К а т я. Да, да.
Ч у п р а к о в. Вот и ты убежала!
К а т я. Так получилось, тятя… Я не хотела уезжать. Замуж ведь вышла.
Ч у п р а к о в. Да я не осуждаю. Оно и верно, нечего там…
К а т я. Сколько же это я вас не видела?..
Ч у п р а к о в. Два года. Как мать схоронили, боле ты не была.
К а т я. Верно, верно. Некогда было, тятя.
Ч у п р а к о в. Так я понимаю.
К а т я. У нас тоже работать некому.
Ч у п р а к о в. А где же эти тогда, люди?
К а т я. На заводах, видно.
Ч у п р а к о в. Оно конечно. Великая держава, надо ее одеть, обуть. Одних машин сколь надо. Твои-то все работают?
К а т я. Виталий на такси перешел. Зарабатывает теперь неплохо.
Ч у п р а к о в. Хорошо, ладно.
К а т я. Свекор завхозом при детдоме, а свекровь последний год перед пенсией — бухгалтером.
Ч у п р а к о в. Вот и ладно, вот и хорошо.
К а т я. Соскучилась я без вас, тятя.
Ч у п р а к о в (гладит дочь). И у меня сердце ноем изнылось! Думаю, поеду да погляжу на красу свою единственную! Мамочка наша лежит себе, полеживает! Я поехал да зашел к ней. Сел, посидел. Мы ладно так поговорили, хорошо, ладно!
К а т я. Семена, что посылала, садили?
Ч у п р а к о в. Посадил, доча! Прямо алым-ало. Как весна придет, они сейчас в цвет и ударяют! Хорошо, ладно.
К а т я. Я еще купила — гостинец увезете.
Ч у п р а к о в. А живешь как со своими?
К а т я. Не очень-то они меня любят…
Ч у п р а к о в. Работать надо, угождать. Чужие люди, что же делать? Бабья доля, доча, она такая. Всем, конечно, ладен не будешь. Солнышко, оно вон какое большое, а и то всех не греет. Тут ведь что, Катя… Тут ведь горе у меня. Потому и приехал, что горе.
К а т я. Да что же это?
Ч у п р а к о в. Погорел я… Погорел, радость моя, дотла! Покель мы этот коровник ладили, дом-то возьми и сгори. Бабушку Евстратову помнишь?
К а т я. Как же! Горбатенькая?
Ч у п р а к о в. Во-во, убогая, она! Дал я ей ключ, да наказал доглядывать. Кому больше накажешь, если все на работах? Вот она и вздумала протопить мою избенку. Протопила, так протопила! Обогрела, девка, избой белый свет. Домой-то вертаюсь, а дома-то и нет! Хорошо, что документы с собой взял. В дороге без документов — сама знаешь. А так, барахлишко какое да деньжаты на похороны там у меня хранились… Вот какое горе у меня, доча. Что делать будем? Решай. Я-то, конечно, уж решил все, но, думаю, и ты, может, чего сообразишь.
К а т я. Значит, сгорел наш дом… Тятя, что же делать нам? У меня тоже ведь горе!
Ч у п р а к о в. Вот те раз! Что у тебя, сирота?
К а т я. Растрата.
Ч у п р а к о в. Да как же ты могла, доча? Много ли?
К а т я. Полторы тысячи… Тятя, крошечки не взяла! Все по-честному делала! Сколько возьму домой продуктов, столько заплачу. А тут ревизия. Я и ничего… А оно вон что! Директор вчера меня вызывает, да и говорит: плати! Ты, говорит, молодая, не сидеть же тебе. Сегодня выходной. Вот и думаю…
Ч у п р а к о в. А твои что сказали?
К а т я. Не знают еще… И сказать боюсь.
Ч у п р а к о в. Сказать все одно надо.
К а т я. Сегодня и хотела.
Ч у п р а к о в. За что бог наказал?.. Доча, мне тут подсобили маленько. Шестьсот рублей как-никак!
