МН 21Какачупама сутта — Пример с пилой
редакция перевода: 15.03.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 217"
(Будда объясняет как нужно практиковать развитие доброжелательности, а также приводит поучительную притчу на тему того, что доброта может быть напускной, а не подлинной)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И в то время Достопочтенный Молия Пхаггуна слишком часто общался с монахинями{118}. Он так часто общался с монахинями, что если какой-либо монах порицал этих монахинь в его присутствии, он становился злым и недовольным, защищал их. Если какой-либо монах упрекал Достопочтенного Молию Пхаггуну в присутствии тех монахинь, они становились злыми и недовольными, защищали его. Вот насколько часто Достопочтенный Молия Пхаггуна общался с монахинями.
Наставление Пхаггуне
И тогда один монах подошёл к Благословенному, поклонился ему, сел рядом и рассказал Благословенному о происходящем. Тогда Благословенный обратился к некоему монаху так: «Ну же, монах, скажи монаху Молии Пхаггуне от моего имени, что Учитель зовёт его».
«Да, Учитель» — ответил он, отправился к Достопочтенному Молии Пхаггуне и сказал ему:
«Учитель зовёт тебя, друг Пхаггуна».
«Хорошо, друг» — ответил он и отправился к Благословенному, после чего поклонился ему и сел рядом. Благословенный спросил его:
«Пхаггуна, правда ли, что ты слишком часто общаешься с монахинями, что ты настолько часто общаешься с монахинями, что если какой-либо монах порицает этих монахинь в твоём присутствии, ты становишься злым и недовольным, защищаешь их. Если какой-либо монах упрекает тебя в присутствии тех монахинь, они становятся злыми и недовольными, защищают тебя? Общаешься ли ты с монахинями настолько часто, как то и кажется [другим]?»
«Да, Учитель».
«Пхаггуна, но разве ты не представитель клана, который ушёл в жизнь бездомную из жизни домохозяйской благодаря вере?»
«Да, Учитель».
«Пхаггуна, не подобает тебе, представителю клана, который ушёл в жизнь бездомную из жизни домохозяйской благодаря вере, слишком часто общаться с монахинями. Поэтому, если кто-либо упрекает тех монахинь в твоём присутствии, тебе следует отбросить любые желания и любые мысли, основанные на домохозяйской жизни. И в этом тебе следует тренироваться так: «На мой ум [это] не будет оказывать влияния, я не буду говорить плохих слов. Я буду пребывать сострадательным к нему, желать ему благополучия, с доброжелательным умом, без внутренней злобы». Вот как тебе следует тренироваться, Пхаггуна.
Если кто-либо ударяет тех монахинь руками, дубиной, палкой, ножом в твоём присутствии, тебе следует отбросить любые желания и любые мысли, основанные на домохозяйской жизни. И в этом тебе следует тренироваться так: «На мой ум [это] не будет оказывать влияния, я не буду говорить плохих слов. Я буду пребывать сострадательным к нему, желать ему благополучия, с доброжелательным умом, без внутренней злобы». Вот как тебе следует тренироваться, Пхаггуна.
Если кто-либо упрекает [тебя] в твоём присутствии, тебе следует отбросить любые желания и любые мысли, основанные на домохозяйской жизни. И в этом тебе следует тренироваться так: «На мой ум [это] не будет оказывать влияния, я не буду говорить плохих слов. Я буду пребывать сострадательным к нему, желать ему благополучия, с доброжелательным умом, без внутренней злобы». Вот как тебе следует тренироваться, Пхаггуна.
Если кто-либо ударит тебя руками, дубиной, палкой, ножом, тебе следует отбросить любые желания и любые мысли, основанные на домохозяйской жизни. И в этом тебе следует тренироваться так: «На мой ум [это] не будет оказывать влияния, я не буду говорить плохих слов. Я буду пребывать сострадательным к нему, желать ему благополучия, с доброжелательным умом, без внутренней злобы». Вот как тебе следует тренироваться, Пхаггуна».
И затем Благословенный обратился к монахам так: «Монахи, как-то раз было так, что монахи удовлетворили мой ум. Я обратился к [тем] монахам так: «Монахи, я ем один раз [в день]. Делая так, я свободен от заболеваний и болезненности, наслаждаюсь лёгкостью, силой, приятным пребыванием. Ну же, монахи, ешьте один раз. Делая так, вы будете свободны от заболеваний и болезненности, будете наслаждаться лёгкостью, силой, приятным пребыванием». И мне не нужно было наставлять [и дальше] тех монахов. Мне нужно было только лишь зародить в них осознанность.
Представьте колесницу на ровной земле на перекрёстке дорог, запряжённую чистокровными скакунами, с острым прутом для подгонки наизготове, так что умелый тренер, колесничий проходящих приручение лошадей, взобрался бы на неё, взял поводья в левую руку, а острый прут для подгонки в правую руку, выехал бы и вернулся любой дорогой, которой пожелал бы. Точно также, мне не нужно было наставлять [и дальше] тех монахов. Мне нужно было только лишь зародить в них осознанность.
Поэтому, монахи, отбросьте то, что является неблагим, и предавайтесь [развитию] благих состояний, ведь именно так вы придёте к росту, возрастанию, исполнению в этой Дхамме и Винае.
Представьте большую рощу саловых деревьев рядом с деревней или поселением, которую бы губил сорняк клещевины, и появился бы некий человек, желающий ей блага, благополучия, защиты. Он бы срубил под корень и выбросил скрючившиеся молодые деревца, которые разворовывают сок, расчистил внутреннюю часть рощи, выправил правильно растущие молодые деревца, так что эта роща саловых деревьев позже пришла бы к росту, возрастанию, исполнению. Точно также, монахи, отбросьте то, что является неблагим, и предавайтесь [развитию] благих состояний, ведь именно так вы придёте к росту, возрастанию, исполнению в этой Дхамме и Винае.
История о Ведехике
Прежде, монахи, в этом самом Саваттхи жила домохозяйка по имени Ведехика. И об этой госпоже Ведехике распространилась славная молва: «Госпожа Ведехика великодушна, госпожа Ведехика смиренна, госпожа Ведехика спокойна». И у госпожи Ведехики была служанка по имени Кали, которая была умной, проворной, аккуратной в своей работе. Служанка Кали подумала: «О моей госпоже распространилась такая славная молва: «Госпожа Ведехика великодушна, госпожа Ведехика смиренна, госпожа Ведехика спокойна». Интересно как оно: хотя она не проявляет злости, присутствует ли она в ней в действительности или же отсутствует? Или же только лишь потому, что моя работа аккуратна, моя госпожа не проявляет злости, хотя в действительности она в ней присутствует? Что если я проверю свою госпожу?»
И тогда служанка Кали встала поздно. Господа Ведехика сказала: «Эй, Кали!»
«Что, госпожа?»
«В чём дело, почему ты встала так поздно?»
«Ни в чём, госпожа».
«Ни в чём, проклятая девка, и всё же ты встала так поздно!»
И она была злой, недовольной, хмурой. И тогда служанка Кали подумала: «В действительности оно так, что хотя моя госпожа не проявляет злости, всё же, она на самом деле присутствует в ней, а не отсутствует. Именно потому, что моя работа аккуратна, моя госпожа не проявляет злости, хотя на самом деле она присутствует в ней, а не отсутствует. Что если я ещё немного проверю свою госпожу?»
И тогда служанка Кали встала поздно днём. Господа Ведехика сказала: «Эй, Кали!»
«Что, госпожа?»
«В чём дело, почему ты встала так поздно днём?»
«Ни в чём, госпожа».
«Ни в чём, проклятая девка, и всё же ты встала так поздно днём!»
И она была злой, недовольной, и недовольно ворчала. И тогда служанка Кали подумала: «В действительности оно так, что хотя моя госпожа не проявляет злости, всё же, она на самом деле присутствует в ней, а не отсутствует. Именно потому, что моя работа аккуратна, моя госпожа не проявляет злости, хотя на самом деле она присутствует в ней, а не отсутствует. Что если я ещё немного проверю свою госпожу?»
И тогда служанка Кали встала ещё позже днём. Господа Ведехика сказала: «Эй, Кали!»
«Что, госпожа?»
«В чём дело, почему ты встала ещё позже днём?»
«Ни в чём, госпожа».
«Ни в чём, проклятая девка, и всё же ты встала ещё позже днём!»
И она была злой, недовольной, взяла скалку и треснула ей по голове, разбив ей голову. И тогда служанка Кали со струящейся по разбитой голове кровью, донесла на свою госпожу соседям: «Посмотрите, дамы, на великодушную работу госпожи! Посмотрите, дамы, на смиренную работу госпожи! Посмотрите, дамы, на спокойную работу госпожи! [Посмотрите] насколько она становится злой и недовольной своей единственной служанкой из-за того, что та встаёт поздно. Как она могла взять скалку, треснуть её по голове и разбить ей голову?» И тогда позже о госпоже Ведехике распространилась дурная молва: «Госпожа Ведехика грубая, госпожа Ведехика жестокая, госпожа Ведехика безжалостная».
Точно также, монахи, [бывает так, что] некий монах неимоверно великодушен, неимоверно смиренен, неимоверно спокоен до тех пор, пока неприятные течения речи не дойдут до него. Но когда неприятные течения речи доходят до него, то вот тогда и можно понять насколько этот монах действительно добрый, мягкий, спокойный.
Тот, кому легко делать замечания
Я не называю монаха тем, кому легко делать замечания, [в том случае], если ему легко делать замечания, и он делает так, что ему легко делать замечания, только лишь ради получения одеяний, еды, жилища, необходимых для лечения вещей. И почему? Потому что этому монаху не легко делать замечания, и он не делает так, что ему легко делать замечания, когда он не получает одеяний, еды, жилищ, необходимых для лечения вещей. Но когда монаху легко делать замечания, и он делает так, что ему легко делать замечания, потому что он уважает, чтит, почитает Дхамму, то его я называю тем, кому легко делать замечания.
Поэтому, монахи, вот как вы должны тренироваться: «Нам будет легко делать замечания, и мы будем делать так, что нам будет легко делать замечания, потому что мы уважаем, чтим, почитаем Дхамму». Вот как вы должны тренироваться, монахи.
Пять течений речи
Монахи, есть эти пять течений речи, которые другие могут применить, чтобы обратиться к вам. Их речь может быть
* сказанной в подходящий момент или в неподходящий,
* истиной или неправдой,
* мягкой или грубой,
* связанной с благом или с вредом,
* сказанной с доброжелательностью или с внутренней злобой.
Когда другие обращаются к вам, их речь может быть сказанной в подходящий момент или в неподходящий. Когда другие обращаются к вам, их речь может быть истиной или неправдой… с внутренней злобой. Поэтому, монахи, вот как вы должны тренироваться: «На наши умы [это] не будет оказывать влияния, мы не будем говорить плохих слов. Мы будем пребывать сострадательными к ним, желать им благополучия, с доброжелательным умом, без внутренней злобы. Мы будем пребывать, распространяя к этому человеку ум, наделённый доброжелательностью, и, начиная с него, мы будем пребывать, наполняя и охватывая весь мир умом, насыщенным доброжелательностью — обильным, обширным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности». Вот как вы должны тренироваться, монахи.
Представьте, монахи, как если бы пришёл человек с мотыгой и корзиной и сказал: «Я сделаю так, что эта великая земля будет без земли». Он бы копал тут и там, разбрасывал почву тут и там, плевал бы тут и там, мочился бы тут и там, говоря: «Ну будь же без земли! Будь же без земли!» Как вы думаете, монахи, мог бы этот человек сделать так, чтобы эта великая земля была бы без земли?»
«Нет, Учитель. И почему? Эта великая земля глубока и безмерна. Непросто сделать так, чтобы она была бы без земли. Со временем этого человека ждала бы лишь усталость и досада».
«Точно также, монахи, есть эти пять течений речи… {119} …мы будем пребывать, наполняя и охватывая весь мир умом, подобным земле — обильным, обширным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности». Вот как вы должны тренироваться, монахи.
Представьте, монахи, как если бы пришёл человек с [красками] — малиновой, [цвета] куркумы, индиго, кармина, и сказал: «Я нарисую картины на пустом пространстве, заставлю их появиться [на нём]». Как вы думаете, монахи? Мог бы этот человек нарисовать на пустом пространстве, заставить их появиться [на нём]?»
«Нет, Учитель. И почему? Потому что пустое пространство бесформенное и не-проявляющееся. Непросто нарисовать картины там или же заставить картины проявиться там. Со временем этого человека ждала бы лишь усталость и досада».
«Точно также, монахи, есть эти пять течений речи… …мы будем пребывать, наполняя и охватывая весь мир умом, подобным пустому пространству — обильным, обширным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности». Вот как вы должны тренироваться, монахи.
Представьте, монахи, как если бы пришёл человек с пылающим травяным факелом и сказал: «Я нагрею и сожгу воду в Ганге этим пылающим травяным факелом». Как вы думаете, монахи? Мог бы этот человек нагреть и сжечь воду в Ганге этим пылающим травяным факелом?»
«Нет, Учитель. И почему? Потому что река Ганг глубока и безмерна. Непросто нагреть её или сжечь пылающим травяным факелом. Со временем этого человека ждала бы лишь усталость и досада».
«Точно также, монахи, есть эти пять течений речи… …мы будем пребывать, наполняя и охватывая весь мир умом, подобным реке Ганг — обильным, обширным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности». Вот как вы должны тренироваться, монахи.
Представьте, монахи, как если бы сумку из кошачьей шкуры натирали, тщательно натирали, очень тщательно натирали, [и она была бы] мягкой, шелковистой, не имеющей шуршания, не имеющей потрескивания. И пришёл бы человек с палкой или с глиняным черепком и сказал: «Вот эта сумка из кошачьей шкуры, которую натирали… Я сделаю так, что она зашуршит и затрещит». Как вы думаете, монахи? Мог бы этот человек заставить её шуршать и трещать палкой или глиняным черепком?»
«Нет, Учитель. И почему? Потому что сумку натирали… не просто сделать так, чтобы она зашуршала и затрещала с помощью палки или глиняного черепка. Со временем этого человека ждала бы лишь усталость и досада».
«Точно также, монахи, есть эти пять течений речи… …мы будем пребывать, наполняя и охватывая весь мир умом, подобным сумке из кошачьей шкуры — обильным, обширным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности». Вот как вы должны тренироваться, монахи.
Пример с пилой
Монахи, даже если бы разбойники беспощадно отрезали бы вам одну часть тела за другой двуручной пилой, тот, кто зародит злой ум по отношению к ним, не будет исполнять моего учения.
Поэтому, монахи, вот как вы должны тренироваться: «На наши умы [это] не будет оказывать влияния, мы не будем говорить плохих слов. Мы будем пребывать сострадательными к ним, желать им благополучия, с доброжелательным умом, без внутренней злобы. Мы будем пребывать, распространяя к ним ум, наделённый доброжелательностью, и, начиная с них, мы будем пребывать, наполняя и охватывая весь мир умом, насыщенным доброжелательностью — обильным, обширным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности». Вот как вы должны тренироваться, монахи.
Монахи, если вы постоянно держите в уме этот совет, [показанный] примером с пилой, видите ли вы какое-либо течение речи, незначительное или грубое, которое бы вы не могли вытерпеть?»
«Нет, Учитель».
«Поэтому, монахи, вам следует постоянно держать в уме этот совет, [показанный] примером с пилой. Это приведёт к вашему благополучию и счастью на долгое время».
Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.
МН 22Алагаддупама сутта — Пример с водяной змеёй
редакция перевода: 17.12.2013
Перевод с английского: SV
источник:
(Длинная сутта, отражающая целый ряд важных тем — об опасности неправильного ухватывания сути Дхаммы, о безличности и практике, ведущей к постижению безличности, о благородных учениках)
Я слышал, что однажды Благословенный пребывал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И в то время у монаха Ариттхи, бывшего охотника на грифов, появилась такая пагубная точка зрения: «Насколько я понимаю Дхамму, которой научил Благословенный, те поступки, которые Благословенный называл препятствиями, на самом деле не являются подлинными препятствиями, если потакать им». И тогда большая группа монахов услышала: «Как говорят, такая пагубная точка зрения появилась у монаха Ариттхи, бывшего охотника на грифов: «Насколько я понимаю Дхамму, которой научил Благословенный, те поступки, которые Благословенный называл препятствиями, на самом деле не являются подлинными препятствиями, если потакать им». Тогда они отправились к монаху Ариттхе, бывшему охотнику на грифов, и по прибытии сказали ему: «Правда ли, друг Ариттха, что такая пагубная точка зрения появилась у тебя: «Насколько я понимаю Дхамму, которой научил Благословенный, те поступки, которые Благословенный называл препятствиями, на самом деле не являются подлинными препятствиями, если потакать им»?
«Да, в самом деле, друзья. Насколько я понимаю Дхамму, которой научил Благословенный, те поступки, которые Благословенный называл препятствиями, на самом деле не являются подлинными препятствиями, если потакать им».
Тогда те монахи, желая искоренить в монахе Ариттхе, бывшем охотнике на грифов, эту пагубную точку зрения, стали задавать ему различные вопросы и порицать его: «Не говори так, друг Ариттха. Не искажай смысла сказанного Благословенным, поскольку это не благостно — искажать смысл сказанного им. Благословенный не мог сказать чего-либо подобного. Многими способами, друг, Благословенный объяснял, что если свершать препятствующие поступки, то это будет подлинным препятствием. Благословенный говорил, что чувственные удовольствия приносят мало удовлетворения, много страдания, много отчаяния, имеют огромные изъяны. Благословенный сравнивал чувственные удовольствия со скелетом… с куском мяса… с травяным факелом… с ямой пылающих углей… со сном… с долгом… с плодами дерева… с топором мясника и колодой для рубки мяса… с мечами и копьями… со змеиной головой — в них много страдания, много отчаяния, они имеют огромные изъяны»{120}. И тем не менее, хотя монахи задавали ему различные вопросы и порицали его, монах Ариттха, бывший охотник на грифов, из-за упрямства и привязанности к этой самой пагубной точке зрения продолжал утверждать: «Да, в самом деле, друзья. Насколько я понимаю Дхамму, которой научил Благословенный, те поступки, которые Благословенный называл препятствиями, на самом деле не являются подлинными препятствиями, если потакать им».
И когда монахи не смогли искоренить в Ариттхе, бывшем охотнике на грифов, эту пагубную точку зрения, они отправились к Благословенному, и по прибытии, поклонившись ему, сели рядом. Затем они рассказали ему о произошедшем.
Тогда Благословенный попросил одного из монахов: «Ну же, монах. От моего имени позови монаха Ариттху, бывшего охотника на грифов, сказав ему: «Учитель зовёт тебя, друг Ариттха».
«Как скажете, Учитель» — ответил монах и отправился к монаху Ариттхе, бывшему охотнику на грифов. По прибытии он сказал: «Учитель зовёт тебя, друг Ариттха».
«Как скажешь, друг» — ответил монах Ариттха, бывший охотник на грифов. Тогда он отправился к Благословенному и, по прибытии, поклонившись ему, сел рядом. По мере того как он сидел рядом, Благословенный обратился к нему: «Правда ли, Ариттха, что такая пагубная точка зрения появилась у тебя: «Насколько я понимаю Дхамму, которой научил Благословенный, те поступки, которые Благословенный называл препятствиями, на самом деле не являются подлинными препятствиями, если потакать им»?
«Да, в самом деле, Учитель. Насколько я понимаю Дхамму, которой научил Благословенный, те поступки, которые Благословенный называл препятствиями, на самом деле не являются подлинными препятствиями, если потакать им».
