– Не помогу, – стеклянным взглядом смотрю на ручку, словно та вот-вот оживёт и напишет мне целый план действий под названием «Тысяча и одна причина, чтобы не лезть в петлю. О, спаси себя сам!».
– Крис?.. – теперь голос Жени звучит взволнованно. Впервые за последние четыре урока до моей якобы новой подруги дошло, что со мной что-то не так и к синякам на лице это никакого отношения не имеет! – У тебя что-то случилось?
– Да! – поворачиваю к ней голову. – Случилось родиться на этот свет.
– О… Крис, ну ты чего? – ободряюще улыбается. – Ну хочешь, пойдём после школы к тебе, там мне всё и расскажешь, а я… помогу, чем смогу, м?.. Заодно и платье для моего свидания с Ромочкой выберем?..
Скептически выгибаю бровь:
– Моё платье?
– Ну да. У меня-то нарядного и нет ничего, – смущённо. – Слушай, а может мне волосы покрасить, что думаешь? В чёрный, например? Или… О! Точно! Знаю! Давай вместе сходим в парикмахерскую, там и тебе что-нибудь подберём? Сменим имидж?
Улыбкой своей глупой мне в лицо светит. И вот сейчас даже ямочки на щеках Жени не кажутся мне такими уж и очаровательными.
– Мозги себе смени, а не имидж и то пользы больше будет.
– Крис… ну ты чегоооо? – протягивает с горькой обидой, а я уже собираю вещи в сумку и собираюсь свалить к чёртовой матери из этой долбаной школы! Во-первых, чтобы не обломать Жене все крылья, потому что такой, как Рома, может пригласить на свидание такую, как она, только с одной целью, для реализации которой понадобится бутылка дешёвого вина, шоколадка и один презерватив, ну или может быть два, как повезёт. А во-вторых, – Боже, что вообще я здесь делаю?
Истеричный смешок невольно вырывается из моего рта, и Женя тут же замолкает, видимо только сейчас осознав, что у меня не хомячок дома сдох, а проблемы куда посерьёзнее! Например, как не умереть от голода, как платить за квартиру, как наслать на своих недородителей какое-нибудь жуткое проклятие, да и вообще, как дальше жить?!
– Крис, ты куда?! – звенит голос Жени, когда я уже шагаю по проходу мимо Жанны Стрелковой, чей нос распух не меньше моего, а глаза превратились в две узких щёлочки.
– Эй, америкоска…
– ЗАТКНИСЬ! – круто разворачиваюсь к ней, закипая от ярости. – Или клянусь Богом, будешь плеваться зубами дальше, чем видишь, и даже твой недоумок-брат в этот раз НЕ ПОМОЖЕТ!!!
Тишина воцарилась в классе, нарушаемая лишь моим тяжёлым дыханием. Даже Жанна рот закрыла и смотрит так, будто впервые в жизни меня видит.
Круто разворачиваюсь, врезаюсь в учителя, не прошу прощения и бегу со всех ног из этого проклятого учреждения.
Часом позже мамина записка тлеет в пепельнице рядом с недокуренной сигаретой из пачки, что я нашла в вазе для конфет, а я в это время переворачиваю верх дном всю эту уродскую квартиру, опустошая шкафы, тумбочки и прочие древние предметы мебели! Почему я вчера этого не сделала? Это ведь так круто!
Время от времени давлюсь смешками сумасшедшего, затем обливаюсь слезами, затем вновь истерично смеюсь, затем проклинаю всё, на чём свет стоит, затем себя проклинаю, а затем опускаю руки по швам и без сил падаю в гору маминой одежды, сваленной в кучу по центру пола.
Она почти ничего с собой не взяла. Когда сбегала, поджав хвост. Когда бросала меня! Оставляла одну в этом городе!
– Ненавижу… Всех вас ненавижу…
Не знаю, сколько проходит времени, когда остатки здравого смысла велят мне взять себя в руки и делать то, что я должна делать, то есть – я должна выживать. Не завтра, не через неделю, а сейчас! Потому что уже сейчас нужно искать средства для существования, а также думать над тем, как на ближайший месяц не попасть под опеку соцслужбы, а далее потопать прямиком в детский дом.
Потому что моим родственникам на меня плевать.
– Ненавижу!!!
А может, и не попаду в детский дом? Мне всего через месяц восемнадцать…
Какие вообще в России законы на этот счёт? Я понятия не имею… Одно знаю наверняка: разбирательств не избежать.
– А что, если на меня долги папаши повесят? – резко сажусь и перепуганными до смерти глазами смотрю на стену. – Что если как только мне восемнадцать исполнится…
Чёрт!
– Хотя… маму-то не посадили.
Ничего в этом не понимаю!
Что делать? Куда деваться?
Что делать, что делать… сидеть и сопли глотать!
Через двадцать минут уже стою у дверей в ломбард и разыскиваю глазами какого-нибудь простачка, который рублей за пятьсот согласится воспользоваться своим паспортом, чтобы сдать всё вот это барахло в мешочке. Мамины золотые серёжки, которые она видимо в спешке забыла, мои кольца, парочка браслетов и цепочка, что подарил мне отец на шестнадцатилетие.
И как назло халявных пятьсот рублей никому не нужны, так что спустя час переминания с ноги на ногу от холода, приходится согласиться на предложение уличного торгаша и отдать ему всё своё добро практически за бесценок.
Ладно, зато пятьсот рублей сохранила. Те самые…
Те самые, с которых началось наше знакомство с Митей.
Теперь сижу на кухне, отогреваюсь возле батареи и смотрю на эти жалкие пятьсот рублей в руках, словно значимей этой помятой купюры в моей жизни ничего не осталось.