К а т я. Нет, папа, как же я возьму?..
Ч у п р а к о в. Руками, доченька!
К а т я. Нет, папа! У вас такое горе, а мне брать?
Ч у п р а к о в. Да мне-то они на что? Одно я, дева, сплоховал — штраховать надо было имущество. Штраховщик пришел, спрашивает, за сколько дом был заштрахован? А можно было, говорит, тысячи на три. Брешет, однако, холера, кто бы их тебе дал?
К а т я. Теперь дают, папа.
Ч у п р а к о в. Не, доча, так вот не дадут. Для началу бы бабушку Евстратову по судам затаскали. Такого сраму наглядишься, не дай господь. А так вот сельсовет вишь вырешил пятьдесят рублей, да колхоз помог. Вот и хорошо, ладно.
К а т я. Папа, что теперь делать будете?
Ч у п р а к о в. Дом хотел ставить, доча, да напрасная затея. Одному не осилить, а помочи ждать неоткуда. Совсем людей в деревне не стало. Потом с Григорием Романовым прикинули по цене — вовсе не подходит. Не осилить мне, доча! Хошь в примаки подавайся! Вот оно одно и вышло у меня. Поприкинул я, значит, да и решил в дом престарелых. Есть такой, узнавал.
К а т я. Да что вы? И зачем такое надумали?
Ч у п р а к о в. Погоди, доча. Тут не обо мне вовсе толковать надо. Что же, дадут тебе твои денег, нет?
К а т я. Должны вроде… У меня еще два колечка есть, так рублей на сто потянут.
Ч у п р а к о в. Вот и хорошо, вот и ладно.
К а т я. Только у вас я не возьму. Я вам должна…
Ч у п р а к о в. Поди с голоду не помираю. А в доме для престарелых людей вовсе нужды нет. Сиди себе, кушай. Так я еще и двигаюсь, могу пособить. Я и по столярному делу и по плотницкому. Надо — и дров наколю. Спина, язви ее, вовсе деревянная. Боюсь, как бы чего не вышло. А там хоть воды подадут.
К а т я. Нет! Я своих просить стану. Оставайтесь у нас. В одной комнате старшие, в другой комнате мы с Виталием, а эту, большую, так ее никто не занимает.
Ч у п р а к о в. Неловко так, доча… Зачем людей стеснять? Тут я побегал по собесу да в сельсовете у Григория Романова, одно и выходит — лучше в этот дом. Только справку эту… Ты уж прости меня, от тебя справка нужна.
К а т я. Да какие же я справки могу давать, тятя?
Ч у п р а к о в. Тут дело такое… это мне в собесе сказали, без ее, говорят, не оформят! Доченька, золотая ты моя, дай мне ее.
К а т я. Да скажите, об чем она?
Ч у п р а к о в. Напиши так, что отказываешься от меня… по причине невозможности… (После паузы.) Доча, помоги мне…
К а т я. Как же я?.. Да разве… Нет, тятя! Как же это? Разве могу я дать такую справку? Нет, папа, не дам.
Ч у п р а к о в. Надо, доча. Тут дело такое, что надо. А без ее не возьмут меня. Мы-то промеж себя знаем, что вовсе это неправда, а как раз наоборот! Да и дом этот недалече тут. Всего сто километров. Ты мне справочку-то напишешь, а мы ее и заверим, и поеду, ладно, хорошо. Неча, голуба душа, и страдать напрасно. Слава богу, Советская власть кормить, поить станет на старости лет! Это разве видано было? Ты на меня не гляди, доча. Я седни хороший, а завтра слягу. Ну, как они поглядят на это? Это мы по старинке жили: что старый, что малый — все вместе. А теперь по-другому.
К а т я. Почему, тятя? Почему теперь-то по-другому?
Ч у п р а к о в. Не знаю. Однако это так. (Достает из кармана деньги.) На-ка, дочка, спрячь.
К а т я. Нет, папа, не возьму.
Ч у п р а к о в. Хоть в долг возьми, отдашь когда. Возьми, сказываю!