«Никчёмный ты человек, кто же поведал тебе, что я обучал Дхамме именно так? Никчёмный ты человек, не описывал ли я многими способами те поступки, что являются препятствиями? И когда кто-либо потакает им, то они являются подлинным препятствием. Я говорил о том, что чувственные удовольствия приносят мало удовлетворения, много страдания, много отчаяния, имеют огромные изъяны. Я сравнивал чувственные удовольствия со скелетом… с куском мяса… с травяным факелом… с ямой пылающих углей… со сном… с долгом… с плодами дерева… с топором мясника и колодой для рубки мяса… с мечами и копьями… со змеиной головой — в них много страдания, много отчаяния, они имеют огромные изъяны. Но ты, никчёмный человек, из-за своего неправильного ухватывания [Дхаммы] исказил смысл сказанного нами, как и причинил вред самому себе и накопил много неблагих заслуг, что приведёт тебя к твоему длительному вреду и страданию»{121}.
Затем Благословенный сказал монахам: «Как вы думаете, монахи, зародил ли хоть искру [понимния] этот монах Ариттха, бывший охотник на грифов, в этой Дхамме и Винае?»
«Возможно ли это, Учитель? Конечно нет, Учитель».
Когда так было сказано, монах Ариттха, бывший охотник на грифов, замолк, смутился, сидел с опущенными плечами и поникшей головой, ушёл в себя и не мог что-либо ответить.
И тогда Благословенный, увидев, что монах Ариттха, бывший охотник на грифов, замолк, смутился, сидел с опущенными плечами и поникшей головой, ушёл в себя и не мог что-либо ответить, обратился к нему: «Никчёмный ты человек, тебя запомнят из-за твоей пагубной точки зрения. А теперь я расспрошу монахов на эту тему».
Тогда Благословенный обратился к монахам: «Монахи, также ли вы понимаете Дхамму, которой я научил, как и этот монах Ариттха, бывший охотник на грифов, который из-за своего неправильного ухватывания исказил смысл сказанного нами, как и причинил вред самому себе и накопил много неблагих заслуг?»
«Нет, Учитель. Многими способами Благословенный описывал нам поступки, которые называются препятствиями, и [объяснял], что их свершение является подлинным препятствием. Благословенный говорил, что чувственные удовольствия приносят мало удовлетворения, много страдания, много отчаяния, имеют огромные изъяны. Благословенный сравнивал чувственные удовольствия со скелетом… с куском мяса… с травяным факелом… с ямой пылающих углей… со сном… с долгом… с плодами дерева… с топором мясника и колодой для рубки мяса… с мечами и копьями… со змеиной головой — в них много страдания, много отчаяния, они имеют огромные изъяны».
«Хорошо, монахи, что вы так понимаете Дхамму, которой я научил. Многими способами я описывал поступки, которые называются препятствиями, и [объяснял], что свершение их является подлинным препятствием. Я говорил, что чувственные удовольствия приносят мало удовлетворения, много страдания, много отчаяния, имеют огромные изъяны. Я сравнивал чувственные удовольствия со скелетом… с куском мяса… с травяным факелом… с ямой пылающих углей… со сном… с долгом… с плодами дерева… с топором мясника и колодой для рубки мяса… с мечами и копьями… со змеиной головой — в них много страдания, много отчаяния, они имеют огромные изъяны. Но этот монах Ариттха, бывший охотник на грифов, из-за своего неправильного ухватывания исказил смысл сказанного нами, как и причинил вред самому себе и накопил много неблагих заслуг, что приведёт этого никчёмного человека к длительному вреду и страданию. Не может быть такого, чтобы кто-либо мог потакать чувственным удовольствиям, не имея при этом чувственной страсти, восприятия чувственности, чувственных мыслей{122}.
Пример с водяной змеёй
Монахи, бывает так, что некие никчёмные люди изучают Дхамму: беседы, повествования в стихе и прозе, объяснения, строфы, спонтанные восклицания, цитаты, истории рождения, удивительные случаи, вопросы и ответы{123}. Изучив Дхамму, они не стараются выяснить смысл этих Дхамм{124} своей мудростью. Не выяснив смысла этих Дхамм своей мудростью, они, посредством рассуждения, не приходят к согласию [с этими учениями]. Они изучают Дхамму, чтобы в спорах нападать на других и защищать себя. Они не достигают цели, ради которой изучается Дхамма. Их неправильное ухватывание этих Дхамм приведёт к их длительному вреду и страданиям. Почему? Из-за неправильного ухватывания Дхамм.
Представьте, как если бы человеку была бы нужна водяная змея, он искал бы водяную змею, блуждал в поисках водяной змеи. Он бы увидел большую водяную змею и схватил бы её за кольца или за хвост. Водяная змея, развернувшись, укусила бы его за ладонь, или за руку, или за иную часть тела, из-за чего он бы пережил смерть или смертельные муки. И почему? Из-за неправильного ухватывания водяной змеи. Точно также, бывает так, что некие никчёмные люди изучают Дхамму… Изучив Дхамму, они не стараются выяснить смысл этих Дхамм своей мудростью. Не выяснив смысла этих Дхамм своей мудростью, они, посредством рассуждения, не приходят к согласию. Они изучают Дхамму, чтобы в спорах нападать на других и защищать себя. Они не достигают цели, ради которой изучается Дхамма. Их неправильное ухватывание этих Дхамм приведёт к их длительному вреду и страданиям. Почему? Из-за неправильного ухватывания Дхамм.
Но бывает и так, что некие представители клана изучают Дхамму… Изучив Дхамму, они стараются выяснить смысл этих Дхамм своей мудростью. Выяснив смысл этих Дхамм своей мудростью, они, посредством рассуждения, приходят к согласию [с этими учениями]. Они не изучают Дхамму ради того, чтобы в спорах нападать на других и защищать себя. Они достигают цели, ради которой изучается Дхамма. Их правильное понимание этих Дхамм приведёт к их длительному благополучию и счастью. И почему? Из-за правильного ухватывания Дхамм.
Представьте, как если бы человеку была бы нужна водяная змея, он искал бы водяную змею, блуждал в поисках водяной змеи. Он бы увидел большую водяную змею и крепко прижал её палкой-рогатиной. Крепко прижав её рогатиной, он бы крепко ухватил её за шею. И тогда сколь бы водяная змея ни крутилась, обвиваясь своими кольцами вокруг его ладони, руки, или иной части тела, из-за этого он не переживёт смерти или смертельных мук. И почему? Из-за правильного ухватывания водяной змеи. Точно также некие представители клана изучают Дхамму… Изучив Дхамму, они стараются выяснить смысл этих Дхамм своей мудростью. Выяснив смысл этих Дхамм своей мудростью, они, посредством рассуждения, приходят к согласию. Они не изучают Дхамму ради того, чтобы в спорах нападать на других и защищать себя. Они достигают цели, ради которой изучается Дхамма. Их правильное понимание этих Дхамм приведёт их к длительному благополучию и счастью. И почему? Из-за правильного ухватывания Дхамм.
Поэтому, монахи, когда вы понимаете смысл какого-либо моего утверждения, то так вам и следует это запомнить. Но когда вы не понимаете смысла какого-либо моего утверждения, то вы тут же должны расспросить меня или опытных монахов.
Пример с плотом
Монахи, я научу вас сравнению Дхаммы с плотом, назначение которого в том, чтобы переплыть, а не в том, чтобы за него держаться. Слушайте внимательно, я буду говорить».
«Как скажете, Учитель» — ответили монахи Благословенному.
Благословенный сказал: «Представьте, как если бы человек в длительном путешествии увидел бы обширное пространство, покрытое водой. На ближнем берегу оставаться было бы опасно и рискованно, а дальний берег был бы спасительным и сохранным, но не было бы ни парома, ни моста, с помощью которых он мог бы перебраться с этого берега на тот. Мысль пришла бы к нему: «Здесь обширное пространство, покрытое водой. На ближнем берегу оставаться опасно и рискованно, а дальний берег спасительный и сохранный, но нет ни парома, ни моста, с помощью которых я мог бы перебраться с этого берега на тот. Что если я соберу траву, хворост, ветви и листья и, связав всё это вместе, сооружу плот, с помощью которого доберусь до сохранности на другом берегу, прикладывая усилия своими руками и ногами?»{125} И затем тот человек, собрав траву, хворост, ветви и листья и, связав всё это вместе, соорудил плот, с помощью которого добрался бы до сохранности на другом берегу, прикладывая усилия своими руками и ногами. Перебравшись на дальний берег, он бы подумал: «О, как полезен мне был этот плот! Именно благодаря этому плоту, прилагая усилия руками и ногами, я перебрался к сохранности на дальний берег. Почему бы мне не прикрепить этот [плот] на спину или на голову, и пойти куда мне вздумается?» Как вы думаете, монахи? Если бы человек сделал это, то поступил бы он так, как и следовало поступить с плотом?»
«Нет, Учитель».
«И что нужно было бы сделать этому человеку, чтобы поступить так, как и следовало бы поступить с плотом? Вот человек, перебравшись на тот берег, подумал бы: «О, как полезен мне был этот плот! Именно благодаря этому плоту, прилагая усилие руками и ногами, я перебрался к сохранности на дальний берег. Почему бы мне не вытащить плот на сушу, или не утопить его в воде, и пойти куда мне вздумается?» Сделав это, он поступил бы так, как и следовало поступить с плотом. Точно также, монахи, я обучил Дхамме в сравнении с плотом, назначение которого в том, чтобы переплыть, а не в том, чтобы за него держаться. Понимая Дхамму в сравнении с плотом, вы должны [будете потом] отпустить даже Дхаммы, что уж говорить о не-Дхаммах».
Шесть видов позиций для воззрений
«Монахи, есть эти шесть видов позиций для воззрений. Какие шесть? Вот необученный, заурядный человек — не уважающий Благородных, необученный и ненатренированный в их Дхамме; не уважающий чистых [умом] людей, необученный и ненатренированный в их Дхамме — утверждает о форме: «Это моё, я таков, это моё «я».
Он утверждает о чувстве: «Это моё, я таков, это моё «я».
Он утверждает о восприятии: «Это моё, я таков, это моё «я».
Он утверждает о формациях: «Это моё, я таков, это моё «я».
Он утверждает обо всём видимом, слышимом, ощущаемом, познаваемом, достигаемом, искомом, обдумываемом сознанием: «Это моё, я таков, это моё «я».
Он утверждает такое воззрение: «Этот мир — это «я». После смерти я буду постоянным, неизменным, вечным, не подверженным переменам. Я буду пребывать так в течение вечности. И это моё, я таков, это моё «я».
И вот обученный ученик Благородных — уважающий благородных, обученный и натренированный в их Дхамме; уважающий чистых людей, обученный и натренированный в их Дхамме — утверждает о форме: «Это не моё. Я не таков. Это не моё «я».
Он утверждает о чувстве: «Это не моё. Я не таков. Это не моё «я».
Он утверждает о восприятии: «Это не моё. Я не таков. Это не моё «я».
Он утверждает о формациях: «Это не моё. Я не таков. Это не моё «я».
Он утверждает обо всём видимом, слышимом, ощущаемом, познаваемом, достигаемом, искомом, обдумываемом сознанием: «Это не моё. Я не таков. Это не моё «я».
Он утверждает о такой позиции для воззрений: «Этот мир — это я. После смерти я буду постоянным, неизменным, вечным, не подверженным переменам. Я буду пребывать так в течение вечности» [так]: это не моё, я не таков, это не моё «я».
Видя это таким образом, он не впадает в волнение относительно того, что не наличествует».
Волнение и не-волнение
Когда так было сказано, один монах обратился к Благословенному: «Учитель, может ли быть волнение относительно того, что внешне не наличествует?»
«Может, монах» — ответил Благословенный. «Вот человек думает так: «Ох, это было моим! Ох, того, что было моим, больше нет! Ох, пусть это будет моим! Ох, я не получаю этого!». Он горюет и мучается, рыдает, бьёт себя в груди, становится обезумевшим. Таким образом, [у него] имеется волнение относительного того, что внешне не наличествует».
«Но Учитель, может ли быть не-волнение относительно того, что внешне не наличествует?»
«Может, монах» — ответил Благословенный. «Вот человек не думает так: «Ох, это было моим! Ох, того, что было моим, больше нет! Ох, пусть это будет моим! Ох, я не получаю этого!». Он не горюет, не мучается, не рыдает, не бьёт себя в груди и не становится обезумевшим. Таким образом, [у него] имеется не-волнение относительного того, что внешне не наличествует».
«Но Учитель, может ли быть волнение относительно того, что внутренне не наличествует?»
«Может, монах» — ответил Благословенный. «Бывает, когда у человека есть такое воззрение: «Этот мир — это «я». После смерти я буду постоянным, неизменным, вечным, не подверженным переменам. Я буду пребывать так в течение вечности». И он слышит, как Татхагата или ученик Татхагаты обучает Дхамме ради уничтожения всех позиций для воззрений, решимостей, пристрастий, [скрытых] склонностей и одержимостей; ради прекращения всех формаций; ради оставления всех обретений; ради окончания жажды; ради бесстрастия, прекращения, ниббаны. Мысль приходит к нему: «Так выходит, что я буду уничтожен! Так выходит, что я исчезну! Так выходит, что я перестану существовать!» Он горюет и мучается, рыдает, бьёт себя в груди, становится обезумевшим. Таким образом имеет место волнение по поводу того, что внутренне не наличествует».
«Но Учитель, может ли быть не-волнение относительно того, что внутренне не наличествует?»
«Может, монах» — ответил Благословенный. «Бывает, когда у человека нет такого воззрения: «Этот мир — это «я». После смерти я буду постоянным, неизменным, вечным, не подверженным переменам. Я буду пребывать так в течение вечности». И он слышит, как Татхагата или ученик Татхагаты обучает Дхамме ради уничтожения всех позиций для воззрений, решимостей, пристрастий, [скрытых] склонностей и одержимостей; ради прекращения всех формаций; ради оставления всех обретений; ради окончания жажды; ради бесстрастия, прекращения, ниббаны. [Такая] мысль не приходит к нему: «Так выходит, что я буду уничтожен! Так выходит, что я исчезну! Так выходит, что я перестану существовать!» Он не горюет и не мучается, не рыдает, не бьёт себя в груди, не становится обезумевшим. Таким образом имеет место не-волнение по поводу того, что внутренне не наличествует.
Оставление всех обретений и воззрений
Монахи, было бы хорошо иметь такое обретение, обладание которым было бы постоянным, неизменным, вечным, не подверженным переменам, и было бы таким в течение вечности. Но видите ли вы такое обретение, обладание которым было бы постоянным, неизменным, вечным, не подверженным переменам, и было бы таким в течение вечности?»
«Нет, Учитель».
«Хорошо, монахи. Я тоже не вижу такого обретения, обладание которым было бы постоянным, неизменным, вечным, не подверженным переменам, и было бы таким в течение вечности.
Монахи, было бы хорошо прицепиться к такой доктрине «я», цепляние к которой не приводило бы к возникновению печали, стенания, боли, горя и отчаяния. Но видите ли вы [такое] цепляние к доктрине о «я», которое не приводило бы к возникновению печали, стенания, боли, горя и отчаяния?
«Нет, Учитель».
«Хорошо, монахи. Я тоже не вижу такого цепляния к доктрине о «я», которое не приводило бы к возникновению печали, стенания, боли, горя и отчаяния{126}.
Монахи, было бы хорошо зависеть от такой зависимости-от-воззрения, которая не приводила бы к возникновению печали, стенания, боли, горя и отчаяния. Но видите ли вы такую зависимость-от-воззрения, завися от которой, не возникали бы печаль, стенания, боль, горе и отчаяние?
«Нет, Учитель».
«Хорошо, монахи. Я тоже не вижу такой зависимости-от-воззрения, которая не приводила бы к возникновению печали, стенания, боли, горя и отчаяния.
Монахи, когда есть «я», будет ли [в этом случае мысль] «принадлежит мне»?
«Да, Учитель».
«Или, монахи, когда есть то, что принадлежит «я», будет ли [в этом случае мысль] «моё я»?
«Да, Учитель».
«Монахи, а когда [в действительности] «я» или «то, что принадлежит «я» не может быть постигнуто как истина или реальность, то не является ли тогда позиция для воззрений: «Этот мир — это «я». После смерти я буду постоянным, неизменным, вечным, не подверженным переменам. Я буду пребывать так в течение вечности» — всецело и совершенно глупым учением?»
«Как может быть иначе, Учитель? Вне сомнений, это всецело и совершенно глупое учение».
«Как вы думаете, монахи — форма постоянна или непостоянна?»
«Непостоянна, Учитель».
«А то, что непостоянно — то успокоительно или страдательно?»
«Страдательно, Учитель».
«И подобает ли тогда считать непостоянное, страдательное, изменчивое таковым: «Это моё. Я таков. Это моё «я»?
«Нет, Учитель».
«Как вы думаете, монахи — чувство постоянно или непостоянно?»
«Непостоянно, Учитель»….
«Как вы думаете, монахи — восприятие постоянно или непостоянно?»
«Непостоянно, Учитель»….
«Как вы думаете, монахи — формации постоянны или непостоянны?»
«Непостоянны, Учитель»….
«Как вы думаете, монахи — сознание постоянно или непостоянно?»
«Непостоянно, Учитель».
«А то, что непостоянно — то успокоительно или страдательно?»
«Страдательно, Учитель».
«И подобает ли тогда считать непостоянное, страдательное, изменчивое таковым: «Это моё. Я таков. Это моё «я»?
«Нет, Учитель».
«Поэтому, монахи, любая форма — прошлая, будущая, или настоящая; внутренняя или внешняя; грубая или утончённая; обычная или возвышенная; далёкая или близкая: каждую форму следует видеть в соответствии с действительностью за счёт правильной мудрости так: «Это не моё. Я не таков. Это не моё «я».
Любое чувство…
Любое восприятие…
Любые формации…
Любое сознание — прошлое, будущее или настоящее; внутреннее или внешнее; грубое или утончённое; обычное или возвышенное; далёкое и близкое: каждое сознание следует видеть в соответствии с действительностью за счёт правильной мудрости так: «Это не моё. Я не таков. Это не моё «я».
Видя это таким образом, обученный ученик Благородных разочаровывается в форме, в чувстве, в восприятии, в формациях, в сознании. Устранив очарованность, он становится бесстрастным. Через бесстрастие он полностью освобождается. С полным освобождением имеет место знание: «Полностью освобождён». Он распознаёт: «Рождение закончено, святая жизнь исполнена, задача выполнена. Нет ничего более для этого мира».
Таков, монахи, тот монах, поперечина которого сброшена, чей ров наполнен, колонна вырвана, засов выдвинут — Благородный с приспущенным знаменем, со сброшенным грузом, неопутанный.
И каким образом монах тот, поперечина которого сброшена? Вот невежество монаха отброшено, его корень уничтожен, сделан подобным обрубку пальмы, лишён условий для развития, не сможет возникнуть в будущем. Вот каким образом монах является тем, чья поперечина сброшена.
И каким образом монах тот, чей ров наполнен? Вот скитание монаха в поисках рождения, ведущее к будущему становлению, отброшено, его корень уничтожен, сделан подобным обрубку пальмы, лишён условий для развития, не сможет возникнуть в будущем. Вот каким образом монах является тем, чей ров наполнен.
И каким образом монах тот, чья колонна вырвана? Вот жажда монаха отброшена, её корень уничтожен, сделан подобным обрубку пальмы, лишён условий для развития, не сможет возникнуть в будущем. Вот каким образом монах является тем, чья колонна вырвана.
И каким образом монах тот, чей засов выдвинут? Вот пять низших оков монаха отброшены, их корень уничтожен, сделан подобным обрубку пальмы, лишён условий для развития, не сможет возникнуть в будущем. Вот каким образом монах является тем, чей засов выдвинут.
И каким образом монах — Благородный с приспущенным знаменем, со сброшенным грузом, неопутанный? Вот самомнение «я» монаха отброшено, его корень уничтожен, сделан подобным обрубку пальмы, лишён условий для развития, не сможет возникнуть в будущем. Вот каким образом монах является Благородным с приспущенным знаменем, со сброшенным грузом, неопутанным.
