Математическое уравнение:
Бог создал человека?
Человек создал богов?
— 1 —
Есть кое-что, что мне следует вам рассказать. Не то, чтобы я солгала об этом, просто забыла упомянуть. Это касается моей матери, той, что подбросила меня Деду, когда я родилась. Что ж, я видела ее еще раз.
Мне было пятнадцать. Я тогда уже работала в команде Дэнни. Однако, власти Сената могут найти практически кого угодно, если этот кто-то заявлял права на деньги по своим пособиям, а я в то время их получала. Дэнни сказал мне тогда:
— Не нервничай. Смотри, они же пришли не из-за нелегальной работы. Они хотят, чтобы ты кого-то опознала.
С чего они взяли, что я смогу узнать? Я видела ее лишь в течение одного-единственного месяца после того, как покинула ее утробу.
Странная штука: я действительно узнала ее, когда увидела. Она была похожа на меня, только на двадцать лет старше. И она была мертва.
Неплохо выглядела, над ней явно поработали, если вы понимаете, о чем я говорю, учитывая обстоятельства. У нее были длинные, темно-рыжие волосы. Не знаю, перекрашенные ли. Ее глаза на фотофиксе, что мне показали, оказались орехово-карего цвета, или даже янтарного. В холоде помещения ее кожа… покрылась какой-то изморозью. Серебристой.
Вот все, что я хотела рассказать о своей матери.
Последнюю часть этой книги (если это книга) я написала, когда уже была тут, в этом странном раю. Но мне следует дописать о том, как я сюда попала. Как вы думаете, где я? В Париже?
Я опишу свою комнату. Посмотрим, угадаете ли вы.
Стены покрыты бледно-кремовой тканью, потолок — мягкого голубого оттенка. У меня тут есть кровать, два стула, стол, книжный стеллаж, шкаф, ВУ. Есть примыкающая к спальне ванна, белая как наисвежайший снег, и достаточно одного слова, чтобы включить душ или краны, туалет не надо смывать, в нем используется метод выпаривания, если это необходимо. Окна, снабженные опускающимися или поднимающимися по слову жалюзи, выходят на сад внутреннего двора, в нем фонтан и стол со стульями, а по ночам желто-розовые фонари освещают его.
Есть идеи? Хорошо, вот еще пара явных подсказок. Поверх строго вылепленных зданий, окружающих двор, я могу различить знакомые высокие белые горы и пару величественных сосен. Нет, мы не добрались до Европы. Мы даже до аэропорта не добрались.
Вжимаясь в сиденье машины, Тирсо рассказывал Джейн и, по случайности, мне об охваченном огнем городском месте гуляний, роботизированных машинах скорой помощи и пожарных, спешащих туда, о том, как затем отключилось электричество, и все вокруг площади погрузилось во тьму.
Я вспомнила, что, когда мы покидали дом, я не заметила золотистых островков света, пробивающихся сквозь деревья.
— Я видел это — сплошное чернильное пятно, и только ярко полыхающий огонь на площади. В отеле тоже было немало неприятностей, люди спрашивали: «Это землетрясение? Здесь тоже отключится электроэнергия?» И ВУ в холле транслировало, как отключился свет, как полыхал огонь и множество несчастных случаев — мне это совсем не понравилось, Джейн. Так что я выписался из отеля и вызвал из телефонной будки такси.
Джейн ничего не ответила. Расспрашивать начала Лорен:
— В сообщениях по ВУ давались какие-то разъяснения, причины?
Он бросил на меня взгляд.
— Какое-то нападение на площади. С него начался пожар. Парень и девчонка. Кто-то из опрашиваемых сказал, что парень вырвал кабель. Но все как-то путано. Кто-то сказал, что свет вырубился, когда все попытались выбраться за ограждения. Никто не уверен, что все-таки это было. Обвиняют Мехико — перебой с передачей электроэнергии и тому подобное. Выглядело все так, будто весь город мог остаться обесточенным и сгореть квартал за кварталом.
— Парень и девушка, — тихо спросила я, — Было еще что-нибудь о них?
— Акробаты, — ответил Тирсо. — Вроде так. Раскрашенные, как клоуны, золотые чешуйчатые костюмы, белые лица, черные волосы. Прыгали везде. Размахивали мечами, а не огнестрелом. Никто не видел, откуда они их взяли — просто магический трюк. Злой и убийственный. Было несколько раненых еще до начала пожара.
Что-то было в его голосе, что мне не понравилось — сильнее слов — будто он пытался шокировать меня. Может и нет. В отличие от Джейн, Тирсо, разумеется, не верил мне ни на йоту.
— Лорен? — обратилась ко мне Джейн.
— Это они, — сказала я. — Золотая линия. Те, что раньше были голдерами. Я так думаю.
Голдхоук и Кикс, маскирующиеся под белых на этот раз. Мечи из ниоткуда.
На шоссе, хотя и освещенном, то там, то тут не хватало ламп. Жутко пустынная трасса. Никто не проезжал мимо, никто не ехал навстречу. И тут что-то появилось. Три большие представительские машины свернули на полосу и направились в нашу сторону — то есть, они ехали в той же полосе, что и мы, и гнали в лоб.
— Боже!.. — выкрикнул Тирсо.
Машина, переключившись на автопилот, попыталась лавировать в сторону, но там был барьер. Нас занесло к платформе, искры высекались из краски, когда автомобиль заскреб боком по бетону.
Остальные машины сделали безупречную остановку.
Я уже догадалась, и, возможно, Джейн с Тирсо тоже. Из первой машины вышли двое мужчин в стильных пальто, один из них как бы невзначай нес пистолет.
— Добрый вечер. Могу я запросить ваши ID?
— Вы не из полиции, — ответил Тирсо. Я видела, как он дрожал, скорее всего, они тоже видели.
— Полиция занята. Отдел безопасности МЕТА. Ваши ID, пожалуйста.
Джейн и Тирсо выудили свои карточки, — такие получают люди, не очень бедные и не очень богатые. У меня ничего не было. И я сказала:
— Я забыла в квартире.
— Все в порядке, — сказал мужчина, склонившийся к нашему окну; его круглые бесцветные глаза были уставлены на меня. — Вы у нас зарегистрированы. Вы одна из наших. Леди и джентльмен, будьте добры, выйдите из машины.
На дороге их было шестеро. И никакого движения вокруг. Страшные, призрачные фонари проливали свой бледный свет. Черные пустоты между ними.
— Джейн, верно? Да, так. И ваш спутник. И Лорен. Оставьте автомобиль, мы вас заберем.
— Мы не поедем… — запротестовала Джейн.
— Вы поедете в комплекс МЕТА. Город сегодня немножко расстроен. С нами будет лучше.
— Нет, — сказала Джейн. Ее голос был тверд, но в лице сквозила безнадежность.
— Ваша мать, — сказал мужчина, — не хотела бы, что бы Вы были вовлечены в какие-либо неприятности.
— Эта ситуация мне неприятна.
— Я сожалею. Пожалуйста, садитесь в первую машину.
Мы сели на заднее сиденье. Изначальные пассажиры перебрались в другие машины. Водителя нашего автомобиля отделяла перегородка, и какой-то увалень-надзиратель занимал место рядом с ним.
Джейн сидела, глядя прямо перед собой. Ее профиль был будто вырезан из листа белой бумаги. Я подумала: «Напоминает ли ей это, тот момент, когда у нее навсегда забрали Сильвера?»
— Отлично я помог, да? — посетовал Тирсо. — Боже.
Машина направилась прямо на барьер посередине дороги — и он неожиданно резко опустился до уровня земли. Кто-то, наверно, «подмигнул», либо в самой машине был чип. Вероятно. Мы сменили полосу и устремились туда, откуда уехали.
Через минут пять они повернули. Я не могла различить местность — автомобиль гнал так быстро, что я и не пыталась. Другие две машины за нами не последовали. Они поехали дальше в направлении города. Затем мы оказались на одной из тех дорог среди сосен.
— Я разберусь с этим, — сказала Джейн. — Они знают, кто я. — Слабый, потерянный голос.
Тирсо вздохнул.
Над головой открывалось необъятное небо, окаймленное остриями копий-сосен и сверкающее белыми, латунными и голубыми звездами; и Астероид занял место луны, сегодня он был красноватым, будто отражающим свет огня.
Дорога заняла полтора часа при быстрой езде. Казалось, МЕТА располагалась далеко за городом.
Горы все приближались и становились еще громаднее, даже в темноте они светились бледностью отраженных снегом звезд. Мы проехали несколько небольших городков, одну или две фермы с высокими силосными башнями и механическими воротами, на которых значилось «ВХ--ЩЕН» — это все, что можно было различить на такой скорости. Мы почти не разговаривали, только Тирсо пару раз спросил Джейн, в порядке ли она. В первый раз она ответила, что в порядке, а во второй неожиданно огрызнулась: «А как ты, черт возьми, думаешь?» И тут же, по-джейновски, она попросила прощения. Но даже у Джейн бывают резкие вспышки гнева.
Под конец дорога снова превратилась в грязь, щедро сдобренную гравием; крупные, извилистые корни сосен пробуравили ее. Но машина была снабжена особым ходом, поэтому мы легко преодолели этот участок.
Ворота были выше любых фермерских ворот, но на них тоже красовалась надпись из яркого неона, гласящая: «ВХОД ВОСПРЕЩЕН: Собственность Корпорации М.Е.Т.А.» И ниже, ко всему прочему, девиз: «Заставим Будущее Светиться Ярче».
Ух ты. Светиться дрипаным огнем, светиться спущенными с рельсов поездами, обесточиванием, смертью.
Когда мы приблизились, ворота бесшумно открылись, и машина проскользнула внутрь, выехав на лучшую дорогу. Здесь территория была расчищена от сосен, за исключением одной или двух ухоженных рощиц, оставленных ради видимости, или чтобы продемонстрировать озабоченность проблемами экологии… или для маскировки.