К а т я. Спасибо. (Берет деньги, кладет в шкаф.)
Ч у п р а к о в. Вот и хорошо, вот и ладно.
К а т я. Да у вас-то есть ли деньги?
Ч у п р а к о в. Имеем. Не будет когда, попрошу.
К а т я. Только скажите, все отдам! Я из магазина, наверное, уйду. На чулочную фабрику устроюсь. Там хорошо зарабатывают, если еще и час-другой лишний поработаешь, вовсе хорошо. Я вам все отдам. И им отдам.
Ч у п р а к о в. Только бы дали они-то. Ведь нынче строго, посадют.
К а т я. Разве в этом дело? Стыдно…
Входит Б а з е е в. Раздевается, видит плащ Чупракова, сапоги, заглядывает в кухню.
Б а з е е в. Я гляжу, откуда такое хламье? А это дед приехал! Здравствуй, Логин Карпович, здравствуй! Давно приехал?
Ч у п р а к о в (пожимает руку Базееву). Нынче вот, только что. Как здоровьишко?
Б а з е е в. Какое, к черту, здоровье? Печенка замучила! Катя, кто дома?
К а т я. Никого еще нет.
Б а з е е в. Болею, болею, Логин Карпович. Ну проходи в комнату. Ты разулся?
Ч у п р а к о в. Разулся, а как же. При такой чистоте хоть босой ходи. (Проходит в большую комнату.)
Б а з е е в. Дочка твоя старается, ее хвали! Катя, где газеты?
К а т я. Ой, забыла, сейчас принесу. (Убегает.)
Б а з е е в. Воровать стали корреспонденцию из ящика. А то и того хуже — возьмут да подожгут. Вовремя надо брать, говорил же! Как живете-то?
Ч у п р а к о в. Слава богу…
Б а з е е в. Говорят, в деревне совсем народ обленился?
Ч у п р а к о в. Не знаю, как у других, а про своих могу сказать — не похоже. Некогда лениться? То то, то се… Другое дело — в город бегут!
Б а з е е в. Вот и дураки. Самое время жить в деревне. Держи сколько хочешь скота, разрешили. Мясо вон на базаре по пять рублей, только подавай! Мед.
Ч у п р а к о в. Так оно, конечно… Да ведь скотину кормить надо, а кормов-то и нету. С фермы нынче воруют. Во куда дело загнули! Государственную скотину голодом, стало быть, а свою справно держат.
Б а з е е в. Своя рубашка, дело понятное.
Входит К а т я, подает Базееву газеты.
К а т я. Ужинать сами будете, Юрий Петрович?
Б а з е е в. Да нет, дождемся. Водочка осталась в холодильнике?
К а т я. Есть, есть! (Уходит на кухню.)
Б а з е е в. Ну и хорошо. (Разворачивает газеты.) Так, так, что у нас сегодня по телеку? А, черт, опять балет. Замотали нас они своим балетом. Во! Хоккей! Ну, дед, смотреть сегодня будем!
Ч у п р а к о в. Поглядим. Хорошо, ладно…
Б а з е е в. Как это надумал приехать?
Ч у п р а к о в. Горе у меня, Юрий Петрович.
Б а з е е в. Какое горе? Погоди, постановление Совета Министров. А, это я знаю. Что за горе-то?
Ч у п р а к о в. Погорел. Весь дотла погорел. В чем есть, в том и остался.
Б а з е е в. Надо же! Ну-ка, расскажи.
Ч у п р а к о в. Нанялся я тут в соседнем колхозе коровник ладить, думаю, пока еще силушка есть, чего не пособить?
Б а з е е в. Ну-ну.
Ч у п р а к о в. А дом-то возьми да оставь на бабушку Евстратову. Она, сердешная, сама едва ходит. Ключик ей оставил. Она по старости своей, видно, что-то и запалила! Хотела как лучше. Дом протопить хотела. Как еще сама не сгорела! А то бы наделала беды.