И когда дэвы вместе с Индрой, Брахмами и Паджапати, ищут монаха, чей ум таким образом освободился, они не могут определить, что «сознание Татхагаты опирается на это». И почему? Потому Татхагату нельзя отследить даже здесь и сейчас{127}.
Когда я так говорю и когда я так учу, меня ошибочно, ложно, неправильно, неверно истолковывают некоторые жрецы и отшельники, [которые говорят так]: «Отшельник Готама сбивает с пути. Он провозглашает аннигиляцию, уничтожение, истребление существующего существа». Но я не таков, я не говорю так, поэтому меня ошибочно, ложно, неправильно, неверно истолковывают некоторые жрецы и отшельники, [которые говорят так]: «Отшельник Готама сбивает с пути. Он провозглашает аннигиляцию, уничтожение, истребление существующего существа»{128}.
Как прежде, так и сейчас, монахи, я учу только страданию и прекращению страдания{129}. И если другие будут оскорблять, обижать, надсмехаться, изводить и изнурять Татхагату по этому поводу, он не испытает ни злобы, ни негодования из-за этого. И если другие будут восхвалять, уважать, чтить и почитать Татхагату по этому поводу, то он не испытает ни радости, ни счастья, ни ликования из-за этого. И если другие будут восхвалять, уважать, чтить и почитать Татхагату по этому поводу, он думает так: «Они выказывают мне такое услужение в отношении того, что уже было постигнуто»{130}.
Поэтому, монахи, если другие будут оскорблять, обижать, надсмехаться, изводить и изнурять и вас на этот счёт, вам также не следует испытывать ни злобы, ни чувства обиды из-за этого. И если другие будут восхвалять, уважать, чтить и почитать вас на этот счёт, вам следует думать так: «Они выказывают такое услужение тому, что было познано».
Поэтому, монахи, то, что не является вашим — отпустите это. Это отпускание станет причиной вашего длительного благополучия и счастья. И что не является вашим? Форма не является вашей — отпустите её. Это отпускание станет причиной вашего длительного благополучия и счастья. Чувство не является вашим… Восприятие не является вашим… Формации не являются вашими… Сознание не является вашим — отпустите его. Это отпускание станет причиной вашего длительного благополучия и счастья.
Как вы думаете, монахи: если бы кто-нибудь собирал бы или сжигал бы или делал что пожелает с этой травой, ветками, хворостом и листьями в этой роще Джеты, могли бы вы подумать так: «Это нас этот человек собирает, сжигает, делает что пожелает!»?
«Нет, Учитель. И почему? Потому что всё это не является нашим «я», и не является тем, что принадлежит нашему «я».
«Точно также, монахи, всё, что не является вашим — отпустите это. Это отпускание станет причиной вашего длительного благополучия и счастья. И что не является вашим? Форма не является вашей… Чувство не является вашим… Восприятие не является вашим… Формации не являются вашими… Сознание не является вашим — отпустите его. Это отпускание станет причиной вашего длительного благополучия и счастья.
Дхамма и Благородные Личности
Дхамма хорошо провозглашена мною — она чиста, открыта, очевидна, цельна, не сшита [кое-как] из лоскутов. И в этой хорошо провозглашённой мною Дхамме — чистой, открытой, очевидной, цельной и не сшитой из лоскутов — есть монахи, которые араханты, чьи умственные загрязнения окончены, которые пришли к завершению, выполнили задачу, отбросили тяжкий груз, достигли истинной цели, полностью уничтожили оковы становления, которые освободились посредством [постижения] правильной конечной цели — [для них более] нет проявления [сансарной] круговерти. Вот как Дхамма хорошо провозглашена мною — чистая, открытая, очевидная, цельная и не сшитая [кое-как] из лоскутов.
В этой хорошо провозглашённой мною Дхамме — чистой, открытой, очевидной, цельной и не сшитой из лоскутов — есть монахи, которые отбросили пять нижних оков и все они переродятся спонтанно [в мирах Чистых Обителей], где [впоследствии] и обретут окончательную ниббану, никогда не вернутся из этого мира [обратно в этот]. Вот как Дхамма хорошо провозглашена мною — чистая, открытая, очевидная, цельная и не сшитая из лоскутов.
В этой хорошо провозглашённой мною Дхамме — чистой, открытой, очевидной, цельной и не сшитой из лоскутов — есть монахи, которые отбросили три нижних оковы и ослабили жажду, злобу, и заблуждение. Все они однажды-возвращающиеся, которые всего лишь один единственный раз вернутся назад в этот мир, где и положат конец страданиям. Вот как Дхамма хорошо провозглашена мною — чистая, открытая, очевидная, цельная и не сшитая из лоскутов.
В этой хорошо провозглашённой мною Дхамме — чистой, открытой, очевидной, цельной и не сшитой из лоскутов — есть монахи, которые отбросили три нижних оковы. Все они вступившие в поток, непреклонные, неподверженные более неблагим мирам, направляющиеся к просветлению. Вот как Дхамма хорошо провозглашена мною — чистая, открытая, очевидная, цельная и не сшитая из лоскутов.
В этой хорошо провозглашённой мною Дхамме — чистой, открытой, очевидной, цельной и не сшитой из лоскутов — есть монахи, которые зовутся «идущими-за-счёт-Дхаммы» и «идущими-за-счёт-веры», и все они направляются к просветлению{131}. Вот как Дхамма хорошо провозглашена мною — чистая, открытая, очевидная, цельная и не сшитая из лоскутов.
В этой хорошо провозглашённой мною Дхамме — чистой, открытой, очевидной, цельной и не сшитой из лоскутов — есть монахи, у которых есть [достаточное] доверие ко мне, [достаточная] любовь ко мне. Все они направляются в небесные миры. Вот как Дхамма хорошо провозглашена мною — чистая, открытая, очевидная, цельная и непротиворечивая».
Так сказал Благословенный. Довольные, монахи возрадовались словам Благословенного.
МН 23Ваммика сутта — Муравейник
редакция перевода: 18.03.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 237"
(Божество загадывает монаху загадку. Будда даёт разъяснения)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в Роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. В то время Достопочтенный Кумара Кассапа{132} проживал в Роще Слепых. И когда наступила глубокая ночь, некое божество, [обладающее] прекрасным обликом, осветив всю рощу Слепых, подошло к Достопочтенному Кумара Кассапе и встало рядом{133}. Стоя там, божество сказало ему:
«Монах, монах, этот муравейник дымится ночью и полыхает днём.
Так говорил брахман: «Рой ножом, о мудрейший». Роя ножом, мудрейший увидел засов. Засов, о почтенный».
Так говорил брахман: «Выбрось засов. Рой ножом, о мудрейший». Роя ножом, мудрейший увидел жабу. Жабу, о почтенный».
Так говорил брахман: «Выбрось жабу. Рой ножом, о мудрейший». Роя ножом, мудрейший увидел рогатину. Рогатину, о почтенный».
Так говорил брахман: «Выбрось рогатину. Рой ножом, о мудрейший». Роя ножом, мудрейший увидел сито. Сито, о почтенный».
Так говорил брахман: «Выбрось сито. Рой ножом, о мудрейший». Роя ножом, мудрейший увидел черепаху. Черепаху, о почтенный».
Так говорил брахман: «Выбрось черепаху. Рой ножом, о мудрейший». Роя ножом, мудрейший увидел мясницкий нож и колоду. Мясницкий нож и колоду, о почтенный».
Так говорил брахман: «Выбрось мясницкий нож и колоду. Рой ножом, о мудрейший». Роя ножом, мудрейший увидел кусок мяса. Кусок мяса, о почтенный».
Так говорил брахман: «Выбрось кусок мяса. Рой ножом, о мудрейший». Роя ножом, мудрейший увидел Нага-змею. Нага-змею, о почтенный».
Так говорил брахман: «Оставь Нага-змею. Не причиняй вреда Наге-змее. Почитай Нага-змею».
Монах, тебе следует пойти к Благословенному и спросить его об этой загадке. Как Благословенный расскажет тебе, так ты и должен это запомнить. Монах, я не вижу в этом мире с его богами, с его Марами, с его Брахмами, в этом поколении с его жрецами и отшельниками, князьями и [простыми] людьми, никого, кроме Татхагаты или ученика Татхагаты, или того, кто выучил это от них, кто мог удовлетворить ум объяснением этой загадки».
Так сказало то божество, после чего тут же исчезло.
И когда ночь подошла к концу, Достопочтенный Кумара Кассапа отправился к Благословенному. Поклонившись ему, он сел рядом и рассказал Благословенному обо всём, что произошло. Затем он спросил: «Учитель, что такое «муравейник», что такое «дымление ночью», и что такое «полыхание днём»? Кто такой «брахман», «мудрейший»? Что такое «нож», что такое «рытьё», что такое «засов», что такое «жаба», «что такое рогатина», что такое «сито», что такое «черепаха», что такое «мясницкий нож и колода», что такое «кусок мяса», что такое «Нага-змея»?
Монах, муравейник — это обозначение этого самого тела, созданного из материальной формы, состоящей из четырёх великих элементов, порождённое отцом и матерью, выстроенное из варёного риса и каши, подверженное непостоянству, износу, стиранию, распаду и разложению.
То, над чем человек размышляет и [то, что он] обдумывает ночью, основываясь на собственных поступках, [совершённых] во время дня, является «дымлением ночью».
Поступки, которые человек осуществляет в течение дня телом, речью, и умом после размышления обдумывания ночью, является «полыханием днём».
Брахман — это обозначение Татхагаты, совершенного и полностью просветлённого. Мудрейший — это обозначение монаха, осуществляющего высшую тренировку. Нож — это обозначение благородной мудрости. Рытьё — это обозначение зарождения усердия.
Засов — это обозначение невежества{134}. «Выбрось засов: отбрось невежество. Рой ножом, о мудрейший». Вот каково значение.
Жаба — это обозначение злобы и раздражительности. «Выбрось жабу: отбрось злобу и раздражительность. Рой ножом, о мудрейший». Вот каково значение.
Рогатина — это обозначение сомнения. «Выбрось рогатину: отбрось сомнение. Рой ножом, о мудрейший». Вот каково значение.
Сито — это обозначение пяти помех, то есть, помехи чувственного желания, помехи недоброжелательности, помехи лени и апатии, помехи неугомонности и сожаления, помехи сомнения. «Выбрось сито: отбрось пять помех. Рой ножом, о мудрейший». Вот каково значение.
Черепаха — это обозначение пяти совокупностей, подверженных цеплянию{135}, то есть, формы как совокупности, подверженной цеплянию, чувства… восприятия… формаций [ума]… сознания как совокупности, подверженной цеплянию. «Выбрось черепаху: отбрось пять совокупностей, подверженных цеплянию. Рой ножом, о мудрейший». Вот каково значение.
Мясницкий нож и колода — это обозначение пяти нитей чувственного удовольствия{136}: форм, познаваемых глазом… звуков, познаваемых ухом… запахов, познаваемых носом… вкусов, познаваемых языком… осязаемых вещей, познаваемых телом — [которые] желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанны с чувственным желанием, вызывающие страсть. «Выбрось мясницкий нож и колоду: отбрось пять нитей чувственного удовольствия, подверженных цеплянию. Рой ножом, о мудрейший». Вот каково значение.
Кусок мяса — это обозначение наслаждения и страсти{137}. «Выбрось кусок мяса: отбрось наслаждение и страсть. Рой ножом, о мудрейший». Вот каково значение.
Нага-змея — это обозначение монаха, который уничтожил пятна [умственных загрязнений]. «Оставь Нага-змею. Не причиняй вреда Наге-змее. Почитай Нага-змею». Вот каково значение».
Так сказал Благословенный. Достопочтенный Кумара Кассапа был доволен и восхитился словами Благословенного.
МН 24Ратхавинита сутта — Перекладные колесницы
редакция перевода: 18.03.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 240"
(Дост. Сарипутта и Мантанипутта беседуют на тему этапов пути)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе в Бамбуковой Роще в Беличьем Святилище. И тогда группа монахов из родных земель [Благословенного]{138}, которые там провели сезон дождей, отправилась к Благословенному, поклонились ему и сели рядом. Благословенный спросил их: «Монахи, кто на [моей] родной земле уважается монахами, его товарищами по святой жизни, следующим образом: «Сам имея мало желаний, он говорит с монахами о малом количестве желаний. Довольствуясь [тем, что у него есть] сам, он говорит с монахами о довольствовании. Затворяясь сам, он говорит с монахами о затворничестве. Сторонясь общества сам, он говорит с монахами об отчуждённости от общества. Будучи усердным сам, он говорит с монахами о зарождении усердия. Достигнув нравственности сам, он говорит с монахами о достижении нравственности. Достигнув сосредоточения сам, он говорит с монахами о достижении сосредоточения. Достигнув мудрости сам, он говорит с монахами о достижении мудрости. Достигнув освобождения сам, он говорит с монахами о достижении освобождения. Достигнув знания и видения освобождения сам, он говорит с монахами о достижении знания и видения освобождения. Он тот, кто советует, инструктирует, наставляет, призывает, побуждает, радует своих товарищей по святой жизни»?
«Учитель, Достопочтенный Пунна Мантанипутта{139} подобным образом уважается монахами на родной земле [Благословенного], [то есть] его товарищами по святой жизни».
И в то время Достопочтенный Сарипутта сидел возле Благословенного. Мысль пришла к Достопочтенному Сарипутте: «Какое благо для Достопочтенного Пунны Мантанипутты, какое великое благо для него, что его мудрые товарищи по святой жизни восхваляют его то за одно, то за другое, в присутствии Учителя. Быть может, придёт время, и мы повстречаем Достопочтенного Пунну Мантанипутту и побеседуем с ним».
И затем, когда Благословенный побыл в Раджагахе столько, сколько считал нужным, он отправился в странствие, идя переходами до Саваттхи. Странствуя переходами, он со временем прибыл в Саваттхи и проживал там в Роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. Достопочтенный Пунна Мантанипутта услышал: «Благословенный прибыл в Саваттхи и проживает в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики». И тогда Достопочтенный Пунна Мантанипутта привёл своё жилище в порядок, взял верхнее одеяние и чашу, и отправился в странствие, идя переходами до Саваттхи. Странствуя переходами, он со временем прибыл в Саваттхи и отправился в Рощу Джеты в монастырь Анатхапиндики, чтобы повидать Благословенного. Поклонившись Благословенному, он сел рядом, и Благословенный наставлял, воодушевлял, вдохновлял, и радовал его беседой по Дхамме. И затем Достопочтенный Пунна Мантанипутта, наставленный, воодушевлённый, вдохновлённый, порадованный беседой с Благословенным, восхитившись и возрадовавшись словам Благословенного, поднялся со своего сиденья и, поклонившись Благословенному, обойдя его с правой стороны, отправился в Рощу Слепых, чтобы провести там остаток дня.
И тогда некий монах подошёл к Достопочтенному Сарипутте и сказал ему: «Друг Сарипутта, монах Пунна Мантанипутта, о котором ты всегда так хорошо отзывался, только что был наставлен, воодушевлён, вдохновлён, порадован Благословенным беседой по Дхамме. Восхитившись и возрадовавшись словам Благословенного, он поднялся со своего сиденья и, поклонившись Благословенному, обойдя его с правой стороны, отправился в Рощу Слепых, чтобы провести там остаток дня».
Тогда Достопочтенный Сарипутта поспешно взял свою материю для сиденья и отправился вслед за Достопочтенным Пунной Мантанипуттой, не выпуская его голову из виду. Затем Достопочтенный Пунна Мантанипутта вошёл в Рощу Слепых и сел у подножья дерева, чтобы провести остаток дня. И затем, вечером, Достопочтенный Сарипутта вышел из медитации, подошёл к Достопочтенному Пунне Мантанипутте и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал Достопочтенному Пунне Мантанипутте:
«Друг, ведётся ли [под учительством] нашего Благословенного святая жизнь?»
«Да, друг».
«Но, друг, ведётся ли святая жизнь [под учительством] Благословенного ради очищения нравственности?»
«Нет, друг».
«В таком случае, ведётся ли святая жизнь [под учительством] Благословенного ради очищения ума?»
«Нет, друг».
«В таком случае, ведётся ли святая жизнь [под учительством] Благословенного ради очищения воззрения?»
«Нет, друг».
«В таком случае, ведётся ли святая жизнь [под учительством] Благословенного ради очищения преодолением сомнения?»
«Нет, друг».
«В таком случае, ведётся ли святая жизнь [под учительством] Благословенного ради очищения знанием и видением того, что является путём, и того, что им не является?»
«Нет, друг».
«В таком случае, ведётся ли святая жизнь [под учительством] Благословенного ради очищения знанием и видением пути?»
«Нет, друг».
«В таком случае, ведётся ли святая жизнь [под учительством] Благословенного ради очищения знанием и видением?»
«Нет, друг».
«Друг, будучи спрошенным: «Но, друг, ведётся ли святая жизнь [под учительством] Благословенного ради очищения нравственности… …ради очищения знанием и видением?» — ты ответил: «Нет, друг». Так ради чего тогда, друг, ведётся святая жизнь [под учительством] Благословенного?»{140}
«Друг, святая жизнь [под учительством] Благословенного ведётся ради окончательной ниббаны без цепляния».
«Но, друг, является ли очищение нравственности окончательной ниббаной без цепляния?»
«Нет, друг».
«В таком случае, является ли очищение ума… очищение воззрения… очищение преодолением сомнения… очищение знанием и видением того, что является путём, и того, что им не является… очищение знанием и видением пути… очищение знанием и видением окончательной ниббаной без цепляния?»
«Нет, друг».
«Но, друг, достигается ли без этих состояний окончательная ниббана без цепляния?»
«Нет, друг».
«Будучи спрошенным: «Но, друг, является ли очищение нравственности окончательной ниббаной без цепляния… достигается ли без этих состояний окончательная ниббана без цепляния?» — ты ответил: «Нет, друг». Но как, друг, следует понимать значение этих [твоих] утверждений?»
«Друг, если бы Благословенный описывал очищение нравственности как окончательную ниббану без цепляния, то тогда он бы описывал то, что всё ещё сопровождается цеплянием, как окончательную ниббану без цепляния. Если бы Благословенный описывал очищение ума… очищение воззрения… очищение преодолением сомнения… очищение знанием и видением того, что является путём, и того, что им не является… очищение знанием и видением пути… очищение знанием и видением как окончательную ниббану без цепляния, то тогда он бы описывал то, что всё ещё сопровождается цеплянием, как окончательную ниббану без цепляния{141}. А если бы окончательная ниббана без цепляния достигалась бы без этих состояний, то тогда и обычный заурядный человек достигал бы окончательной ниббаны, ведь у обычного заурядного человека нет этих состояний.
В отношении этого, друг, я приведу тебе пример, поскольку мудрые понимают значение утверждения посредством примера. Представь, как если бы царь Пасенади из Косалы, живущий в Саваттхи, имел бы некое срочное дело, которое нужно разрешить в Сакете. Между Саваттхи и Сакетой для него бы держали готовыми семь перекладных колесниц. Тогда царь Пасенади из Косалы, покинув Саваттхи через двери внутренних покоев дворца, взобрался бы на первую перекладную колесницу и посредством первой перекладной колесницы он бы прибыл ко второй перекладной колеснице. Тогда он бы спешился с первой колесницы и взобрался бы на вторую колесницу. Посредством второй колесницы он бы прибыл к третьей колеснице… посредством третьей… четвёртой… пятой… посредством шестой колесницы он бы прибыл к седьмой колеснице. Посредством седьмой колесницы он бы прибыл к дверям внутренних покоев дворца в Сакете. И затем, когда он бы подошёл к дверям внутренних покоев дворца, его друзья и знакомые, его родственники и родня, спросили бы его: «Ваше величество, вы прибыли из Саваттхи к дверям внутренних покоев дворца в Сакете посредством этой колесницы?» В таком случае как бы следовало ответить царю Пасенади из Косалы, чтобы ответить правильно?»
