- Что это?
- «Кто из вас, господа, владелец машины, что стоит у подъезда?»
- Нет, понимаешь, получилось не совсем так. Когда ты одна меня слушаешь, тогда легче как-то. А перед этой шикарной публикой, знаешь, как теряешься! Прямо балдеешь от страха, что не так выговоришь какое слово или просто не то ляпнешь... Привыкнуть надо, тогда легче будет.
- Так ты, значит, всерьез решил согласиться?
- Да понимаешь, - сказал Олберт, почесывая в затылке, - у меня вроде и выбора-то нет. Уж больно она въедливая дама, эта миссис Босток. Ну и, надо сказать, - добавил он, - зацепляет это тебя как-то за живое, понимаешь.
Элис улыбнулась.
- Понимаю. А ты валяй, Олберт. У тебя пойдет.
Олберт поглядел на жену, и широкая улыбка медленно расплылась по его лицу.
- Вот и мне кажется, что пойдет, Элис, - сказал он. - Думается мне, что пойдет.
Связав свою судьбу с драматическим искусством, Олберт весь без остатка отдался делу самоусовершенствования на этом неизведанном поприще. Вечерние посещения дома миссис Босток по понедельникам открыли новую страницу в его жизни. Ему впервые пришлось столкнуться с таким явлением, как артистический темперамент, и он скоро обнаружил что очень часто сила этого темперамента находится в обратной зависимости от силы таланта. Это его потрясло.
- Ты таких людей и не видывала, - оказал он как-то вечером Элис. - Они пожимают друг другу руки, чтобы поглубже запустить когти, и обнимаются, чтобы сподручнее было всадить нож в спину.
- Да будет тебе, Олберт, - сказала Элис, добрейшее и кротчайшее существо на свете. - Быть того не может, неужели такие уж они все скверные?
- Нет, - признался он. - Есть и порядочные. Но кое-кто - не лучше сатаны. Мне что-то с такими людьми и сталкиваться не приходилось. И больше половины из них даже никакого отношения к нашему Кооперативно-промышленному не имеют.
- А как у вас дело подвигается? - спросила Элис.
- Да неплохо. На следующей неделе будем уже пробовать на сцене, с обстановкой и разными там входами и выходами.
Вечером накануне генеральной репетиции Элис услышала стук в дверь: на крылечке стоял полицейский.
- Олберт Ройстон здесь проживает? - резко прозвучал в её ушах бесстрастно-служебный вопрос.
Элис растерялась.
- Здесь, - ответила она, - но его сейчас нет дома.
Она отворила дверь чуть пошире, и луч света упал на лицо полицейского. Ее муж со смехом шагнул к ней.
- Дурачок ты мой!-с облегчением воскликнула Элис. - Ты же меня напугал.
Олберт, все еще посмеиваясь, прошел следом за ней в дом.
- Ну, как я выгляжу?
- Чудесно, -сказала Элис. - Но неужели ты так и шел по улице? Ты же мог влипнуть в историю.
- Не беспокойся, - сказал Олберт. - Я надел поверх формы плащ, а каску спрятал в сумку. Мне просто хотелось, чтобы ты первая, наперед, так сказать, на меня посмотрела. И потом миссис Босток говорит, не можешь ли ты подложить кое-где ваты под мундир - так, чтобы потом ее вытащить, когда они будут отдавать его обратно. Он мне вроде как широковат.
- По-моему, он сшит на великана, - оказала Элис, расправляя на нем мундир и оглядывая его со спины.
- Ох, Олберт, до чего ж все это интересно! Я прямо жду не дождусь этого вашего спектакля.
- Ну, теперь уж, хочешь не хочешь, дело сделано, назад не повернешь, - сказал Олберт. - Ждать осталось одну неделю.
В день спектакля он был на месте задолго до начала представления и к концу первого акта уже облачился в форму полицейского. Когда начался второй акт, он оказался совершенно один в театральной уборной. Он поглядел на себя в зеркало и чуть сдвинул на бок каску. Право слово, он выглядит что надо! Выйти бы сейчас шутки ради на улицу и оштрафовать кого-нибудь за превышение скорости или еще там за что, вот была бы потеха! Он прищурился, метнул свирепый взгляд в зеркало и негромко, но внушительно пробасил первую фразу своей роли.
Ну так оно и есть! Что толку смотреть в рукопись. Он никогда не будет знать роли, раз до сих пор не мог ее запомнить!
На сцене шел второй акт, и актеры старались вовсю, увлеченно предаваясь своей любимой страсти и доставляя развлечение публике, а она отвечала им тем, что, затаив дыхание, следила за всеми перипетиями драматического сюжета и при каждой остроумной фразе, при каждой забавной реплике разражалась смехом. Отлично принимают, приговаривала миссис Босток; любые актеры, будь то любители или профессионалы, могут только мечтать о таких зрителях - чуткие, отзывчивые, благодарные, все переживают вместе с действующими лицами.. А Олберту при этом подумалось, что скоро все взгляды оттуда, из зрительного зала, будут устремлены на него.
Внезапно его охватил страх перед выходом на сцену. У него засосало под ложечкой, и сердце покатилось куда-то вниз. Он закрыл лицо руками. Не в состоянии он этого сделать. И как только могло ему вообразиться такое! Встретиться лицом к лицу с такой уймой народу? Нет! Ни за что на свете! В горле у него пересохло; он попытался вспомнить слова роли. Но в памяти был провал.
