мужества, а женщина — если занимается любовью вне брака.
Однако Муссолини лицемерил. Правом на свободу половых отношений он наделял лишь тех женщин, которых добивался сам. В будущем те, кто уже находился с ним в постоянной связи (жена, любовницы), были лишены этой возможности. Муссолини даже в голову не приходило, что кто-либо из них может ему изменить. Впрочем, никто из его многочисленных биографов подобных фактов не отмечает.
В феврале 1902 года поиски работы увенчались успехом: начинающему учителю удалось заключить контракт на преподавание в младших классах мужской школы в поселке Гвалтиери (Эмилия-Романья) на правом берегу реки По. По контракту Муссолини получал 56 лир в месяц, из них 40 уходило на оплату жилья и питания. Оставшиеся деньги тратились на развлечения, карты, спиртные напитки: прежде у него не было пристрастия к алкоголю, но в Гвалтиери образ жизни Муссолини оставлял желать лучшего. Он ударился в разгул и разврат: пил, дрался, дебоширил, приставал к женщинам, как-то раз ударил ножом одну из подружек, чтобы добиться желаемого. У него появилась постоянная любовница — некая Джулия Ф., которая была замужем за солдатом. Когда муж узнал об измене, он выгнал Джулию из дома и она стала открыто жить с молодым учителем. Их захватила неистовая любовь: всякие представления о стыдливости были отброшены. «Она слепо мне повиновалась, позволяла делать все, что я захочу», — с гордостью пишет юный донжуан. Любовные утехи перемежались сценами безумной ревности, ласки чередовались с драками, ссоры завершались пре-любодейетвом. Муссолини приучал ее к «своей тиранической и неистовой любви», но о глубокой привязанности не было и речи. Поведение нового учителя вызывало осуждение в поселке, его безрассудство и дерзкая наглость становились невыносимы. Не дожидаясь позорного исключения из школы, Муссолини решил уехать. Он воспользовался каникулами, чтобы прервать контракт. Ему надоели серые будни в глухой провинции, и хотя они скрашивались самозабвенной любовью красивой женщины, которую Муссолини поначалу хотел взять с собой, его деятельная натура искала иного поприща, а честолюбивые замыслы толкали к авантюрным решениям. Он купил билет на поезд в Швейцарию и без грусти покинул Эмилию-Романью. Джулия осталась в Италии и вернулась к мужу, который сумел простить измену. А Муссолини трясся в поезде навстречу неизвестности, увозя с собой лишь бунтарский дух и веру в собственную исключительность.
Эту веру он обрел очень рано. Еще в годы учебы Муссолини пристрастился к публичным выступлениям, полюбил аплодисменты и внимание толпы. По свидетельству его сестры Эдвидже, Бенито до трех лет молчал. Когда же обеспокоенные родители показали мальчика врачу, тот лишь усмехнулся и заявил, что ребенок вскоре откроет рот и в своей жизни наговорит столько, что мало не покажется. Провинциальный доктор оказался провидцем: небольшая, но пламенная речь памяти Дж. Верди, произнесенная в коммунальном театре в Форлимпополи в начале 1901 года, послужила точкой отсчета в бесконечной веренице выступлений Муссолини, точное количество которых не сумел подсчитать ни один из его официальных биографов. В 18 лет он уже выступал перед небольшими аудиториями, громя итальянское правительство и называя себя социалистом. В начале века появились и его первые журналистские опусы.
В том, что Муссолини отправился именно в Швейцарию, не было ничего необычного. На рубеже веков в эту страну, а также во Францию, США, Канаду и Латинскую Америку устремился мощный поток итальянских эмигрантов — людей, гонимых голодом, нищетой и поиском работы. Многие из них оставляли родину навсегда, оседая за рубежом и формируя многочисленные общины. В них, как правило, преобладали философствующие интеллигенты и представители богемы, вчерашние рабочие и крестьяне, восприимчивые к радикальным и революционным идеям, предрасположенные к насильственным методам борьбы. Эта среда была весьма благоприятной для деятельности энергичного и нахрапистого молодого человека, переполненного честолюбием и жаждой известности. Муссолини довольно быстро выделился из основной массы эмигрантов, так как умел читать, писать, складно говорить о наболевшем и сносно объясняться по-французски.
Поначалу ему приходилось довольно туго. Две лиры и десять чентезимо, которые были у него в кармане вместе с никелевым медальоном с изображением К. Маркса, позволили продержаться несколько дней, пока он не устроился чернорабочим на строительстве шоколадной фабрики. Впоследствии Муссолини не раз приходилось перебиваться случайными заработками, пробовать себя в качестве гарсона, приказчика, каменщика, подрабатывать уроками итальянского языка.
Однако его основным занятием уже в те годы становилось журналистское дело. Молодой эмигрант готовил обзоры политических новостей для местной газеты «Будущее трудящихся», посылал резкие по стилю и тону статьи в периодические издания социалистов и анархистов, пылко и часто выступал на собраниях рабочих. Он научился говорить с пафосом, быстро возбуждался и передавал свое возбуждение окружающим, выдерживал длительные паузы, выделял интонацией наиболее выигрышные моменты, использовал невероятные сравнения. Его популярность среди рабочих-эмигрантов росла, а имя стало хорошо известно швейцарской полиции, не раз арестовывавшей беспокойного агитатора «за подстрекательские речи» и за бродяжничество.
