— А где он? — Сырцов подчеркнуто внимательно осмотрелся.
— Мы сейчас с тобой к нему поедем.
— Скорее всего поедешь ты один.
— Я ему не нужен. Нужен ты.
— А мне он до фени.
— Ой ли, Жора!
— Следовательно, я с этой встречи что-то буду иметь. Что, Коляша?
— Весьма полезную для тебя информацию. И еще кое-что по мелочам..
— Покупать меня, значит, будет, — догадался Сырцов.
— Об этом он мне не докладывал. А ты что, не продаешься?
— Не знаю. Пока настоящую цену не предлагали.
— Тогда поедем. Может, предложит.
Имело смысл понюхать углы. Имело, имело. Сырцов, моргая, рассеянно смотрел на Коляшу.
— Пожалуй, — согласился он. Коляша с облегчением хлопнул ладошками себя по коленям, поднялся со скамейки, извлек из внутреннего кармана пиджака миниатюрный переговорник и скомандовал в него:
— К подъезду подавай.
Через некоторое время из-за угла выполз бесконечный, как сороконожка, «паккард», замер перед ними и проурчал нездешним, заморским голосом, что прибыл, мол.
Затем выпустил из нутра водилу в униформе, который предупредительно раскрыл заднюю — не дверцу — дверь.
Раскинувшись на ласковом сафьяне, Сырцов поделился впечатлением:
— Как в кино.
Не на загородную дачу-замок, не в отдельный коттедж на Ломоносовском — в замоскворецкий офис покатили. Рядом с знакомым милым особняком возникло (или было, только отреставрировано?) хороших форм здание с малым количеством окон, на плоском портике которого значилось «Банк». И «ер» на конце: «Банкъ».
— Что, наш дорогой Василий Федорович сюда с Большой Коммунистической перебрался? — догадался Сырцов.
Коляша задержался, давая инструкции несообразительному шоферу, а Сырцов, не дожидаясь его, бойко пошагал к особнячку — дорогу знал! Он открыл тяжелую дверь, и ему приказали:
— Руки за голову, десять шагов вперед, не оборачиваясь, и к стене!
Гордо так приказали, молодым самодовольным басом. Учить, учить таких надо. Стрелять, надо полагать, не будут: шикарный интерьер вестибюля побоятся испортить, да и чести много — стрелять, чтобы лоха скрутить. Сзади — один. Второй — вот он, сбоку. Можно и поучить. Как бы подчиняясь, Сырцов начал поднимать руки и вдруг, ориентируясь на голос, в стремительном полуобороте нанес заднему страшный удар ребром ладони по открытому горлу. Понял, что попал.
Второй, поднимая для устрашения пистолет, рванулся к нему. На резком противоходе Сырцов прошел ему в ноги и тут же вместе с ногами второго вернул себя в вертикальное положение. От полного сотрясения организма этот паренек сразу же отключился, припав щекой к изысканному туркменскому ковру. А обладатель молодого баса сидел в стороне, на сверкающем паркете, держась за горло и жалостно хрипя. Пистолеты валялись на полу, не до пистолетов охране было. Те еще бойцы! Сырцов подобрал оружие, и в этот момент в вестибюле объявился шокированный Коляша. Сырцов протянул ему пистолеты и поинтересовался вполне искренне:
— Ты что, спятил — меня проверять?
Коляша был столь же искренен:
— Они по своей инициативе. Вот ведь как желание власть свою показать покоя не дает! Знал, что идиоты, но чтоб такие… — осмотрел он незадачливую пару и решил: — Оба с завтрашнего утра уволены..
— За что? — прошипел тот, что с горлом.
— За злоупотребление правами, которые вам даны. И за полную профнепригодность. Оружие я у вас отбираю.
Круглосуточная секретарша, определенная в эту должность, вероятнее всего, прямо с конкурса красоты, счастливо улыбнулась Коляше, а Сырцову вежливо пожелала:
— Добрый вечер.
— Ритуля, будь добра, вызови срочно на дежурство резервный наряд.
— А с этим что случилось? — встревожилась Маргарита.
— Я их уволил, — сообщил свое решение Коляша и брякнул пистолеты на секретарский стол.
— За что? — от только что открывшейся двери кабинета спросил высокий, стройный средних лет человек в строгом костюме.
— Они Жору по собственной инициативе хотели повязать, — доложил Коляша.
— И, естественно, неудачно, — догадался человек. — Здравствуйте, Георгий.
— Здравствуйте, Александр Петрович, — столь же приветливо откликнулся Сырцов.
Александр Петрович Воробьев, владелец крупнейшей на Москве торговой фирмы, не последний акционер банка, поселившегося рядом, твердый ныне и уважаемый бизнесмен, в дальние-дальние времена начинал с уголовщины. Конечно же, он и в юности, и в зрелой молодости не бил по ширме, не брал на гоп-стоп, не лепил скок, не держал бан. Сообразительный и нахватанный (одно время в институте учился), он поначалу никогда сам на дело не ходил — был организатором и вскоре, незаметно так, был определен в Иваны. Сидка у него была одна: сгорел на малый срок по легкомыслию, которого в дальнейшем никогда не допускал. В начале больших перемен держал контролирующую обширный район Москвы команду, но со временем аккуратно ликвидировал ее, понимая, что первопроходческий бизнес и респектабельней и доходней. Сейчас же вроде и не помнил, с чего начинал.
