МН 81Гхатикара сутта — Гончар Гхатикара (перевод: SV)
редакция перевода: 20.09.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 669"
Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал по стране Косал вместе с большой Сангхой монахов. И тогда Благословенный свернул с главной дороги в определённом месте и улыбнулся. Мысль пришла к Достопочтенному Ананде: «В чём условие, в чём причина улыбки Благословенного? Татхагаты не улыбаются без причины». Поэтому он закинул верхнее одеяние за плечо, сложил руки в почтительном приветствии Благословенного, и спросил его:
«Учитель, в чём условие, в чём причина улыбки Благословенного? Татхагаты не улыбаются без причины».
«Однажды, Ананда, в этом месте был процветающий, людный торговый город под названием Вебхалинга, с многочисленными жителями, с множеством людей. И в то время Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, жил рядом с торговым городом Вебхалингой. В действительности, именно на этом самом месте у Благословенного Кассапы, совершенного и полностью просветлённого, находился его монастырь. В действительности, именно на этом самом месте Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, сидел и советовал Сангхе монахов».
И тогда Достопочтенный Ананда сложил вчетверо свою сшитую из лоскутов накидку, расстелил её, и сказал Благословенному: «В таком случае, Учитель, пусть Благословенный присядет. Таким образом это место будет использовано [сразу] двумя Совершенными, Полностью Просветлёнными». Благословенный сел на подготовленное сиденье и обратился к Достопочтенному Ананде так:
«Однажды, Ананда, в этом месте был процветающий, людный торговый город под названием Вебхалинга… на этом самом месте Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, сидел и советовал Сангхе монахов. В Вебхалинге у Благословенного Кассапы был жертвователь, его главный жертвователь, гончар по имени Гхатикара. У гончара Гхатикары был друг, его близкий друг, брахманский ученик по имени Джотипала{405}.
Однажды гончар Гхатикара обратился к брахманскому ученику Джотипале: «Дорогой Джотипала, пойдём навестим Благословенного Кассапу, совершенного и полностью просветлённого. Я говорю тебе, что благостно это — повидать этого Благословенного, совершенного и полностью просветлённого». Брахманский ученик Джотипала ответил: «Довольно, дорогой Гхатикара. Какой толк в том, чтобы повидаться с бритоголовым отшельником?»
«И во второй и в третий раз гончар Гхатикара сказал: «Дорогой Джотипала, пойдём навестим…» И в третий раз брахманский ученик Джотипала ответил: «Довольно, дорогой Гхатикара. Какой толк в том, чтобы повидаться с бритоголовым отшельником?»
«Тогда, дорогой Джотипала, возьмём люфу и банный порошок, и пойдём к реке искупаться».
«Отлично» — ответил Джотипала.
Так гончар Гхатикара и брахманский ученик Джотипала взяли люфу и банный порошок и отправились к реке искупаться. Затем Гхатикара сказал Джотипале: «Дорогой Джотипала, вон там, неподалёку, монастырь Благословенного Кассапы, совершенного и полностью просветлённого. Я говорю тебе, что благостно это — повидать этого Благословенного, совершенного и полностью просветлённого». Джотипала ответил: «Довольно, дорогой Гхатикара. Какой толк в том, чтобы повидаться с бритоголовым отшельником?»
И во второй раз и в третий раз Гхатикара сказал: «Дорогой Джотипала, вон там, неподалёку, монастырь…» И в третий раз брахманский ученик Джотипала ответил: «Довольно, дорогой Гхатикара. Какой толк в том, чтобы повидаться с бритоголовым отшельником?»
Тогда гончар Гхатикара схватил брахманского ученика Джотипалу за пояс и [опять] сказал: «Дорогой Джотипала, вон там, неподалёку, монастырь Благословенного Кассапы, совершенного и полностью просветлённого. Я говорю тебе, что благостно это — повидать этого Благословенного, совершенного и полностью просветлённого». Тогда брахманский ученик Джотипала развязал свой пояс и сказал: «Довольно, дорогой Гхатикара. Какой толк в том, чтобы повидаться с бритоголовым отшельником?»
И потом, когда брахманский ученик Джотипала вымыл свою голову, гончар Гхатикара схватил его за волосы{406} и [опять] сказал: «Дорогой Джотипала, вон там, неподалёку, монастырь…»
Тогда брахманский ученик Джотипала подумал: «Удивительно, поразительно, что этот гончар Гхатикара, который более низкого рождения, отважился схватить меня за волосы, когда мы вымыли наши головы! Воистину, здесь что-то не так». И он сказал гончару Гхатикаре: «Даже вот как далеко ты готов зайти, дорогой Гхатикара?!»
«Даже вот как я далеко готов зайти, дорогой Джотипала — вот насколько [это важно], я говорю тебе, что благостно это — повидать этого Благословенного, совершенного и полностью просветлённого!»
«Ну что ж, дорогой Гхатикара, отпусти меня. Пойдём повидаем его».
Так гончар Гхатикара и брахманский ученик Джотипала отправились к Благословенному Кассапе, совершенному и полностью просветлённому. Гхатикара, поклонившись ему, сел рядом, тогда как Джотипала обменялся с ним вежливыми приветствиями и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями также сел рядом. Тогда Гхатикара сказал Благословенному Кассапе, совершенному и полностью просветлённому: «Господин, это брахманский ученик Джотипала, мой друг, мой близкий друг. Пусть Благословенный научит его Дхамме».
И тогда Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, наставлял, призывал, воодушевлял, и радовал гончара Гхатикару и брахманского ученика Джотипалу изложением Дхаммы. По завершении изложения, восхитившись и порадовавшись словам Благословенного Кассапы, они встали со своих сидений, поклонились Благословенному Кассапе, совершенному и полностью просветлённому, и, обойдя его с правой стороны, ушли.
И тогда Джотипала спросил Гхатикару: «И теперь, когда ты услышал эту Дхамму, дорогой Гхатикара, почему ты не оставишь жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?»
«Дорогой Джотипала, разве ты не знаешь, что я содержу своих слепых состарившихся родителей?»
«Тогда, дорогой Гхатикара, я оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».
Так гончар Гхатикара и брахманский ученик Джотипала отправились к Благословенному Кассапе, совершенному и полностью просветлённому. Поклонившись ему, они сели рядом, и гончар Гхатикара сказал Благословенному Кассапе, совершенному и полностью просветлённому: «Господин, этот брахманский ученик Джотипала, мой друг, мой близкий друг. Пусть Благословенный даст ему монашеское посвящение». И брахманский ученик Джотипала получил младшее монашеское посвящение от Благословенного Кассапы, совершенного и полностью просветлённого, и получил высшее монашеское посвящение.
И вскоре после того как брахманский ученик Джотипала получил полное посвящение, [а именно] через полмесяца после того как он получил полное посвящение, Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, побыв в Вебхалинге столько, сколько считал нужным, отправился в странствие в направлении Варанаси. Странствуя переходами, со временем он прибыл в Варанаси, где остановится в Оленьем Парке в Исипатане.
И тогда царь Кики из Каси услышал: «Похоже, Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, дошёл до Варанаси и остановился в Оленьем Парке в Исипатане». Поэтому он снарядил несколько царских экипажей, взобрался на царский экипаж, и выехал из Варанаси со всем царским великолепием, чтобы повидать Благословенного Кассапу. Он ехал, пока дорога была проходимой для экипажей, затем спешился и пошёл пешком к Благословенному Кассапе, совершенному и полностью просветлённому. Поклонившись ему, он сел рядом, и Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, наставлял, призывал, воодушевлял, и радовал царя Кики из Каси изложением Дхаммы.
По завершении изложения царь Кики из Каси сказал: «Господин, пусть Благословенный вместе с Сангхой монахов согласится принять приглашение от меня на завтрашний обед». Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, молча согласился. И тогда, осознав, что Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, согласился, он встал со своего сиденья, поклонился ему и, обойдя его с правой стороны, ушёл.
И когда минула ночь, царь Кики из Каси приготовил в своём собственном доме различные виды превосходной еды — красный рис с выбранными чёрными зёрнами, хранившийся в снопах, вместе с многочисленными соусами и карри — и объявил Благословенному Кассапе, совершенному и полностью просветлённому, о том, что всё готово: «Время пришло, Господин, кушанье готово».
И тогда, утром, Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился с Сангхой монахов к дому царя Кики из Каси, где сел на подготовленное сиденье. Затем он собственноручно обслужил Сангху монахов во главе с Буддой различными видами превосходной еды. Когда Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, поел и убрал чашу в сторону, царь Кики из Каси выбрал более низкое сиденье, сел рядом, и сказал:
«Господин, пусть Благословенный согласится принять от меня приглашение провести сезон дождей в Варанаси. Там будет такое же услужение Сангхе».
«Довольно, царь, мне уже обеспечено проживание на сезон дождей».
И во второй раз и в третий раз царь Кики из Каси сказал: «Господин, пусть Благословенный согласится принять от меня приглашение провести сезон дождей в Варанаси. Это будет полезно для Сангхи».
«Довольно, царь, мне уже обеспечено проживание на сезон дождей».
Царь подумал: «Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, не соглашается принять моё приглашение провести сезон дождей в Варанаси» — и он стал весьма расстроенным и опечаленным.
Тогда он сказал: «Господин, неужели у вас есть лучший жертвователь, нежели я?»
«Так оно, великий царь. Есть торговый город под названием Вебхалинга, и там проживает гончар по имени Гхатикара. Он мой жертвователь, мой главный жертвователь. И теперь, великий царь, ты подумал: «Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, не соглашается принять моё приглашение провести сезон дождей в Варанаси», и ты стал весьма расстроенным и опечаленным. Но гончар Гхатикара не стал бы, и не станет. Гончар Гхатикара принял прибежище в Будде, Дхамме, и Сангхе. Он воздерживается от убийства живых существ, от взятия того, что не было дано, от неблагого поведения в чувственных удовольствиях, от лжи, от вина, спиртного, и одурманивающих веществ, что являются основой для беспечности. Он имеет непоколебимое доверие к Будде, Дхамме, и Сангхе, и он обладает нравственными качествами, которые дороги благородным. Он не имеет сомнений в отношении страданий, в отношении источника страданий, в отношении прекращения страданий, и отношении пути к прекращению страданий. Он ест только один раз в день, он соблюдает целомудрие, он нравственный, обладает хорошим характером. Он отложил самоцветы и золото, оставил золото и серебро. Он не копает землю ради добычи глины киркой или же своими руками. [Ту глину], что отломилась с берегов реки, или же выброшена [на поверхность земли] крысами, он собирает и несёт домой в коробе. Когда [из этой глины] он изготовил горшок, он говорит: «Пусть тот, кто хочет, положит отборный рис, или отборные бобы, или отборную чечевицу, и пусть заберёт любой [горшок], который пожелает»{407}. Он содержит своих слепых состарившихся родителей. Уничтожив пять нижних оков, он является тем, кто переродится спонтанно [в мире Чистых Обителей], и там достигнет окончательной ниббаны, никогда более не возвращаясь [обратно] из того мира [в этот].
Однажды, когда я жил в Вебхалинге, утром я оделся, взял чашу и верхнее одеяние, подошёл к родителям гончара Гхатикары и спросил их: «Не подскажете, куда ушёл гончар?»
«Почтенный, твой жертвователь отлучился. Но бери из чана рис и соус из котелка и ешь».
«Я сделал так и ушёл. Затем гончар Гхатикара пришёл к родителям и спросил: «Кто взял рис из чана и соус из котелка, съел и ушёл?»
«Дорогой, это был Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый».
Тогда гончар Гхатикара подумал: «Какое благо для меня, какое великое благо для меня, что Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, обладает ко мне таким доверием!» И восторг и счастье ни на миг не оставляли его в течение двух недель, а его родителей в течение недели.
В другой раз, когда я проживал в Вебхалинге, утром я оделся, взял чашу и верхнее одеяние, подошёл к родителям гончара Гхатикары и спросил их: «Не подскажете, куда ушёл гончар?»
«Почтенный, твой жертвователь отлучился. Но бери из сосуда кашу и соус из котелка и ешь».
«Я сделал так и ушёл. Затем гончар Гхатикара пришёл к родителям и спросил: «Кто взял из кашу из сосуда и соус из котелка, съел и ушёл?»
«Дорогой, это был Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый».
Тогда гончар Гхатикара подумал: «Какое благо для меня, какое великое благо для меня, что Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, обладает ко мне таким доверием!» И восторг и счастье ни на миг не оставляли его в течение двух недель, а его родителей в течение недели.
В другой раз, когда я проживал в Вебхалинге, [крыша] в моей хижине прохудилась. Тогда я обратился к монахам так: «Идите, монахи, и узнайте, есть ли какая-нибудь трава в доме гончара Гхатикары».
«Учитель, в доме гончара Гхатикары нет травы, но над его мастерской соломенная крыша».
«Идите, монахи, и возьмите траву из мастерской гончара Гхатикары».
И так они и поступили. Тогда родители гончара Гхатикары спросили монахов: «Кто берёт траву из мастерской?»
«Сестра, [крыша] хижины Благословенного Кассапы, совершенного и полностью просветлённого, прохудилась».
«Берите, достопочтенные, берите, дорогие!»
Затем гончар Гхатикара пришёл к родителям и спросил: «Кто взял траву из мастерской?»
«Дорогой, это были монахи. [Крыша] хижины Благословенного Кассапы, совершенного и полностью просветлённого, прохудилась».
Тогда гончар Гхатикара подумал: «Какое благо для меня, какое великое благо для меня, что Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, обладает ко мне таким доверием!» И восторг и счастье ни на миг не оставляли его в течение двух недель, а его родителей в течение недели. И тогда мастерская оставалась целых три месяца с [открытым] небом вместо крыши, но всё же дождь не выпадал на её.
Вот каков гончар Гхатикара».
«Какое благо для гончара Гхатикары, какое великое благо для него, что Благословенный Кассапа, совершенный и полностью просветлённый, так на него полагается».
И тогда царь Кики из Каси отправил гончару Гхатикаре пятьсот телег красного риса, собранного в снопах, а также ингредиенты для соусов вместе с этим. И затем люди царя отправились к гончару Гхатикаре и сказали ему: «Почтенный, вот пятьсот телег красного риса, собранного в снопах, а также ингредиенты для соусов вместе с этим, которые царь Кики из Каси отправил для тебя. Будь добр, прими их».
«Царь очень занят, у него много дел. Мне достаточно. Пусть это останется у царя».
И теперь, Ананда, ты можешь подумать так: «Вне сомнений, в том случае этим брахманским учеником Джотипалой был кто-то другой». Но тебе не следует так считать. Тем брахманским учеником Джотипалой был я».
Так сказал Благословенный. Достопочтенный Ананда был доволен и восхитился словами Благословенного.
МН 81Гхатикара сутта — Сутта о гончаре (перевод: Yu Kan)
Перевод с английского: Yu Kan
по переводу с пали Бхиккху Бодхи (Bhikkhu Bodhi)
Айсалины Блю Хорнер (Isaline Blew Horner)
и Сестры Уппалаванны (Sister Uppalavanna).
