— Так и будем перекрикиваться? — сердито спросила Ника. — Подойти нельзя?
— Подойти можно, — солидно произнес Сергей. — Почему не подойти?
Он был доволен, что предстал перед ней в обтягивающей майке. Пусть полюбуется, как сильно он преуспел с тех пор, как ушел с тренерской работы.
— Привет, — сказал он, коротко улыбнувшись. — Соскучилась?
— Ты почему исчез? — ответила она вопросом на вопрос. — Даже не позвонил. И не предупредил, что рассчитываешься.
— Так вышло. — Сергей пожал плечами. — Обстоятельства.
— Мог бы предупредить о своих обстоятельствах, — упрекнула Ника.
— Я подумал, что поздно уже. Твои, наверное, из Египта уже вернулись.
— А что, раз ко мне нельзя, то я тебе уже не нужна?
Они стояли на лестничной площадке. Мимо них то и дело проходили «бульдоги», с интересом поглядывая на Сергея и его собеседницу. Он увидел ее соски, обрисовавшиеся под футболкой. Это означало, что Ника без лифчика. Сергей почувствовал возбуждение. Он терпеть не мог эти лифчики, делающие женскую грудь абсолютно неживой. Затянутся в подпруги и думают, что парни от восторга млеют.
— Нужна, — сказал Сергей чуть охрипшим голосом. — Пойдем со мной.
Он взял ее за руку. Ника качнулась назад, как бы собираясь упираться, но секунду спустя позволила ему повести ее за собой. Они поднялись на самый верхний этаж, где размещались кладовые и подсобные помещения. В одной из комнат были сложены дырявые маты, оставшиеся со времен царя Гороха, или какие там еще цари были. Сергей сбросил один мат на пол и повернулся к Нике:
— Раздевайся.
— Рехнулся? — опешила Ника.
— Не хочешь, не надо, — сказал Сергей. — Тогда уходи.
— А если останусь?
— Раздевайся, — повторил он, пожимая плечами, мол, и так все ясно.
Она взялась за футболку. Он стоял и ждал. Она стащила футболку. Груди качнулись, как мячики. Сергей положил на них ладони.
— Сюда никто не войдет? — спросила Ника, оглянувшись на неплотно прикрытую дверь.
— Не знаю, — ответил он. — Не должны.
— Запереться нельзя?
— Ключа нет.
Ника медлила, кусая губы. Сергей взял у нее футболку и бросил на кипу матов. Присел и спустил с Ники спортивные шортики.
— Ногу подними, — велел он.
Она безропотно подчинилась. Если бы он сказал ей стоять в такой позе, то она изображала бы цаплю, сколько хватило сил. Он чувствовал это и наслаждался своей властью над Никой. Будь он ничтожеством, такая девушка ни за что не стала бы ему угождать.
— Другую ногу, — сказал Сергей.
И снова она подчинилась, упираясь ему рукой в темя, чтобы сохранить равновесие.
— Можешь обуться, — сказал он, кивнув на снятые с нее кроссовки.
— Я так, — сказала она.
На ней не было ничего, кроме белых носочков. Сергей стал целовать и обнимать ее, спуская с себя штаны. Она хотела увлечь его за собой на мат, но он не позволил. Развернул к себе спиной и прижал к мягкой башне, пахнущей кожей, потом и пыльной ватой.
— Ноги на ширину плеч, — распорядился он.
— Да пошел ты! — внезапно сказала Ника. — Отпусти.
— Ты чего? — удивился Сергей.
— Ничего! Отпусти, говорят тебе!
Высвободившись, Ника принялась собирать вещи и одеваться. Порядок действий был неправильный. Шорты не лезли на кроссовки. Ей пришлось снова разуться. Она не смотрела на Сергея.
— Обиделась? — спросил он.
— Нет, — отрезала она. — Просто не хочу с тобой. Передумала.
— Почему?
— Потому что ты мудак.
Она закончила одеваться и побежала вниз. Он остался на месте, опустошенный и растерянный. Уже давно он не испытывал такого стыда. На ком он вздумал отыгрываться? На девушке, которая ему доверилась. Злился на мать, а злость сорвал на Нике. Это было нечестно. Это было подло.
Сергей ударил себя кулаком по голове. Еще и еще. Дубовая башка! Кретин! Что ты наделал, идиот!
Сорвавшись с места, Сергей побежал вниз по лестнице. У выхода парни спросили, хорошо ли он потрахался. Он бы двинул кулаком в ухмыляющуюся физиономию, но ему было некогда. Он спешил.
Но догонять Нику не пришлось. Завернув за угол, она спряталась под навес подвального помещения, села там на ступеньку и дрожала. Сергей нашел ее по следам маленьких кроссовок, оставшихся на снегу.
— Ника, — сказал он. — Прости дурака. Не знаю, что на меня нашло.
— Уйди, — пробормотала она, и по ее голосу было слышно, что она едва сдерживает слезы.
— Ну ударь меня, — попросил Сергей, усевшись рядом. — Двинь как следует, от души. Хоть тысячу раз. Заслужил. Повел себя, как последний скот.
— Я думала, ты… А ты…
Тут Ника все же расплакалась. Он утешал ее, как мог. Шептал на ухо слова, которые приходили в голову. Возможно, это были не самые правильные и нежные слова, но они подействовали. Ника перестала плакать и вытерла глаза кулаком. Всхлипнула. Пристукнула зубами.
— Холодно, — сказала она, не глядя на Сергея. — Пойду, а то простужусь.
— Я провожу.
Он вскочил.
