— Тебе что, муж нужен?
— Мне нужна его зарплата. Петька без зимних ботинок, папаше зубы надо вставлять. Вставишь ему зубы — продукты с рынка таскать замучаешься. Пока кашку манную успешно кушает, а там, глядишь, колбаски захочет копченой. Короче, куда ни кинь, везде клин. А как там наш капитан?
— Не знаю.
— Неужели не "заходил?
— Я адреса своего не оставляла.
— Эх ты! Голова! Он же из милиции! Думаешь, адреса твоего не найдет? Сама бы позвонила. Как там дело об убийстве моего супруга, ах, ах, ах? Сижу, несчастная вдова, скучаю. Учить тебя надо!
— Не надо. Я не скучаю. И потом: ты же сказала, что имеешь на него виды.
— Передумала, — быстро ответила Люська. -Тебе оставлю. У меня такого добра! А ты из дома выйти боишься. Пусть уж тот, который на дом приходит, будет твой.
— Да никого мне не надо! — возмутилась Люба.
— Опять будешь принца полжизни ждать! Только еще через тридцать лет все твои женихи вымрут!
— Люся, ты можешь думать о чем-нибудь кроме мужчин?
— А зачем?
— Затем, что не в этом смысл жизни.
— Вот как? — Люська выкатила голубые глаза, потом похлопала густо накрашенными ресницами. — А зачем ты тогда замуж вышла?
— Не хочу я говорить про Олега!
— Я хочу! За что-то же его укокошили? В твоего придуманного Ромео я не верю, хочешь обижайся, подруга, хочешь, нет. Нету такой любви. Большой и чистой. Понимаешь? Нету. Кому как не мне это знать! А в то, что муженек твой кому-нибудь насолил, верю. Сволочь он был. И жадный.
— Он умер, Люся, — беспомощно прошептала она.
— Его убили. А это вещи разные. Ты вспомни, вспомни. Что он тебе купил? Ну, что? Кроме обручального кольца?
— Я и не просила.
— Настоящий мужик этого и не будет дожидаться. Чтобы просили. Когда женщина просит, она унижается. Я думаю, что твой Олег драгоценный и кредитору денежки зажал.
— Неправда. Он отдал долги.
— Ха! С каких барышей?
— Не знаю.
— Ничего ты про него не знаешь. А он молодец. Нашел себе дуреху. Он даже тебя заставил деньги зарабатывать.
— Ты тоже своих кавалеров кормишь и поишь, — огрызнулась наконец Люба.
— До поры до времени. И не стесняюсь поинтересоваться их биографией. А ты даже не знаешь, сколько у твоего мужа было детей!
— Знаю. Один. Один ребенок.
— Я бы на твоем месте встретилась с его бывшей женой.
— Никогда!
— Правильно, дело прошлое. Вот и забудь. Позвони капитану. Телефончик дать?
— Откуда у тебя?
— Записала.
— Нет. Не надо.
— Значит, сам придет. Убийцу-то ему искать надо. Выпьем? — Люська начала энергично открывать бутылку «мартини».
— Не хочу.
— Не хочешь за дружбу, давай за помин души. Сволочь он был, или не сволочь, это пусть теперь Господь разбирает. Что присудит, тому и быть.
— Наливай.
Люба всхлипнула. Как несправедливо! Мужа убили, теперь лучшая подруга пытается отнять и хорошие воспоминания о нем. Олега убили не из-за денег, а из-за нее, Любы. И какая разница, сколько у него было детей?
— Ну, что сидишь? — подняла свою рюмку Люська. — Пей!
— Спасибо тебе, — неожиданно сказала она. -Хотя у тебя и странный способ возвращать людей к жизни, вызывая в них обиду и раздражение, все равно: спасибо.
— Чего уж.
Они одновременно выпили до дна и вытерли губы. Люськино тушеное мясо действительно не шло ни в какое сравнение с яичницей на зеленых помидорах. Всего там было чересчур — и масла, и специй, и лука с морковкой. Но зато все это натуральное, не суррогат. И очень вкусное.
2
Открытого виртуального пространства она не боялась. В любой момент можно было поставить между ним и собой стену, щелкнув мышкой по крестику. Щелк — и закрылось окошко. Два щелчка — и открылось другое. Не нравится тема — смени. Не нравится сайт — не посещай. Мир, в котором можно придумать себя другой. Умной, сильной, красивой. Сделать коллаж -ноги от одной, лицо от другой, грудь от третьей. Немного поработать — и вот тебе женщина, которой и не было никогда, а кто-то думает, что есть. Хотите фотографию? Пожалуйста!
Она не сознавала, что просиживает в Интернете целыми днями, не замечая, как летит время. Возможности виртуального мира были безграничны. Там велась бурная торговля всем, начиная от пачки сигарет и кончая сексуальными услугами и оружием; люди знакомились друг с другом, занимались виртуальной любовью, вели активную переписку или пустой треп, прячась под псевдонимами, зарабатывали деньги или просто убивали время.
Деньги… Пока она не задумывалась о своем будущем. Есть еще квартира Олега. Через какое-то время ее продадут, и деньги появятся. Правда, есть еще один наследник. Но и с этим как-нибудь разберутся. Прежде чем пойти работать, надо было справиться с головной болью, светобоязнью, со страхами, а времени на это могло уйти много. Ее никто не беспокоил, кроме посыльных из магазина, по-прежнему доставляющих продуктовые заказы. Аккуратно укладывая в чашку очередное треснувшее яйцо, она утешала себя тем, что это когда-нибудь пройдет. И страх, и бесцельное, пустое существование.
