Отпустив веревку и взяв Юлика за локти, она прижала его к самому подоконнику. В этот момент в ее прихожей раздался резкий звонок в дверь. Продолжая удерживать Юлика, женщина испуганно прислушалась. Звонок уверенно и настойчиво повторился, после чего в замке зашебуршал ключ и хлопнула входная дверь.
— О, черт! — простонала женщина и, резко отпустив Юлика, отшатнулась в глубь комнаты, рывком запахивая халат.
Описав широкую дугу и сбив веревками сетки, Юлик больно врезался в перила соседнего балкона. Сетки, стукнувшись о стекло, которое со звоном лопнуло, полетели вниз. Одновременно на Юлика обрушился град из яблок. Несколько штук упало в ведро с мастикой.
Разбитое окно тотчас же распахнулось, и из него высунулась растрепанная женская голова:
— Нет, ты посмотри, что делается-то! Это ж надо, что творят, сволочи! Степан, скорей!
Юлик схватил кисть, окунул ее в мастику и начал деловито промазывать шов, хотя в этом месте он был уже заделан.
В окне появился похмельный бородатый мужчина с секатором в окровавленных руках.
— Что же ты, сука, творишь-то?! — мужчина безуспешно пытался дотянуться до веревок. — Я тебе, блядина, сейчас все шнуры твои пообрезаю! — прорычав что-то угрожающее, он скрылся в окне, откуда продолжали доноситься женские причитания.
Юлик быстро заскользил вниз, спешно минуя оставшиеся этажи.
В забрызганном кровью фартуке бородатый мужчина выскочил на крышу. Не замечая застывших от ужаса женщин, вновь занявших облюбованное место, он бросился к веревкам и стал яростно кусать их секатором. Это не давало никакого эффекта. Тогда он попытался рубить их со всего размаху и случайно ударил себя по руке. Мгновенно остановившись и бросив секатор, он побледнел и, неотрывно глядя на заполнявшуюся кровью рану, быстро пошел обратно.
Просторную аудиторию-амфитеатр украшали расставленные вдоль стен макеты городов будущего. Через большие окна пыльными лучами внутрь проникало яркое дневное солнце, пригревая немногочисленных слушателей.
Девушки вязали, рассматривали журналы мод, красили ногти. Два парня грызли семечки и листали огромный альбом по архитектуре. Еще двое играли в нарды. Бородатый студент срисовывал с чьих-то работ эскизы обнаженной натуры, время от времени складывая листы вместе и проверяя на свет схожесть силуэтов. На самом верху кто-то спал, лежа на сдвинутых стульях.
На предпоследнем ряду сидел Володя. Перед ним лежали два полиэтиленовых мешочка. В одном из них была смесь пуха и пера. Володя методично отделял пух от перьев и аккуратно складывал в другой мешочек.
На преподавательском стуле висел клетчатый пиджак профессора геологии.
— Соленые морские ветры, а также повышенная солнечная радиация способствуют эрозии и дальнейшему разрушению скальных пород в гораздо большей степени чем, скажем, наступление моря на сушу, — говорил профессор, одновременно рисуя на доске плывущий по морю парусный корабль.
В этот момент спавший студент проснулся, недоуменно протер глаза, перегнулся через стол и что-то негромко спросил у сидящих спереди. Те прыснули со смеху, в том числе и Володя. Из-за этого ему в нос попала пушинка, и он сильно чихнул несколько раз подряд, падая лицом в свои мешочки, отчего пух разлетелся огромным облаком по аудитории. Окружающие тоже непроизвольно начали чихать вслед за ним. Побросав свои дела, студенты начали громко и беззастенчиво смеяться, откровенно радуясь идиотской ситуации.
Прервавшись на полуслове, профессор обернулся и удивленно замолк. С минуту понаблюдав за происходящим, снова повернулся к доске и, как ни в чем не бывало, продолжил:
— Если вам доводилось бывать в Крыму, вы могли наблюдать, к примеру, следующую картину…
Белоснежный лайнер, сверкая огнями, входил в вечерний ялтинский порт. Шумная хмельная компания наблюдала за ним с нижней станции канатной дороги.
— Прошу минуточку внимания, господа! — обратился к ним сопровождающий. — По нашей метеосводке сюда идет необычайно мощный циклон. В мои обязанности входит предупредить вас об этом. Если он застигнет нас во время нашего путешествия, то там, наверху, — он указал рукой куда-то в небо, в темноту, — станет очень холодно, быть может, даже выпадет снег… Я бы посоветовал вам взять теплые вещи.
— О-о-о! Снег! Какая прелесть! — слова сопровождающего привели женщин в радостное возбуждение. — Это будет очень романтично…
— Шеф, а внутреннее разве нас не спасет? — продемонстрировал бутылку коньяка один из отдыхающих.
— Не знаю, господа, решайте сами, — сопровождающий пожал плечами.
Смеясь и толкаясь, компания полезла в салон вагончика. Сопровождающий задвинул дверь. Раздался короткий звонок. Дернувшись, вагончик оторвался от земли и поплыл вверх, вдоль аккуратно подстриженных кипарисовых деревьев.
Огромное каменное перо, обмотанное пестрой изношенной веревкой, торчало черным силуэтом на фоне густо-синего вечернего неба. Застрявший между пером и скалой камень заткнул, как пробка, глубокую расщелину. На веревке висели растерзанные кроссовки, пара лысых галош, несколько карабинов и каска. На пробке, укрывшись одной пуховой курткой, лежали Андрей и Валера. Андрей курил, облокотившись о каменный выступ. Валера, чуть свесившись, смотрел вниз.