источник:
(История о гончаре Гхатикаре, жившем во времена Будды Кассапы)
Так я слышал. Однажды Благословенный странствовал с большой общиной монахов в стране Косала. И вдруг в одном из мест на пути он сошёл с дороги и улыбнулся. Тут почтенный Ананда подумал: «Почему Благословенный улыбнулся? Татхагаты никогда не улыбаются без причины». И он, укрыв полой своего верхнего одеяния одно плечо и почтительно сложив ладони пред Благословенным, спросил его: «О достопочтенный, почему Благословенный улыбнулся? Ведь Татхагаты никогда не улыбаются без причины».
«Ананда, некогда в этом месте было большое процветающее и обильно населённое селение, называвшееся Вебхалинга. И именно здесь, Ананда, неподалёку от этого селения, жил в окружении монашеской общины совершеннопробуждённый Кассапа».
Тут почтенный Ананда сложил вчетверо свою сшитую из лоскутов накидку, положил её наземь и сказал Благословенному: «Тогда пусть Благословенный присядет здесь. И это место будет местом пребывания двух совершеннопробуждённых».
Благословенный сел на приуготовленное ему сиденье и обратился к почтенному Ананде: «Итак, Ананда, некогда в этом месте было большое процветающее и обильно населённое селение, называвшееся Вебхалинга. И именно здесь, Ананда, недалеко от этого селения жил в окружении монашеской общины совершеннопробуждённый Кассапа.
В Вебхалинге у Благословенного совершеннопробуждённого Кассапы был даятель, его основной даятель — гончар по имени Гхатикара. А у Гхатикары в этом же селении был близкий друг — юный брахман по имени Джотипала.
И однажды гончар Гхатикара предложил юному брахману Джотипале: «Друг Джотипала, пойдём и посмотрим на Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу. Я полагаю, это благо — видеть Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу». Юный Джотипала ответил: «Оставь, друг Гхатикара. Что толку смотреть на этого обритого отшельника?»
И во второй и в третий раз гончар Гхатикара предложил: «Друг Джотипала, пойдём и посмотрим на Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу. Я полагаю, это благо — видеть Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу». И во второй и в третий раз юный брахман Джотипала ответил: «Оставь, друг Гхатикара. Что толку смотреть на этого обритого отшельника?» «Тогда, друг Джотипала, давай возьмём щётку и порошок для мытья и пойдём к реке, помыться». «Хорошо», — ответил Джотипала.
Итак, гончар Гхатикара и юный Джотипала взяли щётку и порошок для мытья, и пошли к реке. Там Гхатикара сказал: «Друг Джотипала, обитель Благословенного совершеннопробуждённого Кассапы совсем рядом. Я считаю, это благо — видеть Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу». Джотипала ответил: «Оставь, друг Гхатикара. Что толку смотреть на этого обритого отшельника?»
И во второй и в третий раз гончар Гхатикара предложил: «Друг Джотипала, пойдём и посмотрим на Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу». И во второй и в третий раз юный брахман Джотипала ответил: «Оставь, друг Гхатикара. Что толку смотреть на этого обритого отшельника?»
Тогда гончар Гхатикара ухватил юного Джотипалу за пояс и сказал: «Друг Джотипала, обитель Благословенного совершеннопробуждённого Кассапы совсем рядом. Пойдём и посмотрим на Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу. Я полагаю, это благо — видеть Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу». Но юный брахман Джотипала освободил пояс и ответил: «Оставь, друг Гхатикара. Что толку смотреть на этого обритого отшельника?»
Потом, когда юный брахман Джотипала вымыл голову, гончар Гхатикара схватил его за волосы и сказал: «Друг Джотипала, обитель Благословенного совершеннопробуждённого Кассапы совсем рядом. Пойдём и посмотрим на Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу. Я полагаю, это благо — видеть Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу».
Тут юный брахман Джотипала подумал: «Странно, удивительно, что этот гончар Гхатикара, будучи ниже меня по происхождению, позволил себе схватить меня за волосы, да ещё когда я вымыл голову. Это, наверное, неспроста». И сказал гончару Гхатикаре: «Ладно, друг Гхатикара, пусть будет по-твоему». «Друг Джотипала, пусть это будет и твоим желанием тоже! Это благо — видеть Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу!» «Хорошо, друг Гхатикара, отпусти мои волосы, и пойдём, навестим его».
Итак, гончар Гхатикара и юный брахман Джотипала отправились к Благословенному совершеннопробуждённому Кассапе. Гхатикара поклонился Благословенному и сел на почтительном расстоянии, Джотипала же обменялся с Благословенным приветствиями и тоже сел на почтительном расстоянии. И Гхатикара сказал Благословенному совершеннопробуждённому Кассапе: «Достопочтенный, это — юный брахман Джотипала, мой близкий друг и помощник. Пусть Благословенный наставит его в Дхамме».
И Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа наставлял, убеждал, побуждал и радовал гончара Гхатикару и юного брахмана Джотипалу, разъясняя им Дхамму. После чего, услаждённые и обрадованные словами Благословенного Кассапы, они поднялись со своих мест и, поклонившись Благословенному совершеннопробуждённому Кассапе и обойдя его справа налево, удалились.
Потом Джотипала спросил Гхатикару: «Теперь, когда ты услышал Дхамму, друг Гхатикара, почему же не оставишь дом и не станешь странствующим монахом?» «Друг Джотипала, разве ты не знаешь, что я содержу своих слепых престарелых родителей?» «Тогда, друг Гхатикара, я [один] оставлю дом и стану странствующим монахом».
И гончар Гхатикара вместе с юным брахманом Джотипалой вновь отправились к Благословенному совершеннопробуждённому Кассапе. Поклонившись ему, они сели на почтительном расстоянии, и гончар Гхатикара сказал Благословенному совершеннопробуждённому Кассапе: «О достопочтенный, это — юный брахман Джотипала, мой близкий друг и помощник. Пусть Благословенный даст ему начальное посвящение». И юный брахман Джотипала получил от Благословенного совершеннопробуждённого Кассапы начальное и полное монашеские посвящения{408}.
Через две недели после получения юным брахманом Джотипалой полного посвящения Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа, пробыв в Вебхалинге столько, сколько он счёл нужным, отбыл в странствие к Варанаси. А добравшись до Варанаси, остановился в Оленьем парке в Исипатане.
Кики, царь Каси{409}, прослышал, что Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа прибыл в Варанаси и живёт в Оленьем парке в Исипатане. Он велел подготовить несколько парадных колесниц, и, взойдя на одну из них, выехал во всём царском великолепии из Варанаси в Исипатану, дабы встретиться с Благословенным совершеннопробуждённым Кассапой. Подъехав, насколько колесницам позволила дорога, далее он пошёл пешком и встретился с Благословенным совершеннопробуждённым Кассапой. Поклонившись Благословенному, он сел на почтительном расстоянии, и Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа наставлял, убеждал, побуждал и радовал царя Кики, разъясняя ему Дхамму.
После этого обрадованный и удовлетворённый царь пригласил Благословенного Кассапу вместе с общиной монахов назавтра отведать у него яств. Благословенный Кассапа молча принял это приглашение. Увидев, что Благословенный Кассапа согласился, царь Кики встал со своего места, поклонился и, почтительно обойдя Благословенного Кассапу, удалился.
На исходе следующей ночи царь Кики велел приготовить в своём доме различные сытные яства, твёрдые и мягкие — сухой жёлтый рис с тщательно удалёнными чёрными зёрнами, а также разные подливы и приправы — и в надлежащее время известил Благословенного совершеннопробуждённого Кассапу: «О достопочтенный, яства готовы, настало время вкусить их».
В то утро Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа оделся и, взяв чашу и накидку, отправился с общиной монахов к дому царя Кики, где они сели на приготовленные им сиденья. Царь Кики лично обслуживал и потчевал яствами, твёрдыми и мягкими, общину монахов во главе с Буддой. Когда же Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа насытился и отставил свою чашу, царь Кики взял низкое сидение, сел на почтительном расстоянии и сказал: «О достопочтенный, не согласится ли Благословенный остановиться на время сезона дождей в моём доме в Варанаси. И я буду так же заботиться о Благословенном и его общине». «Не стоит, царь. У меня уже есть, где остановиться на время сезона дождей».
И во второй и в третий раз, Ананда, царь Кики сказал: «О достопочтенный, не согласится ли Благословенный остановиться на время сезона дождей в моём доме в Варанаси. И я буду так же заботиться о Благословенном и его общине». И Благословенный вновь и вновь ответил: «Не стоит, царь. У меня уже есть, где провести сезон дождей».
И царь подумал: «Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа не согласился остановиться у меня в Варанаси на время сезона дождей», и был глубоко разочарован и опечален.
Далее он сказал: «У достопочтенного есть более достойный содержатель, чем я?» «Есть, о великий царь. В Вебхалинге близ Варанаси живёт гончар по имени Гхатикара. Он — в основном именно он — и содержит меня, обеспечивая подаянием. Ты, о великий царь, подумал: «Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа не согласился остановиться у меня в Варанаси на время сезона дождей», и теперь глубоко разочарован и опечален. Но не таков и не будет таким гончар Гхатикара. Гончар Гхатикара принял прибежище в Будде, Дхамме и Сангхе. Он воздерживается от убийства чувствующих существ, от взятия того, что ему не дано, от плотских услад, от лживой речи, от употребления напитков и веществ, одурманивающих ум и приводящих к недостойному поведению. Он глубоко предан Будде, Дхамме и Сангхе и следует добродетелям, ценимым благородными. Он не сомневается в [истинах о] страдании, о происхождении страдания, о прекращении страдания. Он принимает пищу только один раз в день, соблюдает обет безбрачия, добродетелен, приятен в общении. Он отстранился от драгоценностей и всего, сделанного из золота, отказался от золота и серебра. Он не добывает глину ни лопатой, ни руками, а изготавливает посуду и кувшины из того, что найдено на берегу или нарыто крысами или собаками. Изготовив же кувшин, он говорит: «Пусть, кто захочет, оставит [мне] немного какого-нибудь риса, бобов или чечевицы и возьмёт [себе] то, что [ему] нравится». Он содержит своих слепых престарелых родителей. Разрушив пять нижних оков, привязывающих к этому берегу, он вознесётся [в Чистые Обители] и достигнет там окончательной Ниббаны, никогда более не возвращаясь из того мира.
Однажды поутру, когда я жил в Вебхалинге, я оделся и, взяв чашу и накидку, зашёл к родителям гончара Гхатикары и спросил их: «Гончар куда-то ушёл?» [Они ответили]: «О достопочтенный, он вышел, но сказал, что ты можешь взять рис из котла и приправу из горшка и поесть».
Я так и сделал, после чего удалился. Затем гончар Гхатикара вернулся домой и спросил у родителей: «Кто взял рис из котла и подливу из горшка?» «Дорогой сын, это был Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа».
И гончар Гхатикара подумал: «Это благо для меня, это великое благо для меня, что Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа так доверяет мне». И радость и счастье не оставляли его полмесяца, а его родителей — в течение недели.
В другой раз, когда я жил в Вебхалинге, в моей хижине протекла кровля. Тогда я попросил монахов: «Идите, монахи, и узнайте, есть ли солома в хижине гончара Гхатикара». «О достопочтенный, в хижине гончара Гхатикары нет соломы, но соломой покрыта крыша его хижины». «Идите, монахи, и возьмите солому с крыши хижины горшечника Гхатикары».
Они так и сделали. Затем гончар Гхатикара пришёл к родителям и спросил: «Кто взял солому с крыши?» «Дорогой сын, это сделали монахи, ибо протекла кровля в хижине Благословенного совершеннопробуждённого Кассапы».
И гончар Гхатикара подумал: «Это благо для меня, это великое благо для меня, что Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа так доверяет мне». И радость и счастье не оставляли его полмесяца, а его родителей — в течение недели. И хотя его хижина целых три месяца оставалась непокрытой, в неё не упала ни одна капля дождя. Таков гончар Гхатикара».
[И царь Кики сказал: ] «О достопочтенный, поистине — благо для гончара Гхатикары, великое благо для него, что Благословенный совершеннопробуждённый Кассапа так доверяет ему».
После этого царь Кики отправил гончару Гхатикаре пять сотен повозок с превосходным очищенным рисом и всем, необходимым для приготовления приправ. Слуги же царя пришли к гончару Гхатикаре и сказали: «О достопочтенный, эти пять сотен повозок с превосходным очищенным рисом и всем, необходимым для приготовления приправ, прислал тебе царь Кики. Прими же их». [На это Гхатикара ответил]: «Царь очень занят, и ему ещё многое предстоит сделать. У меня же достаточно еды. Пусть это останется у царя».
Теперь, Ананда, ты можешь подумать: «Конечно, в те времена юным брахманом Джотипалой был кто-то другой». Но так полагать не следует. Тогда тем юным брахманом Джотипалой был я».
Так сказал Благословенный. И почтенный Ананда был удовлетворён и восхищён словами Благословенного.
МН 82Раттхапала сутта — О Раттхапале
редакция перевода: 09.02.2014
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Bodhi & Nyanamoli, p. 677"
(Юный брахман Раттхапала уходит в монахи и становится арахантом. Он объясняет четыре причины, из-за которых оставил мирскую жизнь)
Так я слышал. Однажды Благословенный путешествовал по стране Куру с большой Сангхой монахов и со временем прибыл в город Куру под названием Тхуллакоттхита. Домохозяева-брахманы Тхуллакоттхиты услышали: «Отшельник Готама — сын Сакьев, ушедший из клана Сакьев в бездомную жизнь, путешествует по стране Куру с большой Сангхой монахов и прибыл в Тхуллакоттхиту. И об этом учителе Готаме распространилась славная молва: «Благословенный — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Реализовав для себя прямым знанием, он раскрывает [другим] этот мир с его богами, Марами, Брахмами, это поколение с его жрецами и отшельниками, князьями и людьми. Он обучает Дхамме — превосходной в начале, превосходной в середине, и превосходной в конце в правильных фразах и значении. Он раскрывает святую жизнь — всецело совершенную и чистую». Хорошо было бы увидеть таких арахантов».
И тогда домохозяева-брахманы Тхуллакоттхиты отправились к Благословенному и по прибытии, поклонившись ему, сели рядом. Некоторые обменялись с ним вежливыми приветствиями и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями сели рядом. Некоторые из них сели рядом, поприветствовав его [в почтении] сложенными [у груди] ладонями. Некоторые из них сели рядом, объявив своё имя и имя клана. Некоторые из них сели рядом [просто] молча. И тогда Благословенный наставлял, призывал, воодушевлял, и радовал их беседой о Дхамме. И представитель клана Раттхапала из главенствующего клана этой самой Тхуллакоттхиты сидел вместе с собравшимися. И мысль пришла к нему: «Как я понимаю Дхамму, которой обучил Благословенный — проживая дома, трудно практиковать ведение святой жизни, которая была бы идеальной и чистой, словно отполированный перламутр. Что если я, сбрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставил бы жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?»
И тогда домохозяева-брахманы Тхуллакоттхиты, после того, как Благословенный наставил, призвал, воодушевил, и порадовал их беседами о Дхамме, восхитились и возрадовались его словам. А затем они встали со своих сидений и, поклонившись ему, ушли, обойдя его с правой стороны.