— Это не обязательно.
— Обязательно. — Он взял ее за руку. — Пойдем. Ты больше на меня не сердишься?
— Сержусь, — призналась Ника. — Но на себя еще сильнее. Нельзя было приходить первой. Ты черт знает что подумал.
— Ага, — согласился Сергей. — Больше это не повторится. Хоть ты мне вообще ни разу не дашь.
— Дурак!
— Дурак и есть.
— Серега! — позвал на улице знакомый голос. — Давай сюда! Общий сбор.
— Надо идти, — виновато сказал Сергей. — Извини.
— Ты уже извинялся.
— Теперь за другое. Я проводить обещал.
— Строго у вас, — сказала Ника. — Сборы какие-то. Вы чем вообще занимаетесь?
— Спортом, — ответил Сергей. — Я тебе позвоню, когда освобожусь. Лады?
— Звони, — разрешила она.
— Без обид?
— С обидами. Но они теперь маленькие. Вот такие.
Ника показала кончик мизинца. Ногти у нее были аккуратно подрезаны и не покрыты лаком.
— Так я позвоню! — крикнул Сергей на бегу.
Голос у него был счастливый. Он верил в то, что позвонит и все будет хорошо. Ника тоже верила. Она махнула рукой и побежала в другую сторону.
Когда Сергей ворвался в зал, Сильва был уже там.
— Двести отжиманий на кулаках, — сказал он.
Сергей с готовностью принял привычную позу.
— Не сейчас, — поморщился Сильва. — По возвращении. Садись и слушай. Горцы совсем оборзели. Час назад двоих наших на рынке подрезали. Петюня еще ничего, а Киборг вряд ли выживет.
— Суки! — понеслось отовсюду. — Кончать их! Гнать из города к такой матери!
Сергей подивился тому, как много «бульдогов» успело собраться в зале, пока он выяснял отношения с Викой сперва наверху, а потом на улице. Служба оповещения работала четко, дисциплина была на высоте.
Он уже знал, что их команда борется за место под солнцем с двумя враждебными группировками, одна из которых состоит из «синих», а вторая — из «черных». Синими или расписными назывались уголовники, питавшие пристрастие к татуировкам. Черными были выходцы из Осетии, которые закрепились в Неверске и вздумали качать здесь права. Сильва и его парни собирались потеснить тех и других, чтобы самим держать город и местный бизнес. В данный момент война шла за рынок, откуда сейчас снимали сливки все кому не лень. На встрече с вожаком осетин Сильва дал понять, что больше не потерпит чужаков на своей территории. Коварные дети гор согласились, а сегодня неожиданно напали на бригаду Киборга, совершавшую обход.
Чтобы не будоражить публику понапрасну, спортсмены не лезли на рожон, как делали их предшественники в девяностые. Никто не забирал у торгашей приглянувшиеся шмотки, не чавкал взятыми без спросу плодами и не лапал девок. Все проходило чинно и гладко. Деньги собирали не парни, а тетка, требовавшая плату за места, так называемые «местовые». Цена на билетиках проставлялась одна, а на деле была совсем иной, десятикратно, а то и стократно превосходила официальную, в зависимости от площади торговой точки и цены товара. В результате денег набиралось столько, что нести их приходилось в рюкзаке.
— Но сегодня мы без навара, — подытожил Сильва. — Черноусые все увели. Наша задача не только поквитаться за пацанов, но и вернуть свое. На следующей неделе арсенал подгонят, а нам платить нечем. Серьезные люди не захотят иметь с нами дело, если мы не заберем весь объем, как договаривались.
Ответом был негодующий гул. «Бульдоги» не могли допустить, чтобы их посчитали недоговороспособными.
— С этим все ясно, — продолжал Сильва, прохаживаясь среди сидящих на полу питомцев. — Теперь о самой акции. На Южной развилке есть ресторан и шашлычная, они принадлежат осетинам. Там между двумя и тремя часами обычно обедает их пахан. Рахманом его кличут. Вот мы к нему сейчас и наведаемся. Подождем, пока он войдет, а сами следом.
— У черных стволы, — вставил кто-то.
Сильва уставился на него черными глазами. Сергей думал, что сейчас последует расправа, но ошибся. Видимо, Сильва решил, что сейчас не время показывать власть.
— Они свои стволы в задницы засунут, когда мы Рахмана возьмем, — сказал он, недобро усмехаясь. — Действуем тремя группами. Коля-Воля со своими ломится через главный ход. Додон шумит в подсобке. Это для отвлечения внимания. Я с пятью бойцами войду прямо через витрину. Машиной стекло пробьем — и в зал.
— Там ступенек и бордюров нет, мы проверяли, — солидно доложил Рафик. — Окно вровень с землей, проскочим.
И снова Сильва не отреагировал на то, что его перебили. Он обвел взглядом присутствующих и сказал:
— Во внедорожник помещаются шестеро. Вот мы вшестером и дадим копоти. Рахмана берем за кадык и предупреждаем: сунется кто, главному чебуреку вашему конец. Он сам прикажет своим, чтобы не стреляли. И башли отдаст, чтобы в живых оставили.
— А мы? — спросили из зала.
— А мы его увезем, — ответил Сильва, усмехаясь. — В качестве заложника.
— А потом?
— А потом закопаем. В качестве трупа.
Одни парни засмеялись, другие притихли. Сергей принадлежал ко второй половине. Он вдруг остро осознал, что после сегодняшней вылазки его жизнь никогда не будет прежней и он сам станет другим. Ну и пусть. Не один он такой! Их целая команда.