«Чтобы ответить правильно, друг, ему следовало бы ответить так: «Когда я проживал в Саваттхи, у меня было некое срочное дело… Тогда, покинув Саваттхи через двери внутренних покоев дворца, я взобрался на первую перекладную колесницу… Посредством седьмой колесницы я прибыл к дверям внутренних покоев дворца в Сакете». Чтобы ответить правильно, друг, вот как ему следовало бы ответить».
«Точно также, друг, очищение нравственности [необходимо] ради очищения ума. Очищение ума — ради очищения воззрения. Очищение воззрения — ради очищения преодолением сомнения. Очищение преодолением сомнения — ради очищения знанием и видением того, что является путём, и того, что им не является. Очищение знанием и видением того, что является путём, и того, что им не является — ради очищения знанием и видением пути. Очищение знанием и видением пути — ради очищения знанием и видением. Очищение знанием и видением — ради достижения окончательной ниббаны без цепляния. Именно ради окончательной ниббаны без цепляния ведётся святая жизнь [под учительством] Благословенного»{142}.
Когда так было сказано, Достопочтенный Сарипутта спросил Достопочтенного Пунну Мантанипутту: «Как зовут Достопочтенного, и под каким именем его знают товарищи по святой жизни?»
«Меня зовут Пунна, друг, и мои товарищи по святой жизни знают меня под именем Мантанипутта».
«Удивительно, друг, поразительно! Пунна Мантанипутта шаг за шагом ответил на каждый глубокий вопрос, который ему был задан, как [и ответил бы] учёный ученик, который правильно понимает Учение Учителя. Какое благо для его товарищей по святой жизни, какое великое благо для них, что у них есть возможность видеть и почитать Достопочтенного Пунну Мантанипутту. Даже если бы, чтобы увидеть и почитать его, им пришлось бы носить Достопочтенного Пунну Мантанипутту на подушке, [подпираемой] их головами, это [всё равно] было бы благом для них, великим благом. И вне сомнений, это благо для нас, великое благо, что у нас есть возможность увидеть и выразить уважение Достопочтенному Пунне Мантанипутте».
Когда так было сказано, Достопочтенный Пунна Мантанипутта спросил Достопочтенного Сарипутту: «Как зовут Достопочтенного, и под каким именем его знают товарищи по святой жизни?»
«Меня зовут Упатисса, друг, и мои товарищи по святой жизни знают меня под именем Сарипутта».
«Воистину, друг, мы и не знали, что беседуем с Достопочтенным Сарипуттой, учеником, который подобен самому Учителю! Если бы мы знали, что это был Достопочтенный Сарипутта, мы бы не говорили так много. Удивительно, друг, поразительно! Каждый глубокий вопрос, который шаг за шагом был задан Достопочтенным Сарипуттой, [был задан так], как [его и задавал бы] учёный ученик, который правильно понимает Учение Учителя. Какое благо для его товарищей по святой жизни, какое великое благо для них, что у них есть возможность видеть и почитать Достопочтенного Сарипутту. Даже если бы, чтобы увидеть и почитать его, им пришлось бы носить Достопочтенного Сарипутту на подушке, [подпираемой] их головами, это [всё равно] было бы благом для них, великим благом. И вне сомнений, это благо для нас, великое благо, что у нас есть возможность увидеть и выразить уважение Достопочтенному Сарипутте».
И так оно было, что эти двое великих существ возрадовались благим словам друг друга{143}.
МН 25Нивапа сутта — Наживка
редакция перевода: 25.03.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 246"
(Будда приводит комплексную метафору с оленями, чтобы показать отличие буддийских монахов от других отшельников)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в Роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. Там он обратился к монахам: «Монахи!»
«Учитель!» — ответили они. Благословенный сказал следующее:
«Монахи, ловец оленей не размещает наживку для оленьего стада с подобным намерением: «Пусть оленье стадо наслаждается этой наживкой, которую я разместил, и будет долгоживущим, прекрасным, и будет таковым долгое время». Ловец оленей выставляет наживку для оленьего стада вот с каким намерением: «Оленье стадо будет есть еду осторожно, пока не доберётся до наживки, которую я разместил посреди неё. Сделав так, они станут опьянёнными. Когда они будут опьянены, они впадут в беспечность. Когда они беспечны, я могу делать с ними что пожелаю из-за этой самой наживки».
Олени первого стада съели еду без осторожности, добравшись до наживки, которую разместил ловец оленей. Сделав так, они стали опьянёнными. Когда они были опьянены, они впали в беспечность. Когда они были беспечны, ловец оленей поступил с ними так, как считал нужным, из-за этой самой наживки. Вот как олени первого стада не смогли освободиться от управления и власти ловца оленей.
Олени второго стада подумали: «Олени того первого стада, действовав неосторожно, не смогли освободиться от управления и власти ловца оленей. Что если все мы будем держаться в стороне от этой наживки? Что если, держась в стороне от этого ужасающего наслаждения, мы уйдём в дикие леса и будем жить там?» И так они и поступили. Но в последний месяц жаркого сезона, когда израсходовалась трава и вода, их тела стали неимоверно истощены. Из-за этого они утратили свою силу и подвижность. Когда они утратили свою силу и подвижность, они вернулись к этой самой наживке, которую разместил ловец оленей. Они съели еду без осторожности, добравшись до наживки, которую разместил ловец оленей. Сделав так, они стали опьянёнными. Когда они были опьянены, они впали в беспечность. Когда они были беспечны, ловец оленей поступил с ними так, как считал нужным, из-за этой самой наживки. Вот как олени второго стада не смогли освободиться от управления и власти ловца оленей.
Олени третьего стада подумали: «Олени того первого стада, действовав неосторожно, не смогли освободиться от управления и власти ловца оленей. Олени того второго стада, подумав о том, как олени первого стада потерпели неудачу, распланировав и поступив так, как они и поступили, с осторожностью уйдя в дикие леса, также не смогли освободиться от управления и власти ловца оленей. Что если мы сделаем своим обиталищем место рядом с наживкой ловца оленей? И тогда, сделав так, мы будем есть еду, не имея беспокойства, и не добираясь до наживки, которую разместил ловец оленей. Сделав так, мы не станем опьянёнными. Когда мы не опьянены, мы не впадём в беспечность. Когда мы не беспечны, ловец оленей не поступит с нами так, как считает нужным, из-за этой самой наживки». И так они и поступили.
Но тогда ловец оленей и его помощники подумали: «Эти олени третьего стада хитры и коварны, точно маги и волшебники. Они едят размещённую наживку, притом мы не знаем, когда они приходят и уходят. Что если мы сделаем наживку, которая размещена так, что везде и всюду на всей большой территории окружена плетёными изгородями? Быть может, тогда мы увидим, где находится обиталище третьего оленьего стада, куда они уходят прятаться». Сделав так, они увидели обиталище третьего стада, то место, куда они уходили прятаться. Вот как олени третьего стада не смогли освободиться от управления и власти ловца оленей.
Олени четвёртого стада подумали: «Олени того первого стада, действовав неосторожно, не смогли освободиться от управления и власти ловца оленей. Олени того второго стада, подумав о том, как олени первого стада потерпели неудачу, распланировав и поступив так, как они и поступили, с осторожностью уйдя в дикие леса, также не смогли освободиться от управления и власти ловца оленей. Олени того третьего стада, подумав в о том, как олени первого стада и олени второго стада потерпели неудачу, распланировав и поступив так, как они и поступили, с осторожностью сделав своим обиталищем место рядом с наживкой ловца оленей, также потерпели неудачу и не смогли освободиться от управления и власти ловца оленей. Что если мы сделаем своим обиталищем место, докуда ловец оленей и его помощники не смогут дойти? И тогда, сделав так, мы будем есть еду, не имея беспокойства, и не добираясь до наживки, которую разместил ловец оленей. Сделав так, мы не станем опьянёнными. Когда мы не опьянены, мы не впадём в беспечность. Когда мы не беспечны, ловец оленей не поступит с нами так, как считает нужным, из-за этой самой наживки». И так они и поступили.
Но тогда ловец оленей и его помощники подумали: «Эти олени четвёртого стада хитры и коварны, точно маги и волшебники. Они едят размещённую наживку, притом мы не знаем, когда они приходят и уходят. Что если мы сделаем наживку, которая размещена так, что везде и всюду на всей большой территории окружена плетёными изгородями? Быть может, тогда мы увидим, где находится обиталище четвёртого оленьего стада, куда они уходят прятаться». Они сделали так, но не увидели обиталища четвёртого стада, того места, куда те уходили прятаться. Тогда ловец оленей и его помощники подумали: «Если мы напугаем четвёртое оленье стадо, то будучи напуганными они напугают других, и так все оленьи стада оставят эту наживку, которую мы разместили. Что если мы будем относиться к четвёртому оленьему стаду с безразличием?» И так они и поступили. Вот как олени четвёртого стада освободились от управления и власти ловца оленей.
Монахи, я привёл вам этот пример, чтобы донести смысл. Смысл таков. Наживка — это обозначение пяти нитей чувственных удовольствий. Ловец оленей — это обозначение Злого Мары. Помощники ловца оленей — это обозначение свиты Мары. Оленье стадо — это обозначение жрецов и отшельников.
Жрецы и отшельники первого вида ели еду без осторожности, добравшись до наживки и материальных вещей мира, которые разместил Мара. Сделав так, они стали опьянёнными. Когда они были опьянены, они впали в беспечность. Когда они были беспечны, Мара поступил с ними так, как считал нужным, из-за этой самой наживки и тех материальных вещей мира. Вот как жрецы и отшельники первого вида не смогли освободиться от управления и власти Мары. Те жрецы и отшельники, я говорю вам, точно те олени первого стада.
Жрецы и отшельники второго вида подумали: «Те жрецы и отшельники первого вида, действовав неосторожно, не смогли освободиться от управления и власти Мары. Что если все мы будем держаться в стороне от этой наживки и тех материальных вещей мира? Что если, держась в стороне от этого ужасающего наслаждения, мы уйдём в дикие леса и будем жить там?» И так они и поступили. Они были теми, кто ест [только] зелень; или просо; или дикий рис; или обрезки шкуры; или мох; или рисовые отруби; или рисовую накипь; или кунжутную муку; или траву; или коровий навоз. Они жили на лесных кореньях и фруктах. Они кормились упавшими фруктами.
Но в последний месяц жаркого сезона, когда израсходовалась трава и вода, их тела стали неимоверно истощены. Из-за этого они утратили свою силу и подвижность. Когда они утратили свою силу и подвижность, они утратили своё освобождение ума{144}. С утратой своего освобождения ума они вернулись к этой самой наживке, которую разместил Мара, и к тем материальным вещам мира. Они съели еду без осторожности, добравшись до [наживки]. Сделав так, они стали опьянёнными. Когда они были опьянены, они впали в беспечность. Когда они были беспечны, Мара поступил с ними так, как считал нужным, из-за этой самой наживки и тех материальных вещей мира. Вот как жрецы и отшельники второго вида не смогли освободиться от управления и власти Мары. Те жрецы и отшельники, я говорю вам, точно те олени второго стада.
Жрецы и отшельники третьего вида подумали: «Те жрецы и отшельники первого вида, действовав неосторожно, не смогли освободиться от управления и власти Мары. Те жрецы и отшельники второго вида, подумав о том, как жрецы и отшельники первого вида потерпели неудачу, распланировав и поступив так, как они и поступили, с осторожностью уйдя в дикие леса, также не смогли освободиться от управления и власти Мары. Что если мы сделаем своим обиталищем место рядом с наживкой, которую разместил Мара, [рядом] с теми материальными вещами мира? И тогда, сделав так, мы будем есть еду, не имея беспокойства, и не добираясь до наживки, которую разместил Мара, [не добираясь] до материальных вещей мира. Сделав так, мы не станем опьянёнными. Когда мы не опьянены, мы не впадём в беспечность. Когда мы не беспечны, Мара не поступит с нами так, как считает нужным, из-за этой самой наживки и тех материальных вещей мира». И так они и поступили.
Но тогда они пришли к тому, что стали придерживаться таких воззрений как:
* «Мир вечен» или «Мир не вечен»; или
* «Мир ограничен» или «Мир безграничен»; или
* «Душа и тело — это одно» или
* «Душа суть одно, а тело суть иное»; или
* «Татхагата существует после смерти» или
* «Татхагата не существует после смерти» или
* «Татхагата и существует после смерти и не существует после смерти» или
* «Татхагата ни существует после смерти, ни не существует после смерти»{145}.
Вот как жрецы и отшельники третьего вида не смогли освободиться от управления и власти Мары. Те жрецы и отшельники, я говорю вам, точно те олени третьего стада.
Жрецы и отшельники четвёртого вида подумали: «Те жрецы и отшельники первого вида, действовав неосторожно, не смогли освободиться от управления и власти Мары. Те жрецы и отшельники второго вида, подумав о том, как жрецы и отшельники первого вида потерпели неудачу, распланировав и поступив так, как они и поступили, с осторожностью уйдя в дикие леса, также не смогли освободиться от управления и власти Мары. Те жрецы и отшельники третьего вида, подумав в о том, как жрецы и отшельники первого вида и жрецы и отшельники второго вида потерпели неудачу, распланировав и поступив так, как они и поступили, с осторожностью сделав своим обиталищем место рядом с наживкой, которую разместил Мара, [рядом] с теми материальными вещами мира, также потерпели неудачу и не смогли освободиться от управления и власти Мары. Что если мы сделаем своим обиталищем место, докуда Мара и его свита не смогут дойти? И тогда, сделав так, мы будем есть еду, не имея беспокойства, и не добираясь до наживки, которую разместил Мара, [не добираясь] до тех материальных вещей мира. Сделав так, мы не станем опьянёнными. Когда мы не опьянены, мы не впадём в беспечность. Когда мы не беспечны, Мара не поступит с нами так, как считает нужным, из-за этой самой наживки и тех материальных вещей мира». И так они и поступили. Вот как жрецы и отшельники четвёртого вида освободились от управления и власти Мары. Те жрецы и отшельники, я говорю вам, точно те олени четвёртого стада.
И докуда не может дойти Мара и его свита? Вот, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], монах входит и пребывает в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, которые возникли из-за [этой] отстранённости. Говорится, что этот монах ослепил Мару, стал невидим Злому, лишив глаз Мары своей возможности{146}.
Далее… монах входит и пребывает во второй джхане… третьей… четвёртой джхане… Говорится, что этот монах ослепил Мару, стал невидим Злому, лишив глаз Мары своей возможности.
Далее, с полным преодолением восприятий форм, с угасанием восприятий, вызываемых органами чувств, не обращающий внимания на восприятие множественности, [воспринимая]: «пространство безгранично», монах входит и пребывает в сфере безграничного пространства… сфере безграничного сознания… сфере отсутствия всего… сфере ни восприятия, ни не-восприятия. Говорится, что этот монах ослепил Мару, стал невидим Злому, лишив глаз Мары своей возможности{147}.
Далее, с полным преодолением сферы ни восприятия, ни не-восприятия, монах входит и пребывает в прекращении восприятия и чувствования. И пятна [загрязнений ума] полностью уничтожены его видением мудростью. Говорится, что этот монах ослепил Мару, стал невидим Злому, лишив глаз Мары своей возможности, и пересёк привязанность к миру»{148}.
Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.
МН 26Арияпарийесана сутта — Благородный поиск
редакция перевода: 29.03.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 253"
(Будда рассказывает подробную историю о своих поисках просветления)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в Роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда, утром, Благословенный оделся, взял чашу и внешнее одеяние и отправился в Саваттхи за подаяниями. И тогда группа монахов отправилась к Достопочтенному Ананде, и они сказали ему: «Друг Ананда, долгое время мы не слышали Дхаммы из уст самого Благословенного. Было бы хорошо, если бы мы могли услышать такую беседу, друг Ананда».
«В таком случае пусть достопочтенные отправляются к отшельнической хижине брахмана Раммаки. Быть может, [тогда] вы услышите беседу по Дхамме из уст самого Благословенного».
«Да, друг» — ответили они.
И затем, когда Благословенный походил по Саваттхи за подаяниями, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он обратился к Достопочтенному Ананде: «Ананда, пойдём в Восточный Парк во дворец матери Мигары, чтобы провести [там] остаток дня».
«Да, Учитель» — ответил Достопочтенный Ананда. И тогда Благословенный вместе с Достопочтенным Анандой отправился в Восточный Парк во дворец матери Мигары, чтобы провести [там] остаток дня.
И затем, вечером, Благословенный вышел из медитации и обратился к Достопочтенному Ананде: «Ананда, пойдём в Восточные Купальни, чтобы искупаться».
«Да, Учитель» — ответил Достопочтенный Ананда. И тогда Благословенный вместе с Достопочтенным Анандой отправился в Восточные Купальни, чтобы искупаться. После купания он вышел из воды и стоял в одном одеянии, высушивая части своего тела. И тогда Достопочтенный Ананда обратился к Благословенному: «Учитель, здесь неподалёку отшельническая хижина брахмана Раммаки. Эта хижина восхитительна и приятна. Учитель, было бы хорошо, если бы Благословенный отправился туда из сострадания». Благословенный молча согласился.
И тогда Благословенный отправился к отшельнической хижине брахмана Раммаки. И в то время группа монахов сидела в [этой] хижине, обсуждая Дхамму. Благословенный встал перед дверью и ждал, пока их беседа закончится. Когда он понял, что она закончилась, он прокашлялся и постучал, и монахи открыли ему дверь. Благословенный вошёл, сел на подготовленное сиденье и обратился к монахам так: «Монахи, ради какой беседы вы сидите сейчас здесь? Какой ваш разговор был прерван?»
«Учитель, наша прерванная беседа по Дхамме была о самом Благословенном. Затем [и сам] Благословенный прибыл».
«Хорошо, монахи. Подобает вам, представителям клана, которые покинули жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной благодаря вере, сидеть вместе и обсуждать Дхамму. Когда вы собираетесь вместе, монахи, то вам следует делать одну из двух вещей: вести беседу по Дхамме или поддерживать благородную тишину.
Два вида поисков
Монахи, есть эти два вида поисков: благородный поиск и неблагородный поиск. И что такое неблагородный поиск? Вот некий человек будучи сам подверженным рождению ищет то, что тоже подвержено рождению. Будучи сам подверженным старению, он ищет то, что тоже подвержено старению. Будучи сам подверженным болезни, он ищет то, что тоже подвержено болезни. Будучи сам подверженным смерти, он ищет то, что тоже подвержено смерти. Будучи сам подверженным печали, он ищет то, что тоже подвержено печали. Будучи сам подверженным загрязнениям, он ищет то, что тоже подвержено загрязнениям.
И о чём можно сказать как о подверженном рождению? Жена и дети подвержены рождению, рабы и рабыни, козы и овцы, домашняя птица и свиньи, слоны, рогатый скот, кони и кобылы, золото и серебро подвержены рождению. Эти обретения подвержены рождению. И тот, кто привязан к этим вещам, очарован ими, всецело предан им, будучи сам подверженным рождению, ищет то, что также подвержено рождению.
И о чём можно сказать как о подверженном старению? Жена и дети подвержены старению… золото и серебро подвержены старению. Эти обретения подвержены старению. И тот, кто привязан к этим вещам, очарован ими, всецело предан им, будучи сам подверженным старению, ищет то, что также подвержено старению.
И о чём можно сказать как о подверженном болезни? Жена и дети подвержены болезни… кони и кобылы подвержены болезни. Эти обретения подвержены болезни. И тот, кто привязан к этим вещам, очарован ими, всецело предан им, будучи сам подверженным болезни, ищет то, что также подвержено болезни.
