и держимся за руки.
– Я хочу послушать, – уверяет она и поворачивается к Джози.
Потом все начинают говорить о своей жизни, кто-то в связи с прочитанными книгами, кто-то просто так. Все вспоминают о смерти.
– Я в порядке, – улыбается Рэйчел, но я все равно с волнением вглядываюсь в ее лицо.
Тут начинает говорить Фредерик:
– Моя жена Елена умерла двадцать лет назад…
Все задерживают дыхание. Он рассказывает о вечере, когда она умерла: он сидел с ней рядом и читал вслух отрывок из ее любимой книги.
Рэйчел смотрит на меня.
– Уолкотт, – произносим мы одновременно.
Рэйчел
У меня сегодня голова кругом. От прикосновения рук Генри, его теплого взгляда, почти полной уверенности, что он мой, а я – его… Это кажется невозможным, и в то же время я всегда знала: так будет. А еще мне больно и грустно. Джози рассказывает о своем сыне:
– Ему было семь. Он учился ездить на велосипеде. Я его подбадривала. Из-за угла на тротуар выехала машина и сбила его.
Она смотрит в одну точку. Долгие годы не притупили ее боль. Я знаю: перед глазами у нее всегда сын. Вот он улыбается и вот уже лежит на асфальте. Понимаю, что плачу, но мне все равно. Фрида рассказывает о брате, который погиб в авиакатастрофе. Марва – о двоюродной сестре, болевшей раком. Почти каждый из нас кого-то потерял. Последним выступает Фредерик.
– Моя жена Елена умерла двадцать лет назад. Мне ее по-прежнему не хватает.
Он рассказывает о книге, из которой Елена читала ему стихи в день свадьбы. Ту же книгу он читал ей в день ее смерти. Мы с Генри понимаем, что это Уолкотт.
После заседания клуба никто не торопится уходить – все общаются, едят сыр. Мне нравится такая атмосфера. Это не только разговор о книгах. Это разговор о людях. Вот бы сюда пришла мама.
Помогаю Генри навести порядок, убираю стулья. Вдруг вижу Фредерика, который стоит в одиночестве. Улучив момент, подхожу к нему и рассказываю о Кэле. Всем признаться в этом я не смогла, а Фредерика я знаю давно, ему мне легче открыться.
– Мне очень жаль, – сочувствует он.
– Плавать я больше не могу. Вообще не подхожу к воде.
А правда ли это? До сих пор не могу? Интересно, что бы я почувствовала сейчас на берегу океана. Я и люблю его, и ненавижу. Хочу быть рядом и хочу убежать подальше.
Не выходит из головы Фредерик и вообще все участники книжного клуба. Сегодняшняя беседа в клубе прибавила мне сил. Генри теперь активнее будет искать заветный томик Уолкотта. Я хочу ему в этом помочь.
– Давай попробуем поискать четырнадцатого, когда пойдем на книжные развалы.
– Так просто он нам не попадется, – вздыхает Генри.
Мы садимся за ноутбук, ищем продавца. Поисковик выдает только один экземпляр. Дорогущее издание не в счет, это точно не то. Мы ищем обычную книгу (и при этом такую особенную). Генри пишет владельцу, и мы в ожидании ответа снова стелем на пол одеяла.
– Как думаешь, зачем Фредерик расстался с книгой? – спрашивает Генри.
– Может, просто потерялась, – предполагаю я. – Или какое-то время он не хотел ее видеть.
Мы молчим, думая о Фредерике. Раздается сигнал электронной почты. Читаем письмо: продавец приглашает нас приехать четырнадцатого после обеда. Генри проверяет адрес на карте и с сомнением смотрит на меня:
– Это на побережье.
– Не страшно, – успокаиваю его я. – Когда-нибудь мне придется снова увидеть океан – а так я буду по крайней мере не одна.
Генри кивает и предлагает почитать вслух рассказ, который ему посоветовал отец. Достав из сумки книгу, он снова ложится рядом. Читает, подняв ее над собой. Кажется, будто на нас падает дождь из слов. Я представляю, как мы их пьем. Я стала другой. Это все из-за Генри. По-другому плачу о Кэле, по-другому вижу мир.
Рассказ называется «Память Шекспира». Одному немецкому шекспироведу предложили завладеть памятью Шекспира, завладеть его воспоминаниями с детства до 1616 года. «Представьте, что вам предлагают море», – говорит рассказчик. Но герой не понимает, что память абстрактна и хаотична, это не видеоряд. Она вспыхивает в виде звуков, образов, чувств. Если ты получишь память другого человека, есть риск потерять часть себя, но он этого не осознает.
Закончив читать, Генри закрывает книгу и молчит.
– В чем дело? – спрашиваю я.
– Ни в чем, – отвечает он.
А потом добавляет, что хочет спать, а сам лежит и смотрит в полоток. То и дело вертит головой, оглядывая магазин. Я знаю, что-то случилось, но не выпытываю.
Когда Генри наконец засыпает, я ухожу. Сначала достаю из багажника коробку. Ставлю ее на сиденье рядом. Вещи хранят память о человеке, а значит, я не могу их выбросить. Сегодня, конечно, у меня нет сил разбирать коробку, но пусть стоит рядом. Смотрю вперед, на дорогу, но меня не покидает странное чувство: кажется, стоит мне взглянуть на соседнее сиденье, и я увижу Кэла. Мысленно говорю ему, что он был прав насчет Генри и я его простила. Рассказываю ему о маме, о том, как его смерть изменила нас обеих. Думаю, так и должно быть. Смерть меняет нас навсегда.
