— Если вы намекаете на меня или кого‑то из нашей компании, то нет. Мы так не работаем. Но у меня есть некоторый опыт в этих вещах. Я действительно могу вам помочь. Мы не враги, Николь.
— Мне кажется иначе.
— Мы долго дружили. Нам, наверное, известно друг о друге больше, чем нашим друзьям в реальной жизни.
— В самом деле? Откуда нам знать, что это не было игрой?
— С моей стороны не было, — сказал он. — И я абсолютно уверен, что с вашей тоже. Приглашаю вас сегодня поужинать со мной.
— Какая вам польза от этой встречи?
Габриэль не мог упрекнуть ее за подозрительность.
Он в самом деле собирался приобрести ее кинотеатр, чтобы получить место для автостоянки при новом отеле. Но теперь, хорошо рассмотрев это здание и оценив его потенциальные возможности, он взглянул на ситуацию другими глазами. Может быть, можно найти компромисс?
— Чтобы мы могли серьезно поговорить. — Он вздохнул. — Послушайте, вы же знаете, что моя область — сфера услуг и развлечений. Я восстанавливал старые здания, воскрешал безнадежные развалюхи и делал их современными. Я знаю много всего такого, что вам пригодится, и у меня множество контактов, которые могут быть вам полезны.
— А вам‑то какая от этого выгода? — повторила она резко. От каждого его предложения она моментально напрягалась. А ему так хотелось вернуть их прежние доверительные отношения.
— Почему я должен обязательно иметь выгоду?
— У вас репутация крутого бизнесмена, хотя я допускаю, что вы изредка занимаетесь благотворительностью — это хороший пиар для «Отелей Хантер», но я‑то не нуждаюсь в благотворительности. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Так зачем вам помогать мне даром?
— Затем, — сказал он мягко, — что я живу в этом районе и ваше здание меня интересует, как часть моего окружения. Кроме того, Малышка Джорджи — мой друг, и я хочу помочь ей воплотить в жизнь ее мечты.
— И вы ничего при этом не выгадываете для себя?
— Помните, вы предложили мне попробовать заняться тем, что сможет увлечь по‑настоящему?
— Да.
— Может, я уже на верном пути.
— И все? Помощь кому‑то, кого вы считаете другом, кажется вам увлекательной задачей?
— Вроде того. Давайте обсудим это как следует сегодня за ужином.
Николь собиралась отказаться, но, к своему изумлению, с ее губ слетели совсем другие слова:
— Только при условии, что каждый заплатит за себя — и еще я верну вам деньги за кофе и брауни.
— Лучше в следующий раз вы меня угостите кофе, — предложил он. — Я ведь сижу тут, рядом.
— Вы внушаете мне, что теперь вы просто соседский парень?
— Мой бизнес на самом деле тесно связан с вашим. И я обладатель V‑хромосомы. Значит, так оно и есть.
Но она покачала головой:
— Это далеко не так просто, мистер Хантер, вам это известно.
Он решил не спорить с ней и сказал только:
— Я закажу столик заранее. Насколько я знаю, мы оба любим итальянскую кухню. Я часов в семь заеду за вами, хорошо?
— Вы, разумеется, уже успели узнать мой адрес, — сказала она с тревожным чувством.
— Посмотрел в избирательных списках. — Габриэль помедлил. — Хорошо бы нам обменяться телефонами на случай, если кто‑то вдруг задержится.
— Пожалуй. — Может быть, она придумает подходящий предлог, чтобы не встречаться с ним, и сообщит ему об этом эсэмэской. Николь достала телефон из кармана. — Назовите ваш номер, я пошлю вам сообщение, и у вас тоже будет мой.
На эту процедуру ушло несколько секунд.
— Спасибо, что показали мне здание, — сказал он. — До встречи.
— Да.
Весь день Николь не могла перестать думать о Габриэле. Правильно ли она поступила, согласившись на этот ужин?
Еще в разгаре был день, когда в дверь постучали, и она услышала голос Габриэля:
— Николь? Вы еще здесь?
Она только хотела спросить, с чего это он явился так рано, но увидела, что он переоделся в джинсы и старую футболку и теперь выглядел гораздо симпатичнее, чем в облике бизнес‑акулы. А главное, он держал в руках стремянку.
— Это зачем? — спросила она.
— Я же обещал, что принесу. Чтобы поближе взглянуть на ваш потолок, — напомнил он.
— Вы что же, уже освободились?
Он улыбнулся:
— Я не обязан отчитываться за каждую минуту своего рабочего времени. И я правда обещал вам стремянку. Поскольку вы сказали, что она не входит в вашу привычную экипировку, а в мою как раз входит, то ее понесу я, а вы фонарик.
— Фонарик больше не нужен — электричество недавно включили.
— Пробки уцелели?
— Пока все в порядке, но проверить проводку все равно придется.
В этот раз он не стал предлагать ей своих электриков, и она отчасти испытала облегчение оттого, что он принял к сведению ее слова, но в то же время ее разочаровало, что он так быстро отступился. Все это было смешно и противоречило одно другому. Она не хотела быть чем‑то обязанной Габриэлю Хантеру. Но ей так не хватало ее друга Кларенса!
— Так мы идем смотреть на потолок? — спросил он.