И о чём можно сказать как о подверженном смерти? Жена и дети подвержены смерти… кони и кобылы подвержены смерти. Эти обретения подвержены смерти. И тот, кто привязан к этим вещам, очарован ими, всецело предан им, будучи сам подверженным смерти, ищет то, что также подвержено смерти.
И о чём можно сказать как о подверженном печали? Жена и дети подвержены печали… кони и кобылы подвержены печали. Эти обретения подвержены печали. И тот, кто привязан к этим вещам, очарован ими, всецело предан им, будучи сам подверженным печали, ищет то, что также подвержено печали.
И о чём можно сказать как о подверженном загрязнению? Жена и дети подвержены загрязнению… золото и серебро подвержены загрязнению{149}. Эти обретения подвержены загрязнению. И тот, кто привязан к этим вещам, очарован ими, всецело предан им, будучи сам подверженным загрязнению, ищет то, что также подвержено загрязнению. Это — неблагородный поиск.
И что такое благородный поиск? Вот некий человек будучи сам подверженным рождению, поняв опасность в том, что подвержено рождению, ищет нерождённую наивысшую защиту от подневольности, ниббану. Будучи сам подверженным старению, поняв опасность в том, что подвержено старению, он ищет нестареющую наивысшую защиту от подневольности, ниббану. Будучи сам подверженным болезни, поняв опасность в том, что подвержено болезни, он ищет неболеющую наивысшую защиту от подневольности, ниббану. Будучи сам подверженным смерти, поняв опасность в том, что подвержено смерти, он ищет бессмертную наивысшую защиту от подневольности, ниббану. Будучи сам подверженным печали, поняв опасность в том, что подвержено печали, он ищет беспечальную наивысшую защиту от подневольности, ниббану. Будучи сам подверженным загрязнениям, поняв опасность в том, что подвержено загрязнениям, он ищет незагрязнённую наивысшую защиту от подневольности, ниббану. Это — благородный поиск.
Поиск просветления
Монахи, до моего просветления, пока я всё ещё был только лишь непросветлённым бодхисаттой, я тоже будучи подверженным рождению, искал то, что подвержено рождению. Будучи подверженным старению, болезни, смерти, печали, и загрязнению, я искал то, что подвержено старению… загрязнению. Тогда я подумал так: «Почему будучи сам подверженным рождению, я тоже ищу то, что подвержено рождению? Почему сам будучи подверженным старению… загрязнению, я тоже ищу то, что подвержено загрязнению? Что если я будучи сам подверженным рождению, поняв опасность в том, что подвержено рождению, буду искать нерождённую наивысшую защиту от подневольности, ниббану? Что если я будучи сам подверженным старению… загрязнению, поняв опасность в том, что подвержено загрязнению, буду искать нестареющую, неболеющую, бессмертную, беспечальную, незагрязнённую наивысшую защиту от подневольности, ниббану?»
И тогда, будучи всё ещё юным, черноволосым молодым человеком, наделённым благословением молодости на первом этапе жизни, я обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, хотя мои отец и мать желали иного и рыдали с лицами, полными слёз.
Уйдя в бездомную жизнь, монахи, в поисках благого, ища непревзойдённое состояние высочайшего покоя, я отправился к [отшельнику] Алара Каламе и сказал ему: «Друг Калама, я бы хотел вести святую жизнь в этой Дхамме и Винае». Алара Калама ответил: «Почтенный может оставаться здесь. Эта Дхамма такова, что мудрец вскоре сможет войти и пребывать в ней, реализовав для себя посредством прямого знания доктрину своего учителя». И вскоре я быстро выучил ту Дхамму. До той степени, до которой излагалось его учение посредством простой декламации по губам и повторения [заученного], я мог говорить со знанием и уверенностью, и я заявлял: «Я знаю, я вижу». И были и другие, кто делал также.
Я подумал: «Не только за счёт одной веры Алара Калама заявляет: «Реализовав для себя посредством прямого знания я вхожу и пребываю в этой Дхамме». Вне сомнений, Алара Калама [на самом деле] пребывает, зная и видя эту Дхамму». Тогда я отправился к Алара Каламе и сказал: «Друг Алара, каким образом ты заявляешь, что, реализовав для себя посредством прямого знания, ты входишь и пребываешь в этой Дхамме?» В ответ на это он заявил о сфере отсутствия всего{150}.
Я подумал: «Не только Алара Калама имеет веру, усердие, осознанность, сосредоточение, и мудрость. У меня тоже есть вера, усердие, осознанность, сосредоточение, и мудрость. Что если я постараюсь реализовать Дхамму, о которой Алара Калама заявляет, что входит и пребывает в ней, реализовав для себя посредством прямого знания»?
И вскоре я быстро вошёл и пребывал в той Дхамме, реализовав [её] для себя посредством прямого знания. Тогда я отправился к Алара Каламе и сказал ему: «Друг Калама, таким ли образом ты заявляешь, что входишь и пребываешь в этой Дхамме, реализовав [её] для себя посредством прямого знания»?
«Этим образом, друг».
«Этим же образом, друг, я также вхожу и пребываю в этой Дхамме, реализовав [её] для себя посредством прямого знания».
«Какое благо для нас, друг, какое огромное благо для нас, что у нас есть такой почтенный как наш товарищ по святой жизни. Та Дхамма, о которой я заявляю, что вхожу и пребываю в ней, реализовав [её] для себя посредством прямого знания, является [той же самой] Дхаммой, в которую ты входишь и пребываешь, реализовав [её] для себя посредством прямого знания. И та Дхамма, в которую ты входишь и пребываешь, реализовав [её] для себя посредством прямого знания, является [той же самой], о которой я заявляю, что вхожу и пребываю в ней, реализовав [её] для себя посредством прямого знания. Так что ты знаешь Дхамму, которую я знаю, и я знаю Дхамму, которую знаешь ты. Каков я, таков и ты. Каков ты, таков и я. Ну же, друг, будем теперь вместе вести эту общину [учеников]».
Так мой учитель, Алара Калама, поставил меня, своего ученика, наравне с собой, и оказал мне наивысшее почтение. Но ко мне пришла мысль: «Эта Дхамма не ведёт к устранению очарованности, к бесстрастию, к прекращению, к покою, к прямому знанию, к просветлению, к ниббане, но [ведёт только] к перерождению в сфере отсутствия всего». Не будучи удовлетворённым этой Дхаммой, разочарованный ей, я ушёл.
Монахи, будучи всё ещё в поисках благого, ища непревзойдённое состояние высочайшего покоя, я отправился к [отшельнику] Уддака Рамапутте{151} и сказал ему: «Друг, я бы хотел вести святую жизнь в этой Дхамме и Винае». Уддака Рамапутта ответил: «Почтенный может оставаться здесь. Эта Дхамма такова, что мудрец вскоре сможет войти и пребывать в ней, реализовав для себя посредством прямого знания доктрину своего учителя». И вскоре я быстро выучил ту Дхамму. До той степени, до которой излагалось его учение посредством простой декламации по губам и повторения [заученного], я мог говорить со знанием и уверенностью, и я заявлял: «Я знаю, я вижу». И были и другие, кто делал также.
Я подумал: «Не только за счёт одной веры Рама заявлял: «Реализовав для себя посредством прямого знания я вхожу и пребываю в этой Дхамме». Вне сомнений, Рама [на самом деле] пребывал, зная и видя эту Дхамму». Тогда я отправился к Уддака Рамапутте и сказал: «Друг, каким образом Рама заявлял, что, реализовав для себя посредством прямого знания, он входил и пребывал в этой Дхамме?» В ответ на это Уддака Рамапутта заявил о сфере ни восприятия, ни не-восприятия.
Я подумал: «Не только у Рамы была вера, усердие, осознанность, сосредоточение, и мудрость. У меня тоже есть вера, усердие, осознанность, сосредоточение, и мудрость. Что если я постараюсь реализовать Дхамму, о которой Рама заявлял, что входил и пребывал в ней, реализовав для себя посредством прямого знания»?
И вскоре я быстро вошёл и пребывал в той Дхамме, реализовав [её] для себя посредством прямого знания. Тогда я отправился к Уддака Рамапутте и сказал ему: «Друг, таким ли образом Рама заявлял, что входил и пребывал в этой Дхамме, реализовав [её] для себя посредством прямого знания»?
«Этим образом, друг».
«Этим же образом, друг, я также вхожу и пребываю в этой Дхамме, реализовав [её] для себя посредством прямого знания».
«Какое благо для нас, друг, какое огромной благо для нас, что у нас есть такой почтенный как наш товарищ по святой жизни. Та Дхамма, о которой Рама заявлял, что входил и пребывал в ней, реализовав [её] для себя посредством прямого знания, является [той же самой] Дхаммой, в которую ты входишь и пребываешь, реализовав [её] для себя посредством прямого знания. И та Дхамма, в которую ты входишь и пребываешь, реализовав [её] для себя посредством прямого знания, является [той же самой], о которой Рама заявлял, что входил и пребывал в ней, реализовав [её] для себя посредством прямого знания. Так что ты знаешь Дхамму, которую знал Рама, и Рама знал Дхамму, которую знаешь ты. Каков был Рама, таков и ты. Каков ты, таков был и Рама. Ну же, друг, веди теперь эту общину [учеников]».
Так мой товарищ по святой жизни, Уддака Рамапутта, поставил меня в позицию учителя и оказал мне наивысшее почтение. Но ко мне пришла мысль: «Эта Дхамма не ведёт к устранению очарованности, к бесстрастию, к прекращению, к покою, к прямому знанию, к просветлению, к ниббане, но [ведёт только] к перерождению в сфере ни восприятия, ни не-восприятия». Не будучи удовлетворённым этой Дхаммой, разочарованный ей, я ушёл.
Монахи, будучи всё ещё в поисках благого, ища непревзойдённое состояние высочайшего покоя, я странствовал переходами по стране Магадхов, пока со временем не прибыл в Урувелу в Сенанигаму. Там я увидел чудесную местность с восхитительной рощей, кристально чистой рекой с приятными пологими берегами, и близлежащей деревней для сбора подаяний. Я подумал: «Это чудесная местность с восхитительной рощей, кристально чистой рекой с приятными пологими берегами, и близлежащей деревней для сбора подаяний. Это послужит старанию представителя клана, настроившегося на старание». И я сел там, думая: «Это послужит старанию»{152}.
Просветление
И затем, монахи, будучи сам подверженным рождению, поняв опасность в том, что подвержено рождению, ища нерождённую защиту от подневольности, ниббану, я достиг нерождённой защиты от подневольности, ниббаны. Будучи сам подверженным старению… болезни… смерти… печали… загрязнению, поняв опасность в том, что подвержено загрязнению, ища незагрязнённую защиту от подневольности, ниббану, я достиг незагрязнённой защиты от подневольности, ниббаны. Знание и видение возникли во мне: «Непоколебимо моё освобождение. Это моё последнее рождение. Не будет более нового существования».
Я подумал: «Это Дхамма, которой я достиг — глубока, трудно узреть её, трудно понять, [она] умиротворённа и возвышенна, лежит вне рамок умозаключений, утончённа, может быть пережита [только] мудрыми. Но это поколение наслаждается привязанностью, лелеет наслаждение в привязанности, радуется привязанности. Такому поколению эту истину трудно узреть, то есть, специфическую обусловленность, зависимое возникновение. И эту истину [ему] также трудно узреть, то есть, успокоение всех формаций, оставление всех обретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббану. Если бы я стал учить Дхамме и [при этом] другие не поняли бы меня, то это было бы утомительно для меня, это было бы хлопотно». И в этой связи эти поразительные строфы, никогда не слышанные прежде в прошлом, спонтанно пришли ко мне:
«Довольно с меня устремлений учить
Тому, что нашёл я с великим трудом.
Понять эту Дхамму ох как нелегко
Тем, жаждой и злобою кто угнетён.
Сгораемый в жажде, окутанный тьмой,
Не сможет глубокую Дхамму узреть,
Она глубока, утончённа, трудна,
И против течения [мира] идёт».
Когда я помыслил так, мой ум склонился к бездействию, а не к обучению [других] Дхамме. И тогда, монахи, Брахма Сахампати, [напрямую] познав своим собственным умом мысль в моём уме, подумал: «Мир пропал! Мир падёт, ведь ум Татхагаты, Араханта, Полностью Просветлённого, склоняется к бездействию, а не к обучению Дхамме».
И тогда, также быстро, как сильный человек мог бы распрямить согнутую руку или согнуть распрямлённую, Брахма Сахампати исчез из мира брахм и возник передо мной. Закинув верхнее одеяние за плечо, встав на правое колено, сложив ладони в почтительном приветствии по отношению ко мне, он сказал: «Господин, пусть Благословенный обучает Дхамме. Пусть Счастливый обучает Дхамме. Есть существа, у которых мало пыли в глазах, и которые падут, поскольку не услышат Дхамму. Будут те, которые поймут Дхамму». Так сказал Брахма Сахампати. И, сказав так, он далее добавил:
«В прошлом возникла Магадхов среди
Ложная Дхамма от тех, кто нечист.
Так распахни же в Бессмертное дверь,
Пусть же услышат ту Дхамму они,
Что Не-Имеющий-Пятен открыл.
Точно стоящий на пике горы
Может увидеть людей всех вокруг,
Так же, Мудрейший, Всевидящий Взор,
В Дхаммы дворец вознесётся пускай.
Сам беспечальный, узри же людей,
Тех, что в уныние погружены,
Смертью, рождением кто угнетён.
Восстань, Герой,
В сражении победивший,
Вожатый каравана, долг отдавший,
Скитайся же по миру.
Учи же Дхамме, о Благословенный,
Ведь будут те, которые поймут».
И тогда я, услышав просьбу Брахмы, из сострадания к существам обозрел мир оком Будды. Обозрев мир оком Будды, я увидел существ, у которых мало пыли в глазах и много пыли в глазах, с яркими качествами и со слабыми качествами, с хорошими свойствами и с плохими свойствами, которых легко обучать, и которых трудно обучать, и некоторых, кто пребывал в видении неодобрения и страха перед иным миром. Подобно тому, как в пруду с голубыми, или с красными, или с белыми лотосами, некоторые лотосы могут родиться в воде, расти в воде, и расцвести будучи погружёнными в воду, так и не взойдя над поверхностью воды; некоторые лотосы могут родиться в воде, расти в воде и покоиться на уровне поверхности воды; некоторые лотосы могут родиться в воде, расти в воде, но они всходят над поверхностью воды и находятся там, не будучи замоченными водой — точно также, обозрев мир оком Будды, я увидел существ, у которых мало пыли в глазах и много пыли в глазах, с яркими качествами и со слабыми качествами, с хорошими свойствами и с плохими свойствами, которых легко обучать, и которых трудно обучать, и некоторых, кто пребывал в видении неодобрения и страха перед иным миром. Тогда я ответил Брахме Сахампати строфой:
«Открыты в Бессмертное для них врата:
Пусть ухо склоняющий веру взрастит.
Предвидев проблемы, я, Брахма, молчал
О Дхамме возвышенной среди людей».
И тогда Брахма Сахампати подумал: «Благословенный согласился с моей просьбой обучать Дхамме». Затем он поклонился мне и исчез прямо на том самом месте.
Я подумал: «Кого мне следует первым научить Дхамме? Кто поймёт эту Дхамму быстро?» И тогда мысль пришла ко мне: «Алара Калама мудр, умён, проницателен. Долгое время у него было мало пыли в глазах. Что если я научу Дхамме первым Алара Каламу? Он поймёт её быстро». Тогда божества подошли ко мне и сказали: «Господин, Алара Калама скончался семь дней назад». И знание и видение [также] возникли во мне: «Алара Калама скончался семь дней назад». Я подумал: «Велика утрата Алара Каламы. Если бы он услышал эту Дхамму, он бы понял её быстро».
Я подумал: «Кого мне следует первым научить Дхамме? Кто поймёт эту Дхамму быстро?» И тогда мысль пришла ко мне: «Уддака Рамапутта мудр, умён, проницателен. Долгое время у него было мало пыли в глазах. Что если я научу Дхамме первым Уддака Рамапутту? Он поймёт её быстро». Тогда божества подошли ко мне и сказали: «Господин, Уддака Рамапутта скончался прошлой ночью». И знание и видение [также] возникли во мне: «Уддака Рамапутта скончался прошлой ночью». Я подумал: «Велика утрата Уддаки Рамапутты. Если бы он услышал эту Дхамму, он бы понял её быстро».
Я подумал: «Кого мне следует первым научить Дхамме? Кто поймёт эту Дхамму быстро?» И тогда мысль пришла ко мне: «Монахи из группы пяти, которые прислуживали мне, когда я был вовлечён в старания, были очень полезны{153}. Что если я первыми научу Дхамме их?» И тогда я подумал: «Где сейчас проживают монахи из группы пяти?» И божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, я увидел, что они проживали в Варанаси в Оленьем Парке в Исипатане.
Обучение Дхамме
Затем, монахи, когда я побыл в Урувеле столько, сколько считал нужным, я отправился странствовать переходами в направлении Варанаси. По дороге между Гайей и местом просветления меня увидел адживака Упака и сказал: «Друг, черты [твоего лица] чисты, цвет твоей кожи чистый и яркий. Под чьим [учительством] ты ушёл в бездомную жизнь, друг? Кто твой учитель? Чьей Дхаммы ты придерживаешься?» Я ответил адживаке Упаке строфами:
«Я тот, кто знает всё, кто всё преодолел,
Отбросив всё, ничем я не запачкан.
Освобождён я угасанием жажды.
Если я [сам] познал всё это для себя,
Кого учителем тогда назвать могу?
Нет у меня учителя, подобного мне нет
В мире во всём со всеми божествами,
Ведь человека нет,
Со мной кто б мог сравняться.
Я тот, кто в мире этом совершенен,
Учитель [в этом мире] величайший.
И просветлённый полностью лишь я один,
Тот, пламя чьё потушено, угасло.
И направляюсь ныне в город я касийский,
Чтоб привести в движение Дхаммы Колесо.
В мире, который [снова] стал ослепшим,
Я собираюсь в барабан Бессмертного побить».
[Упака ответил]: «Судя по твоим заявлениям, друг, ты должен быть Вселенским Победителем».
[Благословенный ответил]:
«Победоносные подобны мне,
Достигли разрушения пятен.
Все состояния плохие одолел,
Вот почему, Упака, я победоносный».
Когда так было сказано, адживака Упака сказа: «Пусть будет так, друг». Покачав головой, он свернул на боковую дорогу и ушёл{154}.
Далее, монахи, странствуя переходами, со временем я прибыл в Варанаси в Олений Парк в Исипатану и подошёл к монахам из группы пяти. Монахи увидели меня издали и между собой решили: «Друзья, вот идёт отшельник Готама, который проживает в роскоши, который отбросил своё старание, вернулся к роскоши. Не следует кланяться ему, вставать перед ним, принимать его чашу и внешнее одеяние, но можно приготовить для него сиденье. Если он захочет, может присесть». Однако когда я подошёл, те монахи не смогли сдержать своего уговора. Один вышел повстречать меня и взял мою чашу и внешнее одеяние, другой приготовил сиденье, ещё другой выставил воду для [мытья] ног. Однако, они обратились ко мне по имени и [словом] «друг».
Тогда я сказал им: «Монахи, не обращайтесь к Татхагате по имени и [словом] «друг». Татхагата — Совершенный, Полностью Просветлённый. Послушайте монахи, Бессмертное было достигнуто. Я буду наставлять вас, я буду учить вас Дхамме. Практикуя в соответствии с наставлением, реализовав для себя здесь и сейчас посредством прямого знания, вы вскоре войдёте и будете пребывать в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».
