— Ну и куда ты сейчас поедешь? — сонно поинтересовался я, когда она закончила разговор, пообещав перезвонить. — Прислушайся повнимательнее — на улице ни одной машины. А сам я тебя, разумеется, не повезу.
— Ну и ладно, — в ответ вздохнула Катюха и нежно прижалась щекой к моему плечу, — мне и самой ужасно не хочется куда-то ехать…
Впрочем, все это были еще только цветочки, а ягодки начались позже!
Когда Кэт не было рядом и у меня поневоле возникало свободное время, я принимался размышлять о собственной жизни и о том, что делать дальше, — тем более что в следующем году мне стукнет тридцать семь лет. Грустно достигнуть пушкинского возраста, не совершив ничего настолько примечательного, что стало бы интересно потомкам…
В свое время у меня имелось несколько целей — во-первых, счастливая любовь и брак с той самой Мариной. Увы, но с этим совершенно ничего не получилось. Второй целью было заработать денег и вырваться из удушающих объятий нищеты — ну, с этим я кое-как справился, хотя если дела не пойдут в гору, то именно эта цель снова может стать решающей. Третьей целью — и об этом я много рассказывал в предыдущих «Записках» — было желание проникнуть в политическую элиту и бросить малопочтенное занятие сутенерством. И это мне практически удалось, но лишь на очень короткое время, после чего меня кинули, как самую последнюю б…!
И ведь кто кинул — господин премьер-министр Куприянов, которому я когда-то оказал столько услуг — и это помимо услуг самых симпатичных девушек, среди которых, кстати, была и Катюха! И хотя расстались мы вполне дружески, известие о его снятии и замене на совершенно невразумительного человечка, являвшего собой образец человеческой серости, я воспринял с откровенным злорадством. Но да что теперь об этом вспоминать, когда самому скверно…
Короче говоря, в этой жизни я пытался добиться трех классических вещей — любви, денег и власти, но практически ни в чем не преуспел. И что делать дальше — не ревновать же Катюху к ее многочисленным «друзьям», как она их сама называла! Кстати, в отличие от той же Виктории, молчаливо осуждавшей мои измены с нашими девчонками, Кэт была абсолютно лишена чувства ревности, зато обожала старинную дворянскую забаву — чтобы ей чесали пятки. Сам-то я ужасно боюсь щекотки — и потому ревнив как дьявол к божественной благодати.
Стоило мне разок всерьез призадуматься над смыслом дальнейшей жизни, как эта проблема решилась сама собой — точнее сказать, вылупилось яйцо, в котором содержался зародыш другой, гораздо более сложной проблемы… Выразился-то я несколько мудрено, но очень скоро вы сами все поймете. Однако перед этим стоит рассказать о чертовски забавной истории, случившейся буквально на следующий день.
«Изобразите мою жену!»(10 ноября)
В начале года, когда я на пару с Викой организовал свою фирму, в которой тогда было всего три девчонки, мне приходилось лично развозить их по заказам. Помню еще, как изрядно я волновался в первый рабочий день — и именно поэтому прекрасно запомнил нашего первого клиента, которым, по странной иронии случая, оказался известный литератор, чья ослиная физиономия нередко мелькала на телевидении, так что узнать ее было совсем несложно. Я даже помню, что он выбрал ту самую Дашку, которая теперь жила с Анатолием, изрядно насмешив ее рассказом о своей грандиозной задумке — воздвигнуть «Памятник неизвестной путане».
В принципе с чувством юмора у него было отнюдь не безнадежно, поскольку в свое время он прославился одной забавной юмореской, называвшейся «Краткое жизнеописание господина Ж.»:
«Вчера господин Ж. матерно выругался на пленарном заседании Государственной думы.
Сегодня Государственная дума активно обсуждала закон о чистоте русского языка.
Вчера господин Ж. в особо циничной форме пригрозил Америке ядерным ударом.
Сегодня все средства массовой информации наперебой обсуждали проблемы геополитического положения России в современном мире.
Вчера господин Ж. издал непристойный звук на приеме у президента.
Сегодня комиссия Госдумы по этике приняла постановление о границах допустимого поведения депутатов.
Вчера господин Ж. проблевался прямо на рабочем месте во время принятия закона о борьбе с пьянством.
Сегодня все газеты брали у него интервью, пытаясь выяснить — где, сколько и с кем он вчера пил.
Вчера депутат Б. прямо в кулуарах Госдумы публично дал в морду господину Ж.
Сегодня господина Ж. не было ни видно ни слышно».
Самое забавное состояло в том, что больше всех эта юмореска понравилась именно господину Ж.!
К моему немалому удивлению, господин литератор проникся ко мне столь явной симпатией (несмотря на очевидную холодность с моей стороны), что устроил моей фирме еще два заказа — один прямо в офис издательства, второй — на роскошную вечеринку. После этого он, по всей видимости, стал считать меня своим другом и звонил не в фирму, а прямо на мобильник. Сам-то я, честно говоря, его немного побаивался, опасаясь превращения в персонаж и попадания в один из его романов. Ведь в отличие от сутенера писатель может выставить на панель кого угодно!