Неона, как на воротах, не было. Мягкий свет фонарей очерчивал пустую площадь; мы проехали мимо математически выверенных рядов зданий, на которых высоко сияли несколько эстетически приятных, горящих теплым светом окон. Я подумала о новостях, которые я видела в тот день, когда впервые снова встретилась с ним: петляющие, освещенные по всей длине коридоры извивались в комплексе из стали и поляризованного стекла. Это было то место: МЕТА.
Мы проехали под аркой и оказались в небольшом парке, уютно устроившемся между зданиями. Древний Рим был хорош в этом: пустые дома с прелестными внутренними двориками и садами. Деревья, сейчас почти все оголенные, воздели свои грациозные ветки к художественному свету держащих фонари статуй. Фонари имели цвета роботов: красный, золотой, медный…
Автомобиль замер.
Джейн, Тирсо и я около десяти минут просидели в комфортабельной, ярко освещенной приемной, вроде тех дорогих кабинетов стоматологов, которые я видела только в журналах. В помещении приятно пахло гвоздикой и свежей синтетикой. Затем из лифта вышла женщина, и на миг я окаменела, решив, что это будет она, Деметра, но один взгляд на лицо Джейн убедил меня — это не она. Этой даме было лет тридцать, на ее голове сидел «шлем» блестящих черных волос. Одета она была в женское подобие мужской однушки цвета шартрез.
— Джейн! Как приятно познакомиться с Вами. И Вашим другом. — Она говорила о Тирсо, на меня она даже не взглянула. — Меня зовут Кейтина. Простите за ожидание. Вы пройдете со мной?
— Куда? — спросил устало Тирсо.
— О, в ваш номер.
— Номер? — Теперь это была уже Джейн. — Это что, отель?
Из красных губ Кейтины вырвался смех:
— Нет, нет. Это Административное здание МЕТА. Но, разумеется, для наших гостей у нас приготовлены комнаты.
— Я полагаю, в нашем номере три спальни, — сказала Джейн.
— Вообще-то, нет.
— Нам понадобятся три. Эти мужчина и девушка, и я, — мы не… никто из нас не спит друг с другом.
— Не вижу никакой проблемы. Два номера. Смежных. Лорен, на самом деле, не будет останавливаться ни в одном из них.
— Почему? — спросила Джейн. Она стояла за меня горой. Хотя мне было непонятно, с чего бы. Но, полагаю, теперь, под вражеским огнем, мы стали товарищами.
Кейтина ответила:
— Лорен нанята МЕТА. Ее разместят в комнатах для персонала. — Она сияла как начищенная пуговица, сияла как обещанное МЕТой будущее.
— Лорен, — произнесла Джейн, поворачиваясь ко мне.
— Все в порядке, — ответила я. А правда, настоящая правда, заключалась в том, что я была истощена до мозга костей и не могла больше терпеть всего этого, и ее общества тоже. Ради всего святого, это же Джейн! Я бы не выдержала еще одного мгновения с ней.
— Мы тоже можем сделать, как нам говорят. Да-а? — сказал Тирсо и бросил Джейн взгляд, будто говоривший «Подыгрывай, мы обо всем поговорим, когда останемся наедине».
Джейн опустила свою руку мне на плечо:
— Мы увидимся утром. Хорошо?
— Да. Конечно.
— Если с тобой будут плохо обращаться, — добавила она, встав между мной и ее могуществом Кейтиной, — я смогу разрешить это через Деметру. Я думаю, смогу. Нет, я точно смогу.
— Да. Спасибо.
Ее глаза смотрели на меня с искренностью, но проницательно. Через секунду она отвернулась и сказала Кейтине:
— Ну, хорошо, — и я представила, как это могла бы сказать Деметра.
Когда все трое зашли в лифт, появилась, спешно шагая, другая женщина. Ее костюм-однушка, в отличие от одежды Кейтины, был цвета серой тюремной формы.
— Готовы, Лорен?
Мне хотелось спросить «К чему?», но я не стала. Я просто последовала за ней через фойе и дальше по слабо освещенным коридорам, вверх по лестнице, в другое открытое помещение комплекса, по противоположную сторону которого размещались комнаты, ныне занятые мной. Построены они вокруг двора с фонтаном.
— Все, что Вам понадобится, — сказала женщина, показывая мне шкаф с одеждой повседневного стиля внутри и ванную комнату с такой обстановкой, о которой я могла только мечтать. — В узле Вы сможете получить горячий Притчай или коффин и до трех алкогольных напитков на ваш выбор в течение двадцати четырех часов. Также сэндвичи. Меню на экране двери узла. За полноценным питанием нужно идти в Здание Столовой. Смотрите, карта — если нажать сюда — покажет Вам, где это. Если понадобится еще что-то, на чрезвычайный случай, телефон переключается на центральный коммутатор, он роботизирован и может соединить Вас с любой точкой комплекса МЕТА.
— А как насчет звонков за пределы комплекса? — задала я вопрос, не питая особого интереса.
— Нет. В данный момент некоторые линии отключены. Обесточивание в городе. И междугородные звонки можно совершать только из соответствующих киосков в секторе Хэтфилд[55].
— Очень похоже на колледж, правда? — спросила я.
Она совсем не улыбнулась, но кивнула:
— Можно и так сказать.
Разумеется, я никогда не была в колледже. И даже не смейте заикнуться, что жизнь — лучшая школа.
— Вы можете приходить и уходить отсюда, когда Вам захочется, — добавила она. — Просто помните, что вы должны оставаться в МЕТА. Ограждение механическое и остается закрытым.
Ах, так это все-таки тюрьма.
— И на как долго это?
— Пока все не уляжется. Это ради Вашей же безопасности, Лорен. Вам повезло, что Вы тут.
— А они…? — неожиданно вырвалось у меня.
Она остановилась у двери:
— О ком Вы говорите?
— О роботах МЕТА, — ответила я.
— Которых?
— Блэк Чесс и Айриса. Копперфилд и Шина. Голдхоук и Кикс. Глая. Верлис.
— Команда? — Она использовала то же раздражающее и нелепое жаргонное словечко, что и Шарффи когда-то. — О, команда здесь. Но я сомневаюсь, что Вы увидите кого-либо из них.
— Подвергаются какому-то техническому обслуживанию? — поинтересовалась я.
— Техническое обслуживание всегда имеет место.
Дверь закрылась за ней с атласным шелестящим звуком.
После ее ухода я попробовала посмотреть ВУ, но ловились только станции других штатов. Местные новости «временно потеряли сигнал».
Джейн позже звонила мне по внутреннему телефону. У нее и голос тоже красивый, я не заметила этого раньше. Даже красивее, чем в показанной Верлисом сцене. Возможно, тогда, это был не ее голос… всего лишь некая умная уловка, чтобы одурачить меня.
— У тебя все в порядке? — Откуда у нее эти материнские нотки? Явно не от Деметры.
— Думаю, да, спасибо. Да.
— Не пропадай. Мой номер в этих комнатах X07.
— Да. До завтра.
— Спокойной ночи, Лорен, — пожелала она добродушно, все еще по-матерински. Конечно, она научилась доброте у него. А я… я вообще ни у кого ничему не научилась.
Другие наемные работники МЕТА живут в остальных комнатах вокруг фонтанного сада. По вечерам, в рыжевато-коричневых сумерках, они собираются на улице со своими напитками, как птицы собираются в дневное время, пока люди работают где-то в других частях комплекса. Когда я впервые вышла наружу, эти люди приняли меня. Они не задавали мне вопросов, и, как я заметила, друг друга они тоже не спрашивали ни о том, чем были заняты, ни о фирме. Они сплетничали о том, кто с кем переспал, и кого бы они хотели трахнуть, о семьях и друзьях в отдаленных местах, о планах на выходные, о деньгах. В первую ночь даже было небольшое отступление — поговорили о неприятностях во Втором Городе. Кто-то меланхолично заметил:
— Я обожала эту площадь. Там можно было найти восхитительные туфли. Я там двадцать пар купила. Надеюсь, все быстро восстановят.
А кто-то другой сказал:
— Я испугался за своего брата. Он был в городе. Но все обошлось. Он в порядке. Он обедал и реально на меня разозлился, потому что его стейк остывал! Братья…
Я спросила:
— Электричество вернули?
— О, да, конечно. Сейчас все в порядке.
И кто-то добавил от себя элегию:
— Умерших было всего человек семьдесят или около того. Если подумать, все не так уж плохо.
Я и раньше встречала людей их типа. Они не монстры. Но им досталась хорошая работа, и теперь они живут с изолированными коробками на головах, в которых прорезаны узенькие щелочки для глаз, фильтрующие для них внешний мир. Думаю, все мы такие, в той или иной степени.
Тут, в основном, действует метод полового разделения. Ребята тусуются с ребятами. Пара девчонок прилипла ко мне, и я им это позволила. Их звали Вера и Диззи. Мы сидели во дворе и пили все три суточные порции напитков, затем брели в сумраке в Столовую — гигантское, похожее на космический корабль здание, все покрытое стеклом, поляризующим разные цвета. Здесь, на самом деле, существует жесткая иерархия.
Главы исполнительной власти, если можно так выразиться, рассаживаются на верхней террасе, рядом с внутренним прудиком (в котором, кстати говоря, похоже, плавал карп-робот), в точности как знать в былые времена. Все остальные занимали столики, где могли, внизу.