Когда так было сказано, монахи группы из пяти ответили мне так: «Друг Готама, поведением, практикой, исполнением аскез, которые ты предпринимал, ты не достиг каких-либо сверхчеловеческих состояний, какого-либо отличия в знании и видении, что достойно благородных. Поскольку ты теперь проживаешь в роскоши, оставив своё старание, вернувшись к роскоши, как могло произойти так, что ты достиг каких-либо сверхчеловеческих состояний, какого-либо отличия в знании и видении, что достойно благородных?» Когда так было сказано, я сказал им: «Татхагата не проживает в роскоши, как и не оставил своего старания и не вернулся к роскоши. Татхагата — Совершенный, Полностью Просветлённый. Послушайте монахи, Бессмертное было достигнуто… жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».
И во второй раз монахи группы из пяти сказали мне: «Друг Готама, поведением, практикой… как могло произойти так, что ты достиг каких-либо сверхчеловеческих состояний, какого-либо отличия в знании и видении, что достойно благородных?» И во второй раз я сказал им: «Татхагата не проживает в роскоши… жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».
И в третий раз монахи группы из пяти сказали мне: «Друг Готама, поведением, практикой… как могло произойти так, что ты достиг каких-либо сверхчеловеческих состояний, какого-либо отличия в знании и видении, что достойно благородных?»
Когда так было сказано, я спросил их: «Монахи, слышали ли вы, чтобы я говорил так прежде?»
«Нет, Достопочтенный».
«Монахи, Татхагата — Совершенный, Полностью Просветлённый. Послушайте монахи, Бессмертное было достигнуто. Я буду наставлять вас, я буду учить вас Дхамме. Практикуя в соответствии с наставлением, реализовав для себя здесь и сейчас посредством прямого знания, вы вскоре войдёте и будете пребывать в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».
Я смог убедить монахов из группы пяти{155}. И затем иногда я наставлял двух монахов, пока трое других ходили за подаяниями, и мы шестеро жили на то, что те трое монахов приносили с хождения за подаяниями. Иногда я наставлял трёх монахов, пока другие двое ходили за подаяниями, и мы шестеро жили на то, что те двое монахов приносили с хождения за подаяниями.
И затем монахи группы из пяти, будучи обученными и наставленными мной, будучи сами подверженными рождению, поняв опасность в том, что подвержено рождению, ища нерождённую защиту от подневольности, ниббану, достигли нерождённой защиты от подневольности, ниббаны. Будучи сами подверженными старению, болезни, смерти, печали, и загрязнению, поняв опасность в том, что подвержено старению, болезни, смерти, печали, и загрязнению, ища нестареющую… незапятнанную защиту от подневольности, ниббану, они достигли нестареющей… незапятнанной защиты от подневольности, ниббаны. Знание и видение возникло в них: «Непоколебимо наше освобождение. Это наше последнее рождение. Не будет более нового существования».
Чувственные удовольствия и джханы
Монахи, есть эти пять нитей чувственного удовольствия. Какие пять?
* формы, познаваемые глазом…
* звуки, познаваемые ухом…
* запахи, познаваемые носом…
* вкусы, познаваемые языком…
* осязаемые вещи, познаваемые телом — желанные, желаемые, приятные, привлекательные, связанные с чувственным желанием, вызывающие страсть.
Таковы пять нитей чувственного удовольствия. Что касается тех жрецов и отшельников, которые привязаны к этим пяти нитям чувственных удовольствий, очарованы ими, всецело преданы им, и которые используют их, не видя опасности в них и не понимая спасения от них, то в отношении них можно понять следующее: «Они повстречали беду, повстречали бедствие, Злой [Мара] может делать с ними всё, что пожелает».
Представьте лесного оленя, который лежит пойманным на груде ловушек. В отношении него можно понять следующее: «Он повстречал беду, повстречал бедствие, охотник может делать с ним всё, что пожелает, и когда охотник придёт, тот не сможет пойти туда, куда захочет». Точно также, что касается тех жрецов и отшельников, которые привязаны к этим пяти нитям чувственных удовольствий… можно понять следующее: «Они повстречали беду, повстречали бедствие, Злой [Мара] может делать с ними всё, что пожелает».
Что касается тех жрецов и отшельников, которые не привязаны к этим пяти нитям чувственных удовольствий, не очарованы ими, не преданы им всецело, и которые используют их, видя опасность в них и понимая спасение от них, то в отношении них можно понять следующее: «Они не повстречали беду, не повстречали бедствие, Злой [Мара] не сможет делать с ними всё, что пожелает».
Представьте лесного оленя, который лежит непойманным на груде ловушек. В отношении него можно понять следующее: «Он не повстречал беду, не повстречал бедствие, охотник не сможет делать с ним всё, что пожелает, и когда охотник придёт, тот сможет пойти туда, куда захочет». Точно также, что касается тех жрецов и отшельников, которые не привязаны к этим пяти нитям чувственных удовольствий… «Они не повстречали беду, не повстречали бедствие, Злой [Мара] не сможет делать с ними всё, что пожелает».
Представьте, как если бы лесной олень скитался по диким лесам. Он бы ходил уверенно, стоял уверенно, сидел уверенно, лежал уверенно. И почему? Потому что он вне области досягаемости охотника.
Точно также, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], монах входит и пребывает в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, которые возникли из-за [этой] отстранённости. Говорится, что этот монах ослепил Мару, стал невидим Злому, лишив глаз Мары своей возможности.
Далее… монах входит и пребывает во второй джхане… третьей… четвёртой джхане… Говорится, что этот монах ослепил Мару, стал невидим Злому, лишив глаз Мары своей возможности.
Далее, с полным преодолением восприятий форм, с угасанием восприятий, вызываемых органами чувств, не обращающий внимания на восприятие множественности, [воспринимая]: «пространство безгранично», монах входит и пребывает в сфере безграничного пространства… сфере безграничного сознания… сфере отсутствия всего… сфере ни восприятия, ни не-восприятия. Говорится, что этот монах ослепил Мару, стал невидим Злому, лишив глаз Мары своей возможности{156}.
Далее, с полным преодолением сферы ни восприятия, ни не-восприятия, монах входит и пребывает в прекращении восприятия и чувствования. И пятна [загрязнений ума] полностью уничтожены его видением мудростью. Говорится, что этот монах ослепил Мару, стал невидим Злому, лишив глаз Мары своей возможности, и пересёк привязанность к миру. Он ходит уверенно, стоит уверенно, сидит уверенно, лежит уверенно. И почему? Потому что он вне области досягаемости Злого [Мары]».
Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.
МН 27Чула хаттхипадопама сутта — Малый пример со следами слона
редакция перевода: 20.12.2013
Перевод с английского: SV
источник:
(На каком этапе последователь Будды становится окончательно убеждённым в совершенстве Трёх Драгоценностей?)
Я слышал, что однажды Благословенный пребывал рядом с Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда брахман Джануссонин выехал днём из Саваттхи на своей белоснежной крытой колеснице. Издали он увидел идущего странника Пилотику, и завидев его, сказал: «Откуда же это средь бела дня идёт Мастер Ваччхаяна?»{157}
«Почтенный, я иду от отшельника Готамы».
«И что же мудрейший думает о глубине мудрости отшельника Готамы?»
«Почтенный, кто я такой, чтобы знать глубину мудрости отшельника Готамы? Нужно быть равным ему, чтобы знать глубину его мудрости, не так ли?»
«Воистину, Мастер Ваччхаяна не скупится на похвалу отшельника Готамы!»
«Почтенный, кто я такой, чтобы восхвалять отшельника Готаму. Его восхваляют те, кого [все остальные] восхваляют как наилучших существ среди людей и божеств».
«По каким же причинам Мастер Ваччхаяна имеет столь высокое доверие к отшельнику Готаме?»
«Почтенный, представь, как если бы охотник на слонов вошёл бы в слоновью чащу и увидел бы там большой слоновий след — длинный и широкий. И он сделал бы вывод: «Какой огромный слон!» Точно также, когда я увидел четыре следа отшельника Готамы, я сделал вывод: «В самом деле, Благословенный истинно самопробуждён, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практикует правильно». И что это за четыре следа?
Вот я вижу неких благородных воинов — учёных мужей, утончённых, умелых в ведении дебатов, подобных метким стрелкам из лука. Они подкрадываются и, выстреливая, разбивают философские утверждения на куски умением вести полемику. И вот они слышат: «Отшельник Готама, как говорят, посетит нашу деревню или город». Они подбирают вопрос таким образом: «Встретившись с отшельником Готамой, мы зададим ему этот наш вопрос. Если, когда его так спросим, он ответит так-то, то мы покажем несостоятельность его учения этак. А если, когда его так спросим, он ответит этак, то мы покажем несостоятельность его учения так-то».
И вот они слышат: «Отшельник Готама сейчас посещает эту деревню или город». Они отправляются к нему, а он наставляет, побуждает, вдохновляет, воодушевляет их беседами о Дхамме. Будучи наставленными, побуждёнными, вдохновлёнными, воодушевлёнными беседой по Дхамме, они даже не задают ему свой [ранее подготовленный] вопрос, так что уж говорить о том, чтобы победить его [в споре]? И оборачивается всё так, что они становятся его учениками. Когда я увидел этот первый след отшельника Готамы, я сделал вывод: «В самом деле Благословенный истинно самопробуждён, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практикует правильно».
Затем, я вижу неких брахманов…
Затем, я вижу неких домохозяев…
Затем, я вижу неких отшельников — учёных мужей, утончённых, умелых в ведении дебатов, подобных метким стрелкам из лука. Они подкрадываются и, выстреливая, разбивают философские утверждения на куски…..И оборачивается всё так, что они просят его о возможности [посвятить их в монахи] и покинуть жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.
И он даёт им посвящение. Уйдя в бездомную жизнь [под его учительством], они проживают в уединении, в затворничестве, прилежные, старательные, решительные, и вскоре достигают и пребывают в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, зная и проявляя это для себя самостоятельно здесь и сейчас. И они говорят: «Как близки мы были к погибели! Как близки мы были к погибели! Прежде, хотя мы не были отшельниками, мы считали себя отшельниками. Хотя мы не были жрецами, мы считали себя жрецами. Хотя мы не были арахантами, мы считали себя арахантами. Но теперь мы отшельники, теперь мы жрецы, теперь мы араханты».
Когда я увидел этот четвёртый след отшельника Готамы, я сделал вывод: «В самом деле Благословенный истинно самопробуждён, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практикует правильно».
Когда так было сказано, брахман Джануссонин слез со своей белоснежной крытой колесницы и, закинув верхнее одеяние за плечо, сложив руки в уважительном приветствии по направлению к Благословенному, воскликнул три раза:
«Почтение Благословенному, достойному и истинно самопробуждённому!»
«Почтение Благословенному, достойному и истинно самопробуждённому!»
«Почтение Благословенному, достойному и истинно самопробуждённому!»
«Возможно, придёт время, и я встречусь с Мастером Готамой! Быть может, состоится [с ним] беседа!»
Затем брахман Джануссонин отправился к Благословенному и, по прибытии обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом. Сидя там, он рассказал Благословенному обо всей своей беседе со странником Пилотикой. Когда он закончил, Благословенный сказал ему: «Не полон в своих подробностях, брахман, этот пример со следами слона. А что касается примера полного в своих подробностях, то слушай внимательно. Я буду говорить».
«Как скажете, Почтенный» — ответил брахман Джануссонин.
Благословенный сказал: «Представь, как если бы охотник на слонов вошёл бы в слоновью чащу и увидел бы там большой слоновий след — длинный и широкий. Умелый охотник на слонов ещё не сделал бы вывода: «Какой огромный слон!» Почему? Потому что в слоновьей чаще есть мелкие слонихи с крупными ногами. След мог принадлежать одной из них.
Так он продолжил бы идти по следу и увидел бы в слоновьей чаще большой слоновий след — длинный и широкий, а также наверху отметины царапин. Умелый охотник на слонов ещё не сделал бы вывода: «Какой огромный слон!» Почему? Потому что в слоновьей чаще есть высокие слонихи с выступающими зубами и крупными ногами. След мог принадлежать одной из них.
Так он продолжил бы идти по следу и увидел бы в слоновьей чаще большой слоновий след — длинный и широкий, а также наверху отметины царапин и разрезы от бивней. Умелый охотник на слонов ещё не сделал бы вывода: «Какой огромный слон!» Почему? Потому что в слоновьей чаще есть высокие слонихи с бивнями и крупными ногами. След мог принадлежать одной из них.
Так он продолжил бы идти по следу и увидел бы в слоновьей чаще большой слоновий след — длинный и широкий, а также наверху отметины царапин, разрезы от бивней и несколько поломанных веток. И вот он видит этого огромного слона у подножья дерева или на поляне, который идёт, стоит, сидит, или лежит. И он делает вывод: «Это огромный слон».
Точно также, брахман, в мире появляется Татхагата — достойный и истинно самопробуждённый. Он обучает Дхамме — прекрасной в начале, прекрасной в середине, и прекрасной в конце. Он провозглашает святую жизнь в сути и деталях, всецело совершенную, непревзойдённо чистую.
Домохозяин, или сын домохозяина, услышав Дхамму, обретает веру в Татхагату и размышляет: «Домохозяйская жизнь ограниченна, это пыльный путь. Бездомная жизнь подобна бескрайним просторам. Не просто, проживая дома, вести святую жизнь в идеальном совершенстве, всецело чистую, словно отполированный перламутр. Что если я, обрив волосы и бороду, и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради бездомной?»
Так, через некоторое время он оставляет всё своё богатство — большое или малое. Оставляет круг своих родных — большой или малый. Обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради бездомной.
Нравственность
Когда он отправился в бездомную жизнь, наделённый монашеским обучением и средствами к жизни, тогда, отбрасывая взятие жизни, он воздерживается от взятия жизни. Он живёт, выбросив дубину, выбросив нож, добросовестный, милосердный, желающий блага всем живым существам.
Отбрасывая взятие того, что не дано, он воздерживается от взятия того, что [ему] не было дано. Он берёт только то, что дают, принимает только подаренное, живёт не хитростью, а чистотой. Это также часть его нравственности.
Отбрасывая сексуальную активность, он ведёт жизнь целомудренную, сторонясь и воздерживаясь от половых сношений, что привычны среди простых людей.
Отбрасывая лживую речь, он воздерживается от лживой речи. Он говорит истину, держится за истину, [в этом он] прочен, надёжен, не обманывает мир.
Отбрасывая речь, сеющую распри, он воздерживается неё. То, что он слышал здесь, он не рассказывает там, чтобы не посеять рознь между этими людьми и теми. То, что он слышал там, он не рассказывает здесь, чтобы не посеять рознь между тамошними людьми и здешними. Так он примиряет тех, кто поругался и [ещё больше] укрепляет тех, кто дружен, он любит согласие, радуется согласию, наслаждается согласием, говорит [такие] вещи, которые создают согласие.
Отбрасывая грубую речь, от воздерживается от грубой речи. Он говорит слова приятные уху, любящие, проникающие в сердце, вежливые, приятные и нравящиеся большинству людей.
Отбрасывая пустую болтовню, он воздерживается от пустой болтовни. Он говорит в нужный момент, говорит действительное, то, что согласуется с целью, с Дхаммой, с Винаей. Он говорит ценные слова, уместные, разумные, проясняющие, связанные с целью.
Он воздерживается от нанесения вреда семенам и растительной жизни.
Он ест только один раз в день, воздерживаясь от принятия пищи вечером и от еды в неположенное время днём.
Он воздерживается от танцев, пения, музыки, и зрелищ.
Он воздерживается от ношения гирлянд и от украшения себя косметикой и ароматами.
Он воздерживается от высоких и роскошных кроватей и сидений.
Он воздерживается от принятия золота и денег.
Он воздерживается от принятия неприготовленного риса… сырого мяса… женщин и девушек… рабов и рабынь… овец и коз… птиц и свиней… слонов, коров, жеребцов и кобыл… полей и хозяйств.
Он воздерживается от взятия на себя обязанности посыльного… от покупки и продажи… от жульничества на весах, в металлах, и мерах… от взяточничества, обмана, и мошенничества.
Он воздерживается от нанесения увечий, казней, заключения под стражу, разбоя, грабежа, и насилия.
Он довольствуется комплектом [монашеских] одежд для покрытия тела и едой с подаяний для утоления голода. Подобно птице, которая куда бы ни отправилась, крылья — её единственный груз, точно также и он довольствуется комплектом одежд для покрытия тела и едой с подаяний для утоления голода. Куда бы он ни отправился, он берёт с собой лишь минимально необходимое.
Наделённый этой благородной совокупностью нравственности, он внутренне ощущает удовольствие от безукоризненности.
Сдержанность органов чувств
Воспринимая глазом форму, не цепляется за темы или [их] вариации, за счёт которых — если бы он пребывал без сдержанности качества глаза — плохие, неумелые качества, такие как жажда или волнение, охватили бы его. Слыша ухом звук… Чуя запах носом… Пробуя языком вкус… Ощущая телесное ощущение телом… Воспринимая мысль умом, он не цепляется за темы или [их] вариации, за счёт которых — если бы он пребывал без сдержанности качества ума — плохие, неумелые качества, такие как жажда или волнение, охватили бы его. Наделённый этой благородной сдержанностью органов чувств он внутренне ощущает удовольствие от безукоризненности.
Осознанность и бдительность
Когда он идёт вперёд и возвращается, он действует с бдительностью. Когда смотрит вперёд и смотрит в сторону… когда сгибает и разгибает свои члены тела… когда несёт внешную накидку, верхнее одеяние, свою чашу… когда ест, пьёт, жуёт, пробует… когда мочится и испражняется… когда идёт, стоит, сидит, засыпает, просыпается, разговаривает, и молчит, он действует с бдительностью.
Оставление помех
Наделённый этой благородной совокупностью нравственности, этой благородной сдержанностью органов чувств, этой благородной осознанностью и бдительностью, он ищет уединённое жилище: пустынную местность, тень дерева, гору, узкую горную долину, пещеру на склоне холма, кладбище, лесную рощу, открытое пространство, стог соломы. После принятия пищи, возвратившись с хождения за подаяниями, он садится со скрещенными ногами, держит тело выпрямленным, устанавливает осознанность впереди.
Оставляя алчность к миру, он пребывает с осознанным умом, лишённым алчности. Он очищает ум от алчности. Оставляя недоброжелательность и злость, он пребывает с осознанным умом, лишённым злобы, желающий блага всем живым существам. Он очищает ум от недоброжелательности и злости. Оставляя апатию и сонливость, он пребывает с осознанным умом, лишённым апатии и сонливости — осознанным, бдительным, воспринимая свет. Он очищает свой ум от апатии и сонливости. Отбрасывая неугомонность и беспокойство, он пребывает непоколебимым, с внутренне успокоенным умом. Он очищает ум от неугомонности и беспокойства. Отбрасывая сомнение, он выходит за пределы сомнения, не имея замешательства в отношении умелых умственных качеств. Он очищает свой ум от сомнения.
Четыре джханы
Оставив эти пять помех, изъянов осознанного ума, которые ослабляют мудрость, он, полностью оставив чувственные удовольствия, оставив неумелые качества ума, входит и пребывает в первой джхане: восторг и удовольствие, рождённые [этим] оставлением сопровождаются направлением ума [на объект медитации] и удержанием ума [на этом объекте].
Это, брахман, называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты, но ученик Благородных ещё не пришёл к выводу: «В самом деле, Благословенный истинно самопробуждён, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практиковала правильно».
Затем, с успокоением направления и удержания ума он входит и пребывает во второй джхане: [его наполняют] восторг и удовольствие, рождённые сосредоточением, и однонаправленность осознанного ума, который свободен от направления и удержания — [он пребывает] во внутренней устойчивости.
Это также называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты — но ученик Благородных ещё не пришёл к выводу: «В самом деле, Благословенный истинно самопробуждён, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практиковала правильно».
Затем, с успокоением восторга он становится невозмутимым, осознанным и бдительным, и ощущает приятное телом. Он входит и пребывает в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: «Невозмутимый и осознанный, он наделён приятным пребыванием».
