Люся оглушительно фыркнула.
– Алло, это прачечная? Пердячечная! Министерство культуры, – процитировала она древний анекдот и села на опустевший стол. – И министр чего у нас мама или папа?
– Образования, – иронично ответил Зорин.
– А потом говорят, что мы плохие и обижаем хороших чиновников на ровном месте. – Люся взмахнула тростью, как мечом. – А мы что? Мы ничего. Примус починяем. Что еще важного удалось выяснить?
– Второй – сын мелкого бизнесмена, ничего интересного. Мальчики малость психи, судя по их постам. Наши юристы сообщили, что на них еще три месяца назад был запрос сама знаешь откуда.
– Ответили?
– Согласно законодательству. Родители одноклассников пишут, что неоднократно обращались к директору их элитной гимназии с требованием оградить детей от этих неуравновешенных и опасных отроков. Директор никак не реагировала.
– Мама минобр – это аргумент, конечно. С директором созвонились?
– Так не успели еще, Люсь. Носов в командировке, а Самойлова ты выставила. Пашем, как рабы на галерах.
– Я сама позвоню, – кивнула Люся, – потычу еще палочкой в полицию и силовиков. Арбайтен, пупсики. Про обычную текучку не забываем.
– Если мы станем умертвиями от ранней и обидной смерти на рабочем месте, ты будешь защищать наши права? – кротко спросил Зорин.
Люся послала ему воздушный поцелуй и отправилась к себе.
До позднего вечера ей было некогда поднять голову от компьютера. Она редко впрягалась в работу на уровне исполнителя, но сейчас в редакции действительно не хватало рук. Ну и голов, что уж там.
Она позвонила директору гимназии, где учились ее дихлофосчики, и выслушала длинную гневную тираду о том, что интернет-портал паразитирует на неустойчивой подростковой психике и делает только хуже, поскольку широкая огласка может привести «запутавшихся школьников» к нервному срыву.
– А как же мой нервный срыв? – изумилась Люся.
– Вы лицо заинтересованное и необъективное, поэтому должны держаться от этого дела подальше, – заявила директриса и бросила трубку.
Вот тебе и на!
Тут на связь вышел Носов, все еще пребывающий в командировке в городе, где изнасиловали, убили и превратили в русалку хорошую девочку Лену Афанасьеву, и сказал осторожно:
– Шеф, а ты фамилию лесовика видела? Который не сын министра.
– Ну Баринов.
– Не ну Баринов, а сын твоего Баринова. Аптекаря.
Люся не стала спрашивать, уверен ли Носов в этой информации. Он всегда был уверен и всегда излагал голые факты.
Значит, второй нападавший – сын ее любовника, которому Великий Морж предрекал большие неприятности с законом.
Этого только не хватало.
– Ты когда обратно, Кость?
– Завтра приеду. Насильников и убийц изловили и закрыли, к ним меня не пустят. Пока следственные действия, пока суд – это надолго. А ты, я слышал, журналистами направо-налево разбрасываешься.
– Да достал меня этот Самойлов!
– Ага. Обиженный банник – как раз то, чего тебе не хватало для полного счастья.
Люся хмыкнула.
Если бы она спросила голосового помощника Марью о банниках, та рассказала бы ей: этот вид настолько распространен, что никто и не считает, сколько этих поганцев по миру расплодилось. Чаще встречались только домовики, пожалуй.
Много столетий не было в крестьянском дворе никого страшнее и коварнее банника, как не было места опаснее бани. Недаром, входя внутрь, люди снимали крестики и обереги – ведь они попадали в обитель воды, принадлежащей миру мертвецов. В банях обнажались, грешили, рожали, сбрасывали с себя грязь, в бани приходили гадать. И в вихрях всей этой энергии распрекрасно чувствовали себя зловредные существа, обожающие обрызгать горячей водой, напустить угару, содрать кожу, подменить оставленного без присмотра ребенка на пучеглазого заморыша или уходить кого-то до беспамятства.
Банников задабривали, оставляя после себя только чистую воду и веники, а потом перестали, уверовав в канализацию и ванные. И тогда банники вышли в мир и стали жить вместе с людьми.
А Люсе теперь страдать из-за возможной мести обиженного Лени Самойлова?
– Возвращайся быстрее, – попросила она Костю Носова и едва опять не заплакала от того, что огромный и злой мир пытался сожрать маленькую Люсю Осокину.
Пришлось вытаскивать Лешу Баринова из черного списка в телефоне: двадцать три пропущенных и сорок пять сообщений.
Прелестно.
– Люся, ты охренела?! – сразу завопил Баринов, ответив на первом гудке. – Я на тебя в суд подам за раскрытие персональных данных моего сына на твоем портале! Ты что себе вообразила? Что за семнадцатилетних мальчишек некому вступиться? К твоему сведению, они несовершеннолетние.
– К твоему сведению, – перебила его Люся, – эти мальчишки пришли ко мне с ножом!
– А ты не понимаешь, какой у них возраст?
– Леша, – рявкнула Люся, – ты эти душещипательные аргументы судье приводи! А мне будь добр объяснить, какого икса твой сын напал на меня в моей собственной квартире!
– Что это еще за слово такое – напал? Ты же журналист, должна выбирать выражения. Пришел поговорить и немного вышел из себя.
