В «Фаусте» писатель дает портрет Верочки Ельцовой, списанный с Марии Николаевны: «Когда она вышла мне навстречу, я чуть не ахнул: семнадцатилетняя девочка, да и полно! Только глаза не как у девочки; впрочем, у ней и в молодости глаза были не детские, слишком светлы. Но то же спокойствие, та же ясность, голос тот же, ни одной морщинки на лбу, точно она все эти годы пролежала где-нибудь в снегу. А ей теперь двадцать восемь лет, и трое детей у ней было…»
И возраст соответствует, и детей у Марии Николаевны было трое, как и у Верочки Ельцовой.
А вот уже оценка Тургенева: «Вера Николаевна не походила на обыкновенных русских барышень: на ней лежал какой-то особый отпечаток».
Ну и еще одна подробность – Верочка, как и Мария Николаевна, не любила стихов.
И именно Тургенев привил эту любовь Марии Николаевне, во всяком случае, к «Фаусту» Гете, а его герой то же самое сделал с Верочкой Ельцовой.
Тургенев пережил почти юношескую влюбленность. Это видно из его писем. Боткину он признался: «Прощаясь со мною, она подала мне руку с таким внутренним болезненным движением, словно птичка, которая ищет где-нибудь укрыться от застигнувшей ее бури. У меня готовы были навернуться слезы на глаза… Все в ней проникнуто благородством и искренностью сердца».
В 1855 году Тургенев познакомился с братом своей возлюбленной, Львом Николаевичем Толстым, причем Толстой сообщил сестре об этом и добавил, что «полюбил его (Тургенева. – Н.Ш.) еще и за то, что он тебя так любит и ценит».
Может показаться странным, но любовь Тургенева разгоралась, пока Мария Николаевна была недоступна для него – пока была замужем. И вдруг пришло сообщение, что она ушла от мужа и переехала к брату Сергею Николаевичу в Пирогово – там было его имение, в котором ей принадлежала часть, именуемая Малым Пироговом.
Совсем еще молодая женщина – а было ей в ту пору двадцать семь лет – смело оставила мужа, хотя было у нее трое детей.
Тургенев поспешил послать ей уверения в своих чувствах, правда, говорил о дружбе, а не о любви: «Вы недаром полагаетесь на мою дружбу: действительно – я останусь Вашим другом, пока буду жив…»
Видимо, этими словами о дружбе он несколько озадачил Марию Николаевну, которая полагала, что он питает к ней гораздо более сильные чувства. Написал Тургенев и Льву Николаевичу Толстому: «Скажите ей, что я часто думаю о ней и что, если бы желания могли осуществляться, она была бы совершенно счастлива».
Но снова позвала заграница, что конечно же огорчило Марию Николаевну, ведь всем было известно о непонятной, странной, почти виртуально, но все-таки любви к Полине Виардо.
Даже Толстой в 1858 году записал в своем дневнике: «Машеньку известие об отсутствии Тургенева ударило. Вот те и штучки».
А Тургенев уже все для себя решил – снова он не отважился на то, чтоб сделать предложение, и на вопрос Анненкова о развитии отношений с сестрой Льва Толстого, ответил с известной долей цинизма, мол, Мария Николаевна еще не знает: «дела с ней покончены и сданы в архив».
В следующий свой приезд в России Тургенев побывал в Пирогове, повидал и Марию Николаевну и ее братьев. Он подробно описал этот визит Полине Виардо: «Я провел три очень приятных дня у своих друзей: двух братьев и сестры, прекрасной и очень несчастной женщины. Она вынуждена была разойтись со своим мужем, своего рода деревенским Генрихом 8-м, преотвратительным».
Лев Николаевич Толстой дал этому поступку в своем дневнике такую резкую оценку: «Тургенев скверно поступает с Машенькой. Дрянь».
Иван Сергеевич просто разлюбил Марию Николаевну, о чем признался в письме к Боткину: «Я видел в Ясной Поляне графиню Толстую; очень она переменилась на мои глаза – да сверх того мне нечего ей сказать».
Произошел разрыв и со Львом Толстым. Иногда называют иные причины – мол, однажды Тургенев читал Льву Николаевичу свою повесть, а тот заснул, или они поссорились из-за различного подхода к воспитанию детей, когда речь зашла о воспитании во Франции дочери Тургенева. Возможно, и был какой-то повод, но причина кроется в том, что, на взгляд Толстого, Тургенев очень нехорошо поступил в его любимой сестрой, вселив надежду на любовь, на будущее, но затем все резко разорвав.
Считается, что Тургенев в «Фаусте» в какой-то степени предсказал судьбу Марии Николаевны через судьбу своей героини Веры Николаевны.
Мы не знаем, каким было последнее свидание Тургенева с Марией Николаевной. Но в «Фаусте» говорится об обещании встречи – встречи, которая не состоялась: «Завтра, завтра вечером, – проговорила она, – не сегодня, прошу вас… уезжайте сегодня… завтра вечером приходите к калитке сада, возле озера. Я там буду, я приду… я клянусь тебе, что приду, – прибавила она с увлечением, и глаза ее блеснули, – кто бы ни останавливал меня, клянусь! Я все скажу тебе, только пусти меня сегодня».
Она переходит на «ты», она обещает встречу, и какую встречу! Можно только догадываться.
