Спазматически зевнув (не нарочно), Сырцов начал разговор как положено:
— Слушаю вас, Валентин Константинович.
Логунов сперва, растопырив пальцы, внимательно рассмотрел свои руки (слегка подрагивали. Не с бодуна ли?), потом указательным и большим правой безжалостно подергал себя за нос — недолго. Вздохнув с хлипом, решился:
— Я хочу предложить вам, Георгий Петрович, поработать на меня.
— Я уже работаю на ваше семейство, — быстро ответил Сырцов.
— Не на семейство. На меня лично.
— И в чем же должна заключаться моя новая работа?
— Она будет продолжением старой.
— Не понял. И, пожалуйста, короче и конкретней. У меня мало времени.
— Мне ничего не было сказано, но по некоторым признакам я понял, что вы нашли Ксению и устроили ее свидание с матерью.
«Матерью». Слово аж скрипнуло. Сырцову вдруг стало неудобно оттого, что он не одет. Футболка висела на стуле. Он натянул ее.
— Допустим, я устроил свидание Ксении со Светланой Дмитриевной. И что?
— Судя по всему, Ксения отказалась возвратиться домой. Я прав?
— Прав, прав. Ну и что? — Сырцов потихонечку стал раздражаться.
— Вы можете сделать так, чтобы это решение Ксении было окончательным?
— Это сделает сама Ксения. Или точнее: она сделала это.
— Вы не представляете яростного, агрессивного, истеричного напора ее мамаши…
— Вашей жены? — перебив, поинтересовался Сырцов.
— Моей жены, — подтвердил Логунов. — Она всегда добивается своего.
И про напор, и про то, что Светлана всегда добивается своего. Сырцов знал на собственном опыте. Но все-таки спросил:
— Всегда ли?
— Почти всегда, — пошел на малый компромисс Логунов.
— Я отлично понял, чего вы не хотите. Вы не хотите, чтобы ваша дочь возвратилась в ваш дом, и не хотите, чтобы ваша жена держала под контролем решения и поступки вашей дочери. А чего вы хотите, Валентин Константинович?
— Я рискую, но у меня нет иного выхода. Буду откровенным с вами до конца.
— Ой ли? Лучше скажем так: до допустимого предела.
— Так значит, так. Через неделю я вылетаю в Лондон. Я хочу, чтобы Ксения полетела со мной.
— Насколько мне известно, вы сами предлагали Светлане Дмитриевне уехать за границу вместе с Ксенией. Теперь вы передумали?
— Да.
— Мне нечего и этой ситуации делать, Валентин Константинович. Нет здесь для меня серьезной работы.
— Вы передаете мне паспорт Ксении, чтобы я успел оформить выездные документы, и убеждаете ее встретиться со мной. За это вы получаете три тысячи долларов.
— Не договорились, Валентин Константинович, — сказал Сырцов и встал. Не желая понимать намек, Логунов продолжал сидеть. И вдруг молвил жалко:
— Помогите мне, Георгий Петрович.
— Единственное, что я могу сделать для вас, это подробно информировать Ксению о нашем с вами разговоре.
За последнюю соломинку и ухватился Логунов:
— Сделайте хотя бы это! Гонорар тот же!
— Бесплатно! — рявкнул Сырцов и взглянул на часы. — Мне скоро уходить.
Наконец-то и Логунов встал. Как и лестничную клетку, бесцельно осмотрел сырцовское жилье. Попросил смущенно:
— У вас выпить чего-нибудь не найдется, Георгий Петрович?
— Водки? Коньяку? — предложил скудный ассортимент Сырцов.
— Лучше коньяку. Меньше пахнет.
— «Метакса» подойдет?
— Подойдет, подойдет! Честно признаюсь, с дикого похмелья.
Сырцов принес из кухни бутылку и гладкий стакан. Знал, из какой посуды легче опохмелиться. Не желая лишний раз показывать безобразный тремор рук, Логунов попросил об одолжении:
— Не могли бы вы мне налить, Георгий Петрович? Полета капа.
Сырцов налил, как просили, и вдруг спохватился:
— А закусить-то я вам ничего не предложил. Чем заедите?
— Если найдется кусочек сыра…
— Найдется, — обнадежил Сырцов и пошел на кухню. Когда он вернулся с тарелкой, на которой лежал одинокий кубик сыра, опять сидящий Логунов, сморщившись и тяжело дыша, нюхал собственную ладонь. Пустой стакан стоял на журнальном столике… Быстро маханул, чтобы Сырцов не видел начала унизительного процесса поправки. Поймал сырцовский взгляд, жалко улыбнулся и, схватив с тарелки кубик, передними зубами мелко-мелко зажевал. Сняв алкогольное присутствие в полости рта, широко вдохнул и сказал благодарно:
— Выручили меня, Георгий Петрович. — Прикрыл глаза, посидел так недолго в ожидании улучшения общего состояния, по-видимому, дождался, потому что вспомнил о своем уже нежелательном присутствии здесь, встрепенулся и заверил: — Через две минуты я уйду.
— Можете через пять, — милостиво накинул три минуты Сырцов.
— Можно, я закурю? — обратился к нему с еще одной просьбой Логунов. — Сигарета, жадно выкуренная при опохмелке, — как раз пять минут.
— Вы курите, а я одеваться буду. Вас это не шокирует?
— Ни в коем разе, — поспешно заверил Логунов и судорожно закурил. Что курят российские миллионеры? Естественно, «Житан» без фильтра. В уютное сырцовское гнездышко ворвался махорочный дух. Сырцов тщательно одевался и присматривал за гостем. После трех алчных затяжек Логунов слегка поплыл. Не следовало давать ему растекаться. Сырцов позволил себе поинтересоваться:
— Полегчало?