Раттхапала желает стать монахом
Вскоре после того как они ушли, представитель клана Раттхапала подошёл к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом и сказал: «Господин, как я понимаю Дхамму, которой обучил Благословенный — проживая дома, трудно практиковать ведение святой жизни, которая была бы идеальной и чистой, словно отполированный перламутр. Господин, я хотел бы обрить волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Я хотел бы получить младшее посвящение от Благословенного, я хотел бы получить высшее посвящение».
«Раттхапала, есть ли у тебя разрешение от родителей оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?»
«Нет, Господин, у меня нет разрешения от моих родителей».
«Раттхапала, Татхагаты не дают посвящения тому, у кого нет разрешения от родителей».
«Господин, я посмотрю, что смогу сделать, чтобы родители разрешили мне оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».
И тогда представитель клана Раттхапала поднялся со своего сиденья и, поклонившись Благословенному, ушёл, обойдя его с правой стороны. Он отправился к своим родителям и сказал им: «Мать, отец, как я понимаю Дхамму, которой обучил Благословенный — проживая дома, трудно практиковать ведение святой жизни, которая была бы идеальной и чистой, словно отполированный перламутр. Я хочу обрить свои волосы и бороду, надеть жёлтые одежды, оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Дайте мне разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».
Когда так было сказано, его родители ответили: «Дорогой Раттхапала, ты наш единственный сын, дорогой и любимый. Ты вырос в комфорте, воспитан в комфорте. Ты ничего не знаешь о страдании, дорогой Раттхапала. Даже в случае твоей смерти мы бы утратили тебя с неохотой, так как же мы можем дать тебе разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, когда ты ещё жив?»
И во второй раз… и в третий раз молодой человек Раттхапала сказал своим родителям: «Мать, отец, как я понимаю Дхамму, которой обучил Благословенный — проживая дома, трудно практиковать ведение святой жизни… Дайте мне разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной». И в третий раз его родители ответили: «Дорогой Раттхапала, ты наш единственный сын… как же мы можем дать тебе разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, когда ты ещё жив?»
И тогда, так и не получив разрешения от родителей оставить жизнь домохозяйскую, представитель клана Раттхапала прямо на том самом месте лёг на голый пол, сказав: «Вот прямо здесь я либо умру, либо получу разрешение оставить жизнь домохозяйскую».
И тогда родители Раттхапалы сказали ему: «Дорогой Раттхапала, ты наш единственный сын, дорогой и любимый. Ты вырос в комфорте, воспитан в комфорте. Ты ничего не знаешь о страдании, дорогой Раттхапала. Вставай, дорогой Раттхапала, ешь, пей, развлекайся. По мере того, как будешь есть, пить, развлекаться, ты можешь быть счастлив, наслаждаясь чувственными удовольствиями и совершая заслуги. Мы не дадим тебе разрешения оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Даже в случае твоей смерти мы бы утратили тебя с неохотой, так как же мы можем дать тебе разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, когда ты ещё жив?»
Когда так было сказано, представитель клана Раттхапала ничего не ответил. И во второй раз… и в третий раз его родители сказали ему: «Дорогой Раттхапала… так как же мы можем дать тебе разрешение… когда ты ещё жив?» И во второй… и в третий раз представитель клана Раттхапала ничего не ответил.
Тогда родители представителя клана Раттхапалы отправились к его друзьям и сказали им: «Почтенные, представитель клана Раттхапала лёг на голый пол, сказав так: «Вот прямо здесь я либо умру, либо получу разрешение оставить жизнь домохозяйскую». Ну же, почтенные, пойдите к представителю клана Раттхапале и скажите ему: «Друг Раттхапала, ты единственный сын своих родителей… Вставай, друг Раттхапала, ешь, пей, развлекайся… как же могут твои родители дать тебе разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, когда ты ещё жив?»
И тогда друзья представителя клана Раттхапалы отправились к нему и сказали: «Друг Раттхапала, ты единственный сын своих родителей, дорогой и любимый. Ты вырос в комфорте, воспитан в комфорте. Ты ничего не знаешь о страдании, дорогой Раттхапала. Вставай, дорогой Раттхапала, ешь, пей, развлекайся. По мере того, как будешь есть, пить, развлекаться, ты можешь быть счастлив, наслаждаясь чувственными удовольствиями и свершая накопление заслуг. Твои родители не разрешают тебе оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Даже в случае твоей смерти они бы утратили тебя с неохотой, так как они могут дать тебе разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, когда ты ещё жив?» Когда так было сказано, представитель клана Раттхапала ничего не ответил. И во второй раз… и в третий раз его друзья сказали ему: «Друг Раттхапала… так как они могут дать тебе разрешение… когда ты ещё жив?» И в третий раз представитель клана Раттхапала ничего не ответил.
Тогда друзья представителя клана Раттхапалы отправились к его родителям и сказали им: «Мать, отец, представитель клана Раттхапала лежит там на голом полу, сказав: «Вот прямо здесь я либо умру, либо получу разрешение оставить жизнь домохозяйскую». Если вы не дадите ему своего разрешения оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, то он прямо там и умрёт. Но если вы дадите ему своё разрешение, то вы увидите его после, как он получит посвящение. А если ему не понравится житие бездомной жизнью, то что он сможет поделать, кроме как вернуться сюда? Так дайте ему разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».
«В таком случае, почтенные, мы даём представителю клана Раттхапале разрешение оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Но когда он получит посвящение, он должен навестить своих родителей».
И тогда друзья представителя клана Раттхапалы отправились к нему и сказали: «Вставай, друг Раттхапала. Твои родители разрешили тебе оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Но когда ты получишь посвящение, ты должен навестить своих родителей».
Представитель клана Раттхапала поднялся, и как только набрался сил, отправился к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом и сказал: «Господин, я получил разрешение от родителей оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Пусть Благословенный даст мне посвящение». И молодой человек Раттхапала получил [как] младшее посвящение у Благословенного, [так и] высшее посвящение.
И вскоре после того, как Достопочтенный Раттхапала получил высшее посвящение, через две недели после [этого], Благословенный, побыв в Тхуллакоттхите столько, сколько считал нужным, отправился в Саваттхи. Совершив несколько переходов, он, со временем, прибыл в Саваттхи, где остановился в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики.
Раттхапала навещает родной дом
И вскоре, пребывая в уединении прилежным, старательным, решительным, Достопочтенный Раттхапала, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас вошёл и пребывал в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяина и ведут жизнь бездомную. Он напрямую познал: «Рождение закончено, святая жизнь прожита, задача выполнена. Не будет более перерождения в каком-либо состоянии существования». Достопочтенный Раттхапала стал одним из арахантов{410}.
И тогда Достопочтенный Раттхапала отправился к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом и сказал: «Учитель, я хотел бы навестить своих родителей, если Благословенный мне позволит».
И тогда Благословенный проник своим умом в сознание Раттхапалы. И когда он увидел, что молодой человек Раттхапала не мог [более] оставить тренировку и вернутся к низшей жизни [домохозяина], он сказал ему: «Раттхапала, ты можешь отправляться, как считаешь нужным».
И Достопочтенный Раттхапала встал со своего сиденья и, поклонившись Благословенному, ушёл, обойдя его с правой стороны. Затем он привёл в порядок своё жилище, взял чашу и верхнее одеяние и отправился в Тхуллакоттхиту. Странствуя переходами, со временем он прибыл в Тхуллакоттхиту. Там, в Тхуллакоттхите, он остановился в парке Мигачиры царя Коравьи. Когда наступило утро, он оделся, взял чашу и верхнее одеяние и отправился за подаяниями в Тхуллакоттхиту. Странствуя от дома к дому в Тхуллакоттхите, он пришёл к дому своего отца. В то время отец Достопочтенного Раттхапалы сидел в зале центрального входа, расчёсывая волосы. Когда он издали увидел Достопочтенного Раттхапалу, он сказал: «Нашего единственного сына, дорогого и любимого, эти бритые аскеты заставили отбросить домохозяйскую жизнь». Так, в доме своего собственного отца Достопочтенный Раттхапала не получил ни подаяний, ни вежливого отказа. Вместо этого он получил только оскорбления.
И тогда рабыня, принадлежавшая одному из его родственников, собиралась выбросить старую кашу. Увидев это, Достопочтенный Раттхапала сказал ей: «Сестра, если это на выброс, то лучше вылейте это в мою чашу вот сюда». И когда она так делала, она распознала характерные черты его рук, его ног, и его голос. И тогда она отправилась к его матери и сказала: «Моя госпожа, знайте же, что Раттхапала, сын моего господина, вернулся».
«Не может быть! Если то, что ты говоришь — правда, то ты больше не рабыня!».
И тогда мать Достопочтенного Раттхапалы отправилась к его отцу и сказала: «Домохозяин, знай же о том, что они говорят, будто Раттхапала вернулся». И в тот момент Достопочтенный Раттхапала ел старую кашу, [сидя] возле стены одного из домов. Его отец подошёл к нему и сказал: «Раттхапала, мой дорогой, в самом деле, это ты… и ты ешь эту старую кашу! Как будто у тебя нет своего [родного] дома?»
«Как у нас может быть дом, домохозяин, когда мы оставили жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной? Мы бездомные, домохозяин. Мы пришли в твой дом, но не получили ни подаяний, ни вежливого отказа. Вместо этого мы получили только оскорбления».
«Ну же, дорогой Раттхапала, пойдём в дом».
«Довольно, домохозяин. Мой приём пищи на сегодня завершён».
«Тогда, дорогой Раттхапала, согласись принять приглашение на завтрашний обед!»
Достопочтенный Раттхапала молча согласился. И тогда, зная, что Достопочтенный Раттхапала согласился, его отец отправился обратно в свой дом, где собрал в большую кучу золотые монеты и золотые слитки, и накрыл её ковриками. Затем он сказал бывшим жёнам Раттхапалы: «Ну же, невестки, украсьте себя украшениями так, как когда Раттхапала считал вас наиболее милыми и привлекательными».
И когда ночь подошла к концу, отец Достопочтенного Раттхапалы приготовил разнообразную превосходную пищу в своём доме и объявил Достопочтенному Раттхапале: «Время пришло, Раттхапала, кушанье готово».
И тогда утром Достопочтенный Раттхапала оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в дом своего отца, где сел на подготовленное сиденье. И тогда отец раскрыл груду золотых монет и золотых слитков и сказал: «Дорогой Раттхапала, это твоё материальное состояние; и ещё есть твоё отцовское состояние; и [кроме того] ещё — твоё состояние по наследству. Дорогой Раттхапала, ты можешь наслаждаться богатством и совершать заслуги. Ну же, дорогой, отбрось [монашескую] тренировку и возвращайся к низшей жизни [домохозяина], наслаждайся богатством и совершай заслуги».
«Домохозяин, если бы ты послушался моего совета, то ты бы взял и погрузил эту груду золотых монет и золотых слитков на повозки и сбросил бы, свалил бы посреди реки Ганг. И почему? Потому что, домохозяин, из-за этого в тебе возникли бы печаль, стенание, горе, грусть и отчаяние»{411}.
И тогда бывшие жёны Раттхапалы шлёпнули его по ногам и сказали: «Дорогой сын нашего господина, какие же они, эти небесные нимфы, ради которых ты ведёшь святую жизнь?»
«Сёстры, мы не ведём святую жизнь ради нимф».
«Дорогой сын нашего господина назвал нас сёстрами» — воскликнули они и упали в обморок.
И тогда Достопочтенный Раттхапала сказал своему отцу: «Домохозяин, если есть пища, которую ты хотел бы дать, то давай её. Не изнуряй нас».
«Кушай же, тогда, дорогой Раттхапала, обед готов».
И тогда отец Достопочтенного Раттхапалы своими собственными руками обслужил его превосходной различной пищей. Когда Достопочтенный Раттхапала поел и убрал руки от чаши, он встал и произнёс эти строфы:
«Узри эту наряженную куклу —
Болячками составленное тело,
Предмет болезней, беспокойства,
И всюду неустойчивое изнутри.
Узри эту наряженную статуэтку,
Всю в драгоценностях, в серьгах.
Скелета, что обтянут кожей,
Ведь лишь одежда делает красивым.
Раскрашены хной его стопы,
Пудрой присыпано лицо —
Лишь дурака это уводит в заблуждение,
А не искателя на дальнем берегу.
Причёска из восьми косичек,
Мазью намазаны глаза —
Лишь дурака это уводит в заблуждение,
А не искателя на дальнем берегу.
Украшено мерзкое тело,
Точно расписанный горшок —
Лишь дурака это уводит в заблуждение,
А не искателя на дальнем берегу.
Охотник выставил наживку,
Но избежал её олень.
Съев всю приманку, мы уходим,
В рыданиях охотников оставив».
Вопрос царя Коравьи
После того, как Достопочтенный Раттхапала встал и произнёс эти строфы, он отправился к в парк Мигачиры царя Коравьи, и сел под дерево, чтобы провести [там] остаток дня.
И в то время царь Коравья обратился к своему леснику: «Дорогой лесник, почисти парк Мигачиры, так чтобы мы могли отправиться в парк удовольствий и насладиться видом приятной местности».
«Да, Ваше Величество» — ответил он.
И по мере того как он совершал уборку в парке Мигачиры, он увидел Достопочтенного Раттхапалу, сидящего под деревом, проводящего под ним остаток дня. Увидев его, он отправился к царю Коравье и сказал ему: «Ваше Величество, парк Мигачира почищен. Представитель клана Раттхапала из главенствующего клана этой самой Тхуллакоттхиты, о ком вы всегда высоко отзывались, сидит под деревом, проводя под ним остаток дня».
«Хорошо, дорогой лесник, хватит на сегодня парка удовольствий. Теперь мы отправимся выразить почтение этому Мастеру Раттхапале». И сказав: «Раздарите всю еду, что была приготовлена там» — царь Коравья подготовил несколько экипажей и, взойдя на один из них, отправился из Тхуллакоттхиты со всем царским великолепием в сопровождении остальных экипажей навестить Достопочтенного Раттхапалу. Он ехал, покуда дорога была проходимой, а затем спешился и пошёл пешком в сопровождении наиболее важных царских лиц к тому месту, где сидел Достопочтенный Раттхапала. Он обменялся с Достопочтенным Раттхапалой вежливыми приветствиями и после обмена вежливыми приветствиями и любезностями встал рядом и сказал: «Вот ковёр-накидка [со спины] слона. Пусть Мастер Раттхапала сядет на него».
«Нет в этом необходимости, Великий царь. Садись. Я сижу на своём собственном коврике».
Царь Коравья сел на подготовленное сиденье и сказал: «Мастер Раттхапала, есть четыре вида утраты. И некоторые люди из-за переживания этих четырёх видов утраты обривают волосы и бороды, оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Какие четыре?
* утрата посредством старости,
* утрата посредством болезни,
* утрата посредством [потери] богатства,
* утрата посредством [потери] родных.