Тургеневский герой, от имени которого ведется повествование, проводит страшную для него ночь, он вспоминает, вспоминает все, что связывало его с Верой Ельцовой, вспоминает ее слова, ее откровения: «Вспоминал я также слова Ельцовой, переданные мне Верой. Она ей сказала однажды: “Ты как лед: пока не растаешь, крепка, как камень, а растаешь, и следа от тебя не останется”.
И вот развязка… Строки из письма: «Я не могу продолжать так, как начал, любезный друг: это стоит мне слишком больших усилий и слишком растравляет мои раны. Болезнь, говоря словами доктора, определилась, и Вера умерла от этой болезни. Она двух недель не прожила после рокового дня нашего мгновенного свидания. Я ее видел еще раз перед ее кончиной. У меня нет воспоминания более жестокого. Я уже знал от доктора, что надежды нет. Поздно вечером, когда уже все улеглись в доме, я подкрался к дверям ее спальни и заглянул в нее. Вера лежала на постели с закрытыми глазами, худая, маленькая, с лихорадочным румянцем на щеках. Как окаменелый, смотрел я на нее. Вдруг она раскрыла глаза, устремила их на меня, вгляделась, протянув исхудалую руку».
«Фауст» написан в период горячей влюбленности, но почему же такой конец? Словно какой-то рок лежал на всех попытках Тургенева встретить настоящую любовь и устроить свою судьбу. Он говорил о любви к Марии Николаевне, восхищался ею, но уже были написаны роковые строки повести. И ведь свершилось… Нет, Мария Николаевна не умерла, но ушла из мирской жизни.
Вспоминала ли она Тургенева? Да, конечно же вспоминала его и свою любовь к нему. И спустя годы пришла к выводу: «Если бы он не был в жизни однолюбом и так горячо не любил Полину Виардо, мы могли бы быть счастливы с ним, и я не была бы монахиней, но мы расстались с ним по воле Бога…»
Обрести счастья в любви Марии Николаевне так и не довелось. Потрясенная ничем не оправданным разрывом с Тургеневым, она уехала за границу, где завела роман со шведским подданным Виктором де Кленом». От него родила дочь, о чем сообщила братьям. С трепетом ждала писем, особенно от любимого брата Льва Николаевича. И получила ответ: «Ты говоришь, пусть братья тебя судят, как хотят. Кроме любви, кроме жалости, нет и ничего не будет к тебе в моем сердце. Упрекнуть тебя не поднимется рука ни у одного честного человека. Теперь что делать? Первое – выйти за него замуж, второе – ребенка ни в коем случае не брать себе, а отдать мне. Третье – важнее всего – скрыть от детей и от света».
Но и здесь встретились непреодолимые препятствия. Родственники виконта помешали браку, хотя дочь взяли на воспитание. Ее ожидало одиночество, особенно после смерти сына. И она решила удалиться из мирской жизни. В Оптиной пустыни встретилась со старцем Амвросием и в 1891 году отправилась в Шамординский монастырь, который находился неподалеку от пустыни. Она ушла в мир иной весной 1912 года.
Тургенев писал в одном из своих писем: «В человеческой жизни есть мгновенья перелома, мгновенья, в которых прошедшее умирает и зарождается нечто новое; горе тому, кто не умеет их чувствовать, – и либо упорно придерживается мертвого прошедшего, либо до времени хочет вызывать к жизни то, что еще не созрело».
И вот, когда ему было в районе шестидесяти лет, он снова испытал всепобеждающее чувство любви…
А.Ф. Кони отметил, что Тургенев «находился во власти чувства, не похожего на одностороннее восхищение, за которое платят одним дружеским расположением, – чувства, гораздо более сильного и острого».
И далее: «Таковы были его отношения к баронессе Ю.П. Вревской в 1874—1877 годах, начавшиеся дружбой и признанием с его стороны, что ближайшее знакомство с нею оставило глубокий след в его душе и дало ему почувствовать, что в его жизни стало одним существом больше, к которому он искренно привязался. Но вскоре это «несколько странное, но хорошее чувство» переходит у него в «дружескую любовь», а в последнюю настойчиво вторгается страсть, так что ему становится жутко при мысли о возможности быть прижатым любимым другом к сердцу не по-братски…»
Говорят, что в жизни мужчин вот этакие смены, о которых писал Тургенев, происходят каждые 29 лет.
«Баронесса Юлия Петровна Вревская (урожденная Варпаховская, 1841 —1878) семнадцатилетней девушкой вышла замуж за генерала И.А. Вревского, вскоре убитого на Кавказе.
Тургенев был знаком с этой женщиной с 1873 года и переписывался с ней вплоть до ее смерти. Вревская приезжала к нему в имение Спасское-Лутовиново и гостила там пять дней. В день ее отъезда Тургенев написал: «…в моей жизни с нынешнего дня одним существом больше, к которому я искренне привязался, дружбой которого я всегда буду дорожить, судьбами которого я всегда буду интересоваться».
Когда началась Русско-турецкая война 1877—1878 годов, Ю.П. Вревская добровольно отправилась сестрой милосердия в действующую армию. Но сначала она приехала в Яссы, где с июня 1877 года дислоцировался только что сформированный отряд Свято-Троицкой общины во главе с весьма пожилой настоятельницей Е.А. Кублицкой. В отряде было около двадцати человек – врачи, медицинские сестры. Баронесса Вревская определилась медсестрой в этот отряд.