— Признателен вам за то, что согласились побеседовать с нами, — прочувствованно сказал он и приглашающе сделал шаг в сторону от дверей. — Прошу.
В кабинете устроились подчеркнуто равноправно: все трое за обширным полупрозрачным журнальным столом тонированного стекла, на котором ненавязчиво расположились бутылка виски, бутылка джина, тоник, содовая и чаша со льдом.
— Что предпочитаете, Георгий? — поинтересовался Александр Петрович.
Не стоит в отказку играть, да и немного расслабиться следует перед нелегким разговором. Тем более что сегодня за рулем не сидеть.
— Джин с тоником, — решил Сырцов.
Александр Петрович налил из бутылки с замысловатым британцем на этикетке Сырцову, а себе порядочную дозу бурбона. Коляша предпочитал пиво. Он открыл стенной шкаф и вытащил упаковку «Туборга». Александр Петрович подождал, пока Коляша вырвет закрышку из первой банки, и произнес нечто вроде тоста:
— За те не самые плохие времена, когда мы с вами успешно сотрудничали, Георгий.
— Не со мной, — поправил Сырцов. — Со Смирновым.
— Да будет так! — великодушно согласился Александр Петрович. — Но вы были самым близким и надежным его помощником. Кстати, как он?
— Скрипит помаленьку.
— Скрипит? — усомнился Александр Петрович. — Смирнов — скрипит? Не верится что-то. Вы давно его видели?
— Давно, — на всякий случай соврал Сырцов.
— Значит, он не в курсе дел по поводу смерти Марии Елагиной? — неожиданно повернул разговор Александр Петрович.
Не стоит торопиться. Сырцов с видимым удовольствием хорошо отхлебнул из стакана. Спросил подчеркнуто раздраженно:
— А почему он должен быть в курсе?
— Потому что вы в курсе.
— Не ответ. Я же сказал, что давно его не видел, — покончив с вопросом об участии Смирнова в деле Елагиной, Сырцов перешел к контратаку. — Насколько я понимаю, вас серьезно беспокоит это дело. Замазаны, что ли?
Коляша не желал дожидаться тостов, чтобы пивка попить. Прикончив третью банку и виртуозно забросив ее в корзинку для бумаг, дал разъяснения вместо задумавшегося Александра Петровича Воробьева:
— Сегодня днем нас навестил твой бывший сослуживец и приятель подполковник Леонид Махов и трепал меня, как бульдог куклу, стараясь узнать, какие отношения связывали меня и Александра Петровича с убитой. Может, ты его навел, Жора, а?
— Руководитель детективного бюро?! — изумился Сырцов. — Коляша, подумать надо совсем немного, чтобы догадаться: и тебя и меня просекли на выпускном вечере вместе с Машей маховские пареньки.
— Он к тебе тоже приходил?
— А как же!
— Следовательно, вы со Смирновым смерть Елагиной не раскручиваете, — понял Воробьев.
— Я с МУРом не конкурирую, — подтвердил Сырцов.
— А с нами вы конкурируете? — быстро спросил Александр Петрович.
— Ого! — восхитился Сырцов и процитировал смирновское: — «И сказала донна Бьянка дону Педро Хуарец: „Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец!“»
— Я разрезал его, Георгий, — напомнил Воробьев.
— Ни хрена вы не разрезали! — грубо возразил Сырцов. — Вы его показали и спрятали.
— Нам стало известно, что вы работаете на семейство Логуновых… — начал было официальную часть Воробьев, но Сырцов не желал официоза:
— «Нам стало известно»! Таинственно и пышно. Прицепили хвоста к Светлане Дмитриевне, а она со мной возьми и встреться. «Нам стало известно», — повторил еще раз, утрированно передразнивая.
— Задираетесь, Георгий. Зачем? — спросил Александр Петрович.
— Не задираюсь. Раздражаюсь. — Сырцов, показывая, как он раздражен, без положенного ритуала налил одному себе. — Вы достаточно хорошо знаете меня, и я, надеюсь, вас. Давайте просто, без затей, до допустимого дна. И не будем корчить из себя интеллигентов. Тоже мне интеллигенты: один заштатный сыскной агент и два бывших уголовника.
Вот и губки у Александра Петровича подобрались, вот и ноздри дрогнули, вот и желваки заходили. Что и требовалось доказать: сейчас, сейчас сорвется! Но Воробьева простодушным возмущением, плавно перешедшим в привычную и понятную всем угрозу, выручил Коляша:
— Ты бы подумал, прежде чем такое говорить. Забыл, с кем имеешь дело, да? В пыль сотру и на ветру развею!
— Ты? Меня-то? — Сырцов сидел, показывая зубы: то ли смеялся, то ли по-волчьи щерился.
Коляша устрашающе медленно поднялся.
— А ну, встань! — приказал он.
— Ты передо мной воровскую истерику не накачивай. Лопнешь. Или я проткну. Попей пивка и очухайся, — презрительно посоветовал Сырцов и, подавая пример, вальяжно отхлебнул из стакана.
Коляша оказался в идиотском положении. Хватать Сырцова за грудки, поднимать — смешно и глупо, ударить ногой по рылу — не для этого заведения и не для него, достойного гражданина. В смущении чувств Коляша еще раз проорал — разъяренно и очень громко:
— Встать!
За время стычки Коляши с Сырцовым Александр Петрович пришел к себя от умышленно нанесенного оскорбления, остыл и быстренько все понял. Неглупый был.