И что такое утрата посредством старости? Вот, Мастер Раттхапала, некий человек стар, отягощён годами, много прожил, дни его подходят к концу. Он рассуждает так: «Я стар, отягощён годами, много прожил, мои дни подходят к концу. Непросто мне отныне обрести необретённое богатство или увеличить то богатство, что уже приобретено. Что если я обрею волосы и бороду, надену жёлтые одежды, оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?» Поскольку он пережил утрату посредством старости, он обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды, оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Это называется утратой посредством старости.
Но Мастер Раттхапала всё ещё молод, черноволос, наделён благословением молодости, [находится] на первом этапе жизни. Мастер Раттхапала не пережил какой-либо утраты посредством старости. Что же он познал или увидел или услышал, что он оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?
И что такое утрата посредством болезни? Вот, Мастер Раттхапала, некий человек нездоров, поражён болезнью, серьёзно болен. Он рассуждает так: «Я нездоров, поражён болезнью, серьёзно болен. Непросто мне отныне обрести необретённое богатство или увеличить то богатство, что уже приобретено. Что если я обрею волосы и бороду, надену жёлтые одежды, оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?» Поскольку он пережил утрату посредством болезни, он обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды, оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Это называется утратой посредством болезни.
Но Мастер Раттхапала лишён болезней и недугов. У него хорошее пищеварение, не слишком холодное, не слишком тёплое, но среднее. Мастер Раттхапала не пережил какой-либо утраты посредством болезни. Что же он познал или увидел или услышал, что он оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?
И что такое утрата посредством [потери] богатства? Вот, Мастер Раттхапала, некий человек богат, имеет много вещей, много имущества. Постепенно его богатство истощатся. Он рассуждает так: «Прежде я был богат, имел много вещей, много имущества. Постепенно моё богатство истощилось. Непросто мне отныне обрести необретённое богатство или увеличить то богатство, что уже приобретено. Что если я обрею волосы и бороду, надену жёлтые одежды, оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?» Поскольку он пережил утрату посредством [потери] богатства, он обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды, оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Это называется утратой посредством [потери] богатства.
Но Мастер Раттхапала — сын главенствующего клана в этой самой Тхуллакоттхите. Мастер Раттхапала не пережил какой-либо утраты посредством [потери] богатства. Что же он познал или увидел или услышал, что он оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?
И что такое утрата посредством [потери] родных? Вот, Мастер Раттхапала, у некоего человека много друзей и товарищей, родных и родственников. Постепенно эта родня сокращается. Он рассуждает так: «Прежде у меня было много друзей и товарищей, родных и родственников. Постепенно эта моя родня сократилась. Непросто мне отныне обрести необретённое богатство или увеличить то богатство, что уже приобретено. Что если я обрею волосы и бороду, надену жёлтые одежды, оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?» Поскольку он пережил утрату посредством [потери] родных, он обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды, оставляет жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Это называется утратой посредством [потери] родных.
Но Мастер Раттхапала имеет множество друзей и товарищей, родных и родственников в этой самой Тхуллакоттхите. Мастер Раттхапала не пережил какой-либо утраты посредством [потери] родных. Что же он познал или увидел или услышал, что он оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?
Мастер Раттхапала, таковы эти четыре вида утраты. Поскольку люди переживают эти четыре вида утраты, некоторые из них обривают волосы и бороды, надевают жёлтые одежды, оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Мастер Раттхапала не пережил какую-либо из них. Что же он познал или увидел или услышал, что он оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?»
Ответ Достопочтенного Раттхапалы
«Великий царь, есть четыре сводки Дхаммы, которым научил Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый. Зная и видя их, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Какие четыре?
* «Этот мир неустойчив, он сметается».
Такова первая сводка Дхаммы, которой научил Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый. Зная и видя это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.
* «У этого мира нет укрытия и нет защитника».
Такова вторая сводка Дхаммы, которой научил Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый. Зная и видя это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.
* «В этом мире нет ничего своего. Нужно всё оставить и идти дальше».
Такова третья сводка Дхаммы, которой научил Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый. Зная и видя это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.
* «Этот мир неполноценный, ненасытный, раб жажды».
Такова четвёртая сводка Дхаммы, которой научил Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый. Зная и видя это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.
Таковы, Великий царь, эти четыре сводки Дхаммы, которым научил Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый. Зная и видя их, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».
«Мастер Раттхапала сказал: «Этот мир неустойчив, он сметается». Как следует понимать смысл этого утверждения?»
«Как ты считаешь, великий царь? Когда тебе было двадцать или двадцать пять лет, был ли ты искусен в езде на слонах, езде на лошадях, езде на колесницах, в стрельбе из лука, во владении мечом; силён ли в руках и ногах, был ли выносливым и способным в битве?»
«Когда мне было двадцать или двадцать пять лет, Мастер Раттхапала, я был искусен в езде на слонах, езде на лошадях, езде на колесницах, в стрельбе из лука, во владении мечом; силён в руках и ногах, был выносливым и способным в битве. Иногда я удивляюсь, не было ли в те времена у меня сверхъестественной силы. Я не вижу никого, кто [в те времена] мог бы сравниться со мной в силе».
«Как ты считаешь, великий царь? Сейчас ты точно также силён в руках и ногах, выносливый и способный в битве?»
«Нет, Мастер Раттхапала. Сейчас я стар, отягощён годами, много прожил, мои дни подходят к концу. Мне пошёл восьмидесятый год. Иногда я хочу поставить свою ногу сюда, а ставлю её в какое-либо другое место».
«Великий царь, именно по этой причине Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый — сказал: «Этот мир неустойчив, он сметается». Когда я узнал и увидел и услышал это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».
«Удивительно, Мастер Раттхапала, как чудесно и как хорошо выразил это Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый: «Этот мир неустойчив, он сметается». В самом деле, так оно!
Мастер Раттхапала, у меня при дворе есть боевые слоны, кавалерия, боевые колесницы и пехота, которые помогут устранить любые угрозы нам. А Мастер Раттхапала сказал: «У этого мира нет укрытия и нет защитника». Как следует понимать смысл этого утверждения?»
«Как ты считаешь, великий царь? Есть ли у тебя какие-либо хронические заболевания?»
«У меня хроническое заболевание нарушения ветров, Мастер Раттхапала. Иногда мои друзья и товарищи, родня и родственники встанут вокруг меня и думают: «Сейчас царь Коравья умрёт, сейчас царь Коравья скончается!»
«Как ты считаешь, Великий царь? Мог бы ты приказать своим друзьям и товарищам, родне и родственникам: «Ну же, мои дорогие друзья и товарищи, родня и родственники. Все здесь присутствующие, разделите со мной это болезненное чувство, так чтобы я мог почувствовать меньшую боль»? Или же тебе приходится переживать боль самому?»
«Я не могу так приказать своим друзьям и товарищам, родне и родственникам, Мастер Раттхапала. Мне приходится переживать боль самому».
«Великий царь, именно по этой причине Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый — сказал: «У этого мира нет укрытия и нет защитника». Когда я узнал и увидел и услышал это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».
«Удивительно, Мастер Раттхапала, как чудесно и как хорошо выразил это Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый: «У этого мира нет укрытия и нет защитника». В самом деле, так оно!
Мастер Раттхапала, моя казна полна золотых монет и слитков золота, что хранятся в подвалах и хранилищах. А Мастер Раттхапала сказал: «В этом мире нет ничего своего. Нужно всё оставить и идти дальше». Как следует понимать смысл этого утверждения?»
«Как ты считаешь, великий царь? Сейчас ты наслаждаешься собой, будучи снабжённым и наделённым пятью нитями чувственных удовольствий, но сможешь ли ты сохранить их для следующей жизни: «Пусть я точно также буду наслаждаться собой, будучи снабжённым и наделённым этими же самыми пятью нитями чувственных удовольствий»? Или же другие заберут это имущество, тогда как тебе придётся проследовать далее [в следующий мир] в соответствии с твоими собственными поступками?»
«Я не смогу сохранить их для следующей жизни, Мастер Раттхапала. Напротив, другие заберут это имущество, тогда как мне придётся проследовать далее [в следующий мир] в соответствии со своими собственными поступками».
«Великий царь, именно по этой причине Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый — сказал: «В этом мире нет ничего своего. Нужно всё оставить и идти дальше». Когда я узнал и увидел и услышал это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».
«Удивительно, Мастер Раттхапала, как чудесно и как хорошо выразил это Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый: «В этом мире нет ничего своего. Нужно всё оставить и идти дальше». В самом деле, так оно!
Мастер Раттхапала сказал: «Этот мир неполноценный, ненасытный, раб жажды». Как следует понимать смысл этого утверждения?»
«Как ты считаешь, великий царь? Правишь ли ты сейчас богатой страной Куру?»
«Да, Мастер Раттхапала, я правлю».
«Как ты считаешь, великий царь? Представь, если бы надёжный и заслуживающий доверия человек пришёл бы к тебе с востока и сказал: «Знай же, великий царь, что я пришёл с востока, и там я видел большую страну, могущественную и богатую, многолюдную и переполненную людьми. Там много боевых слонов, много кавалерии, боевых колесниц и пехоты. Там много слоновой кости, много золотых монет и золотых слитков, как обработанных, так и нет. Много женщин, которых можно взять в жёны. С твоими нынешними войсками ты мог бы покорить её. Завоюй же её, великий царь». Что бы ты тогда сделал?»
«Я бы завоевал её и стал бы править, Мастер Раттхапала».
«Как ты считаешь, великий царь? Представь, если бы надёжный и заслуживающий доверия человек пришёл бы к тебе с запада… с севера… с юга и сказал: «Знай же, великий царь, что я пришёл с юга, и там я видел большую страну, могущественную и богатую, многолюдную и переполненную людьми. Там много боевых слонов, много кавалерии, боевых колесниц и пехоты. Там много слоновой кости, много золотых монет и золотых слитков, как обработанных, так и нет. Много женщин, которых можно взять в жёны. С твоими нынешними войсками ты мог бы покорить её. Завоюй же её, великий царь». Что бы ты тогда сделал?»
«Я бы также завоевал её и стал бы править, Мастер Раттхапала».
«Великий царь, именно по этой причине Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый — сказал: «Этот мир неполноценный, ненасытный, раб жажды». Когда я узнал и увидел и услышал это, я оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».
«Удивительно, Мастер Раттхапала, как чудесно и как хорошо выразил это Благословенный — тот, кто знает и видит, совершенный и полностью просветлённый: «Этот мир неполноценный, ненасытный, раб жажды». В самом деле, так оно!»
Так сказал Достопочтенный Раттхапала. И сказав это, он далее добавил:
«Богатых в этом мире вижу я,
Кто по невежеству не делится добром,
Жадно скрывая всё своё богатство,
Желая чувственной услады вновь.
Властитель, силой покоривший землю,
Правит страной до края океана,
И всё же, недовольный этим брегом,
Желает дальний берег также получить.
Но и не только царь — другие люди
Встречают смерть с неутолённой жаждой,
И в недовольстве оставляют тело,
С желанием к миру не ослабшим.
Родня рвёт волосы и плачет:
«Ох, Ах! Наш милый мёртв!»
Несут завёрнутое в саван тело,
Чтоб сжечь на погребальном же костре.
Одетый в саван, оставляет он богатство,
Толкаемый шестами, он горит.
И после смерти ни родня, ни друг
Не смогут дать ему прибежище, защиту.
Наследникам достанется богатство,
А он отправится по указанию каммы,
И умерев, ничто не сможет взять с собой —
Ни жён, и ни детей, ни собственных владений.
Долгую жизнь не оплатить монетой,
И процветание старению не указ.
Жизнь коротка — так говорят все мудрые,
Не знает вечности она, но только перемену.
И нищий и богач почувствуют прикосновение [смерти],
И мудрый и дурак почувствуют его,
Но если глупого накажет его глупость,
То мудрый при смерти не дрогнет.
Мудрость превыше всякого богатства,
Ведь именно она ведёт к концу пути.
Невежеством они свершают злодеяния,
Из жизни в жизнь высшую цель теряя.
Перерождаясь, он идёт в утробу,
Возобновляя жизней круговерть,
Другой глупец, вверяя жизнь такому,
Идёт за ним след в след.
И как грабитель, пойманный на взломе,
Будет страдать за тот проступок свой,
То также люди в следующей жизни
Будут страдать за собственные злодеяния.
Услады чувств различны, восхитительны,
И многочисленными способами возбуждают ум.
Видя опасность в чувственных привязках,
Ведение бездомной жизни выбрал я, о царь.
Как фрукты падают с деревьев,
Так стар и млад теряют это тело.
И это также осознав, о царь, ушёл из дому я,
Ведь жизнь отшельника — надёжней».
МН 83Макхадэва сутта — Царь Макхадэва
редакция перевода: 23.09.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 692"
(История о царе Магхадэве, положившем начало благому царствованию в соответствии с Дхаммой)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Митхиле в манговой роще Макхадэвы. И тогда в некоем месте Благословенный улыбнулся. Мысль пришла к Достопочтенному Ананде: «В чём условие, в чём причина улыбки Благословенного? Татхагаты не улыбаются без причины». Поэтому он закинул верхнее одеяние за плечо, сложил руки в почтительном приветствии Благословенного, и спросил его:
«Учитель, в чём условие, в чём причина улыбки Благословенного? Татхагаты не улыбаются без причины».
«Однажды, Ананда, в этой самой Митхиле жил царь по имени Макхадэва. Он был праведным царём, который правил Дхаммой — великий царь, утверждённый в Дхамме. Он вёл себя в соответствии с Дхаммой наряду с брахманами и домохозяевами, горожанами и селянами, и он соблюдал Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины месяца.
По истечении многих лет, многих сотен лет, многих тысяч лет, царь Макхадэва обратился к своему цирюльнику так: «Дорогой цирюльник, когда увидишь седые волосы на моей голове, скажи мне».
«Да, ваше величество» — ответил он. И через много лет, много сотен лет, много тысяч лет цирюльник увидел седые волосы, растущие на голове царя Макхадэвы{412}. Когда он увидел их, он сказал царю: «Небесные посланники появились, ваше величество. Седые волосы растут на голове вашего величества».
«Хорошо, дорогой цирюльник, тщательно вырви пинцетом эти седые волосы и положи мне на ладонь».
«Да, ваше величество» — ответил он, тщательно вырвал пинцетом эти седые волосы и положил их на ладонь царя. Тогда царь Макхадэва в качестве вознаграждения подарил своему цирюльнику [целую] деревню, позвал принца, своего старшего сына, и сказал: «Дорогой принц, появились небесные посланники{413}. Седые волосы растут на моей голове. Я наслаждался человеческими чувственными удовольствиями, а теперь пришла пора искать божественные чувственные удовольствия. Ну же, дорогой принц, принимай царствование. Я обрею волосы и бороду, надену жёлтые одежды, и оставлю жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. А когда, дорогой принц, ты также увидишь, что седые волосы растут на твоей голове, то тогда, в качестве вознаграждения подарив своему цирюльнику [целую] деревню, дав принцу, твоему старшему сыну, тщательные наставления по царствованию, обрей волосы и бороду, надень жёлтые одежды, и оставь жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Продолжи эту благую практику, установленную мной, не будь последним. Дорогой принц, когда живут два человека, тот, при ком происходит нарушение этой благой практики, и является последним из них. Поэтому, дорогой принц, я говорю тебе: «Продолжи эту благую практику, установленную мной, не будь последним».