Это также называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты — но ученик Благородных ещё не пришёл к выводу: «В самом деле, Благословенный истинно самопробуждён, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практиковала правильно».
Затем, с успокоением удовольствия и боли, как и с более ранним исчезновением радости и недовольства, он входит и пребывает в четвёртой джхане: [он пребывает] в чистейшей невозмутимости и осознанности, в ни-удовольствии-ни-боли.
Это также называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты — но ученик Благородных ещё не пришёл к выводу: «В самом деле, Благословенный истинно самопробуждён, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практиковала правильно».
Три знания
Когда его ум является столь сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, лишённым изъянов, податливым, мягким, утверждённым, и достигшим непоколебимости, он направляет его на воспоминание прошлых жизней. Он вспоминает многочисленные прошлые жизни — одну жизнь, две жизни, три жизни, четыре, пять, десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, сто, тысячу, сто тысяч, многие циклы распада мира, многие циклы эволюции мира, [вспоминая]: «Там у меня было такое-то имя, я жил в таком-то роду, имел такую-то внешность. Таковой была моя пища, таковым было моё переживание удовольствия и боли, таковым был конец моей жизни. Умерев в той жизни, я появился здесь. И там у меня тоже было такое-то имя… таковым был конец моей жизни. Умерев в той жизни, я появился [теперь уже] здесь». Так он вспоминает многочисленные прошлые жизни в подробностях и деталях.
Это также называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты — но ученик Благородных ещё не пришёл к выводу: «В самом деле, Благословенный истинно самопробуждён, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практиковала правильно».
Когда его ум является столь сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, лишённым изъянов, податливым, мягким, утверждённым, и достигшим непоколебимости, он направляет его на познание смерти и перерождения существ. Божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, он видит смерть и перерождение существ. Он различает низших и высших, красивых и уродливых, счастливых и несчастных, в соответствии с их каммой: «Эти существа, которые имели плохое поведение телом, речью, и умом, оскорблявшие благородных, придерживавшиеся неправильных воззрений и действовавшие под влиянием неправильных воззрений, с распадом тела, после смерти, рождаются в состоянии лишений, в плохих уделах, в нижних мирах, в аду. Но эти существа, которые имели хорошее поведение телом, речью, и умом, не оскорблявшие благородных, придерживавшиеся правильных воззрений и действовавшие под влиянием правильных воззрений, с распадом тела, после смерти, рождаются в благих уделах, в небесном мире». Так, посредством божественного глаза, очищенного и превосходящего человеческий, он видит смерть и перерождение существ, он различает низших и высших, красивых и уродливых, счастливых и несчастных, в соответствии с их каммой.
Это также называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты — но ученик Благородных ещё не пришёл к выводу: «В самом деле, Благословенный истинно самопробуждён, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практиковала правильно».
Когда его ум является столь сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, лишённым изъянов, податливым, мягким, утверждённым, и достигшим непоколебимости, он направляет его на познание окончания умственных загрязнений. Он распознаёт в соответствии с действительностью, то есть: «Это — страдание… Это — источник страдания… Это — прекращение страдания… Это — путь, ведущий к прекращению страдания… Это — загрязнения ума… Это — источник загрязнений… Это — прекращение загрязнений… Это — путь, ведущий к прекращению загрязнений».
Это также называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты. Ученик Благородных ещё не пришёл к [окончательному] выводу, хотя пришёл к выводу{158}: «В самом деле, Благословенный истинно самопробуждён, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практиковала правильно».
Его ум, зная это, и видя это таким образом, освобождается от загрязнения чувственности, загрязнения становления, загрязнения неведения. С освобождением приходит знание: «Освобождён». Он распознаёт: «Рождение закончено, святая жизнь прожита, задача выполнена. Нет более ничего для этого мира».
Это также называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты. И именно здесь ученик Благородных пришёл к выводу: «В самом деле, Благословенный истинно самопробуждён, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практиковала правильно».
Когда так было сказано, брахман Джануссонин сказал Благословенному: «Великолепно, Господин! Великолепно! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Благословенный различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».
МН 28Маха хаттхипадопама сутта — Большой пример со следами слона
редакция перевода: 28.05.2014
Перевод с английского: SV
источник:
(Дост. Сарипутта даёт наставления об элементах материи, о взаимозависимом возникновении пяти совокупностей тела-ума)
Я слышал, что однажды Благословенный пребывал рядом с Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда Достопочтенный Сарипутта обратился к монахам: «Друзья монахи!»
«Да, друг» — отвечали монахи.
Достопочтенный Сарипутта сказал: «Друзья, подобно тому, как след слона покрывает след любого ходячего животного, и след слона считается наибольшим среди них по размеру, то точно также и все умелые качества [ума] сходятся в четырёх благородных истинах. Сходятся в каких четырёх? Сходятся в истине о страдании, сходятся в истине о причин страдания, сходятся в истине о прекращении страдания, сходятся в истине о пути, ведущем к прекращению страданий.
И что такое благородная истина о страдании? Рождение — это страдание; старение — страдание; смерть — страдание; печаль, стенание, боль, горе и отчаяние — это страдание; неполучение желаемого — страдание. В общем, пять совокупностей цепляния — это страдание. И каковы пять совокупностей цепляния? Форма — совокупность цепляния; чувство — совокупность цепляния; восприятие — совокупность цепляния; формации [ума] — совокупность цепляния; сознание — совокупность цепляния.
И что такое форма как совокупность цепляния? Это четыре великих элемента и составленная из них форма. И что это за четыре великих элемента? Это элемент земли, элемент воды, элемент огня, элемент ветра.
Элемент земли
И что такое элемент земли? Элемент земли может быть либо внутренним, либо внешним. И что такое внутренний элемент земли? Это всё твёрдое и прочное, поддерживаемое [жаждой], что находится внутри себя: волосы на голове, волосы на теле, ногти, зубы, кожа, плоть, сухожилия, кости, костный мозг, почки, сердце, печень, диафрагма, селезёнка, лёгкие, толстые кишки, тонкие кишки, содержимое желудка, фекалии и всё иное, что находится внутри, твёрдое, прочное, поддерживаемое. Это называется внутренним элементом земли.
И внутренний и внешний элементы земли — это просто лишь элемент земли. И его следует видеть правильной мудростью в соответствии с действительностью: «Это не моё, я не таков, это не моё «я». Когда кто-либо видит его в соответствии с действительностью правильной мудростью, то он теряет очарованность элементом земли и делает ум беспристрастным по отношению к элементу земли.
И приходит время, друзья, когда провоцируется внешний элемент воды{159}, и в это время внешний элемент земли исчезает. Так что если даже в отношении столь обширного внешнего элемента земли можно будет распознать непостоянство, можно будет распознать разрушение, можно будет распознать тенденцию к распаду, можно будет распознать изменчивость, так что уж тогда в этом непродолжительном теле, поддерживаемом жаждой, может быть «я», «моим», «тем, каковым я являюсь»? Ничего.
И если другие люди оскорбляют, злословят, изводят, и изнуряют монаха, он распознаёт: «Болезненное [умственное] чувство, рождённое контактом уха, возникло во мне. И оно обусловлено, а не независимо. И обусловлено чем? Обусловлено контактом». И он видит, что контакт непостоянен, чувство непостоянно, восприятие непостоянно, сознание непостоянно. Его ум, имея своей опорой элемент{160}, вырывается, становится невозмутимым, устойчивым, освобождённым.
И если другие люди будут нападать на монаха нежеланными, нежелательными, неприятными способами — контактами кулаков, камней, палок, ножей — то монах распознаёт: «Это [моё] тело имеет такую природу, что соприкасается с [ударами] кулаков, камней, палок, ножей. А Благословенный сказал, приведя пример с пилой{161}: «Монахи, даже если разбойники будут с жестокостью отрезать вам одну часть тела за другой двуручной пилой, те из вас, кто даже в этом случае позволят себе разозлиться, не будут исполнять моих наставлений». Поэтому моё усердие будет зарождённым и неутомимым, моя осознанность будет утверждённой и незамутнённой, моё тело спокойным и невозбуждённым, ум объединённым и сосредоточенным. И пусть теперь тело соприкасается [с ударами] кулаков, пусть соприкасается [с ударами] камней, пусть соприкасается [с ударами] палок, соприкасается [с ударами] ножей, ведь вот как следует исполнять наставление Будды».
И если монах памятует таким образом о Будде, Дхамме, Сангхе, [но] невозмутимости, основанной на умелом, не возникает, то он по этому поводу чувствует тревогу и пробуждает [в себе] ощущение безотлагательности: «Это потеря для меня, а не обретение; болезненно для меня, а не благостно, что когда я таким образом памятую о Будде, Дхамме, Сангхе, невозмутимости, основанной на умелом, не возникает во мне». Подобно невестке, которая, завидев свекра, чувствует тревогу и пробуждает [в себе] ощущение безотлагательности, [чтобы угодить ему], точно также, если монах памятует о Будде, Дхамме, Сангхе таким способом, [но] невозмутимости, основанной на умелом, не возникает, то он по этому поводу чувствует тревогу и пробуждает [в себе] ощущение безотлагательности: «Это потеря для меня, а не обретение; болезненно для меня, а не благостно, что когда я таким образом памятую о Будде, Дхамме, Сангхе, невозмутимости, основанной на умелом, не возникает во мне».
Но если монах памятует таким образом о Будде, Дхамме, Сангхе, [и] основанная на умелом невозмутимость возникает, то он этим удовлетворён. И даже если ему удалось осуществить хотя бы это, друзья, монах уже выполнил многое.
Элемент воды
И что такое элемент воды? Элемент воды может быть либо внутренним, либо внешним. И что такое внутренний элемент воды? Это всё жидкое и водянистое, поддерживаемое [жаждой], что находится внутри себя: желчь, мокрота, гной, кровь, пот, жир, слёзы, кожное масло, слюна, слизь, суставная жидкость, моча, и всё иное, что находится внутри — жидкое и водянистое, поддерживаемое. Это называется внутренним элементом воды.
И внутренний и внешний элементы воды — это просто лишь элемент воды. И его следует видеть правильной мудростью в соответствии с действительностью: «Это не моё, я не таков, это не моё «я». Когда кто-либо рассматривает его таким образом правильной мудростью, то он теряет очарованность элементом воды и делает ум беспристрастным по отношению к элементу воды.
И приходит время, друзья, когда провоцируется внешний элемент воды, и он смывает деревни, поселения, города, округи и страны. Приходит время, когда вода в великом океане ниспадает на сто лиг, двести лиг, триста, четыреста, пятьсот, шестьсот, семьсот лиг. Приходит время, когда вода в великом океане имеет глубину [длины] семи пальмовых деревьев, шести пальмовых деревьев, пяти, четырёх, трёх, двух, одного пальмового дерева. Приходит время, когда вода в великом океане имеет глубину в семь саженей, шесть саженей, пять, четыре, три, два, в один сажень. Приходит время, когда вода в великом океане имеет глубину в пол саженя, по пояс, по колено, по лодыжку. Приходит время, когда вода в великом океане имеет глубину не больше первой фаланги пальца.
Так что если даже в отношении столь обширного внешнего элемента воды можно будет распознать непостоянство, можно будет распознать разрушение, можно будет распознать тенденцию к распаду, можно будет распознать изменчивость, так что уж тогда в этом непродолжительном теле, поддерживаемом жаждой, может быть «я», «моим», «тем, каковым я являюсь»? Ничего.
И если другие люди оскорбляют, злословят, изводят и изнуряют монаха…..даже если ему удалось осуществить хотя бы это, друзья, монах уже выполнил многое.
Элемент огня
И что такое элемент огня? Элемент огня может быть либо внутренним, либо внешним. И что такое внутренний элемент огня? Это всё горячее и жгучее, поддерживаемое [жаждой], что находится внутри себя: то, за счёт чего [тело] обогревается, стареет, охватывается жаром; и всё то, за счёт чего съеденное, выпитое, отведанное и пережёванное правильно переваривается, и всё иное, что находится внутри — горячее и жгучее, поддерживаемое. Это называется внутренним элементом огня.
И внутренний и внешний элементы огня — это просто лишь элемент огня. И его следует видеть правильной мудростью в соответствии с действительностью: «Это не моё, я не таков, это не моё «я». Когда кто-либо рассматривает его таким образом правильной мудростью, то он теряет очарованность элементом огня и делает ум беспристрастным по отношению к элементу огня.
И приходит время, друзья, когда провоцируется внешний элемент огня, и он пожирает деревни, поселения, города, округи и страны. И затем, подойдя к границе озеленённой территории, к границе дороги, к границе скалистой местности, к границе воды или к буйной растительности, к тщательно орошаемой области — он исчезает из-за недостатка топлива. И приходит время, когда люди пытаются разжечь огонь костью от крыла и обрезками сухожилий{162}.
Так что если даже в отношении столь обширного внешнего элемента огня можно будет распознать непостоянство, можно будет распознать разрушение, можно будет распознать тенденцию к распаду, можно будет распознать изменчивость, так что уж тогда в этом непродолжительном теле, поддерживаемом жаждой, может быть «я», «моим», «тем, каковым я являюсь»? Ничего.
И если другие люди оскорбляют, злословят, изводят и изнуряют монаха…..даже если ему удалось осуществить хотя бы это, друзья, монах уже выполнил многое.
Элемент воздуха
И что такое элемент воздуха? Элемент воздуха может быть либо внутренним, либо внешним. И что такое внутренний элемент воздуха? Это всё воздушное и ветреное, поддерживаемое [жаждой], что находится внутри себя: восходящие ветры, нисходящие ветры, ветры в желудке, ветры в кишечнике, ветры, идущие по всему телу, вдохи и выдохи, и всё иное, что находится внутри — воздушное и ветреное, поддерживаемое. Это называется внутренним элементом воздуха.
И внутренний и внешний элементы воздуха — это просто лишь элемент воздуха. И его следует видеть правильной мудростью в соответствии с действительностью: «Это не моё, я не таков, это не моё «я». Когда кто-либо рассматривает его таким образом правильной мудростью, то он теряет очарованность элементом воздуха и делает ум беспристрастным по отношению к элементу воздуха.
И приходит время, друзья, когда провоцируется внешний элемент воздуха, и он сдувает деревни, поселения, города, округа и страны. Приходит время, когда в последний месяц жаркого сезона люди пытаются породить дуновение, используя веер и меха, и даже трава на краю крыши соломенной хижины не колышется.
Так что если даже в отношении столь обширного внешнего элемента воздуха можно будет распознать непостоянство, можно будет распознать разрушение, можно будет распознать тенденцию к распаду, можно будет распознать изменчивость, так что уж тогда в этом непродолжительном теле, поддерживаемом жаждой, может быть «я», «моим», «тем, каковым я являюсь»? Ничего.
И если другие люди оскорбляют, злословят, изводят и изнуряют монаха…..даже если ему удалось осуществить хотя бы это, друзья, монах уже выполнил многое.
Элемент пространства
Друзья, подобно тому, как в зависимости от древесины, лозы, травы, и глины окружённое ими пространство обозначают словом «дом», так и когда пространство окружено костями, сухожилиями, мышцами, и кожей, это обозначают словом «форма».
Зависимое возникновение
И теперь, если внутренне глаз не повреждён, но внешние формы не попадают в область [обзора], а также нет соответствующей вовлечённости, то тогда не возникает соответствующего типа сознания. Если внутренне глаз не повреждён и внешние формы попадают в область [обзора], но нет соответствующей вовлечённости, то тогда не возникает соответствующего типа сознания. Но когда внутренне глаз не повреждён и внешние формы попадают в область [обзора], и имеется соответствующая вовлечённость, то тогда возникает соответствующий тип сознания.
Форма того, что таким образом возникло, относится к форме как совокупности цепляния. Чувство того, что таким образом возникло, относится к чувству как совокупности цепляния. Восприятие того, что таким образом возникло, относится к восприятию как совокупности цепляния. Формации того, что таким образом возникло, относятся к формациям как совокупности цепляния. Сознание того, что таким образом возникло, относится к сознанию как совокупности цепляния.
Монах распознаёт: «Выходит, вот каким образом имеет место встреча, схождение, соединение этих пяти совокупностей цепляния. А Благословенный сказал: «Тот, кто видит зависимое возникновение, тот видит Дхамму; кто видит Дхамму, тот видит зависимое возникновение». И всё это — пять совокупностей цепляния — возникло зависимо. Любая жажда, схватывание, цепляние этих пяти совокупностей цепляния — это возникновение страдания. Любое ослабление желания и страсти, любое отбрасывание желания и страсти к этим пяти совокупностям — это прекращение страдания». И даже если ему удалось осуществить хотя бы это [распознавание], друзья, монах уже выполнил многое.
И теперь, если внутренне ухо не повреждено…
И теперь, если внутренне нос не повреждён…
И теперь, если внутренне язык не повреждён…
И теперь, если внутренне тело не повреждено…
И теперь, если внутренне сознание не повреждено, но внешние мысли не попадают в область [умственного обзора], а также нет соответствующей вовлечённости, то тогда не возникает соответствующего типа сознания. Если внутренне сознание не повреждено и внешние мысли попадают в область [умственного обзора], но нет соответствующей вовлечённости, то тогда не возникает соответствующего типа сознания. Но когда внутренне сознание не повреждено и внешние мысли попадают в область [умственного обзора], и имеется соответствующая вовлечённость, то тогда возникает соответствующий тип сознания.
Форма того, что таким образом возникло, относится к форме как совокупности цепляния. Чувство того, что таким образом возникло, относится к чувству как совокупности цепляния. Восприятие того, что таким образом возникло, относится к восприятию как совокупности цепляния. Формации того, что таким образом возникло, относятся к формациям как совокупности цепляния. Сознание того, что таким образом возникло, относится к сознанию как совокупности цепляния.
Монах распознаёт: «Вот как эти пять совокупностей цепляния сходятся, встречаются и соединяются. А Благословенный сказал: «Тот, кто видит взаимозависимое возникновение, тот видит Дхамму; кто видит Дхамму, тот видит взаимозависимое возникновение». И всё это — пять совокупностей цепляния — возникло взаимозависимо. Любая жажда, схватывание и цепляние этих пяти совокупностей цепляния — это возникновение страдания. Любое ослабление желания и страсти, любое отбрасывание желания и страсти к этим пяти совокупностям — это прекращение страдания». И даже если ему удалось осуществить хотя бы это [распознавание], друзья, монах уже выполнил многое. Форма того, что таким образом возникло, относится к форме как совокупности цепляния. Чувство того, что таким образом возникло, относится к чувству как совокупности цепляния. Восприятие того, что таким образом возникло, относится к восприятию как совокупности цепляния. Формации того, что таким образом возникло, относятся к формациям как совокупности цепляния. Сознание того, что таким образом возникло, относится к сознанию как совокупности цепляния.
Монах распознаёт: «Выходит, вот каким образом имеет место встреча, схождение, соединение этих пяти совокупностей цепляния. А Благословенный сказал: «Тот, кто видит зависимое возникновение, тот видит Дхамму; кто видит Дхамму, тот видит зависимое возникновение». И всё это — пять совокупностей цепляния — возникло зависимо. Любая жажда, схватывание, цепляние этих пяти совокупностей цепляния — это возникновение страдания. Любое ослабление желания и страсти, любое отбрасывание желания и страсти к этим пяти совокупностям — это прекращение страдания». И даже если ему удалось осуществить хотя бы это [распознавание], друзья, монах уже выполнил многое».
Так сказал Достопочтенный Сарипутта. Обрадованные, монахи восхитились словами Достопочтенного Сарипутты.