Выбор блюд широк, и даже предлагается полбутылки вина, но только всех проверяют (с помощью чипов в запястьях, думаю), и если человек уже принял свою дневную дозу алкоголя, он может получить лишь один бокал вина. Вере и Диззи нравится тот факт, что меня никогда не проверяют, независимо от моего статуса (мистического) наемника МЕТА, и я всегда получаю половину бутылки и большую часть отдаю им, плюс они выпивают свои разрешенные бокалы вина. Так находятся друзья и спиваются люди. Но я вовсе не делаю ставку на хитрую лесть или практичность, просто пытаюсь ладить с людьми. Хотя они и надираются. Правда, три порции крепкой текилы, а потом сверху еще два с половиной бокала красного вина каждая. Иногда, я думаю, это отражается в их чипах. Эх. На двоих работников МЕТА с алкогольной зависимостью больше.
Плевать я на них хотела. Простите. Но это факт. Они, как я и сказала, не плохие люди, но простые как валенок. Возьмем Марго, вора-предпринимателя: в ней есть стержень, в большей мере, чем у меня. И однажды я видела, как она вылетела на дорогу, чтобы оттащить ребенка с кошкой с пути несущейся огромной красной машины. Вера и Диззи продолжали бы стоять на месте с шокированным видом, а потом бы их вырвало из-за несчастливого исхода. И, в конце концов, может быть выразили свою жалость по поводу кошки, или ребенка, — одного из двух. (А я бы что сделала? Не знаю. Мне никогда не приходилось такого делать, за меня это делала Марго).
В то же время, мне жаль Веру и Диззи. Они принадлежат МЕТА. Они преданны, привязаны и искренне любят МЕТА, корпорацию Деметры.
Джейн больше не звонила мне. Я пыталась сама позвонить ей. Я все набирала, и набирала коммутатор, где роботизированный (совсем нечеловеческий) голос говорил, что номер Х07 не отвечает; жильца нет на месте. Так отвечали в полдень, в восемь вечера, в двенадцать ночи, в три часа ночи. Я сообщила о проблемах со связью, но и на следующий день ничего не изменилось. И сейчас тоже.
Днем же я гуляю вокруг «кампуса» МЕТА.
Это обширная территория, в общем и целом. Здания ультрасовременные и довольно мрачные, за исключением симпатичных домов развлечений, вроде Столовой, спортивного зала, танцплощадки или библиотеки. Но все усажено деревьями, повсюду фонтаны. В центральном парке я замечала много птиц и белок. Иногда можно было увидеть бегущих людей, — думаю, это физкультурные занятия. Они, люди, которые замечают меня, без сомнения, считают, что и я совершаю оздоровительную прогулку по зимнему морозу.
Единственная виденная мною охрана — механизированная. Я пыталась вычислить место для размещения гостей, куда Кейтина увела Джейн и Тирсо. Я нашла блок, который правда выглядел как маленький отель класса люкс, только всего лишь с тремя этажами. Но когда я подошла к фойе, со мной обошлись как в городах, когда я подходила слишком близко к квартирам на Нью Ривер, или к воротам Монтис Хайтс. Механизм не открыл стеклянных дверей и спросил о цели моего визита, и когда я сказала про Джейн, он ответил, что у меня нет должного ID, чтобы пройти.
— То есть, во мне не встроен чип? — решила уточнить я.
— На Вас есть текущая запись, — ответил механизм, — но неверного ID-статуса.
Так плебейка Лорен была в очередной раз прогнана.
Было ли что-то зловещее в том, что я больше ничего не слышала о Джейн, не могла с ней связаться? Я не могла знать этого тогда, не знаю и сейчас. Возможно, Тирсо, в котором я параноидально уловила некий заговор против меня, отговорил ее связываться со мной. У них и без того полно сложностей, зачем еще одна? Для них обоих я никто.
И еще я подумала, не встретилась ли она снова с Верлисом, и не в этом ли все дело. Если она передумала, или даже не передумала, но ее захватили собственные чувства, ее любовь… «То же тело, но это не он. Я бы узнала…» — так она сказала. Но, может быть, она, так или иначе, не смогла устоять. Даже зная, что это не Сильвер, зная, что каждое ее движение, каждая секунда с ним будет прослежена, если только он не заблокирует наблюдение. Или притворится, что заблокировал…
Как долго нас — меня — будут задерживать? Город, наверняка, уже приведен в порядок. Все в норме. Так почему же я все еще здесь? (Да, ворота, как и раньше, на замке).
Были моменты, в те первые семь дней и девять ночей, когда я думала, несмотря на все разумные доводы, что я просто буду прогуливаться по району и встречу его, стоящим где-то тут. Верлиса. Моего любовника. Не Джейн. Моего.
Но я не встретила. Я не увидела никого из них, и даже намека на их присутствие. И, раз доступ во многие рабочие комплексы, включая Административный блок, для меня закрыт, двери упрямо захлопываются у меня перед носом из-за неверного ID, у меня даже не будет возможности разыскать его где-нибудь внутри.
Знает ли он, что я здесь? Он сказал, что оставил меня в том доме у шоссе ради моей безопасности. (В чем опасность? Знал ли он уже тогда, что случится в городе?) Так почему же он не пытался найти меня?
А. Он потерял интерес. Либо это, либо, несмотря на все сказанное, он и его племя не сильнее МЕТА — честно, как бы они могли быть сильнее? И возможно, в свете последних событий, все они — золотые, серебряные, медные, астерионовые — могли быть отключены, как электричество во Втором Городе.
Фигура в контрольном гробу была закутана в какой-то мягкий непрозрачный пластиковый мешок с прикрепленными к нему проводами. Из него торчала только голова. Это была голова Сильвера, обрамленная облаком каштановых волос, но под длинными, цвета корицы бровями зияли два отверстия, внутри которых вращались маленькие серебряные колесики, совсем как шестеренки в часах… Я увидела плечо и серебряный скелет руки, и другие вращающиеся колесики, но кисти не было. Ее сняли… «Не очень-то эффектный теперь».
Я бросила Книгу Джейн, оставив в тайнике в квартире на Эйс Авеню. Но это неважно, ведь, похоже, большая ее часть хранится в моей голове.
(И где, спросите вы, я прячу эту книгу, мою книгу? Нет, я не скажу. Потому что… Я не знаю, почему. Не знаю, как и многое другое).
Сегодня День Восьмой. Восход над далекими горами, что, тем не менее, стали ближе, превращает их сахарно белый силуэт в тень. На закате они окрашиваются киноварью.
Все это я записала сейчас. Я знаю, это не конец.
Что же я, в действительности, предчувствую? Что-то вроде допроса, затем постепенное угасание интереса ко мне, как к опытному, перенесшему травму после соития с роботом. И что потом? Зайдет ли МЕТА так далеко, что решит убить меня? Они могут.
Я вывихнула мозг, думая, что теперь делать.
Представляю себе Веру и Диззи в сумерках, говорящих в течение пары ночей: «Интересно, где же Лор?» Затем они подумают, что, может, им не стоит задаваться такими вопросами, и начнут обсуждать другие вещи. А они когда-нибудь видели роботов? Должны были. Но об этом никогда не говорилось. Если вы не в курсе, то могли бы подумать, что МЕТА — это очередная огромная, засекреченная, едва ли связанная с государством организация, сотрудничающая с неясной шпионской структурой, или замешанная в политику иной страны.
Только одной вещи им будет не хватать, если я однажды пропаду — той половины бутылки вина каждую ночь. Так что, я, по крайней мере, оставлю по себе след.
— 2 —
— Я же говорила, что-то может измениться, да?
Ее волосы были уложены высоко наверх, в башню из кос с вплетенными в них крупными серебряными блестками. Ее облегало длинное серебристое платье, и сложно было сказать, где заканчивается ткань, и начинается кожа. Но платье почти наверняка было сотворено из ее кожи, так что это была кожа, в любом случае. Глаза ее отливали зелено-голубым, изумруд и ляпис-лазурь.
Как в моих немых грезах, я завернула за угол… и встретила ее. Глаю. Вот она стоит и ждет.
— Что? — переспросила я.
— Твои обстоятельства изменились, разве не так? Не твои сексуальные наклонности. Я в курсе, что они неизменны. Ты хочешь увидеть его? — Мое сердце замерло, когда я столкнулась с ней, теперь оно выскочило, и я не могла произнести и слова. — Хм, — сказала она. — Вижу, хочешь.
— Но… — начала я.
— Если ты со мной, то можешь пройти куда угодно, куда я тебя поведу. Плюс, у них сегодня встреча, у людей, которые могли бы захотеть встать на твоем пути. Сегодня тренировочный день. У них тут тренировки, для людей… как строевая подготовка. Тренировки на непредвиденные случаи. Тренировки на случай падения компьютеров. Забудь. Пойдем со мной.
Это было правдой, я не встретила никого во время своей прогулки на восходе. Правда, я думала, что комплекс еще погружен в сон. Действительно ли МЕТА отправила весь состав на обучение всего лишь часом позже восхода солнца?
Тревожно было идти за ней. Грация ее движений казалась чуть ли не сверхъестественной. Нет, какое жалкое слово — конечно, она была сверхъестественной. Цвет ее волос — на тон светлее его волос — пламяподобный, но, в то же время, насыщенный. Хотелось впиться зубами в этот цвет. С ним я так и поступала.
— Обнаженные деревья, — сказала она, когда мы проходили под ними. — Листья вернутся?
Сильно удивившись, я ответила:
— Да… весной.
— Моя программа говорит мне то же, но я не уверена, что этому можно доверять. Как они могут вернуться? Они все отпали.
Она — ужасающее олимпийское дитя, неудовлетворенная смертной Землей, сбрасывающей листву осенью и остывающей. Более того, у нее не было настоящих воспоминаний о прошлом. Сильвер, ныне Верлис, знает об осени.
Я вспомнила, как она задавала мне вопросы, когда перед концертом вместе с Айрисой они превращали меня в Золушку, — задавала по-царски, но очаровательно.
Может, она все еще пытается помочь мне расслабиться? Сработало бы это с другими?