И затем, подарив в качестве вознаграждения своему цирюльнику [целую] деревню, тщательно наставив принца, своего старшего сына, в царствовании, в манговой роще Макхадэвы он обрил свои волосы и бороду, надел жёлтые одежды, и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.
Он пребывал, наполняя первую сторону света умом, насыщенным доброжелательностью, равно как и вторую сторону, третью сторону, и четвёртую сторону. Так, вверху, внизу, вокруг и всюду, как ко всем, так и к самому себе, он наполнял весь мир умом, наполненным доброжелательностью — обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности.
Он пребывал, наполняя первую сторону света умом, насыщенным состраданием… сорадованием… невозмутимостью… наполнял весь мир умом, насыщенным невозмутимостью — обильным, возвышенным, безмерным, не имеющим враждебности и недоброжелательности.
Восемьдесят четыре тысячи лет царь Макхадэва играл в детские игры. Восемьдесят четыре тысячи лет он был наместником. Восемьдесят четыре тысячи лет он правил царством. Восемьдесят четыре тысячи лет он вёл святую жизнь в этой роще Макхадэвы после того, как обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды, и оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной{414}. Развив четыре божественных обители, с распадом тела, после смерти, он перешёл в мир Брахмы.
И по истечении многих лет, многих сотен лет, многих тысяч лет сын царя Макхадэвы обратился к своему цирюльнику… {415} …Развив четыре божественных обители, с распадом тела, после смерти, он перешёл в мир Брахмы.
Потомки сына царя Макхадэвы в количестве восьмидесяти четырёх тысяч царей в линии преемственности, сбрив волосы и бороду, надев жёлтые одежды, оставляли жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной в этой манговой роще Макхадэвы. Они пребывали, наполняя первую сторону света умом… не имеющим враждебности и недоброжелательности.
Восемьдесят четыре тысячи лет они играли в детские игры… Развив четыре божественных обители, с распадом тела, после смерти, они переходили в мир Брахмы.
Ними был последним из тех царей. Он был праведным царём, который правил Дхаммой — великий царь, утверждённый в Дхамме. Он вёл себя в соответствии с Дхаммой наряду с брахманами и домохозяевами, горожанами и селянами, и он соблюдал Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины месяца.
Однажды, Ананда, когда боги мира Тридцати Трёх собрались вместе и сидели в Судхамме, зале собраний, между ними случилась такая беседа: «Какое благо, почтенные, для людей из Видехи, какое великое благо для людей из Видехи, что их царь Ними — праведный царь, который правит Дхаммой… соблюдает Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины месяца».
И тогда Сакка, царь богов, обратился к богам мира Тридцати Трёх: «Почтенные, хотите ли вы повидать царя Ними?»
«Почтенный, мы хотели бы повидать царя Ними».
И в то время на Упосатху, на пятнадцатый день, царь Ними вымыл голову и спустился в нижние апартаменты дворца, где и сидел, соблюдая Упосатху. И тогда, подобно тому как сильный человек мог бы распрямить согнутую руку или согнуть распрямлённую, Сакка, царь богов, исчез из мира Тридцати Трёх и возник перед царём Ними. Он сказал: «Какое благо для тебя, великий царь, какое великое благо для тебя, великий царь. Когда боги мира Тридцати Трёх собрались вместе и сидели в Судхамме, зале собраний, между ними случилась такая беседа: «Какое благо… соблюдает Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины месяца». Великий царь, боги хотят тебя видеть. Я отправлю за тобой, великий царь, колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов. Без опасений, великий царь, взбирайся на божественную колесницу».
Царь Ними молча согласился. И тогда, подобно тому, как сильный человек мог бы распрямить согнутую руку или согнуть распрямлённую, Сакка, царь богов, исчез перед царём Ними и возник среди богов мира Тридцати Трёх.
И тогда Сакка, царь богов, обратился к своему колесничему Матали: «Ну же, дорогой Матали, приготовь колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов, отправляйся к царю Ними и скажи: «Великий царь, эту колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов, послал за тобой царь богов Сакка. Без опасений, великий царь, взбирайся на божественную колесницу».
«Да, ваше величество» — ответил колесничий Матали. И приготовив колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов, он отправился к царю Ними и сказал: «Великий царь, эту колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов, послал за тобой царь богов Сакка. Без опасений, великий царь, взбирайся на божественную колесницу. Но, великий царь, каким путём мне везти тебя: тем, посредством которого свершители зла переживают результаты своих злых деяний, или же тем, посредством которого свершители блага переживают результаты благих деяний?»
«Вези меня обоими путями, Матали»{416}.
Матали привёз царя Ними в Судхамму, зал собраний. Сакка, царь богов, увидел царя Ними издали и сказал: «Идём, великий царь! Добро пожаловать, великий царь! Боги мира Тридцати Трёх, великий царь, сидят в Судхамме, зале собраний, и говорят так: «Какое благо… соблюдает Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины месяца». Великий царь, боги мира Тридцати Трёх желают тебя видеть. Великий царь, наслаждайся небесным могуществом среди богов».
«Довольно, почтенный. Пусть колесничий отвезёт меня обратно в Митхилу. Там я буду вести себя в соответствии с Дхаммой среди брахманов, домохозяев, горожан и селян. Там я буду соблюдать Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины месяца».
И тогда Сакка, царь богов, сказал колесничему Матали: «Ну же, дорогой Матали, подготовь колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов, и вези царя Ними обратно в Митхилу».
«Да, ваше величество» — ответил колесничий Матали. И подготовив колесницу, запряжённую тысячей чистокровных скакунов, он отвёз царя Ними обратно в Митхилу. И там, действительно, царь Ними вёл себя в соответствии с Дхаммой среди брахманов, домохозяев, горожан и селян. Там он соблюдал Упосатху на четырнадцатый, пятнадцатый, и восьмой день половины месяца.
И тогда, по истечении многих лет, многих сотен лет, многих тысяч лет, царь Ними обратился к своему цирюльнику… …Развив четыре божественных обители, с распадом тела, после смерти, он перешёл в мир Брахмы.
У царя Ними был сын по имени Калараджанака. Он не оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Он нарушил эту благую практику. Он был последним из них.
И теперь, Ананда, ты можешь подумать так: «Вне сомнений, в том случае этим царём Макхадэвой, который установил эту благую практику, был кто-то другой». Но тебе не следует так считать. Я был этим царём Макхадэвой. Я установил эту благую практику, и последующие поколения продолжали эту благую практику, установленную мной. Но тот вид практики не ведёт к разочарованию, к бесстрастию, к прекращению, к покою, к прямому знанию, к просветлению, к ниббане, но [ведёт] только к перерождению в мире Брахмы. Но есть этот вид благой практики, который был установлен мной сейчас, и который ведёт к полному разочарованию… ниббане. И что это за вид практики? Это этот самый Благородный Восьмеричный Путь, то есть правильные воззрения… устремления… речь… действия… средства к жизни… усилия… осознанность… сосредоточение. Этот вид благой практики был установлен мной сейчас, и он ведёт к полному разочарованию… ниббане.
Ананда, я говорю тебе: продолжай эту благую практику, которая была установлена мной. Не будь последним. Ананда, когда живут два человека, тот, при ком происходит нарушение этой благой практики, и является последним из них. Поэтому, Ананда, я говорю тебе: «Продолжи эту благую практику, установленную мной, не будь последним».
Так сказал Благословенный. Достопочтенный Ананда был доволен и восхитился словами Благословенного.
МН 84Мадхура сутта — В Мадхуре
редакция перевода: 02.02.2014
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 698"
(Беседа царя и одного из учеников Будды на тему классового неравенства древнеиндийского общества)
Так я слышал. Однажды Достопочтенный Махакаччана проживал в Мадхуре в Роще Чунды. И царь Авантипутта из Мадхуры услышал: «Отшельник Каччана проживает в Мадхуре в Роще Чунды. И об этом Мастере Каччане распространилась славная молва: «Он мудрый, умный, здравомыслящий, учёный, чётко выражает свои мысли, проницательный. Он стар и он арахант. Было бы хорошо увидеть таких арахантов».
И тогда царь Авантипутта из Мадхуры приказал снарядить несколько царских экипажей, взобрался на царский экипаж, и выехал из Мадхуры со всем царским великолепием, чтобы повидать Достопочтенного Махакаччану. Он ехал, пока дорога была проходимой для экипажей, затем спешился и пошёл пешком к Достопочтенному Махакаччане. Обменявшись с ним вежливыми приветствиями, после обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал:
«Мастер Каччана, брахманы говорят так: «Брахманы — высшая варна, а те, кто из других варн — те ниже. Брахманы — светлейшая варна, а те, кто из других варн — те тёмные. Только брахманы чисты, а не не-брахманы. Только брахманы — сыновья Брахмы, отпрыски Брахмы, рождённые из его рта, рождённые из Брахмы, созданные Брахмой, наследники Брахмы». Что Мастер Каччана скажет на это?»
«Так просто лишь говорят в мире, великий царь: «Брахманы — высшая варна… наследники Брахмы». И есть способ понять почему это утверждение брахманов — это просто лишь то, как говорят в мире. Как ты думаешь, великий царь? Если человек [из варны] знати возрастает в богатстве, зерне, серебре, или золоте, будут ли такие из [варны] знати, которые будут вставать перед ним и уходить [только] после него, которые будут охотно прислуживать ему, которые будут искать способа угодить ему, говорить с ним мягко, и будут ли другие, кто будет делать также, из [варн] брахманов, торговцев, рабочих?»
«Будут, Мастер Каччана».
«Как ты думаешь, великий царь? Если брахман возрастает в богатстве, зерне, серебре, или золоте, будут ли такие из брахманов, которые будут вставать… будут ли другие, кто будет делать также, из [варн] знати, торговцев, рабочих?»
«Будут, Мастер Каччана».
«Как ты думаешь, великий царь? Если торговец возрастает в богатстве, зерне, серебре, или золоте, будут ли такие из торговцев, которые будут вставать… будут ли другие, кто будет делать также, из [варн] знати, брахманов, рабочих?»
«Будут, Мастер Каччана».
«Как ты думаешь, великий царь? Если рабочий возрастает в богатстве, зерне, серебре, или золоте, будут ли такие из торговцев, которые будут вставать… будут ли другие, кто будет делать также, из [варн] знати, брахманов, торговцев?»
«Будут, Мастер Каччана».
«Как ты думаешь, великий царь? Если это так, то эти четыре варны одинаковы, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Вне сомнений это так, Мастер Каччана, что эти четыре варны одинаковы: нет [в этом случае] разницы между ними вовсе, как я вижу».
«Таков, великий царь, способ понять почему это утверждение брахманов — это просто лишь то, как говорят в мире.
Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы человек из [варны] знати убивал бы живых существ, брал то, что не дано, пускался в неблагое поведение в чувственных удовольствиях, лгал, говорил злонамеренно, говорил грубо, пустословил, был бы алчным, имел недоброжелательный ум, придерживался неправильных воззрений. С распадом тела, после смерти, он переродился бы в состоянии лишений, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Если бы человек [из варны] знати был таков, Мастер Каччана, он бы переродился в состоянии лишений… в аду. Вот как я считаю в этом случае, и так я слышал от арахантов».
«Хорошо, хорошо, великий царь! То, как ты думаешь, великий царь, является благим, и то, что ты слышал от арахантов, является благим. Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы брахман… торговец… рабочий убивал бы живых существ… придерживался неправильных воззрений. С распадом тела, после смерти, он переродился бы в состоянии лишений, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Если бы брахман… торговец… рабочий был таков, Мастер Каччана, он бы переродился в состоянии лишений… в аду. Вот как я считаю в этом случае, и так я слышал от арахантов».
«Хорошо, хорошо, великий царь! То, как ты думаешь, великий царь, является благим, и то, что ты слышал от арахантов, является благим. Как ты думаешь, великий царь? Если это так, то эти четыре варны одинаковы, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Вне сомнений это так, Мастер Каччана, что эти четыре варны одинаковы: нет [в этом случае] разницы между ними вовсе, как я вижу».
«И таков тоже, великий царь, способ понять почему это утверждение брахманов — это просто лишь то, как говорят в мире.
Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы человек из [варны] знати воздерживался бы от убийства живых существ, от взятия того, что не было дано, от неблагого поведения в чувственных удовольствиях, от лжи, от злонамеренной речи, от грубой речи, от пустословия, был бы неалчным, имел бы ум без недоброжелательности, придерживался бы правильных воззрений. С распадом тела, после смерти, он бы переродился в счастливом уделе, даже в небесном мире, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Если бы человек [из варны] знати был таков, Мастер Каччана, он бы переродился в счастливом уделе, даже в небесном мире. Вот как я считаю в этом случае, и так я слышал от арахантов».
«Хорошо, хорошо, великий царь! То, как ты думаешь, великий царь, является благим, и то, что ты слышал от арахантов, является благим. Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы брахман… торговец… рабочий воздерживался бы от убийства живых существ… придерживался бы правильных воззрений. С распадом тела, после смерти, он бы переродился в счастливом уделе, даже в небесном мире, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Если бы брахман… торговец… рабочий был таков, Мастер Каччана, он бы переродился в счастливом уделе, даже в небесном мире. Вот как я считаю в этом случае, и так я слышал от арахантов».
«Хорошо, хорошо, великий царь! То, как ты думаешь, великий царь, является благим, и то, что ты слышал от арахантов, является благим. Как ты думаешь, великий царь? Если это так, то эти четыре варны одинаковы, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Вне сомнений это так, Мастер Каччана, что эти четыре варны одинаковы: нет [в этом случае] разницы между ними вовсе, как я вижу».
«И таков тоже, великий царь, способ понять почему это утверждение брахманов — это просто лишь то, как говорят в мире.
Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы человек из [варны] знати врывался бы в дома, расхищал имущество, совершал кражу, совершал разбой на дорогах, соблазнял чужую жену, и если бы пришли твои люди, арестовали бы его и выдвинули обвинение, сказав: «Ваше величество, это обвиняемый. Наложите на него такое наказание, какое пожелаете» — то как бы ты с ним поступил?»
«Мы бы казнили его, Мастер Каччана, или же оштрафовали бы его, или же сослали его, или же сделали с ним так, как он того заслуживает. И почему? Потому что он утратил свой статус знатного, и считается просто грабителем».
Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы брахман… торговец… рабочий врывался бы в дома… то как бы ты с ним поступил?»
«Мы бы казнили его, Мастер Каччана, или же оштрафовали бы его, или же сослали его, или же сделали с ним так, как он того заслуживает. И почему? Потому что он утратил свой статус брахмана… торговца… рабочего, и считается просто грабителем».
Как ты думаешь, великий царь? Если это так, то эти четыре варны одинаковы, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Вне сомнений это так, Мастер Каччана, что эти четыре варны одинаковы: нет [в этом случае] разницы между ними вовсе, как я вижу».