В прежнем танцевальном зале он установил стремянку у стены.
— Вы собираетесь держать ее для меня? — спросила она.
— А вы знаете, на что именно смотреть?
— Нет, но это мой потолок. — И она хотела взглянуть на него первой!
Он усмехнулся, словно прочитал ее мысли.
— Да, конечно, мэм. Вы полезете первой и посмотрите первой. — И он снял фотоаппарат, висевший у него на шее, и протянул ей. — Если хотите, можете сделать снимки.
Она отметила, что фотоаппарат был весьма дорогой.
— Вы доверяете его мне?
— Да. А что?
Он не был таким подозрительным и мелочным, как она, и Николь стало неловко за себя.
— Спасибо, — сказала она, повесила ремешок фотоаппарата на шею, чтобы высвободить руки, и полезла по стремянке. Но, поднявшись к потолку, Николь так и не смогла определить, штукатурка это или штампованная жесть. Она добросовестно сделала несколько фотографий и спустилась вниз.
Габриэль просмотрел их на экране с задней стороны фотоаппарата.
— Ну как, можете сказать, штукатурка это или что? — спросила она.
Но он покачал головой:
— Вы не против, если я тоже залезу и взгляну?
— Лезьте. А я подержу.
Когда он поднялся наверх, Николь невольно залюбовалась его бедрами, обтянутыми линялыми джинсами. Она подавила неожиданно и так некстати шевельнувшееся желание и крепче схватилась за стремянку.
— Это в самом деле штампованная жесть! — оживленно произнес Габриэль, спустившись вниз. — Она была очень популярна в начале прошлого века в Америке, потому что представляла более дешевую замену штукатурке, к тому же она легче и огнеупорна. Наверное, потому, ее и использовали здесь, чтобы потолок сделать невоспламеняемым. Если краска осталась первоначальная, она, скорее всего, свинцовая, и вам надо быть осторожнее и пригласить опытного специалиста, который сумеет все отреставрировать.
— Вам приходилось сталкиваться с чем‑то подобным?
Он кивнул:
— Года три‑четыре назад мы реконструировали отель, в котором были жестяные потолки и жестяная обшивка стен. Первым делом пришлось, по соображениям безопасности, снять старую краску, чтобы избавиться от свинца, затем нанести защитное покрытие, устранить повреждения, а потом уже заново покрасить. — Он помедлил. — Обычно панели красят в белый цвет, но здесь на звездах сохранились остатки золотой краски.
Николь мечтательно посмотрела на потолок:
— Мне он представляется синим, с золотыми звездами.
— А с таким полом комната в самом деле идеально подходит для танцевального зала. Сейчас бальные танцы снова в моде. Вы могли бы снова устроить здесь курзал, как когда‑то, только по современным стандартам.
В его словах определенно был смысл.
— Да, может быть. — Она продолжала, глядя вверх: — Здесь, в этом здании, смешано сразу несколько архитектурных стилей, начиная от эдвардианского и до слегка обветшавших семидесятых. Ужасно жаль, что не существует цветных фотографий, чтобы знать, как выглядела первоначальная отделка.
— Но цветные фотографии могли и остаться. — Он достал телефон. Поискав несколько минут, он протянул телефон Николь. — Так я и думал. На сайте говорится, что цветные фото делали уже в девятнадцатом веке.
— Но их же, конечно, раскрашивали вручную, а не печатали сразу в цветном виде, — заметила Николь.
— Смотрите, по краям этого снимка видны три разных слоя краски. — Они вместе склонились над экраном. — Да, техника была крайне трудоемкой.
— И дорогостоящей. Наверное, ею пользовались только для дорогих печатных изданий, но я думаю, что кто‑то состоятельный мог заниматься этим просто как хобби. Интересно, а курзал тогда фотографировали?
— Возможно, что‑то отыщется в местном архиве, — предположил он. — Фотографии или, может, рисунки столетней давности.
Они посмотрели друг на друга, и Николь подумала: а он ведь, похоже, тоже увлекся этим! Но все‑таки, кто перед ней — Кларенс или Габриэль?
А пока она не будет уверена, она не решится поверить ему.
— Как знать, — сдержанно произнесла она.
Он, должно быть, почувствовал ее настороженность и сказал:
— Мы имеем то, что имеем. Не стану вам мешать. Увидимся в семь.
— Хорошо.
Только дома Николь вдруг вспомнила, что он не сказал ей, куда они пойдут, и теперь она не знала, как одеться — попроще или понаряднее.
Стоя под душем, она размышляла об этом. Если надеть джинсы, то в дорогом ресторане она почувствует себя белой вороной. Но если она нарядится, то в обычном бистро тоже будет чувствовать себя не в своей тарелке.
Маленькое черное платье, вот что годится для каждого случая, решила наконец она. И туфли на высоких каблуках, для самоутверждения.
Глава 5
Габриэль остановил машину у подъезда Николь. Он ощутимо нервничал, что было просто смешно и совсем ему несвойственно. Это же не настоящее свидание, они всего лишь собирались обсудить деловые вопросы.
Они с Николь находились по разные стороны баррикад. Они были деловыми конкурентами. Но в то же время Малышка Джорджи была его другом. Они знали друг друга полгода, и она ему очень нравилась.