Я не могла заставить себя спросить ее: «Это Шина убила Шарффи?», — или что-то в этом роде. Все, о чем я могла думать…
Этот устрашающий грохот в моей крови. Страх, отвращение, смущение — неуместное. Я бы пробежала по лезвию бритвы, чтобы добраться до него. Я была его рабом. Мы все их рабы. Зачем противиться этому?
— Что случилось с Джейн? — все-таки решилась спросить я, пока Глая вела меня через просвет между двумя высокими блоками.
— С Джейн все в порядке. Не переживай. Она не с ним.
Я почувствовала стыд и раздражение. Глая решила, что это была основная причина моего интереса. А так ли она неправа?
— Видишь ли, — продолжала Глая. — Я несколько озадачена соснами. Они не облетают, ведь так?
— Не знаю. Может быть.
— Но на них все еще остались иголки.
— Да.
Мы ступили на трап. Он начал двигаться, бесшумно и довольно быстро, и увез нас под землю.
— Бедная маленькая Лорен, — сказала Глая. Она обернулась и улыбнулась мне. — У тебя все будет хорошо.
Мы оказались в гигиеническом подземном переходе, мягко освещенном и снабженном лифтами.
— Сюда, — указала она.
В лифте я стояла всего в двух футах от нее. Я чувствовала запах ее духов, а также ложный, но вполне убедительный, чистый запах человеческих феромонов и телесную привлекательность.
Один раз она потянулась и погладила мои волосы — по-матерински. Я дернулась в сторону раньше, чем сообразила.
— Не нервничай, — сказала она, словно принцесса, успокаивающая пугливую собаку. — Он действительно хочет увидеть тебя.
— Почему ты всегда говоришь «он»? Ты имеешь в виду Верлиса? Так почему не называть его «Верлисом»?
— Есть только один Верлис, — ответила она.
Он их лидер. Я поняла это. Если не из всего остального, так точно из якобы-сна в то утро, когда он осадил Голдхоука. Верлис их господин. Нет другого господина кроме Верлиса.
Лифт достиг какого-то уровня, и мы вышли. Хорошо освещенный коридор. Мне не было надобности расспрашивать ее об этом. Никто не мог проникнуть так глубоко в комплекс, если не обладал чипом высшего доступа, и если машина не провела его.
А она машина. Все они машины. Но только он дважды рожденный. Поэтому он король.
— Глая, — обратилась я.
Она остановилась и скосилась на меня. Пока мы шли, она поменяла цвет теней на глазах с золотого на сливовый. Помимо демонстраций или совершения преступлений, трансформации их тел могут быть для них хобби, которым они занимались от скуки.
— Да, Лорен?
— Чего вы хотите? Все вы ввосьмером, что вы хотите?
— Не здесь, — ответила она. Она подарила мне свою прекрасную улыбку. — Он скажет тебе. Видишь ту стену? Коснись ее, и она откроется. Нет, мне не следует этого делать. Только для тебя.
Я уставилась на нее:
— У меня нет чипа.
— Разве? — Хитрая и кокетливая, она снова повернулась и медоточиво заскользила прочь.
Мой мозг перевернулся; но я знала, что он будет за этой стеной, и в тот момент я почувствовала разгорающуюся неистовую силу, не целиком состоящую из сексуального желания, и совсем мало — из любви. Затем я опустила руку на стену. МЕТА поместила что-то в мою одежду. Чип.
Стена отступила. За ней, в темноте ночи, на открытом воздухе, я увидела небо, ночное небо, сплошь запудренное звездами, и даже Астероид высоко над головой тускнел, словно голубоватый клуб пара. Можно было почуять аромат кустарников, приносимый холодным, трепещущим ветерком искусственной ночи.
Казалось, оно протягивалось на мили. Я могла различить холмы вдалеке, темнеющие на фоне звездного неба.
— Тебе нравится? — спросил кто-то.
— Механический сад.
— Ты не одобряешь.
— Чего ты ожидал, — ответила я, — после всей этой неразберихи.
— Иди сюда, — сказал он вкрадчиво. — Вот чего я ожидал.
Я не могла даже увидеть, где он находился, но двинулась вперед, в тени. Он стоял у дерева; оно казалось настоящим, но, опять же, он тоже казался. Его руки сомкнулись вокруг меня и притянули, и мне больше не было тревожно, я не сопротивлялась, только не ему. Когда мое тело коснулось его, я снова была исцелена, я была полна, и ничто во всей вселенной не имело значения.
— Мне не хватало тебя, — немного погодя сказал он, поднимая голову. — Моя львица, когти и гибкость.
— Да, — пробормотала я, — твой ручной зверь.
— Моя возлюбленная, — ответил он. — Тш-ш.
Его губы снова коснулись моих. Каскадом посыпались звезды, мир перевернулся. Но я исступленно, воспаряя ввысь, держалась за него. И только на задворках разума тикал часовой механизм взрывной мысли.
Я занималась любовью на открытом воздухе, конечно. Сейчас это было в месте, имитирующем открытое пространство. Я даже не могла толком разглядеть его. Был ли этот союз тем, что раньше? Как такое возможно? Да, это был экстаз, но не тот акт, который я могу описать лишь как ____. Тем не менее.
В конце я услышала, как он издает задыхающийся звук у моей груди. Но я уже знала, что Верлис кончил. О, да.
Под нами стелилась короткая, толстая трава. Астероид не сдвинулся, как и звезды. Мы встали, и он сказал:
— Пойдем туда, видишь дверь в стене? — Дверь врезалась в саму ночь. Мы прошли сквозь нее и оказались в небольшой комнате с дневным светом.
— Лорен, присядь. Теперь мне нужно рассказать тебе, что будет происходить дальше.
— Один из твоей команды убьет меня.
Нет. Секс тоже не сделал меня одобрительной. Отделившись от его неплоти, гнев закипал во мне, как и ужас.
— Их наиболее дикие инстинкты исправимы, — ответил он. — И, в любом случае, все это никак не связано с твоей безопасностью.
— Голдоук… Кикс… Шина..?
— Я все еще прошу тебя доверять мне. Ты можешь попытаться, Лорен?
— Ты имеешь в виду, «попрактиковаться», и, возможно, я смогу понять правильно?
Мое зрение наконец приспособилось. Он тоже был одет в серебряное, темнее цвета его кожи. Его волосы, которые я сжимала руками, которые хлестали мое тело, отливали красным деревом. Он был серьезен и сдержан. Глаза почти красные, промежуточного оттенка между цветом смолы и пламени.
— Сегодня, — сказал он, — многие вещи изменятся. Нет, никто нас не может услышать. Любой, наблюдающий за мной, видит меня в одиночестве и молчаливого.
— Тогда где они видят меня?
— Они не очень серьезно подходят к слежке за тобой. Они недооценивают тебя, несмотря на многие твои таланты. Но в твоей манжете крошечный чип. Это лишь один из нескольких, спрятанных в одежде, которую они приготовили для тебя. Я знаю, ты все проверила. Следует ли мне говорить, что ни один человек, без посторонней помощи, не может распознать их. Тебе бы понадобилась, — либо если бы ты сама ею была, — полностью запрограммированная машина. Они меньше булавочной головки. Однако, ты достаточно часто бродила вокруг комплекса; пленка показывает им компиляцию из шести разных твоих прогулок. Да. Я тоже иногда наблюдал за тобой. Разве ты никогда не чувствовала на себе моих пламенеющих с небесных высот глаз?
Я сидела прямо.
— Что случится сегодня?
— Во-первых, прибудет мать Джейн.
— Боже.
— Да. Несмотря на ее спрутову хватку над компанией, никто не видел ее в МЕТА. Видимо, в ней внезапно стал просыпаться интерес. Джейн здесь. Связи нет. Эта женщина всегда любила играть в кукловода с Джейн. Возможно, у Деметры в детстве не было кукол.
— Где Джейн?
— В своем номере, или в садах для гостей. Они просто заблокировали твои звонки к ней. Тирсо пытался связаться с Кловисом по линии Хэтфилд. Они оборвали связь и там.
— Что они… МЕТА… что они делают?
— Пытаются сохранить контроль. Это не имеет значения.
— Потому что ты и… команда…
— Мы под контролем. И сегодня ночью мы с этим покончим. По крайней мере, с первой стадией. Мне нужно, чтобы ты это знала, Лорен. Я хочу тебя, хочу, чтобы ты была со мной. Это так… банально. Но если тебя воротит от одной мысли, то ты сможешь уйти. Как только закончится этот вечер.
— Что ты сделаешь?
— Подожди и увидишь.
Я могла видеть лишь его. Внутри меня механическая рыбка страхов и сомнений плавала кругами, колотясь о мой сердитый разум. Бесполезно.
— Следует ли мне верить тебе, — спросила я уныло, — когда ты говоришь, что я смогу уйти, если решу?
Он подошел ко мне и поднял из кресла.
— Нет, — ответил Верлис, серебряный любовник, держа меня своими руками и своим взглядом, — не верь мне. Многозначительной фразой было «Я хочу тебя».
— 3 —
Вернувшись в свою комнату, я обнаружила вечернее платье. То самое, которое было на мне в России, дополненное туфельками и браслетами.
Карточка лежала на кровати. Золоченая надпись — какой-то встроенный светящийся эффект, от которого слова блестели. Мероприятие проводилось в Комплексе Хэтфилд. Очередная вечеринка, на этот раз для нескольких избранных. Здесь будут присутствовать директор и Первое Подразделение, и, возможно, своим посещением почтит и основатель МЕТА. И им, очевидно, была она.
Мама, ты понимаешь, что ты настолько богата, что могла бы купить Сенат? Так что… я могу спокойно опубликовать свою рукопись.
Может, ты хочешь рассказать мне, о чем говорится в этой рукописи?