«И таков тоже, великий царь, способ понять почему это утверждение брахманов — это просто лишь то, как говорят в мире.
Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы человек из [варны] знати обрил бы волосы и бороду, надел жёлтые одежды, оставил жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, и воздерживался бы от убийства живых существ, от взятия того, что не дано, от лжи. Воздерживаясь от принятия пищи ночью, он бы ел только один раз в день, соблюдал целомудрие, был бы нравственным, с благим характером. Как бы ты с ним обращался?»
«Мы бы кланялись ему, Мастер Каччана, или же мы бы вставали перед ним, или же приглашали его присесть; или же мы бы предлагали ему принять одеяния, еду, жилища, необходимые для лечения вещи: или же мы бы организовали для него законную охрану, защиту, покровительство. И почему? Потому что он утратил свой статус знатного и считается просто отшельником».
Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы брахман… торговец… рабочий обрил бы волосы и бороду, надел жёлтые одежды… Как бы ты с ним обращался?»
«Мы бы кланялись ему, Мастер Каччана… И почему? Потому что он утратил свой статус брахмана… торговца… рабочего и считается просто отшельником».
Как ты думаешь, великий царь? Если это так, то эти четыре варны одинаковы, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Вне сомнений это так, Мастер Каччана, что эти четыре варны одинаковы: нет [в этом случае] разницы между ними вовсе, как я вижу».
«И таков тоже, великий царь, способ понять почему это утверждение брахманов — это просто лишь то, как говорят в мире.
Когда так было сказано, царь Авантипутта из Мадхуры сказал Достопочтенному Махакаччане: «Великолепно, Мастер Каччана! Великолепно, Мастер Каччана! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Каччана различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Каччане, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Каччана помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».
«Не принимай прибежища во мне, великий царь. Принимай прибежище в том самом Благословенном, в котором принял прибежище я».
«Но где он сейчас проживает, Мастер Каччана, этот Благословенный, совершенный и полностью просветлённый?»
«Этот Благословенный, совершенный и полностью просветлённый, достиг окончательной ниббаны, великий царь».
«Если бы мы услышали, что Благословенный находится на расстоянии десяти лиг, мы бы отправились за десять лиг, чтобы повидать Благословенного, совершенного и полностью просветлённого. Если бы мы услышали, что Благословенный находится на расстоянии двадцати… тридцати… сорока… пятидесяти… ста лиг, мы бы отправились за сто лиг, чтобы повидать Благословенного, совершенного и полностью просветлённого. Но поскольку этот Благословенный достиг окончательной ниббаны, мы принимаем прибежище в этом Благословенном, прибежище в Дхамме, прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Каччана помнит меня как мирского последователя, который принял прибежище с этого дня и на всю жизнь».
МН 85Бодхи раджакумара сутта — К принцу Бодхи
редакция перевода: 29.09.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 704"
(Беседа принца с Буддой на тему пяти факторов, которые влияют на успешность буддийской практики)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в стране Бхаггов в Сунсумарагире в роще Бхесакалы в Оленьем Парке. И в то время для принца Бодхи был построен дворец Коканада, в котором ещё не проживал ни один отшельник или жрец, или какое-либо человеческое существо вообще. И тогда принц Бодхи обратился к брахманскому ученику Саньджикапутте так: «Ну же, дорогой Саньджикапутта, отправляйся к Благословенному, поклонись ему от моего имени, упав ему в ноги, и поинтересуйся, свободен ли он от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении. Скажи: «Господин, принц Бодхи выражает почтение, припадая к ногам Благословенного. Он интересуется, свободен ли Благословенный от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении». И затем скажи следующее: «Господин, пусть Благословенный с Сангхой монахов согласится принять от принца Бодхи приглашение на завтрашний обед».
«Да, ваше величество» — ответил Саньджикапутта, отправился к Благословенному, и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал: «Мастер Готама, принц Бодхи выражает почтение, припадая к ногам Благословенного. Он интересуется, свободен ли Благословенный от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении. И он говорит: «Пусть Благословенный с Сангхой монахов согласится принять от принца Бодхи приглашение на завтрашний обед».
Благословенный молча согласился. И тогда, осознав, что Благословенный согласился, Саньджикапутта встал со своего сиденья, отправился к принцу Бодхи, и рассказал ему обо всём, что произошло, добавив: «Отшельник Готама согласился».
И тогда, как минула ночь, в собственном доме принца Бодхи приготовили различные виды превосходной еды, а во дворце Коканады была постелена белая ткань вплоть до последней ступени [входной] лестницы. Тогда он обратился к брахманскому ученику Саньджикапутте: «Ну же, дорогой Саньджикапутта, отправляйся к Благословенному и объяви, что время пришло: «Время пришло, Господин, кушанье готово».
«Да, Господин» — ответил Саньджикапутта, отправился к Благословенному, и объявил о том, что время пришло: «Время пришло, Господин, кушанье готово».
И тогда, утром, Благословенный оделся, взял свою чашу и верхнее одеяние, и отправился к резиденции принца Бодхи. И в то время принц Бодхи стоял на веранде, ожидая Благословенного. Когда он увидел Благословенного издали, он вышел, чтобы встретить его, и поклонился ему. Затем, позволив Благословенному идти впереди, он отправился во дворец Коканады. Но Благословенный встал у нижней ступени лестницы. Принц Бодхи сказал ему: «Господин, пусть Благословенный наступит на ткань, пусть Счастливый наступит на ткань, чтобы это привело к моему благополучию и счастью на долгое время». Когда так было сказано, Благословенный ничего не ответил{417}.
И во второй раз… и в третий раз принц Бодхи сказал ему: «Господин, пусть Благословенный наступит…» Благословенный посмотрел на Достопочтенного Ананду. Достопочтенный Ананда сказал принцу Бодхи: «Принц, пусть ткань уберут. Благословенный не наступит на [эту] полоску ткани. Татхагата заботится о будущих поколениях»{418}.
Поэтому принц Бодхи приказал убрать ткань и подготовить сиденья в верхних апартаментах дворца Коканады. Благословенный и Сангха монахов взошли во дворец Коканады и сели на подготовленные сиденья. И тогда принц Бодхи собственноручно обслужил Сангху монахов во главе с Буддой различными видами превосходной еды. Когда Благословенный поел и убрал чашу в сторону, принц Бодхи выбрал более низкое сиденье, сел рядом, и сказал Благословенному: «Господин, у нас была такая мысль: «Удовольствие не добыть удовольствием. Удовольствие добывается через боль»{419}.
«Принц, до своего просветления, когда я всё ещё был только лишь непросветлённым бодхисаттой, я также думал так: «Удовольствие не добыть удовольствием. Удовольствие добывается через боль». Позже, принц, будучи всё ещё юным, черноволосым молодым человеком, наделённым благословением молодости на первом этапе жизни, я обрил волосы и бороду, надел жёлтые одежды… {420} …И я сел там, думая: «Это послужит старанию».
Затем эти три образа — спонтанные и никогда прежде не слышанные — возникли во мне… {421} …Это было третьим знанием, которое я получил в третьей страже ночи. Невежество было уничтожено; знание появилось; тьма уничтожена; возник свет — так происходит с тем, кто прилежен, старателен, и решителен.
Я подумал: «Это Дхамма, которую я достиг — глубока…» {422} …Иногда я наставлял трёх монахов, пока другие двое ходили за подаяниями, и мы шестеро жили на то, что те двое монахов принесут с хождения за подаяниями.
И затем монахи группы из пяти, вскоре после того, как они были обучены и наставлены мной, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас вошли и пребывали в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной».
Когда так было сказано, принц Бодхи сказал Благословенному: «Господин, когда монах находит Татхагату, который тренировал бы его, то сколько времени нужно на то, чтобы он, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас вошёл бы пребывал в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной?»
«В этом случае, принц, я задам тебе встречный вопрос. Отвечай так, как сочтёшь нужным. Как ты думаешь, принц? Умелый ли ты в искусстве владения прутом для подгонки во время езды на слоне?»
«Так оно, Господин».
«Как ты думаешь, принц? Представь, как если бы сюда пришёл человек и подумал: «Принц Бодхи знает искусство владения прутом для подгонки во время езды на слоне. Я буду обучаться у него этому искусству». Если бы у него не было веры, то он бы не достиг того, что может быть достигнуто тем, у кого есть вера. Если бы у него было много болезней, он бы не достиг того, что может быть достигнуто тем, кто свободен от болезней. Если бы он был неискренним и лживым, то он бы не достиг того, что может быть достигнуто тем, кто честный и искренний. Если бы он был ленив, то он бы не достиг того, что может быть достигнуто тем, кто усерден. Если бы он не был мудрым, то он бы не достиг того, что может быть достигнуто тем, кто мудр. Как ты думаешь, принц? Мог бы этот человек обучаться у тебя искусству владения прутом для подгонки во время езды на слоне?»
«Господин, даже если бы у него был бы один такой недостаток, он не смог бы обучаться у меня, так что уж говорить о пяти?»
«Как ты думаешь, принц? Представь, как если бы сюда пришёл человек и подумал: «Принц Бодхи знает искусство владения прутом для подгонки во время езды на слоне. Я буду обучаться у него этому искусству». Если бы у него была вера… был бы свободен от болезней… был бы честным и искренним… был бы усердным… был бы мудрым, то он бы достиг того, что может быть достигнуто тем, кто мудр. Как ты думаешь, принц? Мог бы этот человек обучаться у тебя искусству владения прутом для подгонки во время езды на слоне?»
«Господин, даже если бы у него было хотя бы одно из этих качеств, он смог бы обучаться у меня, так что уж говорить о пяти?»
Пять факторов старания
«Точно также, принц, есть эти пять факторов старания. Какие пять? Вот монах наделён верой, он верит в просветление Татхагаты так: «Благословенный — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный».
Далее, он свободен от болезней и недугов, обладает хорошим пищеварением, которое ни слишком холодное, ни слишком горячее, но среднее, а также способен выдержать нагрузку от старания{423}.
Далее, он честный и искренний, он в соответствии с действительностью раскрывает себя Учителю и своим товарищам по святой жизни.
Далее, он усерден в отбрасывании неблагих состояний и осуществлении благих состояний — решителен, упорен в своём старании, настойчив во взращивании благих состояний.
Далее, он мудр. Он обладает мудростью, которая различает возникновение и угасание — благородной, проницательной, ведущей к полному уничтожению страданий. Таковы пять факторов старания.
Принц, когда монах, который наделён этими пятью факторами старания, находит Татхагату, чтобы тренировать его, он может пребывать, [тренируясь], семь лет, после чего, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас он войдёт и будет пребывать в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной.
Но отставим в сторону эти семь лет, принц. Когда монах, который наделён этими пятью факторами старания находит Татхагату, чтобы тренировать его, он может пребывать, [тренируясь], шесть лет… пять лет… четыре года… три года… два года… год… Но отставим в сторону этот год, принц… он может пребывать семь месяцев… шесть… пять… четыре… три… два… один месяц… полмесяца… Но отставим в сторону эти полмесяца, принц… может пребывать семь дней и ночей… шесть… пять… четыре… три… две… одну день и ночь.
Но отставим в сторону эту одну день и ночь, принц. Когда монах, который наделён этими пятью факторами старания находит Татхагату, чтобы тренировать его, то тогда, получив наставления вечером, он может прийти к отличию [уже] утром. Получив наставление утром, он может прийти к отличию [уже] вечером».
Когда так было сказано, принц Бодхи сказал Благословенному: «О, Будда! О, Дхамма! О, как прекрасно провозглашена Дхамма! Ведь тот, кто получил наставления вечером, может прийти к отличию [уже] утром, а тот, кто получил наставления утром, может прийти к отличию [уже] вечером».
Когда так было сказано, брахманский ученик Саньджикапутта сказал принцу Бодхи: «Мастер Бодхи говорит: «О, Будда! О, Дхамма! О, как прекрасно провозглашена Дхамма!» Но он не говорит: «Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, а также в Дхамме и в Сангхе монахов».
«Я не говорю так, дорогой Саньджикапутта, я не говорю так. Я слышал и выучил это из уст своей матери: Однажды Благословенный проживал в Косамби в Парке Гхоситы. И тогда моя мать, будучи беременной, отправилась к Благословенному, поклонилась ему, села рядом, и сказала ему: «Господин, принц или принцесса в моей утробе, не важно кто, принимает прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит [ребёнка] как мирского последователя, принявшего у него прибежище с этого дня и на всю жизнь». А также однажды Благословенный проживал здесь, в стране Бхаггов в Сунсумарагире в роще Бхесакалы в Оленьем Парке. И тогда моя нянька, носившая меня на бедре, отправилась к Благословенному, поклонилась ему, встала рядом, и сказала ему: «Господин, этот принц Бодхи принимает прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит его как мирского последователя, принявшего у него прибежище с этого дня и на всю жизнь». И теперь, дорогой Саньджикапутта, в третий раз я принимаю прибежище в Благословенном, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Благословенный помнит меня как мирского последователя, принявшего у него прибежище с этого дня и на всю жизнь».
МН 86Ангулимала сутта — Ангулимала (перевод: SV)
редакция перевода: 04.10.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 710"
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И в то время в царстве царя Пасенади Косальского жил разбойник по имени Ангулимала, который был кровожадным убийцей, предавался насилию и побоям, был беспощаден к живым существам. Деревни, поселения, и округа разорялись им. Он постоянно убивал людей и носил их пальцы, [сделав из них] гирлянду.
И тогда, утром, Благословенный оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в Саваттхи за подаяниями. Походив за подаяниями по Саваттхи, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он привёл жилище в порядок, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился по дороге в сторону Ангулималы. Пастухи, чабаны, пахари, и путники видели, что Благословенный идёт по дороге в сторону Ангулималы, и говорили ему: «Не ходи этой дорогой, отшельник. На этой дороге [зверствует] разбойник Ангулимала, который кровожадный убийца, предаётся насилию и побоям, беспощаден к живым существам. Деревни, поселения, и округа были разорены им. Он постоянно убивает людей и носит их пальцы, [сделав из них] гирлянду. Мужчины группами в десять, двадцать, тридцать, и даже в сорок человек шли этой дорогой, но всё равно попали в руки Ангулималы». Когда так было сказано, Благословенный ничего не ответил и продолжил идти.
И во второй раз… И в третий раз пастухи, чабаны, пахари, и путники сказали так Благословенному, но всё равно Благословенный ничего не отвечал и продолжал идти.
Обращение Ангулималы
Разбойник Ангулимала увидел Благословенного издали. Когда он увидел его, он подумал: «Как удивительно, как поразительно! Мужчины группами в десять, двадцать, тридцать, и даже в сорок человек шли этой дорогой, но всё равно попали в мои руки. А теперь этот отшельник идёт один, без сопровождения, будто вторгаясь [в мои владения]. Почему бы мне не забрать жизнь этого отшельника?» Так Ангулимала взял меч и щит, пристегнул лук и колчан, и стал следовать за Благословенным.
