
– Добрый день, как дела, настроение? – спрашиваю я.
– Здравствуй.
И молчание, только слышатся на другом конце какие-то всхлипывания.
– Ты что, плачешь?
– Угу.
– А что случилось?
– Да ничего. Просто тебя услышала и заплакала.
– Я тебя чем-то обидел? – недоумеваю я.
– Ну что ты! Просто как услышала твой голос, так сразу что-то внутри отворилось. Наверное, много накопилось всего, а выхода не было.
– Как ты себя чувствуешь?
– Будто камень с сердца свалился. Спасибо тебе!
– Да за что? Я ведь лишь позвонил.
Каково жить с океаном невыплаканных слез? Какие силы нужно иметь, чтобы все это сдерживать? Этой силой сдерживания можно горы свернуть, можно перепахать все пустыри России, превратив их в цветущие сады.
Рожденный ползать
Мы родились птицами и жили в летучем царстве. Но потом нам сказали, что пора «взяться за голову» и серьезно подумать о нашей жизни. Потому что нужно быть как все. И вот так шаг за шагом нас, рожденных летать, приучали ползать. Более того, убедили в том, что, как изрек один мудрый человек, рожденный ползать летать не может. Это неправда, мы рождены летать, только нас убедили, что наш удел ползать. Чтобы как-то примирить нас с такой «ползущей» судьбой, придумали дополнение к известному изречению: «Рожденный ползать – везде пролезет». Если ты сейчас не засмеешься, то тебе следует обратиться к врачу, потому что случай у тебя тяжелый.
Одним словом, запретами мы создали это царство пресмыкающихся, покинув мир летающих существ.
По этому поводу вспоминается анекдот.
«Прапорщик спрашивает сержанта:
– Скажи мне, сержант, крокодилы летают?
– Никак нет, товарищ прапорщик.
– А я говорю, что летают!
– Так точно, товарищ прапорщик, летают, но очень низко, очень низко».
Ты спросишь: «Как же без запретов можно навести порядок?! Без запретов, законов, ограничений наступит полный хаос и беззаконие».
Этот вопрос настолько важен, что если мы с тобой преодолеем его и снимем это темное покрывало, то считай, что мы сделаем главное в высвобождении нашей души-птицы.
Здесь ты должен мне помочь. Ты будешь выступать страстным защитником запретов, а я буду стоять на противоположной позиции. Хотя мне для этого не надо прилагать усилий, я и так там нахожусь.
Я. Десятки, а то и сотни тысяч лет прошли для человечества под мечом запретов, ограничений, законов, и к чему это в конечном счете привело? Стало меньше войн, насилия, беззакония?
Ты. Не стало, но хуже, если бы запретов вообще не было.
Я. А что значит хуже, то есть куда еще хуже?
Ты. Тогда каждый делал бы, что хотел, и ничем нельзя было бы его остановить.
Я. А сейчас это останавливает?
Ты. Да, конечно. Рай и благоденствие все еще недоступны нам. Но запреты и правила сдерживают агрессию, потому что нарушителя обязательно призовут к ответственности.
Я. Слушай, где ты живешь? Покажи мне это место. Оказывается, я вообще не в ту лузу попал и живу в другом мире! Как мне проникнуть в твой мир? Выпиши путевку.
Ты. Иронизируешь?
Я. Нет, просто выходит, что мы живем на разных планетах.
Ты. Ты сгущаешь краски, а вот я реалист.
Я. Если ты найдешь человека, которого запреты сделали счастливым, то будем считать, что я проиграл наш спор. Я же, не отходя далеко от дома, остановлю первого встречного человека – и он окажется тем, кого запреты сделали несчастным.
Да в конце концов, я не намеревался выиграть спор, я хочу, чтобы мы вместе с тобой прикоснулись к своим душам и ощутили себя счастливыми. Потому что выигрывает спор интеллектуал, мудрец, эрудит, а я на самом деле хочу его проиграть, ибо мудрость и счастье не попутчики, они следуют в разные стороны, к разным полюсам. Скорее, счастье синоним наивности, глупости, детства, искренности, неподдельности. Проще говоря, счастливого человека можно по праву назвать дураком. Да и какая разница, как будут тебя называть, если ты счастлив. Вот если ты живешь умом, то уж тут необходимо прослыть мудрецом, чтобы занять соответствующее положение в обществе.
Хорошо, спасибо, что ты мне помог. В заключение нашей беседы я приведу слова древнего китайского философа. Он жил в IV–III в. до н. э. Посмотри, что было в те далекие времена, чтобы понять, насколько мы продвинулись в совершенстве путем запретов и законов. «Укравшего поясную пряжку казнят, а укравший государство становится правителем» (Чжуан-Цзы).
Очень близко
Мы сейчас очень близко подошли к нашей душе, которая обернута покрывалами, и теперь будем снимать их одно за другим, пока не появится птица-душа.
Птице нужно пространство, ее невозможно заставить лететь туда или сюда, у нее свои законы, свой внутренний мир и желания, ей только и ведомые. Я не знаю (и вряд ли кто знает), когда началась на земле эра запретов, но точкой отсчета послужило произнесение первого слова «нельзя». Его сопровождают «нужно», «надо», «следует». У меня нет намерения укорять основателя эры отрицания и запретов, ибо он наверняка действовал из самых лучших побуждений, он хотел, чтобы человек не творил зла, не совершал плохих поступков. Душе на самом деле абсолютно все