– Всего лишь бумажка, – хватаю зажигалку и собираюсь избавиться от напоминая о Мите не самым разумным образом, как раздаётся звонок в дверь.
Тётя Маша явилась. И не запылилась даже. Зарулила в квартиру с таким видом, словно и не получила от моего папаши за свои услуги кругленькую сумму; все комнаты проверила, даже под крышку унитаза заглянула дабы убедиться, что мы с мамой знаем, что такое уборка. В общем, тот ещё ревизор…
– Почему такая свалка в комнатах? – один за другим открывая кухонные шкафчики и засовывая в каждый круглое лицо, не спрашивает, нет, – требует ответа.
– Вещи перебрать решила и всё такое, – отвечаю без эмоций, не спуская глаз с этой свинки в мехах. Она, правда, на хрюшку похожа! Стопроцентное сходство, начиная от фигуры и заканчивая круглыми глазёнками, вздёрнутым носом и цветом кожи.
– А где мама? – открывает холодильник.
«Точно не там.»
– По делам уехала.
– Когда вернётся?
– Ха. Хотела бы и я знать.
– Что? – поворачивается ко мне.
– Говорю: понятия не имею!
– Аа… Работу, что ли нашла? Это похвально. Тебе бы тоже не помешало.
– Я и работаю… Вроде как, – мямлю себе под нос и кошусь на мобильный на столе, дисплей которого вновь светится от беззвучного входящего вызова.
Алина звонит.
Уже в третий раз за сегодня. Наверное, хочет поинтересоваться, по какой такой важной причине я опять на работу не явилась. По сути, я в «Клевере» всего один день отработала и вот честно, возвращаться туда нет желания никакого.
Особенно после того позора в Митиной квартире. Из-за побега мамы я только недавно вспомнила, что поцеловала Выскочку.
Какая же я идиотка.
– Квитанцию из почтового ящика, почему не забрали? – тётя Маша бросает на стол бумажку, что в скором времени лишит меня части накопленных средств, а сама опускается на табурет, так что я с опасением поглядываю, как шаткая конструкция под её весом накреняется в бок.
– Завтра заплачу, – безо всякого выражения отвечаю.
– Ты? Почему не мать? – смотрит на меня с подозрением, вытаскивает сигарету из маминой пачки и закуривает, выпуская в потолок облако дыма.
– Ну, или мама, – дёргаю плечами и складываю руки на груди. – Какая разница?
– Ладно. Давай деньги за аренду квартиры, и я пошла. У меня ещё куча дел сегодня. О Господи, как же я устала… – Делает ещё одну затяжку и тушит окурок в пепельнице. – Ну? Чего стоишь? Деньги неси.
– А… а у меня их нет, – стараюсь говорить как можно более уверенней. – Они у мамы. Она когда вернется, то сразу с вами и рассчитается.
«Сука какая. Мало тебе денег, что от отца моего получила?»
Боюсь, что если заикнусь об этом, то сегодня же съехать придётся.
Густо подведённые чёрным глаза тёти Маши в подозрении сужаются:
– За идиотку меня держишь? Твоя мать почему на звонки не отвечает?!
– Так она это… вне зоны.
– В Америке чтоль?!
«Боже… вот чего ты на меня орёшь?!»
– Нет, конечно! – наигранно посмеиваюсь и опускаюсь на табурет напротив ведьмы. – Через дня два-три вернётся и сразу вам позвонит. Ну… может через неделю… Максимум через две!
– А с рожей у тебя что? – поморщившись, разглядывает мои синяки и ссадины, которые только сейчас удосужилась заметить. – Поколотил кто, что ли?
«Спокойно, Крис. Терпи! Этого требует выживание!»
– Да так, ерунда, – отмахиваюсь. – Упала.
– Ага, упала, – цинично усмехается и поднимается на ноги. – Завтра приду. Крайний срок, поняла? Нет денег – нет квартиры, и плевать я хотела, куда там твоя мамаша подевалась.
– Стерва, – шиплю себе под нос, пока она в коридоре перед зеркалом прихорашивается.
– Да, кстати! – кричит вдруг. – Расценки поменялись! Двадцать тысяч!
– Сколько?!
– Эй, милочка, ты тут на меня не ори!
– Вы за что пятёрку ещё накинули?!
Посмеивается!
– Твоя мать договор заключать отказалась? Типа по дружбе и ненадолго здесь. Отказалась! А у меня знаешь на эту квартиру сколько желающих?.. Так что, либо завтра двадцатка, либо можешь начинать собирать вещички. – И хлопает входная дверь. Хлопает по самому сердцу.
«Мама, вот почему ты такая дура?..»
Часа два я просидела на одном месте, пялясь в пол пустым взглядом и, кажется, вообще ни о чём не думала. В голове стало так пусто, словно ураган пронесся, забрав с собой всё: боль, отчаяние… и даже надежду.
Тело работало на автопилоте, когда пила чай, когда принимала душ, когда открывала учебник по истории и размытым взглядом смотрела куда-то сквозь буквы, сквозь страницы, сквозь пол… Тело изо всех сил пыталось напомнить, что оно ещё живое, что ему нужны силы, нужно взбодриться, а мозг попросту не хотел с ним соглашаться. Мозг требовал лишь одного – упасть в постель и уснуть вечным сном, ведь это единственный способ избавиться от всех проблем одним махом. И, наверное, была бы чуточку слабее, чуточку глупее и отчаяннее, я бы так и поступила, но… убедив себя, что утро вечера мудренее, просто поставила будильник на семь утра и уснула.