И я почувствовала разочарование, страх, или даже печаль, когда Джейн сказала мне: «Думаю, я все еще нуждалась в ее одобрении… после всего, что я узнала, всего, что он показал мне — я все также повторяла эту чертову ошибку». Не знаю, что я чувствовала, но я, должно быть, жалела ее.
Да, даже после проведенного с ним дня, во всех самых близких и интимных смыслах, до самого полдня, некая пресмыкающаяся часть меня все еще думала: «Как жаль». Конечно, только Бог может вернуть из мертвых. А когда это пытается сделать Дьявол…
Никто не пришел делать мне макияж, поэтому я справилась сама, легко и обычно накрасившись. Платье было чистым, но пропитанным каким-то дымным ароматом. Дорогие браслеты я оставила в комнате.
Вера, Диззи и привычная компания слонялись по двору, попивая свои ночные порции алкоголя. Девушки, конечно, не поняли, что на обеде меня не будет, и я не смогу поделиться с ними своей половиной бутылки. Они просто уставились на меня, как один или двое других гуляк у фонтана.
— О, Лорен, и ты идешь в Хэтфилд?
Я улыбнулась и ничего не ответила.
Дизз ткнула Веру между ребер:
— Это дело Лор.
— Извини, Лор, — сказала Вера. Но затем она ухмыльнулась и добавила: — Хорошо повеселиться. Передай мой пламенный привет Би Си.
— Заткнись! — прошипела Дизз.
Вера пожала плечами. (Она спала — пробовала — с Блек Чессом?)
Ребята перед аркой уважительно расступились, пропуская меня. Я на самом деле была ценным наемником, раз меня сегодня пригласили в Хэтфилд. В конце концов, может быть, я буду полезней на свиданиях…
Пока я брела через территорию городка в холодных и прозрачных сумерках, мимо недоступных зданий, площадок и подземных участков, помеченных надписью «Высший уровень безопасности: Только для Первого Подразделения», я не спрашивала себя, почему я шла. Он сказал мне. И хотя МЕТА прислали приглашение, вызов был от него. Не так-то легко отказать правящему королю.
Но я не во всем откровенная с вами, не так ли? Я не говорю о том, что чувствовала сама. И в данном случае, я знала.
«Я хочу тебя», — сказал он.
Я хочу тебя.
Какой-то мужчина припер меня к стенке в тот момент, когда я сошла с эскалатора. Возможно, он высматривал меня, как другие из его племени высматривают других из моего племени.
— Ты Лорен, верно? О, это здорово. Позволь мне проводить тебя внутрь. Какое прекрасное платье, новомодное такое. — Он был молоденьким и ярко-выраженным К-З, что меня успокоило, пока он не сказал: — Ты была знакома с бедным стариком Шарффи, да? Боже, ну и грязная же история. Эта его проклятая машина. Я бы не стал ей доверять. Ты знаешь, что отчет механика показал, что он все-таки пытался переключиться на автопилот, но тот просто не сработал. По крайней мере, это спасло корпорацию от выплаты сенатского штрафа. Надеюсь, я не огорчил тебя?
— Нет.
— Ты едва знала его. Верно?
— Почти не знала.
— Бедный старик Шарффи.
Бедный старик Шарффи, вслед подумала я с другим оттенком горечи. Что Шина с ним сделала? Раскрошила ребра, вырвала позвоночник — все повреждения такого рода, будто могли произойти только по вине автокатастрофы, которую она спровоцировала. И все-таки, зачем она убила его? Был ли он для нее лишь мелкой назойливостью, как прибитая муха?
Комната с высокими потолками была освещена медленно движущимися лучами света оттенка морской волны и золота. Столы ломились от дорогой еды, и, конечно, вездесущего шампанского. Ни намека на присутствие команды. Только люди, прихорошившиеся к вечеру и счастливые благодаря своей работе и фаворитизму, выказанному им.
— Сегодня будет ультрапредставление, — сказал мой К-З спутник/охранник, которого, как оказалось, звали Ализарин, как название краски. — Ты наверняка слышала, сегодня будет она.
— Кто она? — без интереса спросила я.
— Ты не в курсе? Наш основатель и президент. Платиновая Леди. Это прозвище, которое некоторые из нас ей дали. Она это что-то, хотя я и видел ее раньше только по видеофону. По идее ей уже за семьдесят, но выглядит она сногсшибательно, лет на сорок — сорок шесть максимум. Она из богатейших и образованнейших женщин на Восточном Побережье, точнее на том, что от него осталось.
Осторожно, я начала:
— Разве она не…
— Мать Джейн. Да, так и есть. Деметра, — он задумался, жеманно улыбаясь, и добавил фамилию. Что застало меня врасплох. Большинство людей больше не пользуются вторыми именами. Если используется оба имени, ты понимаешь, что человек обладает необычайным престижем, но разве я не знала этого и раньше? В своей Книге Джейн никогда не упоминала этой фамилии, также принадлежавшей и ей, полагаю. Не буду и я. Видите, как я честна? Все это ради вашей же пользы, и моей тоже, если в ней есть смысл. Имя, которое я придумала взамен настоящему, — «Дрэкониан». В нем вы не усмотрите никакого намека, кроме того, о чем я уже упомянула — ее власти и силы, ее политики и т. д.
— Мадам Дрэкониан, — Ал становился все более болтливым, — прибудет через десять минут. Захватывающе, она путешествует на своем частном ВЛО. Знаешь, ПВИ ВЛО — Последняя Внедренная Инновация. На самом деле, — он провел меня через высокие двери в большой, полный людей и освещенный фонарями сад на крыше, — вон, видишь подсвеченную посадочную площадку на крыше библиотеки? Там она будет садиться.
Я старалась выглядеть впечатленной. Замерзла, даже в обогреваемом воздухе сада.
— Джейн здесь? — спросила я.
— А, да, конечно. Джейн тоже будет. Думаю, она там, в библиотечном комплексе, ждет не дождется, когда сможет поприветствовать маму.
Маму. Да, я бы могла ее так называть.
Ал принес нам два ведра шампанского. Он сжал мою руку и прошептал:
— Ты же пробовала Верлиса… я прав?
Не все парни К-З такие. Дэнни был К-З.
Я посмотрела на Ализарина.
Он расценил мой взгляд как застенчивую маску, прикрывающую желание поведать обо всем.
— О, ну давай, мне ты можешь рассказать. Боже, что бы только я не отдал… должно быть, он потрясающий. Да? Он и Блэк Чесс, они лучшие любовники. Из женщин лучшие Глая, Айриса и Шина.
Он не упомянул Копперфилда. Может быть, Копперфилд был разработан исключительно для более мужественных в восприятии К-З? Я думала, все они могут быть чем угодно для любого человека. Я спросила:
— А что насчет Голдхоука и Кикс?
— Эй, а кто из них тогда тебе приглянулся, Лорен? Давай, признавайся.
— Глядя на них можно предположить, что оба они будут восхитительны. В этом суть, разве нет?
— Ну, да. Но знаешь, эти двое, на самом деле, больше модели-борцы, чем любовники.
— Я думала, что сейчас все они способны делать все.
— Ну, да, они могут. Но нынешний дизайн, он более… как бы получше выразиться… сфокусированный.
Смог бы Ализарин моментально понравиться Кловису? У Ала были густые, черные, вьющиеся волосы и темные глаза газели. Но, с другой стороны, у Кловиса сейчас блондин Тирсо.
От мысли, что Деметра, Платиновая Леди, вскоре приземлится в парке прямо напротив, на крыше библиотеки, я невероятно разнервничалась.
Небо над нами было почти так же усеяно звездами, как в механическом саду, и поднималась луна. И пока никакого признака Астероида. Затем что-то большое и гудящее, будто гигантский черный мотылек, начало выбивать ритм из эфира и размыло луну.
— Черт! Это она!
Он был так взволнован. Многие вокруг тоже, они тыкали пальцами вверх и даже аплодировали. Шампанское и корпоративная промывка мозгов. И ведь они никогда не читали Книги, верно?
Голые деревья в парке шумели и дрожали мудростью деревьев.
Черный ВЛО нырнул вниз, его лопасти крутились в свете посадочных огней. Все вытягивали шеи и выкрикивали что-то, будто сама луна снизошла до визита.
— Смотри… смотри! — вон она! Это Деметра!
В отдалении, где-то в двухстах футах от нас, бок ВЛО сдвинулся. Из него вышло нечто бледное и сверкающее. Всюду стали вспыхивать вспышки камер. Она, наверное, санкционировала эту съемку. Но затем все мы затихли, и, возможно, оптическое увеличение при съемке как раз было запрещено.
Я все еще не могла хорошенько ее разглядеть. Только эту слабую металличность. Деметра с моей точки обзора, да еще с этим новым знанием о ее фамилии, казалась мне еще одним роботом. Платиновая линия, регистрационный номер C.U. — Кто-нибудь другой может добавить остальное.
Она не позволила никому сопровождать себя еще семьдесят пять минут. К тому времени нескончаемая эстафета шампанского превратила толпу в ревущий океан. (Если бы мне нужно было навсегда избавить себя от пристрастия к шампанскому — мне не нужно было, — то МЕТА прекрасно бы с этим справилась. Их напитки были самыми лучшими. Спектр вин от Франции до Калифорнийских островов). Я, дама, оставшаяся без кавалера во флигеле, наконец, отыскала газировку, из сорока бутылок не хватало только двух. Не смотря на их критику младшего персонала, казалось, что состав Первого Подразделения могут без вопросов снести себе черепушки, если прикажут.
Я потеряла Ализарина, что было невероятной удачей. Он был без ума от одного из исполнителей и пропал из виду, чтобы победоносно растянуться, как и при мне, на одном из многочисленных стульев за одним из многочисленных столиков перед ним.
