Они остановились, и некоторое время разглядывали друг друга. Имоджин пыталась высмотреть ответ на мучивший её вопрос: действительно ли Andrew женат, или придумал женитьбу, чтоб избежать серьезных отношений? Но ни «да», ни «нет» невозможно было прочесть на его суровом красивом лице. Пришлось верить на слово. Она взяла его под руку, и они продолжили прогулку.
– Странно, Andrew, что именно с тобой я чувствую себя сентиментальной дурой, и могу признаться кое в чем. В детстве я мечтала попасть в некую сказочную страну, и эта страна в моих мечтаниях представлялась как этот остров – но с дворцами, фонтанами, другими изысками; по дорожкам, посыпанным розовым песком, ездили кареты, и сказочные животные паслись на лужайках.
Она долго говорила, – и пока они шли по лужайке среди отдыхающих, и когда остановились напротив кафе, и стояли, обнявшись.
– Ты рядом, но мне кажется, что мыслями ты не со мной, – сказала она. – И вообще, я не видела ещё, чтобы твои глаза смеялись. Ты – хороший, но ты очень грустный герой.
– Нет же, я весь тут рядом, с тобой. Мне очень хорошо, поверь.
– Ты даришь удовольствие, но не всегда испытываешь его сам.
– Имоджин… я не знаю. Я, наверное, ходячая грусть. Просто не могу расслабиться, иногда… часто я чувствую сильное напряжение, с которым не могу справиться.
Она потянула его в кафе:
– А-а-а! Я знаю одно средство – тебя надо напоить как следует. В пьяном виде ты трезв и адекватен.
Это было уютное заведение с живой музыкой. На сцене буянил цыганский панк-оркестр. Звучали разбитные вариации на тему восточноевропейской музыки.
Имоджин сразу попросила официанта принести бутылку Tokaji Aszu и приступила к изучению меню. Андрей выбрал ягненка, тушеного с эстрагоном, она, поколебавшись – мясо по-татарски.
– На этот раз ты определилась очень быстро.
– Терпеть не могу шницель, – ответила она, как будто единственной альтернативой мясу по-татарски был венский шницель.
Андрей признался, что тоже ненавидит всё, что готовится в сухарях, да и вообще в любой панировке.
– Ну, не всё – у нас готовят paprikas csirke, рекомендую. Это курица, обжаренная в сметане с паприкой. Не понимаю вегетарианцев – разве можно обходиться без мяса.
– Гламур и Гоморра.
– Что? Ты всего лишь стакан вина выпил.
– Отказ от мяса – это поза, показуха, пропаганда, наебалово, или элемент имиджа. Всё, что угодно, только не реальный образ жизни. Так всегда и везде – если что-то громко говорят, значит, всё наоборот. Такой вот вегетарианец днём давится силосом перед телекамерой, а вечером лопает мясо от пуза. Или Дэвид Бэкхем, например: своей внешностью перепидорит любого пидора, хотя на самом деле он махровый гетеросексуал. У меня вообще такое мнение, что голубых в природе нет. Они существуют только на страницах журналов, в книгах, в телевизоре.
Так они болтали, смеялись, пили вино, а когда принесли горячее, Имоджин спохватилась:
– Я совсем забыла одну вещь! В тот день, когда мы познакомились – боже, мне кажется, прошла целая вечность! – помнишь, ты позвонил мне, а я смотрела фильм.
Андрей кивнул.
– Я готовилась к твоему приходу, и недосмотрела. Хотела позвонить Илоне, чтобы узнать, чем всё закончилось, и забыла.
– Так позвони, киношная твоя душа.
На некоторое время она сосредоточилась на еде, потом сказала:
– Я всё думала, думала, что же было у них там дальше.
Андрей застонал от удовольствия.
– Мясо – чумовое, обожаю венгерскую кухню, это моя подлинная страсть! Средоточие мяса, специй, тушеных овощей!
– Я хочу узнать концовку, darling, мне очень любопытно. Девочка-ангел целует маму в десны, а потом колбасит заправщиков – так, что мозги по углам; а её парень, с виду отморозок, пускает слюни до пола.
И она пересказала начало фильма. Выслушав, darling предложил позвонить Илоне и всё узнать. Затем допил вино, отодвинул пустую тарелку, и попросил Имоджин, чтобы она объяснила официанту про курицу в сметане и паприке.
– Это называется paprikas csirke.
– Да, пусть принесет паприкаш.
Когда она заказала ему это блюдо, а себе – лечо, Андрей показал официанту на пустую бутылку:
– Повторите ещё токайское.
– Нет, мы сделаем не так, – решила Имоджин, когда официант ушёл.
И замолчала.
– Открой мне страшную тайну – как?! – наблюдая за тем, как она расправляется с мясом, спросил Андрей. – Позвоним продюсеру?
– Нет, – ответила она, глядя на сцену. – Ты выскажешь свою версию, я – свою, потом мы позвоним и узнаем, у кого из нас лучше интуиция.
Когда принесли вино, Андрей попросил бальзам «Уникум».
– Заполировать, – объяснил он Имоджин.
– Не понимаю, как ты его пьёшь в чистом виде, в нём же градусов семьдесят. И ты что-то сказал про полироль – это какой-то русский жаргонизм или варваризм?
– Алкоголизм! Это когда для оттеночного послевкусия поверх одного напитка заливают другой, как правило, менее крепкий – вино после водки или коньяка, или же пиво после рома; количество этого второго напитка должно быть меньше, чем первого.
