— А любовь? — невольно вырвалось у меня.
На лице канцлера появилось полное скепсиса выражение.
— Анна, неужели родители вам не объяснили, что при замужестве для аристократки любовь — не обязательное условие?
Что это я в самом деле? И кому задаю такие вопросы?! Хотя… Судя по той информации, что удалось выудить из памяти Анны, сам канцлер сейчас не был женат. А предыдущий его брак закончился плачевно. Так что ожидать от него понимания в этом вопросе точно не стоило. Любовь — не обязательное условие, говоришь? Ладно. Но попаданка все равно решит сама, когда и за кого ей выходить замуж. Неужели при желании я не смогу отвадить неугодного жениха? Тем более моя семья не так уж и богата, чтобы выбрать меня из множества претенденток на руку и сердце только за благосостояние и связи. Так что осталось уточнить лишь один момент.
— А если я буду не во вкусе того мужчины и у меня не получится привлечь его внимание?
— Вам не стоит об этом переживать. Согласно отчету аналитиков, вы вполне в его вкусе. И… — канцлер посмотрел мне в глаза, — поверьте, вы способны привлечь внимание любого мужчины.
От этого взгляда я внезапно покраснела. Надо же. Он на что-то намекает? Или просто вселяет уверенность в юную деву? Да уж, змей, а не канцлер.
— Хорошо, я согласна.
— Отлично, тогда через неделю я оформлю все бумаги, и за вами приедет карета. А пока я оставлю вам вот эту книгу, — пододвинул он к себе небольшой томик, обернутый в темную кожаную обложку. — Читать ее можно будет только здесь, в присутствии досточтимой матери аббатисы.
Мой взгляд прикипел к книге, но я уточнила:
— А что насчет мужчины, внимание которого мне нужно будет привлечь?
— Я все вам расскажу, когда вернетесь ко двору. Надеюсь, на этот раз вы будете вести себя более осмотрительно.
— Я тоже на это надеюсь, — пробормотала я, обдумывая, не совершаю ли ошибку, соглашаясь на предложение канцлера.
Но поворачивать назад уже не хотела.
***
Я думала, что эта неделя будет тянуться как жвачка, но, к удивлению, она пролетела так быстро, что я не до конца поверила, когда аббатиса лично пришла меня проводить и помахать напоследок платочком.
В монастыре меня ничто не держало, разве что подруга, но и она скоро отправится домой. И все же мне отчего-то было грустно покидать это место. Я внезапно осознала, что совсем скоро буду вспоминать спокойное умиротворенное время, которое я провела в монастыре, и даже скучать по нему. Здесь все было просто и размеренно. Я знала, когда и куда идти и что делать. Знала, что будет завтра, послезавтра, через неделю или даже через месяц. А сейчас передо мной открывался большой чужой мир, в котором мне будет непросто, но точно интересно.
Да, скоро я буду скучать по обители и спокойному времени, но сейчас мне хотелось занять место кучера и хлестать лошадей, чтобы поскорее везли меня в новую жизнь.
— Анна, — подошла ко мне расстроенная подруга, — и как мне прожить здесь без тебя оставшийся срок? — всхлипнула она, но тут же ухватила меня за руку и улыбнулась. — Нет, ты не подумай! Я очень рада, что настоятель пересмотрел свое решение и ты возвращаешься к нормальной жизни. Просто… я буду скучать. — Она подняла на меня зеленые глаза, в которых блестели слезы.
— Я тоже буду скучать, Ланая, — обняла я ее и прижала к себе покрепче. — Приезжай ко мне в гости. Я всегда буду рада тебя видеть.
Она отстранилась и, шмыгнув носом, смущенно улыбнулась:
— Разве что уже с мужем.
— Приезжай с мужем. В столице всегда есть чем заняться.
— И ты приезжай в гости. И… — Она вдруг наклонилась к самому моему уху и зашептала: — Даже если еще раз попадешь в такую ситуацию и решишь сбежать, я всегда буду рада помочь. Несмотря ни на что.
— Спасибо, дорогая. Ты не представляешь, как ценны для меня эти слова. Береги себя. И знай, что тоже всегда можешь обратиться ко мне за помощью.
Мы снова обнялись, и я подошла к аббатисе, чтобы поцеловать ее перстень и получить напутственные слова.
— Не забывай дни, проведенные в аскезе в нашем монастыре. И помни: мы всегда рады видеть тебя здесь, дитя.
Я поклонилась аббатисе и наконец забралась в карету. Бросила последний взгляд на монастырь, Откинуласьна спинку сиденья и облегченно выдохнула. Прикрыла глаза и вспомнила ту книжицу, что дал мне почитать канцлер. Это была легенда, забытая сказка или что-то вроде этого, написанная хоть и понятным, но витиеватым языком со множеством странных слов, значение которых я понимала по общему смыслу повествования. Это как современному русскому человеку дать почитать книги трехсотлетней давности: вроде бы и язык русский, и слова почти все знакомые, а речевые обороты другие.
И рассказывалось в книге о сотворении мира. О двух богах-братьях, что поделили его между собой. Один выбрал материальный и понятный людям мир, а другой изнанку — место, куда души людей уходят после смерти. Изнанка в сказке описывалась как весьма интересное место, где души проходят очищение не только от грехов, но и от боли, сомнений, злости, досады, ненависти и других негативных чувств, что сжигали ее во время жизни. Это не быстрый процесс, но постепенно душа, проходя по уровням изнанки, очищалась и обретала радость, покой и право выбора: вернуться на землю и пережить опыт очередного воплощения или остаться с богами.
