Я медленно поднялась к большому входу, обрамленному скульптурной лепниной, изображающей многоГранность нашего мира, и чувствуя себя так, будто меня ударили чем-то тяжелым по голове. И зашла в столовую, старательно не слыша шепотков за спиной. Показалось или нет, что они стали громче?
На мгновение растерялась, поскольку порядок действий оказался нарушен, но все-таки прошла к «своему» столу, положила на привычное место плащ, а сама отправилась за едой.
Завтракать не хотелось, но я не ела со вчерашнего утра и понимала, что долго так не продержусь….
— Этот столик занят.
Я тщательно прожевала откушенную сдобу — булку только и взяла, да еще несколько кусочков сладкого соледа — и лишь потом подняла голову
Луиса — Эрика вместе со своими подпевалами стояла рядом, скрестив руки на груди. И смотрела на меня с таким торжеством, что я поняла — знает. О лишении титула тоже знает… а значит вскоре об этом будет говорить вся академия.
— Да, занят, — мой голос был холоден и размерен, как и всегда. — Мной.
— А ведь ты не имеешь права тут сидеть…
— Прости?
— Это место только для самых высоких родов.
Она сказала это громко. Очень громко, так что на нас начали оглядываться — если вообще не смотрели с самого начала.
Согласно неписаным правилам академии столы у высоких, стрельчатых окон, глядящих на внутренний сад, голый по времени года, и правда занимала элита. К которой я до этой поры себя относила. На места посередине садились «середнячки», а безродные студенты жались у входа. И никогда мне это положение дел не мешало…
— Во-первых, — начала я медленно, — об этом ни слова в уставе Академии. Во-вторых, этот стол давно облюбован Хайме-Андресом. Сомневаюсь, что ты бы посмела подойти с такими громкими заявлениями, если бы он…
— Во-первых, — перебила она меня, передразнивая, — я что-то не вижу здесь твоего жениха. Похоже, он настолько беспокоится за свою репутацию, что даже не рискнул появиться сегодня в академии… рядом с тобой. А во-вторых… не ты ли больше всех хвалилась тем, что благодаря твоему благородному происхождению ты имеешь гораздо больше прав и возможностей в каждой части этого здания?
Изнутри кольнуло. Не сожалением за свое прошлое поведение, нет… осознанием, что теперь многие мои слова и поступки будут использованы против меня.
Ведь каждое слово было правдой…
Я встала, так что Луиса была вынуждена сделать шаг назад, а потом спокойно посмотрела на нее.
— Знаешь, — сказала почти лениво, — я чувствую себя оскорбленной…
Девушка нахмурилась, не понимая, как ей расценивать мои слова. И тогда я продолжила:
— А ведь если один студент оскорбит другого… — улыбнулась почти хищно, — то второй имеет право на магическую дуэль с предоставлением дежурному магистру причин и обоснований… Как думаешь, сочтет ли тот достаточным факт, что меня пытаются выгнать с моего места за мое положение? Кто там в этой декаде дежурит? Ах да, Матеус Дави… Если я верно помню, он ненавидит дискриминацию.
А я помнила очень хорошо.
Не раз и не два у нас был на эту тему серьезный разговор… Не в мою пользу. Но теперь, похоже, я оказалась по другую сторону… И кто сказал, что не воспользуюсь этим?
Луиса, бормоча ругательства, отступила.
Я же снова присела на стул и продолжила невозмутимо завтракать, хотя под столькими взглядами в горло ничего не лезло. Затем отнесла опустевший поднос, вышла из столовой… И позволила себе выдохнуть. Нырнула в боковой коридор, которым мало пользовались студенты.
Я шла по нему, все быстрее и быстрее, вперед, вбок, на лестницу и снова вниз, огибая какие-то помещения и уворачиваясь от встреч с редкими студентами, почти не разбирая дороги и все ускоряясь, понимая, что клокочущая внутри злость как кислота, что мы научились получать из простых, казалось бы, веществ, разъедает плотный панцирь моего спокойствия.
И что на занятие я сейчас не пойду… прогуляю, хотя не делала этого до того дня, когда мне сообщили жуткие новости. Не то что бы я раньше боялась каких-то последствий… просто мне нравилось учиться, и я понимала, что каждое занятие повышает мой уровень. Но сейчас я просто не могла показаться под злорадные или лживо-сочувствующими взглядами одногруппников.
Ввалилась в какую-то комнату, которую видела впервые — на четвертом, кажется, этаже — захлопнула скрипящую дверь и что есть силы стукнула по пустой стене. А потом зарычала и ногой поддела гору непонятных тряпок, отправляя ее в полет в сторону покосившегося шкафа.
Похоже, я попала в кладовку для ненужных вещей…
И, похоже, я была здесь не одна. Потому что сзади раздалось насмешливо-ленивое:
— Ты не могла бы потише? Мешаешь…
Замерла и медленно повернулась.
Завеса!
Из всех студентов Академии судьба выбрала именно этого, чтобы сделать его свидетелем моих эмоций!
Даниель до Вальдерей полулежал на широком каменном подоконнике с книгой в руках и выглядел настолько вольготно в этом положении и месте, что становилось понятно — он здесь не первый раз.