Логунов опомнился, мигом подсобрался и сломал в пепельнице чинарик. Поднялся и сообщил:
— Теперь я в порядке. Пойду. Еще раз спасибо вам за все, Георгий Петрович, — и пошел в прихожую. Сырцов вежливо проследовал за ним. Не особо помогла опохмелка: у дверей к Логунову вернулась неотвратимая тревога. — Только бы она не вернулась домой!
— Она не вернется, — бесповоротно объявил Сырцов и открыл дверь.
Логунов шагнул на площадку, обернулся и сказал, подвывая:
— Только бы Ксюшу спасти! Одну Ксюшу!
Логунов прав: только бы Ксюшу спасти. Сырцов недолго столбом постоял в размышлении, недолго потому, что зазвонил телефон. Этого звонка он не ждал, и в то же время этот звонок не был для него неожиданностью. Дед все просчитал правильно. Звонил отец Афанасий.
— Здравствуйте, Георгий Петрович. Опять решил обеспокоить вас.
— Здравствуйте, отец Афанасий. Внимательно вас слушаю. Внимательно и с интересом. Знаю, что вы не обеспокоите по пустякам.
— Мне только что по междугороднему позвонила взволнованная донельзя Анастасия Ефимовна. Помните ее?
— Еще как! Позвольте, догадаюсь, по какой причине? Ее навестили родственники Ксении. Так?
— Так. Я поинтересовался подробностями. Двое сокурсников Ксении по поручению ее отца. Но Анастасия Ефимовна, тридцать лег преподававшая в Московском университете, убеждена, что никакие они не студенты.
— Внешность, внешность, отец Афанасий! — не совсем вежливо потребовал Сырцов.
— Стандартный полууголовный подбор: широкие плечи, толстые шеи, в коже и кроссовках, похожи друг на друга, как пятаки, и на тысячи подобных тоже.
— Особенности какие-нибудь, странности, непривычные детали…
— Ничего такого Анастасия Ефимовна не заметила. Я вас огорчил?
— Вы мне очень помогли, отец Афанасий, очень. Спасибо вам.
— Если бы еще и Ксении… Всего вам хорошего, Георгий Петрович.
Повесив трубку. Сырцов остался в праздной задумчивости.
…Никуда он не спешил, а одевался лишь затем, чтобы Логунова побыстрее выпроводить. Но не раздеваться же. В полном параде Сырцов изволил позавтракать и смотреть утренние телевизионные передачи. Так промаялся до одиннадцати. В одиннадцать попил кофейку и лениво отправился в путь.
Без пяти двенадцать он был на Фрунзенской набережной. Выдержал Светлану достаточно — два часа. Из телефона-автомата позвонил и без лишних слов предложил:
— Спускайтесь.
И Светлана не была говорлива: положила трубку. Явилась строго одетой — в черных брючках, темно-бордовой почти мужской рубахе, с сурово неподвижным лицом. Молча кивнула Сырцову, наблюдавшему за ней из оконца казаряновской «восьмерки», и удивленно осведомилась:
— Мы поедем на этой машине?
— А что? — испугался прикинувшийся дурачком Сырцов.
— Да нет, ничего, — успокоила его Светлана и уселась рядом. — Здравствуйте, Георгий Петрович. Как вы себя чувствуете?
— Замечательно. Здравствуйте, Светлана Дмитриевна. Надеюсь, и вы чувствуете себя хорошо.
Она развернулась к нему всем телом и заглянула ему в глаза. Поиграли в гляделки. Она от ярости сдалась и сказала, уже приняв положенную для езды в автомобиле позу:
— Надеюсь, что я почувствую себя лучше после встречи с Ксенией.
Была без радости любовь, разлука будет без печали. Если будет так, то ему, Сырцову, повезет. Но вряд ли. Он включил зажигание, и они отправились в путь. На этот раз Светлана не спрашивала, куда они едут, знала, что ответа не получит.
«Форд», который Сырцов засек у метро «Парк культуры», зацепился за них, когда «восьмерка» с набережной выбралась на бульвары. Вяло текущий транспортный поток заставил водителя «форда», чтобы не потерять их, — приблизиться. Ему казалось, что он ничем не рисковал, — не знал, что уже срисован Сырцовым. Что ж, настало время танцевать.
Сплошные пробки: V Никитских, у площади Пушкина, на Дмитровской, рядом с Петровкой, на Трубе. Во время частых и длительных стоянок у светофоров Светлана со скукой рассматривала лица товарищей по несчастью — граждан и гражданок в окошках соседних лимузинов.
На Рождественском Сырцов перестроился на последнюю левую полосу, обозначая левый поворот на Сретенку. Мотор «восьмерки» заглох у конца ограды Рождественского бульвара. Сзади нервически гудели. Сырцов вылез из машины, повернулся к страждущим движения и беспомощно развел руками: сами спасайтесь, ребятки, как можете. «Форд» бывший сзади «восьмерки» через две машины, начал выбираться первым и преуспел: найдя дырку в соседней справа колонне, он, с риском повредиться, ворвался в нее под клаксонный возмущенный гвалт, миновав Сырцова, вильнул налево и прибился впереди него метрах в тридцати у входа в магазин, что и требовалось доказать.
Сырцов для понта открыл крышку капота, задумчиво склонился над моторными кишками, потрогал кое-что указательным пальцем и, захлопнув крышку, вернулся на водительское место.