Стук в дверь заставил его обернуться. Он похолодел от ужаса. Неужели он пропустил свой выход? Неужели онпогубил весь спектакль трясясь тут от страха, как напуганный ребенок? Снова раздался стук, и миссис Босток вопросила из-за двери:
- Вы здесь, мистер Ройстон?
Олберт схватил рукопись роли и отворил дверь. Миссис Босток окинула его одобрительным взглядом и тут же наградила бодрой улыбкой.
- Все в порядке? Вид превосходный. Выход ваш еще не сейчас, но я советую вам постоять за кулисами, чтобы немного войти в роль. Вы что-то бледноваты. В чем дело? Страх перед публикой?
- Больно уж все это мне внове, - еле слышно пролепетал Олберт.
- Ну еще бы. Но вы отлично знаете роль, и, как только выйдете на сцену, вся эта паника у вас пройдет. Твердо запомните одно: зрители - ваши друзья, они на вашей стороне.
По узенькой лесенке они поднялись на сцену за кулисы. Сюда уже явственнее доносились голоса актеров. Олберт уловил обрывок знакомой фразы. Как? Они уже вон где? Его снова объял страх.
Он поглядел на ярко освещенную сцену, по которой, разговаривая, двигались актеры, потом на девушку-суфлера, сидевшую с раскрытой рукописью на коленях.
- Все идет как по маслу, - пробормотала у него над ухом миссис Босток. - Пока что не понадобилось подсказать ни единой реплики, Шэрли сидит без дела. - Она взяла у Олберта рукопись и отыскала его выход. - Вот, держите. Следите за действием и все остальное выбросьте из головы. Совершенно нечего волноваться, сами не успеете заметить, как вернетесь обратно за кулисы и все будет позади.
- Я сейчас уже вроде оправился, - сказал Олберт.
С удивлением он обнаружил, что это и в самом деле так: и чем дальше развивалось действие, тем больше оно захватывало его, и он весь уходил в него с головой и уже не чувствовал себя насмерть перепуганным актером-любителем, трясущимся от волнения за кулисами.
Еще две страницы, и его выход. Младший брат рассказывает старшему о несчастном случае. Вот уже вспыхивает ссора. В самый разгар ее должен будет появиться он. Олберту вдруг показалось, что у него вырастают крылья. Как это говорила миссис Босток? «Ступив на сцену, вы сразу становитесь главным действующим лицом.
Ваше появление будет подобно удару грома». Да, черт побери! Краем сознания он отметил, что миссис Босток уже нет рядом с ним, но теперь ему на все было наплевать. Он исполнился непоколебимой уверенности в себе. Он готов. Он им покажет. Да, черт побери!
Последняя страница.
- «Ты всегда был подонком, Поул», - произносит старший брат. - Я никогда не питал никаких иллюзий на твой счет. Но чтобы натворить такое - этого я даже от тебя не ожидал».
- «Я знаю, что ты ненавидишь меня, Том. - Я раньше это чувствовал. Но ради отца, только ради отца, ты должен меня выручить. Ты же понимаешь, что будет с отцом, если он узнает. При его состоянии здоровья он этого не переживет».
- «Какая ж ты скотина, подлая скотина...»
Девушка, исполняющая роль служанки, вдруг оказалась возле Олберта. Она ободряюще улыбнулась ему. Эта ни капельки не боится. На протяжении всей пьесы она то появляется на сцене, то исчезает. Вжилась в роль. Олберт, как зачарованный, не отрывал глаз от сцены. Никогда до этой минуты не испытывал он такого головокружения, такого подъема, такого чувства полного перевоплощения...
- «Куда ты идешь?»
- «Я иду подобрать этого человека, которого ты сшиб, и отправить его в больницу. И ты пойдешь со мной».
- «Но теперь уже поздно, Том. Это же было несколько часов назад. Его наверняка давно подобрали. Может быть, даже полиция...»
Ну вот сейчас, через две-три минуты. Они здорово подготовили его появление. ПОДОБНО УДАРУ ГРОМА. Олберт распрямил плечи и поправил каску. Он заглянул в рукопись и торопливо перевернул страницу. Он потерял, потерял... Его охватила паника. Но актеры на сцене продолжали говорить, значит, верно, все в порядке. И ведь его выходу на сцену предшествует реплика горничной, а она все еще здесь, стоит рядом с ним. Потом он вдруг обнаружил, что ее уже нет рядом. Она исчезла. Он снова начал судорожно перелистывать рукопись. Да нет, не может быть... Это же куда дальше...
Он заметил, что миссис Босток опять появилась возле него. Он обалдело повернулся к ней.
- Но как же так? - пробормотал он. - Они же... они...
Миссис Восток кивнула.
- Да. Они перескочили через три страницы. Начисто выпустили всю вашу роль.
Когда Элис возвратилась со спектакля, он был уже дома.
- Что случилось, Олберт? - встревоженно спросила она. - Ты не заболел?
Он рассказал ей все.
- Ну, я тут же пошел, переоделся и поехал домой, - закончил он свой рассказ.
- Подумать только! Какая обида!
- Они, понимаешь ли, просто очень увлеклись, - сказал Олберт. - Один забыл роль и перескочил через три страницы, а другому пришлось, хочешь не хочешь, - за ним. - Он улыбнулся и начал расшнуровывать ботинки.- Так и не довелось мне узнать, получилось бы у меня это или нет.