Но были такие грязные души, которые застревали на первом уровне изнанки на долгое время. Они утрачивали себя, утопая в собственной злобе, и именно такие души и могли подселиться к переполненным такими же болью и ненавистью душам, еще живущим в материальном мире.
Долгое время люди чтили обоих богов, хотя и назвали первого брата Пресветлым, а второго Темным. Постепенно и у Пресветлого, и у Темного появились свои жрецы и храмы, хотя у второго гораздо меньше. И в какой-то момент Темный преподнес своим жрецам дар: возможность призывать духов изнанки в тела еще живых людей.
Я не совсем поняла зачем. В книге этот момент описывался как-то вскользь. Мне вообще показалось, что эту легенду переписали и при этом выкинули множество важных моментов. В любом случае книга давала ответы на некоторые вопросы, но и порождала новые. Оригинал легенды все равно вряд ли когда-либо попадет в мои руки, но пелена тайны хоть немного развеялась.
Так вот, я не думала, что изначально Темный бог хотел чего-то плохого. Хотя что я знаю о богах? Однако его дар люди начали использовать в своих целях, и начался настоящий хаос. Чтобы спасти ситуацию, Пресветлый дал своим жрецам дар изгонять подселенные души обратно в изнанку, и это помогло многим вернуть своих близких. На жрецов Темного тем временем началась охота, и постепенно их истребили, а самого Темного бога перестали чтить и упоминали только в негативном ключе и вообще постарались забыть о том ужасе, что пережили во время противостояния жрецов.
Вот такая легенда. И я почему-то уверена, что или истребили не всех жрецов, или новый адепт Темного каким-то образом сумел снова заполучить этот дар. В ином случае канцлер не дал бы мне ознакомиться с этой легендой. А если я права, то становится понятно, зачем ему нужен доверенный человек рядом с важной для него персоной, ведь охранники могут следовать за аристократом далеко не везде и не всегда. А на меня, если что, можно надавить и напомнить об услуге, оказанной не только мне, но и моему отцу. Да, канцлер действовал и в своих интересах, но я не против. Ведь делая меня более привлекательной в глазах того самого неизвестного аристократа, он играл на руку и мне: чем весомее будет фигура отца при дворе, тем интереснее я буду как невеста. Что бы там канцлер себе ни думал, я намерена выбрать в мужья мужчину по душе. И чем шире у меня будет выбор, тем лучше. А если никто не понравится, то я найду чем заняться в жизни. Не мужиками едиными, как говорится.
Но как же интересно, к кому именно ведет меня канцлер!
[1] Это выражение — часть русской пословицы. Полностью она звучит так: «Я — не я, лошадь не моя, и сам я не извозчик». Вероятнее всего, эта фраза пошла от извозчиков, которых иногда нанимали воры-домушники для перевозки краденого.
Глава 6. Неожиданные вводные
Дома меня уже ждали. Более того — радовались моему приезду так, что я заподозрила, что канцлер лично пообщался с отцом о моем будущем. По крайней мере никто ни разу меня не попрекнул. Пресекались даже безобидные шутки о моем пребывании в монастыре. И скоро младшие братья и сестры перестали даже заикаться о причине моего почти полугодового отсутствия.
А вечером, подтверждая мои мысли, ко мне в комнату зашел отец.
— Анна, не знаю, как тебе это удалось, но в твоей судьбе оказался заинтересован сам канцлер. Я говорил с ним недавно, и… это меня сильно удивило. Не скрою, я за тебя рад, но хотелось бы знать подоплеку такого интереса.
— Боюсь, отец, я тоже мало что понимаю, — подбирала я слова. Если канцлер ничего не рассказал отцу, то и мне вряд ли стоит трепать языком. — Мы случайно пересеклись в монастыре, когда он зачем-то приезжал к досточтимой матери аббатисе. Возможно, он меня пожалел?
Отец криво усмехнулся:
— Вот уж чего за нашим канцлером замечено не было. Не зря он в таком молодом возрасте занял свой пост.
— А сколько ему лет? — заинтересовалась я.
— Тридцать два. А стал он канцлером в двадцать девять после кончины предыдущего.
— Ничего себе, — впечатлилась я.
Борода делала канцлера старше, и мне казалось, что ему где-то под сорок. Какой выдающийся мужчина. В таком возрасте стать угодным и иерархам церкви, и королю — это нужно постараться. Я уже успела узнать, что на этот пост ставят с благоволения сразу двух этих инстанций.
— Вот и я о том же. — Отец, на висках которого уже пробилась седина, смотрел на меня с беспокойством. — Не скрою, я рад его помощи, но боюсь за тебя, дочка.
Такая неожиданная забота заставила меня растеряться. Похоже, этот мужчина искренне любил Анну, хоть и не умел этого показать. По крайней мере раньше дочери очень не хватало его внимания. Мать Анны умерла, когда девочке было четыре, а через год отец женился снова. Ему нужны были наследники. И молодая жена родила ему двоих сыновей и двух дочерей, которым сейчас от шести до двенадцати лет. Анне же только-только исполнилось восемнадцать, когда ее представили ко двору и случилась вся эта канитель.