– Ты серьезно? – грустно спросила Люся. – Так себя будешь вести? Он знал о наших с тобой отношениях?
– Мой сын – лесовик. Им тяжело среди людей, это огромное давление…
– Ну так и перевел бы его в сельскую школу. Я тут при чем?
Баринов помолчал, тяжело дыша в трубку.
Тоже банник, между прочим, как и Самойлов. И почему бы Люсе не найти себе хозяйственного домовика, пылкого ярила или ответственного яга? Что ее тянет вечно не пойми на кого?
– Не было у нас никаких отношений, – открестился Баринов. – Так, минутное увлечение. Ты ко мне липла, ну а я – мужчина.
– Твой сын об этом знал? – переспросила Люся, твердо намеренная не реагировать на провокации.
Она знала, что ее хахаль недавно развелся и что сын его живет теперь с матерью. Мог ли бестолковый подросток решить, что это Люся виновата в разводе родителей?
– Понятия не имею, – огрызнулся Баринов. – Ребенок со мной уже полгода не разговаривает.
– Высокие отношения, – насмешливо уколола она, сбросила вызов и вернула контакт в черный список.
Снова позвонила Великому Моржу и еще раз выслушала предложение оставить голосовое сообщение.
Потом попыталась выяснить новости о расследовании у пресс-службы ведомства, но там стояли насмерть: пока сообщить СМИ нечего. Пострадавшим – тем более.
– Уйду жить на болота, – пообещала себе Люся, – подальше от всяких козлов.
Домой она вернулась только к десяти вечера и долго сидела в машине, не решаясь покинуть безопасный салон и выйти в запятнавший свою репутацию паркинг.
В окно постучали, и Люся крупно вздрогнула, едва не ударив по газам.
Снаружи стоял Ветров – такой же усталый, серый, как и она.
– Медитируешь? – уточнил он, когда Люся чуть-чуть опустила стекло.
Она вздохнула и выбралась из машины. Направляясь к лифту, заметила:
– Поздновато домой приходишь, товарищ майор.
И только тогда сообразила, что так и не открыла записи на флешке. Не до того ей было.
– На себя посмотри, – буркнул Ветров.
Люся вошла в кабинку и забилась в самый дальний угол. Ничего, ее верная трость все еще при ней.
– Слушай, – спросила она, потирая глаза от усталости и не боясь испортить макияж, почти дома же, – а у тебя нет брата? Такого же неприятного и пугающего, как ты?
– А тебе с какой целью?
В ярком освещении она поймала немилосердное отражение в зеркале: весь возраст как на ладони.
Ботокс вколоть, что ли?
– Хочу завести злобного сотрудника, чтобы люди от него шарахались, – честно ответила Люся.
– Заведи собаку, – усмехаясь, посоветовал Ветров.
– Чтобы она меня сожрала, если я перекинусь?
– Господи, – он скривился, – Люся тридцать три несчастья.
Лифт тихо тренькнул, двери плавно разошлись в стороны.
Она лишь на мгновение замешкалась, прежде чем вставить ключ в замок.
– Зайти с тобой в квартиру? – равнодушно спросил Ветров, наблюдая за ней.
На секунду захотелось ответить согласием, но Люся вспомнила, как плохо ей было вчера под тягостным колдовским давлением.
– А Нина Петровна? – спросила она, остановившись на пороге. – Ей тоже от тебя плохо? Как вы вообще рядом с другими людьми живете?
– Другие, – пожал он плечами, – не реагируют так резко. У каждого свой порог чувствительности.
Вот поэтому марены предпочитают ярил – потомство Ивана Купалы же, им любая нечисть хоть бы хны.
– У всех способности как способности, – огорченно пробормотала себе под нос Люся и наконец вошла в квартиру.
Здесь пахло чистотой и базиликом. Нина Петровна под сериал вязала огромный кигуруми.
– Люсь, а Люсь, – позвала она, – а если бы Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро расследовали одно преступление наперегонки, кто бы победил?
– Мисс Марпл, – ответила Люся уверенно и принялась стягивать высокие сапоги.
Глава 6
В идеальном мире Люся сладко проспала бы до самого утра, наслаждаясь приятными сновидениями, но в реальном проворочалась в постели несколько часов, а стоило едва-едва задремать, бренькнуло уведомление телефона.
Великий Морж напоминал, что будет через пятнадцать минут.
В эту квартиру он заходил лишь однажды, сразу после ее покупки, предпочитая встречаться на нейтральной территории – тайных хатках, оформленных черт знает на кого. За годы их отношений Люся привыкла и к чужому постельному белью, и к незнакомым душевым, и к безликости необихоженных кухонь. Со временем такое положение дел ей даже стало нравиться: посторонних в своем доме она выносила все хуже.
И завтраки с Ветровым вот-вот грозили перерасти в огромную проблему.
Прочитав сообщение, Люся подавила в себе порыв броситься в гардеробную, чтобы нацепить что-то поэротичнее. Вряд ли Великий Морж ехал к ней за любовными утехами, так что обойдется теплой пижамой. Поэтому она повернулась на другой бок и принялась ждать, не гадая о причинах столь странного визита. Что толку задаваться бессмысленными вопросами, если ответы на них она и так скоро получит.