Дул ровный сильный ветер. Далекий серебристый горизонт моря еще освещался солнцем, а земля внизу уже затянулась мглой, сквозь которую мутно проступали бледные огни Ялты и ее городов-спутников, соединенные между собой пунктиром дороги, идущей вдоль самого берега.
— Ну и холодина сегодня, — нарушил молчание Андрей.
— Это муссон, — уточнил Валера. — Теплый ветер тибетского нагорья…
— С чего бы это?
— Ясно с чего, — Валера взял у Андрея сигарету, — к нам едет Сережа Борисович — жди холодов, ураганов, травм, землетрясений… Ночью снег пойдет, помяни мое слово!
— Лишь бы войны не было, — засмеялся Андрей.
Невдалеке под ними мелькнула какая-то птица. Они молча проследили за ней, пока она не скрылась из виду.
— Они уже спят, наверное, — сказал Андрей. — Поезд их укачивает, им снится теплая морская волна, пальмы, жаркий белый песок. И они улыбаются во сне…
— Ну да, как же, спят, — Валера стряхнул пепел. — Они пулю пишут! Сидят в купе и режутся с утра до ночи…
Ночное пустынное шоссе было укрыто глубоким слоем нетронутого снега. Ветви обступавших дорогу деревьев прогибались под тяжестью белых хлопьев. Утопали в сугробах крутые каменистые склоны. Мерцали покрытые инеем провода и дорожные знаки.
Крошечная белка пробралась по еловой ветке и осторожно заглянула в круглый зеркальный знак «Обгон запрещен». В тот же момент в нем отразились две яркие фары.
Из-за поворота вынырнул заснеженный троллейбус, разрисованный рекламными пляжными картинками, деловито прокладывая себе дорогу по гладкой белой целине. Временами он застревал и надрывно взвывал, неимоверными усилиями пытаясь выбраться из очередной снежной западни.
В салоне троллейбуса, вольно раскинувшись на двух десятках сидений, спали молодые люди, укрывшись куртками и спальными мешками. От очередного толчка и завывания девушка с косичками, дремавшая на заднем сидении, проснулась. Привстав на коленках, она выглянула в окно. За стеклом проплывали укрытые шапками снега ели и гигантские сугробы — настоящая рождественская ночь. Решив, что это ей снится, девушка улыбнулась, плотнее закуталась в домашнее байковое одеяло, устроилась поуютнее и снова погрузилась в сон.
За тонкими южными тополями синело море. На пустынной остановке с надписью «Никитский ботанический сад» лежала груда вещей. Из-за кустов доносились усталые мужские голоса:
— Кто сдает?
— Вовик.
— Дай сюда… Та-ак. Сними…
— Раз.
— Пас.
— Два.
— Три.
— Четыре…
— Пас.
— Семь вторых.
Мимо глухих высоких оград шли Антон — невысокого роста крепкий молодой человек с античным профилем — и Светлана — девушка с косичками. Всматриваясь в нарисованный на листке бумаги план, они то и дело останавливались и озирались по сторонам. Наконец, толкнули какую-то малозаметную калитку и вошли во двор. Поднялись по каменной лестнице мимо изящного двухэтажного домика, утопавшего в розовых абрикосовых деревьях, прошли крохотный сад и оказались возле кособокого одноэтажного строения с маленькой верандой и низкой дверью.
Светлана легонько постучала в стекло веранды. Антон громко и бесцеремонно двинул несколько раз ногой в дверь.
Никто не отзывался.
Под цветущей яблоней стоял круглый деревянный стол, накрытый клеенкой, в углублениях которой блестели лужицы росы. На столе лежали чистые перевернутые вверх дном тарелки.
Присев на влажные стулья, они посмотрели на море. Солнце, проходя через ветви яблони, отбрасывало на белой штукатурке стены расплывчатый, слегка колеблющийся узор.
— Так и сидела бы всю жизнь… — Светлана машинально чертила пальцем на клеенке какие-то фигуры. Потом вдруг закричала во все горло:
— Один раз в год сады цветут!
— Дура, что ли? — засмеялся Антон. — Сейчас хозяев разбудишь…
— Плевать! Хозяева на работе! — она патетически протянула к нему руки. — Весной любви один раз ждут!
Продолжая смеяться, Антон немного отстранился от нее.
— О, смотри — записка, — он вынул прижатый тарелкой влажный листок бумаги с привязанной к нему конфетой.
— Конфета, чур, моя! — Светлана мгновенно развернула фантик и отправила конфету в рот.
— Дорогие друзья! — зачитал Антон с выражением. — Мы рады приветствовать вас на Южном Берегу Крыма! Ключи висят на гвозде справа от двери. Еда кончилась вчера утром. Портвейн белый крымский, а также и красный крымский продается там же, где и всегда — на набережной, в «Малом зале». Мы будем, наверное, сегодня, во второй половине дня. Бухайте на здоровье! Как всегда ваши — Валера и Андрей.
Валера и Андрей шли через пустой виноградник. Далеко внизу блестело море.
Перейдя дорогу, поднялись к расщелине в скалах. Прячась, выглянули из-за большого камня. Увидели паутину веревок и десяток человек, расползавшихся, как тараканы, по вертикальным стенам. Остальные о чем-то весело болтали, греясь на теплых камнях.