Муссолини не имел постоянного пристанища. Он кочевал по разным городам, проводя большую часть времени в Лозанне, Берне и Женеве; ютился в дешевых гостиницах и убогих каморках, иногда устраивался на ночлег в общественных уборных или в картонных коробках под мостом. Нищенское существование не помешало начинающему «революционеру» обзавестись очередной возлюбленной, которой на сей раз оказалась некая Элеонора, миловидная польская студентка, изучавшая медицину. Новая пассия Муссолини была лишена всякой стыдливости. В сексе для нее не существовало преград или запретов. На грязь и дискомфорт, в которых приходилось «общаться», любовники, похоже, не обращали никакого внимания. Элеонора открывала Бенито, уже имевшему немалый сексуальный опыт, новые таинства любви. Ее пылкость, безрассудство и бесстыжесть были «прекрасны и незабываемы».
Никаких иллюзий в отношении друг друга любовники не питали. Случайные и краткосрочные связи были широко распространены среди развращенных представителей богемы, полунищих интеллигентов и революционеров, нигилистов всех мастей, одним словом, среди тех, в чьем обществе Муссолини вращался в годы пребывания в Швейцарии. Стиль его поведения вполне соответствовал этому кругу: он не брезговал проститутками, пил, кутил, сквернословил и до хрипоты ругался с собутыльниками, рассуждая о «высоких материях», шатался до глубокой ночи по улицам Лугано, Женевы и Берна, декламируя стихи или призывая спящих обывателей к борьбе против социальной несправедливости. В поисках покоя и отдыха он иногда забредал в дом к некой Эмилии, которая была старше Бенито на 10 лет и имела пятерых детей. Эту любовную интрижку он назвал впоследствии «одним из самых странных эпизодов» своей юности.
Тем не менее круг его общения постоянно расширялся. Нейтральная Швейцария давно служила убежищем для политических эмигрантов из многих стран. Здесь Муссолини был принят среди беженцев из славянских государств, здесь он познакомился с Анжеликой Балабановой — профессиональной революционеркой, в 19 лет покинувшей богатую дворянскую семью в Черниговской губернии и получившей блестящее образование в Бельгии и Германии. Обладая твердым характером и огромной энергией, в то время она была уже весьма заметной и влиятельной фигурой среди социалистов и внимательно присматривалась к молодым кадрам. Муссолини был ей явно симпатичен. Несмотря на невыразительность внешнего облика Анжелики (хотя современники наделяли ее красотой сюрреалистического характера: роскошная копна густых темных волос подчеркивала белизну и прямоту черт лица), между ними могли возникнуть интимные отношения. Во всяком случае, многие биографы будущего дуче писали об этом. Ходили даже слухи, что его первая дочь Эдца была рождена Балабановой. Но это явный вымысел, запущенный в оборот недругами Муссолини. Важно другое: они сблизились на почве революционной пропаганды и Анжелика Балабанова оказалась той женщиной, которая приобщила его к этой деятельности, оказала серьезное влияние и ввела в Итальянскую социалистическую партию (ИСП).
Поначалу она увидела в юном бунтаре человека, внутренне еще не состоявшегося, даже неуверенного в себе и стремившегося скрыть эту неуверенность под маской разнузданного нигилизма. Они много общались, переводили с немецкого и французского работы К. Каутского и П. Кропоткина, читали произведения А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, О. Бланки, М. Штирнера, обсуждали «Манифест» К. Маркса и спорили чуть ли не до драки. В этих спорах проявились особенности интеллекта Муссолини: он был безусловно умным, но весьма поверхностным человеком. У него не было склонности ни к систематическому изучению философии, ни к тщательному социально-экономическому анализу. Он быстро усваивал чужие мысли, имел обыкновение спустя некоторое время выдавать их за свои, выхватывал из теорий лишь то, что ему нравилось и было понятно, с легкостью менял точку зрения на прямо противоположную даже в ходе одной беседы. Спустя несколько лет Балабанова поняла, что ее первоначальное представление о Муссолини оказалось ошибочным. Впоследствии в мемуарах она изобразила его человеком амбициозным и эгоцентричным, чьи «социалистические убеждения» основывались не на сострадании к угнетенным, а на стремлении стать их вожаком и захватить власть, на желании радикально изменить свое положение в обществе и отомстить тем, кто жил лучше него. Муссолини в первой автобиографии открыто писал о ненависти в школьные годы к детям из состоятельных семей, которые питались лучшими продуктами за отдельным столом. Мысль о необходимости борьбы с несправедливостью, глубоко проникшая в его сознание в юные годы, была направлена не на искоренение бедности в обществе, а на поиск путей приобщения к тем, кто сидел за отдельным обеденным столом.