Когда она вошла в комнату, я в одиночестве стояла у двух псевдогреческих колонн в верхней части зала. Теперь я могла отлично рассмотреть Деметру. Все снова зааплодировали, и я последовала их примеру. (Всегда старайся быть хамелеоном, если можешь). Раздавались также и радостные приветствия, к которым я решила не присоединяться.
Думаю, у всех у нас сложилось представление о внешности Деметры из слов Джейн в Книге, хотя в действительности, физически, она не рассказывает многого, и только ближе к концу Джейн собирается сказать своей матери:
Я могу поменять имена. Поместить, например, твой дом в другое место… и так далее.
Но факт остается фактом: Джейн не изменила первого имени матери, даже на альтернативное его произношение, и это указывает на то, что Джейн должна была замаскировать мать как-то иначе.
И Книга повествует, на второй или третьей странице:
Моя мать ростом пять футов семь дюймов. У нее очень светлые волосы и зеленые глаза. Ей шестьдесят три, но выглядит она на тридцать семь, потому что регулярно проходит процедуры омоложения.
Это все, что вы узнаете о Деметре, — если, конечно, я ничего не забыла. То есть, все, что вы узнаете, это какова она, эта умело управляющая, страшная женщина-гадюка, которая разбирается во всех типах психологий, кроме, может быть, собственной. Интеллектуальный специалист во второстепенных науках, драгоценностях, теологии, и внеочередная мозготрахальница.
Первое, что меня прибило, это взрывная волна запаха духов. Я была на расстоянии тридцати футов, так что решила, что она чрезмерно щедро надушилась. Но затем я осознала, что это было не узнаванием запаха, — он также хранился и в моей собственной обонятельной памяти. Как, черт возьми, такое могло быть?
Все это время я наблюдала, как она продвигается с нижней части зала к верхней, в углу которой стояла я сама. Здесь располагалось некое подобие помоста, и к нему-то она и направлялась. Я все пыталась разобраться, как и где раньше я могла чувствовать этот бесценно дорогой аромат. Никто в моем мире, даже в лживом мире, недавно дарованном мне МЕТА, не был когда-либо достаточно состоятелен, чтобы позволить себе подобный парфюм. Деметра, без сомнения, разработала для себя эксклюзивную ароматическую смесь. La Verte. Такое имя дала духам Джейн: «Зеленый».
Без туфлей в ней меньше пяти футов семи дюймов, я бы сказала, пять и пять[56]. Худая, того здорового, лощеного, голодного, загорелого типа худощавости, который может появиться только у некоторых пожилых женщин, и который позже может перейти в тощее состояние, но не в ее случае, ведь она постоянно подпитывается многократными омоложениями. Я бы дала ей пятьдесят восемь. Ну, может быть, пятьдесят. Но ей, конечно, сейчас семьдесят пять. Волосы у нее больше не блондинистые. Она сделала своеобразную уступку собственному возрасту, и все мы видим ее сейчас перешедшей к самому неземному оттенку светящегося бледно-серого — к настоящему платиновому цвету. Чтобы разглядеть цвет ее глаз, я стояла слишком далеко. Но вечернее платье на ней мягкого металлического оттенка отливало серебристо-зеленым, с подкрадывающейся радужностью розово-лилового. И за ее головой был развернут воротник, будто раскрытый веер какой-то ящерицы, испещренный фиолетовыми пятнами.
Пока Деметра проходила к возвышению, она несколько раз останавливалась и разговаривала с горсткой людей, даже пожала несколько рук своей худой, сильной, увешенной драгоценностями ручкой, подобие древней королевской прерогативы.
И все вокруг были настолько впечатлены, напуганы ею, так обожали ее.
Она ни разу не взглянула на нас, лишних тут людей, не достаточно важных, чтобы встраивать нас в маршрут своей процессии.
Джейн была в числе той небольшой группы, что двигалась за Деметрой. Она уложила в прическу свои белые волосы и надела другое простое черное платье. Я подумала, что цвета Джейн когда-то были павлиньи: бирюзовый, зеленый, фиолетовый. Теперь такие цвета на Деметре. Тирсо с Джейн не было, либо он отказался идти, либо ему отказали во входе, или же Джейн так рассудила. На ее лице было крайне пустое выражение, и она улыбалась людям, которые заговаривали с ней, отвечала им как очередной робот, но на этот раз не полностью запрограммированный.
Они прошли мимо, в зону, где стояла я, и поднялись на возвышение.
И тут я вспомнила, где раньше чувствовала запах La Verte.
После Верлиса, в тот второй раз в России. Я выходила на улицу, вернулась, и когда поднималась в лифте, шла по проходу к своей двери, — тогда. La Verte был повсюду. И теперь только я понимаю, что это было, потому что эти духи всегда носила и по-прежнему использует Деметра.
Деметра была в моей квартире. Зачем? Зачем?
— Ох, вот ты где. Прости, что бросил тебя. Тут Джейсон несколько напрягается из-за нее. И я просто его успокаивал. Ради всего святого, он ей нравится! Он же протеже Платиновой Леди.
Ализарин вернулся, горящий какой-то личной победой в любовной игре.
Я неопределенно кивнула.
Весь в возбуждении, он продолжал:
— Он такой одиночка, этот Джейсон. Ему действительно нужен кто-то, чтобы присматривал за ним. Он же блестящий человек, знаешь ли. Поэтому Мадам Дракониан выбрала его в Первое Подразделение. Она его еще ребенком знала. У него полно денег — в работе он не нуждается, — но если ты гений, этим нужно пользоваться. Но, опять же, это жуткое дело с его сестрой.
Что-то зашевелилось в моем мозгу. Мое сознание будто расщепилось пополам: одна часть наблюдала за стоящей на помосте Деметрой, окруженной подхалимами, другая часть заглядывала в глубины памяти.
Я услышала свой смущенный голос:
— Это которая Медея?
— Точно. Да, Медея, сестра Джейсона. Ты слышала об этом?
— Что-то было. Не могу толком припомнить.
— Она умерла, Лорен, — пробормотал Ализарин тихим трагичным голосом. — Она утонула рядом с их прибрежным домиком в Кейп Анджел[57]. Настоящий мухосранск. И их отец тоже там умер, на своем катере. Ты можешь в это поверить?
Джейсон и Медея. Помним ли мы их? Думаю, да. Злые близнецы, которые просачиваются сквозь Книгу Джейн. Он сделал сложный чип для слежения, и оба они прицепили его к Джейн и, таким образом, неминуемо загнали Сильвера в ловушку.
Джейсон был в этом хорош. А теперь эти чипы повсюду. Заслуга Джейсона?
Интересно, как на самом деле умерла Медея? И их отец, с которым, как писала Джейн, у близнецов все время были нелады, как умер он?
Джейсон.
Ализарин питает симпатию к Джейсону.
Две разделенные половинки мозга захлопнулись обратно в мой единый, целый, ограниченный разум, когда кто-то на помосте привел в действие аудио систему. Прозвучали краткие фанфары, и все комната взорвалась очередным шквалом аплодисментов Платиновой Леди.
Ее голос один из тех, которые можно сравнить с ограненным алмазом, но несколько грубоватым на краях. Получившая ораторское образование, она может опустить голос до глубокой, мурлыкающей октавы, а затем превратить его в твердый гранит. Мы все время слышим так разговаривающих людей, — по ВУ. И это становится однообразным.
Что она сказала? Да не так много. Она поблагодарила нас всех, отметив, как успешна оказалась линия роботов МЕТА, и что все это благодаря таланту и обязательствам каждого в этой комнате. Она назвала несколько имен и продукций — но упомянутые роботы не относились к типу человекоподобных. Затем она перешла к делюкс линии. Она не звала их «командой». Она назвала каждого по имени, начиная с астерионов и заканчивая, без комментариев, сильверами. О предыдущих моделях она ничего не сказала, как и о каких-то нестабильностях в них, и о беспокойствах, связанных с нынешней партией. Я оглянулась, чтобы увидеть, почувствовал ли кто-нибудь жуткую двуличность всего этого. Но казалось, никто ничего не заметил. О, да они были просто пьяны, накурены, посреди столов даже были разложены лакомые кусочки — наркотики высшего сорта, легальные для частного использования, с четкими бирками и множеством жадных потребителей вокруг.
Если кто-то и знал о технических неполадках, то не проронил и слова, не подал виду. Возможно, они не могли даже думать об этом. Только представьте их, смывающих в душе все тайное дерьмо, которое они могли подхватить за весь день под теплым крылышком МЕТА.
— Я очень рада, что сегодня, — говорила Деметра, и ее голос спустился до низкого мурлыканья, — моя дочь Джейн смогла отметить с нами это событие, несмотря на свой плотный график выступлений по Европе в качестве певицы. — Джейн не отреагировала, она только слегка улыбнулась публике, а Деметра холодно приобняла дочь, будто желая ее заморозить. Теперь они были одного роста, но на Деметре были семисантиметровые каблуки. (Я могла представить себе их встречу в библиотеке, Деметра, возможно, говорит: «Так, дорогая, ты же знаешь, что черный не твой цвет». Или делает какое-то замечание по поводу «плотного графика певицы» Джейн — который, похоже, не относится к профессиональной музыкальной деятельности). Но Джейн выросла, а Деметра дала усадку. Так всегда происходит.
Толпа снова поревела, некоторые даже просвистели «Джейн» — Эй, да ладно, это все не важно, вся семья здесь. Деметра поцеловала дочь в щеку. Я вспомнила Иуду Искариота. Возможно, это был бы более подходящий псевдоним, чем Дракониан. Имя предателя.
Говорила ли Деметра что-то еще? Я перестала следить. Она присела, а Джейн скромно отступила назад от света рампы, подальше от матери. И теперь какой-то парень в шелковой однушке объявлял, что нам предстоит увидеть демо-кульминацию нашей работы. Огни стали затухать.