Тогда Благословенный совершил такое чудо посредством сверхъестественных сил, что разбойник Ангулимала, хоть и бежал со всей мочи, не мог догнать Благословенного, который шёл обычным шагом. И вот разбойник Ангулимала подумал: «Удивительно, поразительно! Прежде я мог догнать даже быстрого слона и схватить его. Я мог догнать даже быстрого коня и схватить его. Я мог догнать даже быструю колесницу и схватить её. Я мог догнать даже быстрого оленя и схватить его. Но теперь я бегу что есть мочи, но не могу поймать этого отшельника, который идёт обычным шагом!» Он остановился и закричал Благословенному: «Стой, отшельник! Стой, отшельник!»
«Я остановился, Ангулимала. Остановись и ты».
И тогда разбойник Ангулимала подумал: «Эти отшельники, сыны Сакьев, говорят правду, утверждают истину. Но хотя этот отшельник всё ещё идёт, он говорит: «Я остановился, Ангулимала. Остановись и ты». Что если я задам вопрос этому отшельнику?»
И тогда разбойник Ангулимала обратился к Благословенному строфами:
«Отшельник, ты идёшь, но говоришь, что встал.
Теперь, когда я встал, ты говоришь, что нет.
Отшельник, сей вопрос тебе тогда задам:
Как так, что это ты остановился, но не я?»
[Благословенный]:
«Ангулимала, я остановился навсегда,
Нет у меня жестокости к живущим существам.
В тебе же сдержанности этой не найти,
Вот почему остановился я, никак не ты».
[Ангулимала]:
«О, наконец отшельник, почитаемый мудрец
Ради меня пришёл в этот великий лес.
Дхаммы учения услышав лишь строфу,
Воистину, отброшу злодеяние навсегда».
И сказав так, разбойник взял оружие и меч
И вышвырнул в глубокую расщелину, разлом.
И к Высочайшего ногам разбойник тогда пал,
На этом самом месте посвящения попросив.
И Просветлённый, Сострадательный Мудрец,
Учитель всего мира, как и всех его божеств,
Сказал тогда ему: «Ну же, монах, идём».
Вот таким образом монахом он и стал.
Встреча царя Пасенади с Ангулималой
И затем Благословенный отправился обратно в Саваттхи вместе с Ангулималой как прислужником. Странствуя переходами, со временем он прибыл в Саваттхи, где проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда огромные толпы людей собрались у ворот внутреннего дворца царя Пасенади, они громко шумели и кричали: «Ваше величество! Разбойник Ангулимала в вашем царстве! Он кровожадный убийца, предаётся насилию и побоям, беспощаден к живым существам. Деревни, поселения, и округа разоряются им. Он постоянно убивает людей и носит их пальцы, [сделав из них] гирлянду. Царь должен усмирить его!»
И тогда средь бела дня царь Пасенади Косальский выехал из Саваттхи с отрядом конницы в пятьсот человек и направился к парку. Он ехал, пока дорога была проходимой для экипажей, затем спешился и пошёл пешком к Благословенному. Поклонившись Благословенному, он сел рядом, и Благословенный сказал ему: «Что случилось, великий царь? Неужто Сения Бимбисара из Магадхи напал на тебя, или Личчхави из Весали, или другие враждебные цари?»
«Господин, царь Сения Бимбисара из Магадхи не нападает на меня, как и Личчхави из Весали или другие враждебные цари. Но есть в моём царстве разбойник по имени Ангулимала, который кровожадный убийца, предаётся насилию и побоям, беспощаден к живым существам. Деревни, поселения, и округа были разорены им. Он постоянно убивает людей и носит их пальцы, [сделав из них] гирлянду. Я его усмирю, Господин».
«Великий царь, что было бы, если бы ты увидел этого Ангулималу с обритыми волосами и бородой, надевшего жёлтые одежды, оставившего жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. Он бы воздерживался от убийства живых существ, от взятия того, что не было дано, от лжи. Он бы ел только один раз в день, соблюдал бы целомудрие, был бы нравственным, с хорошим характером. Если бы ты увидел его таким, как бы ты с ним поступил?»
«Господин, мы бы кланялись ему, или же мы бы вставали перед ним, или же приглашали его присесть; или же мы бы предлагали ему принять одеяния, еду, жилища, необходимые для лечения вещи: или же мы бы организовали для него законную охрану, защиту, покровительство. Но, Господин, как может такой безнравственный человек, с таким злобным характером, когда-либо вообще иметь такую нравственность и сдержанность?»
И в тот момент Достопочтенный Ангулимала сидел неподалёку от Благословенного. Тогда Благословенный распрямил свою правую руку и сказал царю Пасенади Косальскому: «Великий царь, это Ангулимала».
Тогда царь Пасенади испугался, ужаснулся, встревожился. Увидев это, Благословенный сказал ему: «Не бойся, великий царь, не бойся. Тебе нечему бояться в отношении него».
И тогда испуг, ужас, тревожность царя утихли. Он подошёл к Достопочтенному Ангулимале и сказал: «Достопочтенный, благородный господин действительно Ангулимала?»
«Да, великий царь».
«Достопочтенный, из какой семьи отец благородного господина? Из какой семьи его мать?»
«Мой отец Гагга, великий царь. Моя мать Мантани».
«Пусть благородный господин Гаггамантанипутта будет спокоен. Я буду снабжать благородного господина Гаггамантанипутту одеяниями, едой, жилищем, необходимыми для лечения вещами».
И в то время Достопочтенный Ангулимала был тем, кто проживает в лесу, ест [только] собранную с хождения за подаяниями еду, носит обноски, ограничивает себя [только] тремя одеждами{424}. Он ответил: «Довольно, великий царь, у меня [уже] есть три полных одеяния».
Тогда царь Пасенади Косальский вернулся к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом и сказал: «Удивительно, Господин, поразительно как Благословенный укрощает неукротимого, приносит покой неуспокоенному, ведёт к ниббане тех, кто не достиг ниббаны. Господин, мы сами не могли укротить его силой и оружием, а Благословенный укротил его без силы и оружия. А теперь, Господин, нам нужно идти. Мы очень заняты, у нас много дел».
«Можешь идти, великий царь, когда сочтёшь нужным».
И тогда царь Пасенади Косальский поднялся со своего сиденья и, поклонившись Благословенному, ушёл, обойдя его с правой стороны.
Ангулимала и роженица
И затем, утром, Достопочтенный Ангулимала оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в Саваттхи за подаяниями. По мере того как он ходил от дома к дому в Саваттхи, собирая подаяния, он увидел некую женщину в родовых муках, с болезненными родами. Увидев это, он подумал: «Как же страдают существа! Воистину, как же страдают существа!»{425}
Походив по Саваттхи в поисках подаяний, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он отправился к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом и сказал: «Учитель, утром я оделся… увидел некую женщину в родовых муках, с болезненными родами. Увидев это, он подумал: «Как же страдают существа! Воистину, как же страдают существа!»
«В таком случае, Ангулимала, отправляйся в Саваттхи и скажи этой женщине: «Сестра, с момента моего рождения я не припоминаю, чтобы когда-либо намеренно лишил бы жизни живое существо. Посредством этой истины пусть будет так, что с тобой и с твоим младенцем всё будет хорошо!»
«Господин, но не будет ли это намеренной ложью, ведь я намеренно лишил жизни многих живых существ?»
«Что ж, Ангулимала, отправляйся в Саваттхи и скажи этой женщине [так]: «Сестра, с момента моего благородного рождения я не припоминаю, чтобы когда-либо намеренно лишил бы жизни живое существо. Посредством этой истины пусть будет так, что с тобой и с твоим младенцем всё будет хорошо!»
«Да, Учитель» — ответил Достопочтенный Ангулимала, отправился в Саваттхи, и сказал той женщине: «Сестра, с момента моего благородного рождения я не припоминаю, чтобы когда-либо намеренно лишил бы жизни живое существо. Посредством этой истины пусть будет так, что с тобой и с твоим младенцем всё будет хорошо!» И всё [завершилось] благополучно для женщины и для младенца.
Ангулимала становится арахантом
И вскоре, пребывая в уединении прилежным, старательным, решительным, Достопочтенный Ангулимала, реализовав это для себя посредством прямого знания, здесь и сейчас вошёл и пребывал в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяина и ведут жизнь бездомную. Он напрямую познал: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования». И Достопочтенный Ангулимала стал одним из арахантов.
И затем, утром, Достопочтенный Ангулимала оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в Саваттхи за подаяниями. В то время кто-то бросил комком глины, ударив тело Достопочтенного Ангулималы, кто-то другой бросил палку, ударив тело Достопочтенного Ангулималы, ещё кто-то бросил глиняный черепок, ударив тело Достопочтенного Ангулималы. И тогда, с истекающей кровью головой, с разбитой чашей, с порванным верхним одеянием, Достопочтенный Ангулимала отправился к Благословенному. Благословенный увидел его издали и сказал: «Терпи, брахман! Терпи, брахман! Здесь и сейчас ты переживаешь результаты поступков, из-за которых ты мог бы мучаться в аду много лет, много сотен лет, много тысяч лет»{426}.
И затем, по мере того как Достопочтенный Ангулимала пребывал в затворничестве, переживая блаженство освобождения, он произнёс это изречение{427}:
«Тот, кто в беспечности однажды жил,
Потом же быть беспечным перестал,
Тот освещать собою будет этот мир,
Точно луна, что вышла из-за облаков.
Не допускает прежних кто своих злодейств,
И кто благое только делает взамен,
Тот освещать собою будет этот мир,
Точно луна, что вышла из-за облаков.
Юный монах — себя всего он посвятит
Усилию [по практике] учения будд,
Он освещать собою будет этот мир,
Точно луна, что вышла из-за облаков.
И пусть враги мои услышат Дхаммы речь,
Пусть будут преданы они учению будд,
Враги мои пусть навестят благих людей,
Всех к соглашению Дхаммы кто ведёт.
Ухо подчас пускай враги мои склонят,
Услышат Дхамму тех, терпению учит кто,
А также хвалит, восхваляет доброту,
Добрым поступком пусть за ними вслед идут.
И ведь тогда вредить они не стали б мне,
Как и не стали бы вредить тогда другим.
Кто слабого и сильного бы защищал,
Непревзойдённого покоя б пусть достиг.
Канал кто строит, воду тот ведёт,
Кто стрелы делает, ровняет тот древко,
Плотник выравнивает деревянный брус,
А мудрый ищёт укрощения себя.
Есть те, кто укрощают кулаком,
Другие — палками, а третьи и кнутом.
Но сам я укрощён был тем,
Кто безоружен был и палки не имел.
«Безвредный» — это имя я ношу,
Хоть в прошлом очень я опасен был.
Имя моё правдивое теперь,
Ведь я вреда живому не чиню.
Хоть и разбойником однажды в прошлом жил –
«Гирляндой пальцев» звали все меня,
И я был тем, кто наводнением был смыт –
В Будде прибежище я [всё же] смог принять.
Хоть кровожадным я однажды в прошлом был,
«Гирляндой пальцев» называли все меня,
Узри прибежище, что смог ведь я найти,
Существования оковы все разбив.
Хоть совершил я очень много разных дел,
Ведут которые в ужасные миры,
Их результат уже сейчас меня достиг,
И потому без долга пищу свою ем.
Они глупцы, рассудка нет у них,
Тех, кто беспечности решил себя отдать,
Мудрец же прилежание бережёт,
Своим великим благом чтит всегда.
Не позволяй беспечности прийти,
И наслаждения не ищи в усладе чувств,
Но с прилежанием же медитируй ты,
Чтобы блаженства совершенного достичь.
Мой выбор тоже можешь разделить,
Пусть будет так, ведь не плохой он был.
Из всех учений, к коим можно прибегать,
Пришёл я к тем, что лучше остальных.
Мой выбор тоже можешь разделить,
Пусть будет так, ведь не плохой он был.
Тройного знания сумел ведь я достичь,
Учение Будды всё я завершил».
МН 86Ангулимала сутта — Сутта о разбойнике Пальцеломе (перевод: А.В.Парибок)
редакция перевода: 04.06.2010
Перевод с пали: А.В.Парибок
источник:
1996 изд. “Алга-Фонд” СПб “Гаруда” № 2
(Сутта о разбойнике, который благодаря умелому руководству Будды смог стать Арахантом)
Так я слышал{428}: Однажды Блаженный{429} пребывал в Саваттхи{430}, в роще Джеты, в обители, подаренной [общине] Анатхапиндикой. И в то самое время в области, подвластной царю Пассенади Косальскому, жил разбойник по прозванию Ангулимала-кровопроливец{431} лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые области обезлюдели. А сам он носил на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей. И вот Блаженный поутру оделся и с миской в руке в верхней одежде вошел в Саваттхи за подаянием. Походив по Саваттхи и собрав подаяние, он поел, вернулся, свернул постель и с миской в руке и в верхней одежде направился в неблизкий путь туда, где находился Ангулимала. Увидели пастухи стад, пастухи отар, хлебопашцы, путники, что Блаженный направляется по дороге в сторону Ангулималы и говорят Блаженному: «Не ходи ты, подвижник, по этой дороге. На этой дороге засел разбойник по имени Ангулимала- кровопроливец лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые местности обезлюдели. А сам он на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей носит. Тут не то что в одиночку — по этой дороге и по десять, и по двадцать, и по тридцать, и по сорок человек ватагами хаживали, — и то все в лапах у разбойника Ангулималы оказывались. А Блаженный на это молчал себе и шел.
И опять говорят Блаженному пастухи стад, пастухи отар, хлебопашцы, путники: «Не ходи ты, подвижник, по этой дороге. На этой дороге засел разбойник Ангулимала- кровопроливец лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые местности обезлюдели. А сам он на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей носит. Тут не то, что в одиночку — по этой дороге и по десять человек, и по двадцать, и по тридцать, и по сорок человек ватагами хаживали, — и то все в лапах у разбойника Ангулималы оказывались!» А Блаженный на это молчал себе и шел.
И в третий раз говорят Блаженному пастухи стад, пастухи отар, хлебопашцы, путники: «Не ходи ты, подвижник, по этой дороге. На этой дороге засел разбойник Ангулимала — кровопроливец лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые местности обезлюдели. А сам он на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей носит. Тут не то что в одиночку — по этой дороге и по десять человек, и по двадцать, и по тридцать, и по сорок человек ватагами хаживали, — и то все в лапах у разбойника Ангулималы оказывались!» А Блаженный на это молчал себе и шел.
Увидал разбойник Ангулимала Блаженного издалека уже, и когда увидел, ему подумалось: «Право, чудесно! Право, необычайно! Ведь по этой дороге не то, что в одиночку — и по десять человек, и по двадцать, и по тридцать, и по сорок человек ватагами хаживали, — и то все в лапах у меня оказывались. А тут, похоже, этот подвижник вообще один отважился, без спутника идет. А ну как я этого подвижника жизни лишу?!»