Я вскинула подбородок, взяв себя в руки:
— Если мешаю — уходи. В академии все комнаты… общие.
— М-м…какой забавный лепет… А ведь прежде ты говорила совсем по-другому.
Они все сговорились, что ли?
Я стиснула зубы, ничего не ответив, и с независимым видом прошла к продавленному креслу. Скинула с него старые портьеры, подняв тучу пыли и уселась, всем видом показывая, что уж я-то никуда отсюда не двинусь.
— Что ж, придется тебя прогнать, — мужской голос прозвучал совсем рядом, — Повторяю — это мое место. Я здесь отдыхаю от всяких придурков и истеричных милашек. И не хочу делить его ни с кем — даже ненадолго.
— Ты что, назвал меня «истеричкой»? — вскинулась и обнаружила его нависающим надо мной… непозволительно близко. И с неудовольствием отметила, что на следующей фразе голос дрогнул, — А я повторяю — уйду отсюда когда захочу, а не когда мне укажут.
Может и не стоило идти на конфликт сейчас, когда мы наедине, в небольшом закрытом помещении, где, кажется, даже воздух сгустился. Когда у нас за плечами довольно внушительное количество взаимных оскорблений за эти полтора года. Но я знала точно — стоит мне один раз отступить перед кем-либо, согнуться… я проиграю всю войну. Не потому что прочие подумают, что у меня есть слабое место…
А потому что я буду знать об этом сама.
— Храбрая какая… — неподдельного изумление на его лице не могло не порадовать. У Вальдерея был давящий взгляд, внушительная сила и отвратительная репутация — ему мало кто смел перечить.
Вот только я не прочие.
— А может не храбрая, а… желающая развлечься? — задумчиво продолжал парень, — Говорят, твой женишок отправился на выходные в город один, а значит ты не дополучила свою порцию…
— Ч-что? — мой голос задрожал. Да как он смеет…
— Так я могу… помочь, — протянул Вальдерей и резко наклонился ко мне, вцепляясь в подлокотники и не оставляя между нами даже воздуха. — Ты поэтому не уходишь? Ждешь, что я тебя приласкаю?
Я ахнула и прижалась затылком к спинке кресла, прошептав:
— Не смей… трогать меня…
— А то что? — выдохнул в губы. Голубые, яркие глаза, столь похожие на мои собственные — боги, ну о чем я думаю?! — стали почти черными от расширившихся зрачков. А вечная морщинка между бровей сделалась глубже, выдавая напряжение.
— Заявлю на тебя за попытку…
— Попытку чего? — он склонился еще ниже, губы скользнули по моему виску, а горячее дыхание обожгло. Я ощутила, как внутри зародилось что-то странное, непонятное…
— Оп-порочить мое имя… — проговорила почти невнятно.
— Ни в коем случае… — он будто застыл на мгновение… а потом он жестко припечатал, выделяя каждое слово, — Сложно опорочить то, чего больше не существует.
Странное чувство было смыто волной боли и ненависти.
Я со всей силы отпихнула его от себя, вывернулась и вскочила, стиснув кулаки. А потом выровняла дыхание и прошипела, глядя прямо на ненавистного подонка:
— Имя рода — это сила и благородство, которое не забрать никакими указами. А вот то, что тебе его дали за заслуги родителей, ничего не изменило в твоей низкой душе. Мне и правда пора… не хочу дышать одним воздухом с тобой — вдруг отравлюсь.
Повернулась к нему спиной и вышла, каждую секунду ожидая нападения сзади.
Того не последовало.
Что ж…
Самое странное, что эта стычка, вместо того, чтобы раздавить меня окончательно, придала сил. Потому я пригладила волосы и все-таки отправилась на первое занятие. Опоздание как-нибудь сумею объяснить…
6
Существовала легенда, согласно которой наш мир когда-то видел свое отражение. Но несколько тысячелетий назад в результате неизвестного катаклизма «зеркало» было разбито, а его осколки разлетелись по свету, проникнув в некоторых людей. Сделав их магами…
А вместо зеркала стала Завеса, из-за которой до сих пор приходят кровожадные чудовища.
Магия мира Лижейру и до того события пронизывала гранями каждое вещество. Людей. Мысли. Но благодаря осколкам люди начали видеть грани… а потом и управлять ими. По сути, не сделав ничего, завоевали высшую степень доверия магической природы… И, конечно, не могли этим не воспользоваться.
Пусть, по словам одного из сильнейших магов прошлого, нам была дана лишь иллюзия, что мы способны чем-то управлять. Но мне порой казалось, что иллюзия — это мы сами. То, что происходит в «реальности». Ведь я нигде не чувствовала себя такой настоящей, как во время хождения по граням…
Та теория многим пришлась по душе — отголоски подобного отношения были даже в названии главной академии королевства Одивелар.
Академии Иллюзий…
Место, где нас учили повышать свой собственный потенциал и использовать то, что невидимо простым людям. Воспринимать любой объект как пространственную решетку, а три любых вершины этой решетки — как грань. Которую можно материализовать, изогнуть, рассчитать, нагреть.
И уничтожить…