Этим летом господин литератор внезапно предложил мне совместный «выход в свет». (Так и выразился, скотина, отчего у меня даже возникли сомнения — не собрался ли он сменить ориентацию?) Для начала он познакомил меня с одним известным экономистом, который тут же пригласил нас обоих на презентацию своего литературного опуса, которая должна была состояться на его загородной вилле. Этот господин сначала работал в российском правительстве, а потом за границей, благодаря чему сколотил себе немалое состояние. Описывать его нет никакого смысла, поскольку он являл собой точную копию моложаво-седовласого американского комика Лесли Нильсена — героя таких замечательных комедий, как «Голый пистолет» и «Дракула мертвый, но довольный».
Вернувшись в Россию и приобретя загородное поместье на знаменитом Рублевском шоссе, «мистер Нильсен» — по российскому паспорту Александр Котомкин — возомнил себя великим писателем и сел писать романы. Для их бесперебойной публикации он даже создал собственное издательством — «Котомий рог», — не скупясь при этом на рекламу в средствах массовой информации, где его, ничтоже сумняшеся, величал и «достойным продолжателем традиций великой русской классики — Толстого и Достоевского»!
Упоенно играя роль пресыщенного жизнью плейбоя, господин Котомкин охотно давал всевозможные интервью — в том числе и эротическим изданиям, где не стеснялся нести совершеннейшую ахинею, утверждая, что элитные проститутки вставляют себе зубки из специального фарфора, дабы, не дай бог, не поранить клиента в процессе чересчур страстного минета! Где, интересно бы знать, он видел путан, приходящих в раж от данного процесса?
Перед тем как отправиться на презентацию новоявленного «классика», я честно попытался одолеть хотя бы несколько страниц, но быстро отказался от этого намерения, поскольку господин Котомкин удивительно дешево описывал дорогую жизнь мировой элиты! Иначе говоря, он с такой детской непосредственностью перечислял марки автомобилей, сорта вин, названия шикарных отелей, крупнейших домов мод и прочие атрибуты «красивой жизни», что его собственные «размышлизмы» о тяжелой жизни супергероя, смертельно измученного красивыми женщинами и несметными богатствами, элементарно терялись во всей этой словесной мишуре.
Все это лишний раз свидетельствовало в пользу очевидной истины — если бездарность неизменно скучна, то талант всегда интересен! Поэтому настоящий писатель ухитрится сделать увлекательный роман на самом скучном материале вроде повседневной жизни заводской бухгалтерии или воспитательниц детского сада, в то время как графоман создаст зануднейшую тягомотиму, даже описывая похождения флибустьеров, знаменитых куртизанок или блестящих прожигателей жизни! При известной степени бездарности можно сделать скучнейший фильм даже из «Трех мушкетеров»!
«Будь моя воля — и я бы под угрозой расстрела запретил ему писать что-нибудь другое, кроме поздравительных открыток, — подумал я, со вздохом откладывая роскошно изданный роман, который почему-то назывался «Гобой». — Да этот хмырь глупее собственного компьютера!»
Но на презентацию все-таки поехал — любопытство замучило. Мой «друг-литератор» оказался настолько любезен, что специально заехал за мной на своей машине. Видимо, ему нужно было выговориться, а я, как назло, оказался крайним! И вот он всю дорогу изводил меня жалобами на графоманов, к которым, разумеется, причислял и господина Котомкина!
«Во-первых, их всех роднит непоколебимая убежденность в уникальности и неповторимости собственной личности, а потому они стремятся к самовыражению, не задумываясь над тем, чем именно их убогие личности могут оказаться интересны окружающим, — вещал господин литератор, не отрывая глаз от дороги. — Отсюда вполне естественно следует второй признак — чем более явным является графоман, тем больше мы можем узнать о нем из его писаний. Далее, все графоманы считают себя гениями, а потому им особенно близок тот автор, автобиография которого состоит из подробных объяснений «почему я так мудр», «почему я так умен» и «почему я пишу такие хорошие книги».
«По-моему, это все есть в биографии Ницше «Ессе homo» («Перед вами человек» — лат. — Прим. литературного редактора), — успел вставить я.
«Совершенно верно, — обрадовался литератор. — Кстати, все графоманы цитируют Ницше, хотя и не все, кто цитирует Ницше, — графоманы. Ну и наконец, как по когтю узнают льва, так графоманов легко узнать по диалогам, ибо они у них неизлечимо пошлые и банальные, поскольку построены по клоунскому шаблону: «Здравствуй, Бим!» — «Здравствуй, Бом!» — «Как твои дела, Бим?» — «Хорошо. А как твои дела, Бом?» — ну и так далее. И это особенно хорошо видно на примере современных российских теле-сериалов, расплодившихся на всех каналах быстрее кроликов. Беспомощность и бездарность их авторов невозможно скрыть ни обилием загорелых красоток в бикини, ни многочисленными взрывами и перестрелками. Тем более что все герои разговаривают одними и теми же, бесконечно банальными фразами. Порой даже складывается впечатление, что эти диалоги писали безнадежные двоечники… Между прочим, я тут недавно встречался с одним знакомым режиссером, так знаете, что он мне предложил?»