Подъезжаю к дому Лолы. Уже очень поздно, и я отправляю ей эсэмэс. Она зовет меня в гараж. Стараясь не шуметь, прохожу через сад к двери. Лола сидит на диване, поджав ноги под себя.
– Ну как, все песни записали? – интересуюсь я.
– Последнюю запишем четырнадцатого, на выступлении.
– Хорошая идея.
– Только вот Хироко меня не простила. Правда, я и не просила прощения. – Лола грустно улыбается. – Всякий раз, когда собираюсь написать ей, мне кажется, что именно в этот момент она сомневается в своем решение. – Она все крутит мобильник в руке. – Она не останется, знаю.
Кладу голову ей на плечо.
– Я знаю тебя не так хорошо, как Генри, – Лола переключается на меня, – но, по-моему, что-то случилось. После возвращения ты ничего не рассказала мне об отношениях с Джоэлом. Ни разу не сходила в бассейн. Я не дура, я все замечаю. Просто жду.
Я разглядываю постеры любимых групп Лолы: Waifs, Warpaint, Karen О, Magic Dirt. Вспоминаю, как мы с Генри сидели здесь, а Лола играла нам. Начинаю рассказывать о Кэле. Слова все еще отдаются болью, но уже меньше.
– А я все пыталась понять, что же страшное с тобой случилось, – признается Лола. – Мы с Хироко сидели, гадали, не знали, как помочь. Но я даже и подумать не могла…
Подруга обнимает меня – так мы и засыпаем.
Письма оставлены между с. 8 и 9
14 февраля 2016 года
Дорогая Джордж!
Сегодня я говорил с Генри, и он сказал, что наступает «конец света». Ты слышала? Знаю, как ты любишь Рэя Брэдбери. Не хочешь ли провести со мной последнюю ночь? Не важно, что это День святого Валентина, – мы просто составим друг другу компанию. Как тебе идея?
Мартин
Дорогой Мартин!
Это было бы здорово!
Джордж
Генри
Ярко и радостно брезжил рассвет последнего дня перед «концом света», но меня не отпускает неприятное чувство. Вчера я все ждал, что откроется дверь, и в магазин войдет Эми. Расслабился только около полудня, когда она наконец написала. Правда, новости были не из лучших: мы не сможем увидеться до самого Дня святого Валентина, а как раз четырнадцатого она надеется встретиться со мной в «Прачечной». Написал в ответ, что обещал этот вечер провести с Рэйчел. Предложил увидеться пятнадцатого.
«Ты сказал ей?» – пишет Эми. «О чем?» – «О нас!» – «Пока не успел, очень занят. Обязательно скажу». Посмотрел на Рэйчел – она склонилась над очередной книгой. Подумал о своем обещании. И решил пока не говорить ей об Эми. Отложил эту новость до «конца света».
Выхожу из душа, вытираюсь полотенцем и одеваюсь. В это время стучится и входит Джордж.
– С Днем святого Валентина тебя, – говорит она и тянется за зубной щеткой.
– А где же твой извечный пессимизм? – интересуюсь я.
– Впервые за шесть лет у меня в школе появился друг. Мне теперь плевать на Стейси. У меня почти есть бойфренд. Ты, кстати, отдал Рэйчел мое письмо?
– Да. – На самом деле нет. – Черт!
– Черт?
– Не собирался говорить этого вслух. Все будет хорошо.
– Вот именно! Спасибо, что отговорил маму продавать книжный, – говорит Джордж, целуя меня в щеку. – Фрида мне рассказала. Она узнала от Рэйчел, что ты вчера звонил ей.
Прежде чем я успеваю объяснить, кто-то стучит.
– Прошу прощения, – заглядывает Мартин. – Джордж, отец просит тебя посидеть за прилавком, ему нужно уехать.
– Минутку, сейчас приду, – говорит Джордж и поворачивается ко мне. – Что с тобой, Генри?
– Ты действительно не хочешь, чтобы мы продавали книжный? Тебя не волнуют деньги?
– Совершенно не волнуют, – пожала плечами Джордж.
Я могу все поправить, поговорить с мамой, но мне не удастся уберечь сестру от боли, когда она узнает о Кэле. Хотел сказать ей прямо сейчас, но пусть лучше это сделает Рэйчел.
– Со мной все в порядке. Рад, что у тебя хорошее настроение.
Джордж выходит, а я сажусь на край ванны и звоню маме. Автоответчик. Оставляю ей сообщение: «Не продавай магазин. Не надо».
Когда я подъезжаю к дому Роуз, Рэйчел уже ждет на улице. На ней платье, и я гадаю, нет ли под ним купальника. Она мужественно едет со мной на побережье, вдруг отважится войти в воду? Ведь Рэйчел не робкого десятка. «Пожалуйста, не исчезай снова», – думаю я, когда она открывает дверь микроавтобуса и забирается внутрь.
По радио играют песни группы The Lucksmiths. Надо сказать Рэйчел, что Кэл и есть таинственный герой Джордж. Но я спешу. У Рэйчел хорошее настроение, и я рад за нее.
– Ты точно не против этой поездки? – интересуюсь я.
– Генри, перестань беспокоиться. Все будет хорошо. Или не все. Но ничего плохого точно не случится.
На секунду задерживаю на ней взгляд. В одном лице смешались Рэйчел прежняя и Рэйчел настоящая. Она опускает стекло, и в салон врывается день – солнце и пыль. Делаю музыку громче.