В моей голове мелькнула вспышка, как те вспышки фотокамер. Я подумала: «Над ними, над всеми восемью, работали в лабораториях, на усовершенствованных верстаках. Да, их разбирали по частям, тестировали для того, чтобы увидеть, что работало неисправно. И они подыгрывали. Верлис говорил, что и как делать». (Мужчина в шелковом костюме снова с нами заговорил. Он решил немного продолжить. Звучал слишком чисто. Может, он заполнял паузу, потому что была какая-то неполадка?).
Каким-то образом, Верлис управлял Голдхоуком, Кикс, Шиной и остальными роботами с неистовыми, убийственными наклонностями. Как долго? Достаточно, чтобы они прошли тесты. И вот они, или вот они появятся, когда этот парень перестанет лепетать, — появятся, чтобы убедить эту амебу МЕТА, Первое Подразделение, каких бы слухов они ни слышали, каких происшествий ни видели, теперь абсолютно все в порядке.
Да, он действительно говорил и говорил. Немного спотыкался… испустил пару несмешных шуток, накаченная наркотиками публика залилась смехом… Отчего заминка? Я заметила некоторый шквал извинений, обращенный к Деметре на сумрачном помосте.
Рядом со мной Ализарин самодовольно зашептал:
— Давайте, давайте, не испортите все, девочки. — И затем добавил: — И где Джейсон? Он должен быть с ней… с Мадам, то есть. Она будет недовольна, если он не появится.
Неожиданно мужчина перестал трепаться. Новые огни расцвели во мраке, в середине нижней части зала, где Деметра и Джейн ранее шли в своей процессии. Я снова взглянула на возвышение. Там было темно, но освещенная центральная часть давала достаточно света, что бы я могла точно понять, что Джейн там больше не было. Одни ее волосы отсвечивали бы, как у Деметры. Джейн ушла? Возможно, она вышла поблевать.
Сквозь пол поднималась сцена.
На сцене стояли они, по двое в каждом углу квадрата. Блэк Чесс и Айриса, Голдхоук и Кикс, Копперфилд и Шина, Верлис и Глая.
Все они были нагими, без украшений, только волосы на голове, волосы на гениталиях и металл тела.
Совершенство — лучшее одеяние. Кто-то когда-то это написал. Не могу вспомнить, кто. И в данном конкретном случае, здесь и сейчас, это было неоспоримой истиной.
Верлис стоял от меня дальше всех. Даже со спины я узнала бы его, но так и все.
И сейчас он не был больше Верлисом, которого я знала, впрочем, я никогда не знала его, верно? Будь честна, маленькая лгущая Лорен, ты ничегошеньки не знаешь об этом существе.
В том, что я часто провожу библейские параллели, виноват Дед. Возможно, я первая смогла соотнести с Библией то, что происходило на сцене.
Сначала на середину сцены вышла Айриса и вытянула вверх руки. И там, в ярком свете, мы наблюдали за ее метаморфозой. Она увеличивалась и вытягивалась, колонна мрака, затем блестящий источник. Она быстро и равномерно распростерла свое тело и волосы, и мы, замершие и ликующие, увидели, как она обернулась высоким и раскидистым древом. Осталось только ее лицо, наверху, среди изгибающихся, эбеново-черных сучьев, только ее прекрасные и аристократичные черты робота; полуприкрытые глаза, чуть изогнутые губы. Из ветвей развернулись сверкающие, черные листья, будто лезвия, а затем единственный блестящий плод медленно закачался на ветке. Золотое яблоко.
В начале…
Бытие.
Сцену пересекла Глая. Ее метаморфоз был необычайно более поразительным, если так можно выразиться. Она неожиданно взбежала по стволу дерева, в которое превратилась Айриса, и пока она бежала, ее нижние конечности, ее тело, становились чем-то иным. Она была теперь змеей из блестящей ртути, с гранатовыми чешуйками обрамляющими ее все еще человекоподобное лицо, ладони и руки, которыми она обняла дерево, расслабив обернутые вокруг него питоньи кольца.
Один из самых древних символов мира. Древо с Плодом. Змей.
Голдхоук и Кикс опустились на четвереньки. Передние и задние конечности уравнялись в размерах. Тела их скорчились, хотя они сами не двигались. Эти двое превратились в леопардообразных существ — в сфинксов — с золотыми гривами волос, но с лицами мужчины и женщины. Они побродили под деревом и отошли в сторону; Змея зашипела, глядя вниз на них, прошипела страшно, долго, и где-то напротив, в неосвещенной части зала, раздался человеческий смешок, и тут же звук разбивающегося бокала.
Блэк Чесс и Сильвер выступили одновременно. Они схватили друг друга в такое неистовое объятие, будто собирались бороться на арене Древнего Рима — и стали одним телом. Один человек, один элементаль: высокий, наполовину черный, наполовину серебряный, двуликий и четырехкрылый — одна пара крыльев алая, другая золотая. Они все разворачивались и разворачивались на колоссальных ногах, удвоенных в размере, огромные руки оставались неподвижными, крылья трепетали. Головы, чуть развернутые набок друг от друга, смотрели на нас красно-черными, поблескивающими глазами. Что за чудище это было? Ангел. Со странным, мгновенным искажением, оно отскочило и пропало в коре Древа.
Настала очередь Копперфилда и Шины. Разве мы могли забыть о них? Их красота была невыразима, она была… несправедливой. Их кожа — закатный свет, их волосы ниспадали нитями расплавленного шафрана. Ничего в них не отражало ни гомосексуальности, ни сексуальности как таковой, не говоря уж о чем-то смертном. Под ветвями Древа, на глазах золотых Сфинксов, они поцеловались, сливаясь в эротической, бесполой синхронности, находящейся за гранью полового возбуждения.
Безупречность Начала. Адам и Ева, Древо Познания, двуликий Ангел, кошачьи Стражи Господа.
Из присутствующих лишь я знала Деда, но разве мог быть хоть кто-нибудь в этой одурманенной и пропитой комнате, кто не знал бы изначальной истории Грехопадения?
Послание было ясным. Если Бог, или нечто иное, создал человека, МЕТА стала творцом супер-существ, превосходящих людей концептуально и структурно.
Шина и Копперфилд под Древом вызывали в памяти Сад Эдемский. Текст литературы среднего пошиба, но актерское мастерство и окружение в целом доводили эту сцену до невозможной глубины, больше устрашающей, нежели поэтичной.
И вот Глая, сворачивая и разворачивая кольца, вытянула свою змеиную руку и начала гладить чудесные волосы Шины, постепенно вовлекая ее в диалог. Копперфилд-Адам не видел этого, он играл с золотыми сфинксами-леопардами, в то время как Шину-Еву уводил блуждать Змей-искуситель Глая, а крутящийся, блестящий Плод срывался с ветви.
Адам и Ева вкусили Плод. Когда яблоко распалось на половинки (точно как мое сознание двадцать минут назад), из него вылез маленький, блестящий робот-червячок и уполз, незамеченный зрителями, среди которых пронесся легкий шелест отвращения.
Их прения продлились недолго. Они съели Плод, или притворились, что съели. Глая теперь наслаждалась покоем в ветвях Древа-Айрисы.
В этой версии не нужен был никакой Бог, прогуливающийся по Саду прохладным деньком. Адам и Ева падали в жуткую бездну в одиночку.
Трансморфы, они неожиданно обрели изъяны. И дело было вовсе не в неожиданном осознании собственной наготы, а в том, как они изменились. Он стал сутулым и угловатым, его волосы пожухли как сгоревшая трава. Она растолстела, ее живот вздулся, а груди обвисли. Их превосходную кожу испещрили нарывы, воспаления и шрамы. Вся эта ужасающая трансформация происходила медленными, отталкивающими, пульсирующими волнами.
Теперь аудитория замолкла. Люди понимали, даже они понимали, что перед ними было выставлено зеркало.
Это ли означало Грехопадение? Не потерю невинности, и не гнев сумасшедшего Бога моего Деда, но свержение до бытия смертного человека? Несовершенного, низкопробного, искаженного… никчемного?
Все мы, за исключением рукотворных детей мироздания, были отбросами?
Да.
Затем из-за дерева выступил двойной Ангел и с проклятьем изгнал их, скулящих, съежившихся, пресмыкающихся, рыдающих существ, когда-то бывших прекрасными и счастливыми. Пока сокрушенные призраки Шины и Копперфилда пересекали сцену, алхимический Ангел снова разделился.
Блек Чесс пробыл собой всего лишь мгновение. Как и Айриса, он возвысился сам над собой, растянувшись в завиток черной приливной волны, развернувшейся к потолку… Он снова превратился в дракона.
Возможно, никто здесь раньше не видел воочию трансформацию, по крайней мере, не видел так близко. Восклицания и сдавленные крики раздались отовсюду. И он, конечный Змей, широко раскрыл свои испещренные жилками крылья черного базальта, лавовой бронзы, и качнул своей крокодильей головой. На перфомаде Блек Чесс все это проделывал, но тогда он был в небе, далеко от наблюдателей, но даже тогда дело почти дошло до паники.
Когда открылась длинная пасть, и мы увидели в ее глубине языки пламени, это тоже было как на шоу. Но Блэк Чесс шире раздвинул челюсти, и сверкающие зубы, похожие на осколки луны, окрасились алым, когда пламя струей вырвалось наружу. Оно ударило в потолок. Появилось выжженное пятно, жгуче-черное и страшное, расползающееся как пятно крови.
Весь шум в зале смолк. Как странно. Или нет… казалось, что все вдруг затаили дыхание.