И он опрокинул стопку «Уникума», который приятно обжег горло.
– Ну вот, теперь хоть ясность какая-то. Говоришь, подбородок этого маньячины дрожал, потом он как-то исступлённо тискал девушку…
– У него был жуткий вид, я подумала, он её сейчас растерзает. Она было расслабилась, а потом весьма жестко отбрила, и от её голоса он резко сник, заскулил, и стал похож на жалкую гомосятину. Потрогай, пожалуйста…
Она поморщилась.
– Тьфу, какая гадость! Лучше применил бы силу.
– А что сила… Получается, девчонка его сильнее. Знаешь стихотворение, попробую переложить на английский.
Милый поднимает гири,
Милый самый сильный в мире,
Гири мне не по плечу,
Милым как хочу верчу!
Прочитав сначала по-русски, он пересказал по-английски.
– Да, возможно. Ну, так что, какова твоя версия?
Андрей задумался.
– Значит, она ему не дава… ну… не подпускала к телу, и ему непременно захотелось впервые овладеть ею там, на месте преступления?
Имоджин кивнула. Он продолжил.
– То, что парень замешкался, и всё остальное, говорит о том, что человек он половинчатый, непоследовательный, мятущийся. Поэтому вариантов много может быть разных. Думаю, он не сдаст её полиции, и… всё плохо кончится.
– Плохо для кого?
– Для него, естественно. Либо покончит с собой, либо несчастный случай какой-нибудь.
И он подлил вина – ей и себе.
– Значит, ты считаешь, что парень плохо кончит, а девушка никак не пострадает?
И она высказала свою версию. Фильм только начался, и экранное время должно быть чем-то заполнено. И по её мнению, парень не выдаст девушку, но она, в конце концов, сама явится в полицию. Они отсидят, а когда освободятся, станут вновь встречаться. И тут возможно два варианта – либо попадутся на новом налёте, будет перестрелка, и пострадают оба. Либо доберутся, наконец, до постели, но он начнёт приставать слишком бесцеремонно, чем вызовет у неё вспышку ярости, и она его убьет по неосторожности, а сама сядет.
– Видишь, ты тоже считаешь, что ему крышка, – сделал вывод Андрей. – Тогда такой вопрос начинается: в чём разница между нашими версиями? Кстати, паприкаш – very very good!
И он отправил в рот изрядный кусок куриного мяса.
– В том, что по-твоему девушка никак не пострадает, а по-моему – пострадают оба в разной степени. И ты не объяснил, как будет всё обыграно, сказал один лишь результат.
– Так ведь это самое главное. А чем заполнено экранное время – ну… переживаниями – его, опять же, а не её, судя по её холодному взгляду, и потому, как после всех кровопролитий девушка спокойно сидит на кухне и пьет чай вместе с мамой. Ещё следствие. Полиция будет допытываться, кто соучастник, а парень будет отпираться – мол, один пошёл на дело, и возьмёт всю вину на себя. Может, потом передумает, но будет поздно.
Имоджин вынула из сумочки мобильный телефон:
– Всё, звоним.
Набирая номер, сказала:
– Спорим на желание. Проигравший должен будет…
Услышав голос Илоны, прервалась:
– Привет, дорогая. Как дела? Помнишь тот фильм…
Потягивая токайское, Андрей наблюдал за Имоджин. Ему было непонятно, о чем речь – говорила она по-венгерски, но по её удивленному виду, по её расширенным глазам, смотревшим на него в упор, понял, что выиграл.
– Но как ты догадался? – спросила она, закончив разговор. – Признавайся: ты видел этот фильм.
– Подожди, не так быстро. Давай по порядку: чем всё закончилось?
– Ты разве не знаешь? – хитро переспросила она.
– Нет.
Она взглянула на его ладони, обхватившие бокал, затем посмотрела ему в лицо.
– У тебя сейчас такой кроткий взгляд!
И рассказала о том, что же было дальше в фильме.
Тина не только не пришла в полицию с признанием, но и ни разу не навестила своего друга в продолжение следствия, длившегося два месяца. Следователь допытывался, кто его сообщник – видеокамера засняла всё от начала до конца, за исключением объятий и поцелуев, так как парочка отошла в сторону, и там, именно в том месте была мертвая зона. На пленке не видно, что это девушка (мешковатая одежда скрывает фигуру), неразличимо и лицо из-за панамы. Кароль так и не выдал её, и взял всю вину на себя. Он верил в то, что она дождётся его; не приходит только потому, что сильно испугалась, а не потому, что безразличен ей. Действительно, для него всё плохо кончится – он будет застрелен при попытке к бегству. Его последними словами будут: «Тина, любовь моя…» А Тина знакомится с другим парнем и страстно, до затвердения сосков влюбляется в него. И что интересно – он не прилагает особых усилий, чтобы её соблазнить, она сама себя предлагает.
– В итоге они поиграют в папу-маму – Тина и её новый парень? – уточнил Андрей.
– Да, фильм заканчивается любовной сценой.
– Как интересно! Посмотреть бы этот фильм хотя б одним глазком, что за девушка такая серьезная. Прямо амазонка какая-то – одних из пистолета, другого обломала и в тюрьму, третьего к себе в постель. И при этом примерная доченька? И ей всего шестнадцать? Не верю!