МН 29Маха саропама сутта — Большая лекция с примером о сердцевине
редакция перевода: 22.12.2013
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 286"
(Из-за горделивости и самомнения монах может остановиться на определённом этапе своих духовных достижений и не суметь продвинуться далее)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе на горе Утёс Ястребов. Это было вскоре после того, как ушёл Девадатта{163}. И там, имея в виду Девадатту, Благословенный обратился к монахам так:
Обретения, слава, известность
«Монахи, бывает так, что представитель клана, который благодаря вере покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, размышляет: «Я — жертва рождения, старения и смерти, печали, стенания, боли, горя и отчаяния. Я — жертва страдания, добыча страдания. Вне сомнений, можно [ведь как-нибудь] познать окончание всей этой груды страданий». Когда он подобным образом уходит в жизнь бездомную, он [далее] получает обретения, славу, известность. Он доволен этими обретениями, славой, известностью, и его намерение [за счёт этого] исполнено. Из-за этого он возвышает себя и унижает других так: «Я тот, кто получает обретения и известность, но те другие монахи неизвестны, никто их не ценит». Он становится опьянённым этими обретениями, славой, известностью, возрастает в беспечности, впадает в беспечность, и будучи беспечным он живёт в страдании.
Представьте, как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева, он бы искал сердцевину дерева, бродил в поисках сердцевины дерева, и подошёл бы к великому дереву с сердцевиной. Пройдя мимо его сердцевины, его заболони, его внутренней коры, его внешней коры, он бы отрезал ветви и листья и унёс бы их, думая, что это и есть сердцевина. И тогда человек с хорошим зрением, видя его, сказал бы: «Этот почтенный не знал сердцевины дерева, заболони, внутренней коры, внешней коры, или ветвей и листьев. Поэтому, хотя ему нужна была сердцевина дерева, он искал сердцевину дерева… отрезал ветви и листья и унёс их, думая, что это и есть сердцевина. Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева, это не послужит его цели». Точно также, монахи, некий представитель клана благодаря вере покидает жизнь бездомную… и будучи беспечным он живёт в страдании. Такой монах зовётся тем, кто взял ветви и листья святой жизни и остановился на этом.
Нравственность
Монахи, бывает так, что представитель клана, который благодаря вере покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, размышляет: «Я — жертва рождения, старения и смерти, печали, стенания, боли, горя и отчаяния. Я — жертва страдания, добыча страдания. Вне сомнений, можно [ведь как-нибудь] познать окончание всей этой груды страданий». Когда он подобным образом уходит в жизнь бездомную, он [далее] получает обретения, славу, известность. Он не доволен этими обретениями, славой, известностью, и его намерение [за счёт этого] не исполнено. Из-за этого он не возвышает себя и не унижает других. Он не становится опьянённым обретениями, славой, известностью, не возрастает в беспечности, не впадает в беспечность. Будучи прилежным он обретает достижение нравственности. Он доволен этим достижением нравственности, и его намерение [за счёт этого] исполнено. Из-за этого он возвышает себя и унижает других так: «Я тот, кто обладает нравственностью, хорошим характером, но те другие монахи безнравственны, обладают порочным характером». Он становится опьянённым этим достижением нравственности, возрастает в беспечности, впадает в беспечность, и будучи беспечным он живёт в страдании.
Представьте, как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева, он бы искал сердцевину дерева, бродил в поисках сердцевины дерева, и подошёл бы к великому дереву с сердцевиной. Пройдя мимо его сердцевины, его заболони, его внутренней коры, он бы срезал внешнюю кору, и унёс бы её, думая, что это и есть сердцевина. И тогда человек с хорошим зрением, видя его, сказал бы: «Этот почтенный не знал сердцевины дерева, заболони, внутренней коры, внешней коры, или ветвей и листьев. Поэтому, хотя ему нужна была сердцевина дерева, он искал сердцевину дерева… срезал внешнюю кору и унёс её, думая, что это и есть сердцевина. Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева, это не послужит его цели». Точно также, монахи, некий представитель клана благодаря вере покидает жизнь бездомную… и будучи беспечным он живёт в страдании. Такой монах зовётся тем, кто взял внешнюю кору святой жизни и остановился на этом.
Сосредоточение
Монахи, бывает так, что представитель клана, который благодаря вере покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, размышляет: «Я — жертва рождения… можно [ведь как-нибудь] познать окончание всей этой груды страданий». Когда он подобным образом уходит в жизнь бездомную, он [далее] получает обретения, славу, известность. Он не доволен этими обретениями, славой, известностью, и его намерение [за счёт этого] не исполнено. Из-за этого он не возвышает себя и не унижает других. Он не становится опьянённым обретениями, славой, известностью, не возрастает в беспечности, не впадает в беспечность. Будучи прилежным он обретает достижение нравственности. Он доволен этим достижением нравственности, но его намерение [за счёт этого] не исполнено. Из-за этого он не возвышает себя и не унижает других. Он не становится опьянённым достижением нравственности. Он не возрастает в беспечности, не впадает в беспечность. Будучи прилежным он обретает достижение сосредоточения. Он доволен этим достижением сосредоточения и его намерение [за счёт этого] исполнено. Из-за этого он возвышает себя и унижает других так: «Я сосредоточен, мой ум объединён, но те другие монахи не сосредоточены, их умы блуждают». Он становится опьянённым этим достижением сосредоточения, возрастает в беспечности, впадает в беспечность, и будучи беспечным он живёт в страдании.
Представьте, как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева, он бы искал сердцевину дерева, бродил в поисках сердцевины дерева, и подошёл бы к великому дереву с сердцевиной. Пройдя мимо его сердцевины и его заболони, он бы срезал внутреннюю кору, и унёс бы её, думая, что это и есть сердцевина. И тогда человек с хорошим зрением, видя его, сказал бы: «Этот почтенный не знал сердцевины… ветвей и листьев. Поэтому, хотя ему нужна была сердцевина дерева… срезал внутреннюю кору и унёс её, думая, что это и есть сердцевина. Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева, это не послужит его цели». Точно также, монахи, некий представитель клана благодаря вере покидает жизнь бездомную… и будучи беспечным он живёт в страдании. Такой монах зовётся тем, кто взял внутреннюю кору святой жизни и остановился на этом.
Знание и видение
Монахи, бывает так, что представитель клана, который благодаря вере покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, размышляет: «Я — жертва рождения… можно [ведь как-нибудь] познать окончание всей этой груды страданий». Когда он подобным образом уходит в жизнь бездомную, он [далее] получает обретения, славу, известность… его намерение [за счёт этого] не исполнено… обретает достижение нравственности… его намерение [за счёт этого] не исполнено… обретает достижение сосредоточения… его намерение [за счёт этого] не исполнено… Будучи прилежным, он обретает знание и видение{164}. Он доволен этим знанием и видением, и его намерение [за счёт этого] исполнено. Из-за этого он возвышает себя и унижает других так: «Я живу, зная и видя, но те другие монахи живут, не зная и не видя». Он становится опьянённым этим знанием и видением, возрастает в беспечности, впадает в беспечность, и будучи беспечным он живёт в страдании.
Представьте, как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева, он бы искал сердцевину дерева, бродил в поисках сердцевины дерева, и подошёл бы к великому дереву с сердцевиной. Пройдя мимо его сердцевины, он бы срезал заболонь, и унёс бы её, думая, что это и есть сердцевина. И тогда человек с хорошим зрением, видя его, сказал бы: «Этот почтенный не знал сердцевины… ветвей и листьев. Поэтому, хотя ему нужна была сердцевина дерева… срезал заболонь и унёс её, думая, что это и есть сердцевина. Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева, это не послужит его цели». Точно также, монахи, некий представитель клана благодаря вере покидает жизнь бездомную… и будучи беспечным он живёт в страдании. Такой монах зовётся тем, кто взял заболонь святой жизни и остановился на этом.
Постоянное освобождение
Монахи, бывает так, что представитель клана, который благодаря вере покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, размышляет: «Я — жертва рождения… можно [ведь как-нибудь] познать окончание всей этой груды страданий». Когда он подобным образом уходит в жизнь бездомную, он [далее] получает обретения, славу, известность… его намерение [за счёт этого] не исполнено… обретает достижение нравственности… его намерение [за счёт этого] не исполнено… обретает достижение сосредоточения… его намерение [за счёт этого] не исполнено… обретает знание и видение. Он доволен этим знанием и видением, но его намерение не исполнено. Из-за этого он не возвышает себя и не унижает других. Он не становится опьянённым этим знанием и видением, не возрастает в беспечности, не впадает в беспечность. Будучи прилежным он достигает постоянного освобождения. И не может быть такого, чтобы этот монах отпал от этого постоянного освобождения.
Представьте, как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева, он бы искал сердцевину дерева, бродил в поисках сердцевины дерева, и подошёл бы к великому дереву с сердцевиной. Срезав только его сердцевину, он бы унёс её, зная, что это была сердцевина. И тогда человек с хорошим зрением, видя его, сказал бы: «Этот почтенный знал сердцевину, заболонь, внутреннюю кору, внешнюю кору, ветви и листья. Поэтому, когда ему нужна была сердцевина дерева… срезал только сердцевину и унёс её, зная, что это и есть сердцевина. Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева, это послужит его цели». Точно также, монахи, некий представитель клана благодаря вере покидает жизнь бездомную… и будучи прилежным он достигает постоянного освобождения. И не может быть такого, чтобы этот монах отпал от этого постоянного освобождения.
Так, монахи, эта святая жизнь не имеет своим [наивысшим] благом обретения, славу, известность; [не имеет своим наивысшим] благом достижение нравственности; [не имеет своим наивысшим] благом достижение сосредоточения; [не имеет своим наивысшим] благом знание и видение. Но именно это непоколебимое освобождение ума является целью этой святой жизни, её сердцевиной, её окончанием».
Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.
МН 30Чула саропама сутта — Малая лекция с примером о сердцевине
редакция перевода: 22.12.2013
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 291"
(Схожая сутта с предыдущей)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда брахман Пингалакоччха отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал Благословенному:
«Мастер Готама, есть жрецы и отшельники, предводители ордена, предводители группы, наставники группы, знаменитые и известные духовные учителя, которых многие считают святыми — то есть Пурана Кассапа, Маккхали Госала, Аджита Кесакамбали, Пакудха Каччаяна, Санджая Белаттхипутта, Нигантха Натапутта{165}. У всех ли у них было прямое знание, как они заявляют, или же ни у кого из них не было прямого знания, или же у кого-то из них было прямое знание, а у кого-то нет?»
«Довольно, брахман! Оставь этот [свой вопрос]: «У всех ли у них было прямое знание, как они заявляют, или же ни у кого из них не было прямого знания, или же у кого-то из них было прямое знание, а у кого-то нет?» Я научу тебя Дхамме, брахман. Слушай внимательно то, о чём я буду говорить».
«Да, почтенный» — ответил брахман Пингалакоччха. Благословенный сказал следующее:
«Представь, брахман, как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева, он бы искал сердцевину дерева, бродил в поисках сердцевины дерева, и подошёл бы к великому дереву с сердцевиной. Пройдя мимо его сердцевины, его заболони, его внутренней коры, его внешней коры, он бы отрезал ветви и листья и унёс бы их, думая, что это и есть сердцевина. И тогда человек с хорошим зрением, видя его, сказал бы: «Этот почтенный не знал сердцевины дерева, заболони, внутренней коры, внешней коры, или ветвей и листьев. Поэтому, хотя ему нужна была сердцевина дерева, он искал сердцевину дерева… отрезал ветви и листья и унёс их, думая, что это и есть сердцевина. Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева, это не послужит его цели».
Представь, брахман, как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева… срезал внешнюю кору и унёс бы её, думая, что это и есть сердцевина. И тогда человек с хорошим зрением, видя его, сказал бы: «Этот почтенный не знал сердцевины дерева, заболони, внутренней коры, внешней коры, или ветвей и листьев. Поэтому, хотя ему нужна была сердцевина дерева, он искал сердцевину дерева… отрезал внешнюю кору и унёс её, думая, что это и есть сердцевина. Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева, это не послужит его цели».
Представь, брахман, как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева… срезал внутреннюю кору и унёс бы её, думая, что это и есть сердцевина… это не послужит его цели».
Представь, брахман, как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева… срезал заболонь и унёс бы её, думая, что это и есть сердцевина… это не послужит его цели».
Представь, брахман, как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева, он бы искал сердцевину дерева, бродил в поисках сердцевины дерева, и подошёл бы к великому дереву с сердцевиной. Срезав только его сердцевину, он бы унёс её, зная, что это была сердцевина. И тогда человек с хорошим зрением, видя его, сказал бы: «Этот почтенный знал сердцевину, заболонь, внутреннюю кору, внешнюю кору, ветви и листья. Поэтому, когда ему нужна была сердцевина дерева… срезал только сердцевину и унёс её, зная, что это и есть сердцевина. Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева, это послужит его цели».
Обретения, слава, уважение
Точно также, брахман, бывает так, что представитель клана, который благодаря вере покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, размышляет: «Я — жертва рождения, старения и смерти, печали, стенания, боли, горя и отчаяния. Я — жертва страдания, добыча страдания. Вне сомнений, можно [ведь как-нибудь] познать окончание всей этой груды страданий». Когда он подобным образом уходит в жизнь бездомную, он [далее] получает обретения, славу, известность. Он доволен этими обретениями, славой, известностью, и его намерение [за счёт этого] исполнено. Из-за этого он возвышает себя и унижает других так: «Я тот, кто получает обретения и известность, но те другие монахи неизвестны, никто их не ценит». Поэтому он не порождает желания действовать, не прилагает усилия к реализации тех других состояний, которые являются более высокими и более возвышенными, чем обретения, слава, известность. Он упирается и слабеет. Я говорю тебе, что этот человек подобен тому человеку, которому нужна была сердцевина дерева, который подошёл к великому дереву с сердцевиной, но пройдя мимо его сердцевины, его заболони, его внутренней коры, его внешней коры, он бы отрезал ветви и листья и унёс бы их, думая, что это и есть сердцевина. Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева, это не послужило бы его цели.
Нравственность
Брахман, бывает так, что представитель клана, который благодаря вере покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, размышляет: «Я — жертва рождения… окончание всей этой груды страданий». Когда он подобным образом уходит в жизнь бездомную, он [далее] получает обретения, славу, известность. Он не доволен этими обретениями, славой, известностью, и его намерение [за счёт этого] не исполнено. Из-за этого он не возвышает себя и не унижает других. Он порождает желание действовать, прилагает усилия к реализации тех других состояний, которые являются более высокими и более возвышенными, чем обретения, слава, известность. Он не упирается и не слабеет. Он обретает достижение нравственности. Он доволен этим достижением нравственности, и его намерение [за счёт этого] исполнено. Из-за этого он возвышает себя и унижает других так: «Я тот, кто обладает нравственностью, хорошим характером, но те другие монахи безнравственны, обладают порочным характером». Поэтому он не порождает желания действовать, не прилагает усилия к реализации тех других состояний, которые являются более высокими и более возвышенными, чем достижение нравственности. Он упирается и слабеет. Я говорю тебе, что этот человек подобен тому человеку, которому нужна была сердцевина дерева, который подошёл к великому дереву с сердцевиной, но пройдя мимо его сердцевины, его заболони, его внутренней коры, он срезал внешнюю кору и унёс бы её, думая, что это и есть сердцевина. Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева, это не послужило бы его цели.
Сосредоточение
Брахман, бывает так, что представитель клана, который благодаря вере покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, размышляет: «Я — жертва рождения… окончание всей этой груды страданий». Когда он подобным образом уходит в жизнь бездомную, он [далее] получает обретения, славу, известность. Он не доволен этими обретениями, славой, известностью, и его намерение [за счёт этого] не исполнено. Он обретает достижение нравственности. Он доволен этим достижением нравственности, но его намерение [за счёт этого] не исполнено. Из-за этого он не возвышает себя и не унижает других. Он порождает желание действовать, прилагает усилия к реализации тех других состояний, которые являются более высокими и более возвышенными, чем достижение нравственности. Он не упирается и не слабеет. Он обретает достижение сосредоточения. Он доволен этим достижением сосредоточения, и его намерение [за счёт этого] исполнено. Из-за этого он возвышает себя и унижает других так: «Я сосредоточен, мой ум объединён, но те другие монахи не сосредоточены, их умы блуждают». Поэтому он не порождает желания действовать, не прилагает усилия к реализации тех других состояний, которые являются более высокими и более возвышенными, чем достижение сосредоточения. Он упирается и слабеет. Я говорю тебе, что этот человек подобен тому человеку… он срезал внутреннюю кору и унёс бы её, думая, что это и есть сердцевина. Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева, это не послужило бы его цели.
Знание и видение
Брахман, бывает так, что представитель клана, который благодаря вере покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, размышляет: «Я — жертва рождения… окончание всей этой груды страданий». Когда он подобным образом уходит в жизнь бездомную, он [далее] получает обретения… его намерение [за счёт этого] не исполнено. Он обретает достижение нравственности. Он доволен этим достижением нравственности, но его намерение [за счёт этого] не исполнено… Он обретает достижение сосредоточения. Он доволен этим достижением сосредоточения, но его намерение [за счёт этого] не исполнено… Он обретает знание и видение, и [за счёт этого] его намерение исполнено. Из-за этого он возвышает себя и унижает других так: «Я живу, зная и видя, но те другие монахи живут, не зная и не видя». Поэтому он не порождает желания действовать, не прилагает усилия к реализации тех других состояний, которые являются более высокими и более возвышенными, чем обретение знания и видения. Он упирается и слабеет. Я говорю тебе, что этот человек подобен тому человеку… он срезал заболонь и унёс бы её, думая, что это и есть сердцевина. Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева, это не послужило бы его цели.
Последовательные медитативные достижения и ниббана
Брахман, бывает так, что представитель клана, который благодаря вере покинул жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, размышляет: «Я — жертва рождения… окончание всей этой груды страданий». Когда он подобным образом уходит в жизнь бездомную, он [далее] получает обретения… обретает достижение нравственности… обретает достижение сосредоточения… обретает знание и видение. Он доволен этим знанием и видением, но его намерение [за счёт этого] не исполнено. Из-за этого он не возвышает себя и не унижает других. Он порождает желание действовать, прилагает усилия к реализации тех других состояний, которые являются более высокими и более возвышенными, чем знание и видение. Он не упирается и не слабеет.
Брахман, и что это состояния, которые более высокие и более возвышенные, чем знание и видение?
Вот, брахман, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], некий монах входит и пребывает в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, которые возникли из-за [этой] отстранённости. Это является более высоким и возвышенным состоянием, чем знание и видение{166}.
Далее… монах входит и пребывает во второй джхане… третьей… четвёртой джхане… в сфере безграничного пространства… сфере безграничного сознания… сфере отсутствия всего… сфере ни восприятия, ни не-восприятия{167}. Это также является более высоким и возвышенным состоянием, чем знание и видение.
Далее, с полным преодолением сферы ни восприятия, ни не-восприятия, монах входит и пребывает в прекращении восприятия и чувствования. И пятна [загрязнений ума] полностью уничтожены его видением мудростью. Это также является более высоким и возвышенным состоянием, чем знание и видение. Таковы состояния, которые являются более высокими и возвышенными, чем знание и видение.
Я говорю тебе, что этот человек подобен тому человеку, которому нужна была сердцевина дерева, который подошёл к великому дереву с сердцевиной, и срезав её сердцевину, унёс бы её, зная, что это и есть сердцевина. Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева, это послужит его цели.
Так, брахман, эта святая жизнь не имеет своим [наивысшим] благом обретения, славу, известность; [не имеет своим наивысшим] благом достижение нравственности; [не имеет своим наивысшим] благом достижение сосредоточения; [не имеет своим наивысшим] благом знание и видение. Но именно это непоколебимое освобождение ума является целью этой святой жизни, её сердцевиной, её окончанием».
Когда так было сказано, брахман Пингалакоччха сказал Благословенному: «Великолепно, Мастер Готама! Великолепно, Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».