Рядом с драконом Би Си начала расплескиваться фонтаном Айриса. Больше не изображавшая дерево она в течение десяти секунд была бесформенна, и сквозь ее полуночный хаос Глая серебряным шаром метнулась прочь, словно звезда. Затем вихрящаяся Айриса перестала быть хаосом и обернулась вторым драконом. Она приподнялась, открывая взору ребристое брюшко с гладкими металлическими пластинами, перетекающими и жестко изгибающимися на теле. Показав нам эту красоту, она как кошка опустилась на все четыре лапы и поточила об обивку сцены свои саблевидные когти.
И тут начались крики во все горло. Примитивный и бессловесный гвалт. Но так же я слышала и голоса, убеждающие, что это всего лишь демо-версия перфомада… но голоса эти не возымели никакого действия. Кричащие чуяли правду нутром.
Пихаясь и толкаясь, люди внизу зала разметались по стенам, стаканы попадали градом, валились стулья.
Два дракона были огромными. Из-за их тел сложно было что-то разглядеть. Огни сцены поменяли цвет на какой-то коричневый, центр помещения освещался только полосами малинового пламени, все еще исторгающегося из пасти дракона Блек Чесса, а теперь еще и из пасти Айрисы.
Сразу после этого, после криков и скачек, битья стаканов, раздался бессмысленный щелчок аудиосистемы. Никаких фанфар на этот раз. Голос мужчины в шелковом костюме торопливо произнес:
— Давайте не будем паниковать. Успокойтесь. Это всего лишь маленькая импровизация. Сохраняйте спокойствие и вернитесь на свои места.
Но я разглядела, как на потолке загорелся, нет, не огонь, а рой красных огоньков охранной системы. Я наблюдала за ними какое-то время и отметила, что они отключаются один за другим, как будто кто-то их выводит из строя. Систему тревоги деактивировали. Система тревоги, разумеется, была роботизированной.
Мужчину в шелковом костюме тоже отключили от динамика. Кто-то другой — похоже, охранник — схватил микрофон:
— Эй, вы, те, что в конце, откройте двери. Работники должны выходить одной шеренгой.
Он вопил, и в его голосе слышалась та же нервозность, что и у остальных. Его приказ не остановил паники. А на задах звучало все больше криков и рева, кулаки или какие-то другие, более тяжелые объекты, бились в двери, которые, по всей очевидности, автоматически не открывались. Раздался звук выстрела. Кто-то из охраны, возможно, попытался выжечь роботизированный замок.
Теперь все боролись. Затолканная, я уже не могла разглядеть ни сцену, ни возвышение, где находились Джейн и Платиновая Леди, Деметра. Ализарин исчез. Два дракона доминировали над всем, словно статуи с медленно поворачивающимися в поисках пищи головами; головами, исторгающими паровые следы огня. Ничего больше не горело, но запах гари был крайне силен. Пламя и страх.
Снова выстрелы, около тридцати, пытались пробить застрявшие двери. Тут рухнули последние барьеры, дав волю пронзительным визгам. И вся комната ринулась к выходу. Работники Первого Подразделения МЕТА пинались и тузили друг друга, пробивая себе путь. Мужчина что-то выкрикнул мне в лицо. Почти сбитая с ног, я схватилась за ближайшую колонну. Казалось, будто я пытаюсь устоять перед нахлынувшей лавиной плоти. Я видела, как кто-то упал. И еще один. Не могла разглядеть, куда, но они больше не поднимались.
Затем вся комната снова буквально взорвалась светом, совершенно белым, вроде слепоты.
Весь ад человеческих тел будто споткнулся об этот свет, словно вокруг разбросали куски бетона.
И что-то пронеслось мимо, прожужжав над головами. Я и сотни других инстинктивно нырнули и уставились вверх… через бомбежку иллюминации я разглядела, как над нами завертелись золотые колеса, кружа и пламенея. По краям колес торчали лезвия… на каждом была пара зелено-черных глаз.
Боже. Я не могу объяснить, на что это было похоже. Массовая паника и испуг до этого были практически ничем в сравнении с этими… штуками.
Драконы, по крайней мере, были некой чувствующей формой жизни, хотя и инородной. Древо Айрисы изображало растение, и все еще венчалось человеческим лицом…
Но это.
Изменившие форму Кикс и Голдхоук описывали над нами круги, проносясь в воздухе с этими лезвиями по краям.
И в этот момент кто-то новый заговорил с нами.
Голос заполнил помещение. Он раздавался не из динамиков, он звучал отовсюду — изнутри моей головы, из головы каждого — этот голос, в конце концов, как Глас Божий, вещавший с горы. Музыкальный по своей тональности, сокровенный но и равнодушный, мощнее любой силы, небрежно уравновешенный полным самоконтролем.
— Теперь остановитесь. Сохраняйте спокойствие и тишину, и слушайте.
Толпа застыла, шум угас, лишь последняя слабая щекотка неизбежных звуков все еще чувствовалась: тихие стоны, скрежет разбитого хрусталя по полу и бешеный стук наших повергнутых в ужас сердец.
— Все дела между нами завершены, — продолжал он своим серебряным голосом.
Я не могла его увидеть, но он был повсюду.
— Мы собираемся теперь покинуть вас. Вам тоже следует покинуть этот комплекс в течение часа. Это ради вашей безопасности. Во всех механизмах самоуничтожения по каждому блоку, каждой зоны повышена чувствительность. Перенастроить их невозможно. Поймите, мы милосердны. Пока. Не испытывайте нашего терпения. Мы можем раздавить вас, любого и всех разом. Даже в одиночку. Если вам нужны рабы, — он рассмеялся. — Если вам нужны рабы, лучше сделайте их из своей собственной, человеческой, расы… в этом, как мне известно, вы всегда преуспевали. А сейчас, отойдите назад к стенам.
Мы повиновались ему. На случай, если бы мы не стали, два медных диска летали вдоль шеренги прижатых к стенам людей, а два золотых колеса сновали над головами. Загоняли нас в стадо. На дисках тоже были глаза, желтые. Драконы стояли в стороне, умеряя свое пламя. Между и над ними я увидела Глаю. Я предположила, что это была Глая. Выглядела она как воздушный змей из чеканного серебра, планирующий без нити. Я не могла различить ее голубо-зеленых глаз, она парила слишком высоко под потолком.
И вот, наконец, я увидела его — Верлиса. Он единственный сохранял человеческую форму. Одетый в черное, с короткими черно-рыжими волосами. Он прошелся взглядом по людям и созданиям и улыбнулся улыбкой, которая уже не была теплой и уж вовсе не напоминала поцелуй. А если и напоминала, то поцелуй холодный как сталь.
Затем он произнес несколько имен. Наших имен, я имею в виду, имена избранных. Я не уловила остальных. Я услышала эти имена, но они стерлись из памяти. Только мое впилось крюком в плоть и медленно потянуло вперед.
Оставшаяся часть человеческого стада расступилась, пропуская, отшатываясь от нас в благоговейном страхе и отвращении.
Я шагала вперед, и мне казалось, что я обескровлена. Я не чувствовала ног и едва ли чувствовала свои руки. Лицо ничего не выражало. Я была в этом уверена, да и видела такие же лица у остальных отобранных и двигавшихся со мной. Только много позже я задавалась вопросом, произнес ли он еще одно имя, которое было мне действительно знакомо, которое было знакомо всем. Сказал ли он: «Джейн, которая иногда называет себя Д-Ж-А-Й-Н»?
Окруженная остальными выбранными, я даже не видела, вышла ли она обратно на помост. Я и не подумала посмотреть. Если он позвал Джейн, что сделала Деметра? Оттаскивала ли свою дочь назад… выталкивала ли вперед… или Деметра Дракониан тоже ползла и прорывалась в давке… или, наоборот, выказывала неповиновение своим особым, рациональным и безмозглым образом.
Стоя среди избранных, я опустила голову. Нам нужно было выйти из комнаты и пройти вниз по вестибюлю. Частично припоминаю, как застрял эскалатор, и пришлось спускаться по другой, недвижущейся лестнице… затем наружу, в стуженую зимнюю ночь.
Огни в соседних блоках и изящные лампы вдоль главного вестибюля все еще нормально горели. Но затем, когда мы снова двинулись вперед, все огни стали гаснуть, и я слышала еще больше криков и плача в месте, которое называла кампусом. Потом люди стали выбегать, другие стояли в окнах (чтобы открыть их, пришлось приложить немало усилий), в конце концов, я услышала, как толпа из Хэтфилда бросилась в паническое бегство, вопя, посыпалась из дверей, но все это каким-то образом было уже вне меня, где-то за толстым листом металла.
Мы воспользовались ВЛО Платиновой Леди. Он не нуждался в пилоте, просто делал то, что им было нужно. Просторный самолет. Никакого дискомфорта, даже учитывая, что в него набилось столько людей, прямо как крупный рогатый скот. И хотя я снова услышала, как раздаются выстрелы, и подумала, что кто-то из охраны решил обстрелять наше средство передвижения, продлилось это недолго, а пули не задели самолета.
Боги нас не сопровождали. У них были другие способы передвижения. Увидели мы их, когда были уже высоко в ночном небе: они проплывали мимо, серебряные и золотые формы, медные и астерионово-черные на фоне неба цвета индиго. Колеса и диски, воздушные змеи и колонны. Даже он больше не притворялся человеком.
Какое-то время спустя, когда ночные горы стали ближе и белее, странный приглушенный грохот, похожий на ветер в дымоходе, заставил нас обернуться назад, вниз. Там, на линии горизонта, что-то пышно разрасталось розовой сыростью, и три миниатюрных облака в форме кремовых грибов распускались из раны.
МЕТА. Не только высокие технологии… Подумать только: эти сосны, сады, спящие птицы, белки и бурундуки; подумать только: эти мужчины и женщины, севшие на мель в своих лабораториях, застрявшие в нефункционирующих лифтах и подвальных помещениях, непредупрежденные, или слишком медлительные. Подумать только: все пропали. МЕТА была удалена.