Когда позвонили в дверь, она подумала, что это очередной курьер из магазина. Потом спохватилась: «Я ничего сегодня не заказывала». Подошла, прислушалась, потом долго разглядывала в глазок мужчину, переминающегося с ноги на ногу возле входной двери. Лицо у него было знакомое, но от страха она никак не могла сообразить, кто бы это мог быть. Потом тихо спросила:
— Кто там?
— Вы дома, Любовь Александровна?
Она испугалась, отпрянула от двери. Снова позвонили.
— Кто там? — повторила она еще неувереннее.
— Это я.
«Он!». Сердце екнуло. На лбу выступили капельки пота, дыхание участилось. Она вновь попыталась вспомнить лицо человека за рулем черной машины, которая летела прямо на нее. Ведь она его видела! И такое ощущение, что не в первый раз.
— Любовь Александровна, откройте!
Еще раз, заглянув в глазок, она увидела раскрытое удостоверение: уголовный розыск. Замерла, раздумывая, открывать или не стоит? И вдруг с той стороны к стеклышку прижался человеческий глаз. Зародыш чудовища. Нечто отвратительное и безобразное. Так ей показалось. Глаз моргнул. Она вскрикнула.
— Это капитан Самохвалов, — послышалось из-за двери. — Откройте!
Она попыталась справиться с замком. Руки тряслись. Наконец открыла дверь. Жалобно сказала:
— Вы меня напугали.
— Чем?
— Глаз.
— Что?
— Ваш глаз. Который вы прижали к глазку. Нарочно, да?
— Нервы у вас ни к черту, Любовь Александровна. Говорил же, не торопитесь выписываться из больницы, — он вздохнул, спрятал в карман удостоверение. — И почему телефон все время занят? Дозвониться до вас невозможно!
— Я целыми днями сижу в Интернете.
— Где?
— Интернет. Это…
— Да слышал, — махнул рукой капитан Самохвалов. — А почему мобильник отключен?
— Мне он не нужен.
— С ума сойти! Прячетесь, значит? А от кого?
— В комнату проходите, — пригласила она. -Можно не разуваться.
Капитан прошел в комнату, уселся на стул, который жалобно под ним скрипнул. Мебель в Любиной квартире была старой.
— Ну-ну — сказал Самохвалов. — А квартиру мужа, значит, продаете. Похоже, вместе с мебелью? А зачем?
— Как ваши успехи в расследовании? — она лихорадочно вспоминала, что имеется в наличии, кофе или чай. Или ему минералки предложить?
— Да с самого начала было ясно, что «глухарь»! У меня работы хватает. Закроем за не установлением, да и дело с концом.
— Зачем же тогда пришли?
— Вот вы говорите, что муж перед смертью отдал все свои долги…
— Кофе, чай?
— А что есть?
— Кажется, кофе.
— Давайте.
— Нет, чай.
— Все равно.
— Минералка есть точно.
— Да давайте уже что-нибудь!
— Не хотите пока заглянуть на какой-нибудь сайт?
— Куда?
— Автомобилями не увлекаетесь?
— Я, между прочим, на службе.
— Но скучно же просто сидеть и ждать. Или вы не разбираетесь в компьютерах?
— Вы уж совсем за дурака меня держите, -он обиженно засопел носом. — Кто в них сейчас не разбирается? Но машины я смотреть не буду.
Она подошла к компьютеру, щелкнула мышью несколько раз, закрыв все окна, потом двумя короткими щелчками открыла любимую игру:
— Смотрите: это шарики. Семь цветов. Надо выстроить в линию шарики одного цвета. По пять. Тогда они исчезнут, а у вас появятся очки. Можно выстраивать их и по прямой линии, и по диагонали. Мышкой щелкнуть на шарик, потом на пустую клетку, в которую вы хотите его переместить. А я пойду, поставлю чайник.
— Ну-ка, ну-ка…
… В пакетиках все-таки оказался кофе. Она сделала несколько бутербродов с черствым хлебом и наполовину засохшим сыром, высыпала в вазочку остатки печенья и несколько конфет. Когда чайник закипел, заварила кипятком растворимый кофе, расставила все на подносе, понесла в комнату. Капитан с увлечением клацал мышью, воюя с разноцветными шариками.
— Вот зараза! И почему это они выскакивают всегда там, где не надо?
Она вдруг заметила, что уши у него торчат. А на макушке вихор. Волосы светлые и, кажется, очень мягкие. Мальчишка. Невольно улыбнулась:
— Сколько вам лет, капитан?
— Тридцать. Почти.
Он обернулся и, к ее удивлению, покраснел. Она перевела взгляд на поле, где теснились разноцветные шарики:
— Все уже. Зажали вас. Конец игре.
— А что это здесь за цифра под надписью «Люба»?
— Мой рекорд.
— Полторы тысячи?!
— Это не очень много.
— Да я и сотни не набрал! У меня на работе тоже есть игрушки. Но не такие.
— Стрелялки-догонялки? — улыбнулась она. — Пять уровней, восемь жизней. Сколько у вас осталось, капитан?
— Э-э-э…
— А у меня ни одной, — отрезала она. — Вот кофе. Что вы там хотели у меня спросить?
Он сразу же сделался серьезнее и старше. Даже уши как будто прижались и не казались теперь оттопыренными, а мальчишеский вихор на макушке перестал бросаться в глаза. Мужчина.