Препоясался тут разбойник Ангулимала мечом в кожаных ножнах, взял лук со стрелами и пустился по пятам за Блаженным. А Блаженный чудодейственным образом устроил так, что сам он шел не спеша, а разбойник Ангулимала спешил изо всех сил и не мог его нагнать. И тут разбойнику Ангулимале подумалось: «Право, чудесно! Право, необычайно! Я же прежде, бывало, слона на бегу настигал, коня на бегу настигал, колесницу на бегу настигал, а тут этот подвижник идет себе не спеша, я же спешу изо всех сил и не могу его нагнать!» Остановился он и говорит Блаженному: «Стой, подвижник! Стой, подвижник!»
— Я-то стою, Ангулимала, сам стой!
И тут разбойнику Ангулимале подумалось:
— Эти подвижники, сыны Сакьев{432}, учат правдивости{433}, считают себя правдивыми. Как же этот подвижник сам идет, а говорит: «Я-то стою, Ангулимала, сам стой!» Спрошу-ка я подвижника об этом».
И вот разбойник Ангулимала обратился к Блаженному со стихом:
«Ты сам идешь, подвижник, а говоришь: «Стою»,
И мне сказал: «Стой сам!», хоть я остановился.
Ответь же мне, подвижник, как это понимать,
Что ты уже стоишь, а я еще не стал?
«Стою, разбойник, я на том, что навсегда
Я от насилия над жизнью отказался.
А ты в дыханьях жизни необуздан{434}:
Вот так-то я стою, ты еще не [в]стал».
«Ах, наконец пришел великий, вещий духом
Подвижник в [этот] лес и [должный{435}]дал ответ!
Теперь я, наконец, отбрасываю зло,
Услышавши твой стих, согласный с истинной Дхармой».
И в тот же час разбойник схватил колчан и меч
И их швырнул с откоса в зияющий провал.
И поклонился в ноги Блаженному разбойник,
Тотчас он попросил постричь себя в монахи.
А Просветленный, милосердный, вещий духом,
Учитель всего мира и богов,
Сказал тому: «Пойдем со мной, монах!»{436}
Так тот обрел достоинство монаха.
И вот Блаженный с достопочтенным Ангулималой, как с провожатым [младшим] монахом{437}, направился к Саваттхи. В свой черед он очутился в Саваттхи. И там Блаженный пребывал в роще Джеты, в обители, подаренной [общине] Анатхапиндикой. А в ту самую пору у ворот дворца царя Пассенадиа Кошальского собралась большая толпа народа, шумела и галдела: «В подвластной тебе области, о царь, [объявился] разбойник по имени Ангулимала — кровопроливец лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые области обезлюдели. А сам он носит на шее ожерелье из пальцев убиенных им людей. Пусть царь на него управу найдет!»
И вот царь Пассенади Косальский выехал из Саваттхи круглым счетом с пятьюстами всадниками и при свете дня поехал в обитель. Пока могла ехать колесница, он ехал на колеснице, затем сошел с нее и пешком пошел к Блаженному. Подойдя, он приветствовал Блаженного и сел подле [него]. Когда царь Пассенади уселся, Блаженный спросил его: «Что с тобой, государь? Не магадхский ли царь Бимбисара — воитель на тебя войной пошел, или личчхавии вайшальские, или иные князья-соперники?»
«Не пошёл на меня войной, почтенный, ни магадхский царь Бимбисара — воитель, ни личчхавии вайшальские, ни иные князья-соперники. А в подвластной мне области, почтенный, объявился разбойник по прозванию Ангулимала — кровопроливец лютый, в смертоубийствах закоснелый, душегуб безжалостный. От него и деревни обезлюдели, и торжки обезлюдели, и обжитые области обезлюдели. Не могу, почтенный, на него управы найти!»
— А если бы ты как- нибудь увидел, что Ангулимала обрил волосы и бороду{438}, ушел из дому в бездомность, воздерживается от убийств, воздерживается от взятия не данного, воздерживается от лжи, ест один раз в день, блюдет целомудрие, исполнен [доброго] нрава, причастен благой дхарме, — то как бы ты поступил?
— Мы бы его, почтенный, с уважением приветствовали, встали бы ему навстречу, предложили бы ему сесть, предложили бы ему одежду, пропитание, приют, лекарства на случай болезни, позаботились бы о его защите, безопасности, охране. Да только откуда, почтенный, у грешника и лиходея такая обузданность нрава возьмется?
А в то самое время достопочтенный Ангулимала сидел невдалеке от Блаженного. И вот Блаженный протянул правую руку и говорит царю Пассенади Косальскому: «Вон, государь, сидит Ангулимала».
И тут царю Пассенади Косальскому стало страшно, стало жутко, волосы у него встали дыбом. Блаженный заметил, что царю Пассенади Косальскому страшно, жутко, что у него волосы на голове дыбом встали, и сказал ему: «Не бойся, государь! Не бойся, государь! Его нечего бояться!» И этот страх, та жуть, тот мороз по коже, что нашли было на царя Пассенадиа Кошальского, отпустили его. И вот царь Пассенади Косальский направился к достопочтенному Ангулимале. Подойдя к нему, он обратился к достопочтенному Ангулимале:
— Ты, почтенный, не Ангулимала ли?
— Да, государь.
— Какого рода, почтенный, отец господина{439}? Какого рода мать господина?
— Отец мой [из рода] Гагга, государь, а мать моя Мантани.
— Пусть возрадуется, почтенный, господин Гагга, сын Мантани. Хлопоты об одежде, пропитании, приюте, лекарствах на случай болезни для господина Гагги, сына Мантани, я беру на себя.
А в ту пору достопочтенный Ангулимала соблюдал особые зароки{440}: был лесовиком, самоходцем, лохмотником, больше трех одежд не имел{441}. И вот достопочтенный Ангулимала сказал царю Пассенади Косальскому: «Полно, государь. Три одежды у меня уже есть».
И вот царь Пассенади Косальский направился к Блаженному. Подойдя, он приветствовал Блаженного и сел подле. И, сидя подле Блаженного, царь Пассенади Косальский сказал ему:
— Чудесно, почтенный! Необычайно, почтенный! Каков же ты, почтенный, Блаженный: несмирных усмиритель, некротких укротитель, неуспокоенных успокоитель. Тот, почтенный, кого мы и насилием, и оружием усмирить не смогли, он самый без насилия, без оружия Блаженным усмирен. А теперь, почтенный, мы к себе пойдем. Много у нас дел и обязанностей.
И тут царь Пассенади Косальский встал с сидения, попрощался с Блаженным, обошел его посолонь и удалился.
И вот достопочтенный Ангулимала поутру оделся и с миской в руке, в верхней одежде вошел в Саваттхи за подаянием. И увидел достопочтенный Ангулимала в Саваттхи, идя за подаянием в привычные ему дома, некую женщину, тяжело рожавшую, разрываемую родами. Когда он увидел ее, ему подумалось: «Вот мучаются существа{442}, вот ведь мучаются!». И вот достопочтенный Ангулимала, пройдя по Саваттхи за подаянием, вернулся и направился туда, где был Блаженный. Подойдя к Блаженному, он приветствовал его и сел подле. И, сидя подле Блаженного, достопочтенный Ангулимала сказал ему:
— Почтенный, сегодня я оделся поутру и с миской в руке, в верхней одежде пошел в Саваттхи за подаянием. И увидел я, идя по Саваттхи за подаянием в привычные мне дома, некую женщину, тяжело рожавшую, разрываемую родами. Когда я увидел ее, мне подумалось: «Вот мучаются существа, вот ведь мучаются!»
— Так ты, Ангулимала, отправляйся в Саваттхи к той женщине и скажи ей: «Я, сестра, свидетельствую, что отродясь никого намеренно не лишал жизни, дыхания. Пусть силою этой истины{443} ты разрешишься, и дитя выживет».
— Но это же для меня заведомая ложь будет, почтенный! Я ведь, почтенный, многих намеренно лишил жизни, дыхания.
— Так ты, Ангулимала, отправляйся в Саваттхи к той женщине и скажи ей: «Я, сестра, свидетельствую, что с тех пор как по-арийски родился, никого намеренно не лишал жизни, дыхания. Пусть силою этой истины ты разрешишься, и дитя выживет».
— Хорошо, Почтенный, — отвечал достопочтенный Ангулимала Блаженному и направился в Саваттхи к той женщине и сказал ей:
— Я, сестра, свидетельствую, что с тех пор как по-арийски родился, никого намеренно не лишал жизни, дыхания. Пусть силою этой истины ты разрешишься, и дитя выживет. И вот женщина разрешилась, и дитя выжило.
И был достопочтенный Ангулимала один, наедине с собою, прилежен, ревностен, внимателен и не замедлил достичь той цели, которой ради сыновья семей искренне уходят из дому в бездомность. Уже в явленности он, осуществил завершение целомудренной жизни, понял его сам и, засвидетельствовав сверхсознанием, пребывал так. Он достоверно познал: «Истощилось рождение, свершено целомудренное житие, сделано дело,
дальше нет [продолжения]». И стал достопочтенный Ангулимала одним из святых.
И вот достопочтенный Ангулимала поутру оделся и с миской в руке, в верхней одежде вошёл в Саваттхи за подаянием. И в то самое время кто ком земли бросил в достопочтенного Ангулималу, кто палкой бросил в достопочтенного Ангулималу, кто камнем бросил в достопочтенного Ангулималу. И вот достопочтенный Ангулимала с разбитой головой, весь в крови, с разбитой миской, в изодранной одежде направился к Блаженному.
Увидал Блаженный достопочтенного Ангулималу издалека еще, а увидев, сказал достопочтенному Ангулимале:
— Ты стерпи, брахман! Ты стерпи, брахман! Созревание твоих прежних поступков, из-за которого ты был бы много лет, много сотен лет, много сотен тысяч лет терзаем в аду, ты теперь, о брахман, переживаешь уже в явленности.
И вот достопочтенный Ангулимала, пребывая в уединении, в созерцании, переживая счастье освобождённости, воскликнул с большим чувством:
«Тот, кто прежде был беспечен, а потом стал не беспечен,
Осветит сей мир собою, как луна разгонит тучи.
Тот, кто прежний грех свершенный
Запечатал добрым делом,
Осветит сей мир собою, как луна разгонит тучи.
Да внемлют недруги моим словам о Дхарме,
Да примут недруги ученье Просветленных,
Пусть поклонятся недруги тем людям,
Кто благ и проповедует лишь Дхарму.
Услышьте меня, недруги, — учащего терпению,
Непротивлению хвала! И Дхарме в жизни следуйте.
[…]
Иные усмиряют карами, стрекалами да батогами,
Но не карая, без оружия меня Учитель усмирил.
Мне имя дали — Невредитель, но навредил я прежде многим.
Теперь оно правдивым стало, и от вреда я отвращен.
Разбойником я был когда-то, Ангулималой прозван.
Потоком мощным уносимый, нашел защиту в Будде я.
Я руки кровью омывал, Ангулималой прозван был.
Теперь-Прибежище нашел, не множу больше бытие.
Я злодеяний натворил и долго б мучился в адах,
Но все созрело уже здесь, я долг отдал и мирно ем….»
[…]
МН 87Пийяджатика сутта — Рождено теми, кто дорог (перевод: SV)
редакция перевода: 08.10.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 718"
(Будда рассказывает о том, как привязанность к близким людям создаёт страдание)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И в то время дорогой и любимый сын некоего домохозяина скончался. После смерти его сына у него не было желания ни работать, ни есть. Он продолжал приходить на кладбище и рыдал: «Мой единственный сын, где же ты?! Мой единственный сын, где же ты?!»
И тогда тот домохозяин отправился к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом. Благословенный сказал ему: «Домохозяин, твои качества [ума] не такие, как у тех, кто владеет своим умом. Твои качества нарушены».
«Господин, как мои качества могли бы быть ненарушенными? Ведь мой единственный дорогой и любимый сын скончался. После того, как он умер, у меня нет желания ни работать, ни есть. Я продолжаю приходить на кладбище и рыдаю: «Мой единственный сын, где же ты?! Мой единственный сын, где же ты?!»
«Так оно, домохозяин, так оно! Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог».
«Господин, разве стал бы кто считать, что печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог? Господин, счастье и радость рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог». И тогда, недовольный словами Благословенного, не одобрив их, домохозяин встал со своего сиденья и ушёл.
И в то время игроки играли в кости неподалёку от Благословенного. И тогда домохозяин подошёл к тем игрокам и сказал: «Только что, почтенные, я подошёл к отшельнику Готаме и, поклонившись ему, сел рядом. Когда я так сделал, отшельник Готама сказал мне: «Домохозяин, твои качества [ума] не такие… …недовольный словами Благословенного, не одобрив их, я встал со своего сиденья и ушёл».
«Так оно, домохозяин, так оно! Счастье и радость рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог».
И тогда домохозяин ушёл, думая: «Я согласен с игроками».
Со временем эта история дошла до царского дворца. И тогда царь Пасенади Косальский сказал царице Маллике: «Маллика, вот как было сказано отшельником Готамой: «Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог».
«Ваше величество, если так было сказано Благословенным, значит это правда».
«Чего бы отшельник Готама ни говорил, Маллика одобряет это: «Если так было сказано Благословенным, значит это правда». Точно ученик, который одобряет всё, что говорит ему учитель, когда говорит: «Так оно, учитель, так оно!» — то так и ты, Маллика, чего бы отшельник Готама ни говорил, ты одобряешь: «Если так было сказано Благословенным, значит это правда». Иди, Маллика, ну тебя!»
И тогда царица Маллика обратилась к брахману Налиджангхе: «Ну же, брахман, отправляйся к Благословенному, поклонись ему от моего имени, упав ему в ноги, и спроси, свободен ли он от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении. Скажи: «Господин, царица Маллика выражает почтение, припадая к ногам Благословенного. Она интересуется, свободен ли Благословенный от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении». И затем скажи следующее: «Господин, были ли эти слова произнесены Благословенным: «Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог»? Заучи то, что ответит Благословенный, и сообщи это мне. Ведь Татхагаты не говорят неправды».
«Да, госпожа» — ответил он, отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал: «Мастер Готама, царица Маллика выражает почтение Благословенному… «Господин, были ли эти слова произнесены Благословенным: «Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог»?
«Так оно, брахман, так оно! Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог.
Вот как можно понять, брахман, то, как печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог. Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жила некая женщина, чья мать умерла. Из-за смерти её матери она сошла с ума, потеряла рассудок, блуждала от улицы к улице, от перекрёстка к перекрёстку, говоря: «Видели ли вы мою маму? Видели ли вы мою маму?»
И вот как ещё можно понять то, как печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог. Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жила некая женщина, чей отец умер… чей брат умер… чья сестра умерла… чей сын умер… чья дочь умерла… чей муж умер. Из-за смерти её мужа она сошла с ума, потеряла рассудок, блуждала от улицы к улице, от перекрёстка к перекрёстку, говоря: «Видели ли вы моего мужа? Видели ли вы моего мужа?»
И вот как ещё можно понять то, как печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог. Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жил некий мужчина, чья мать умерла……жена умерла. Из-за смерти его жены он сошёл с ума, потерял рассудок, блуждал от улицы к улице, от перекрёстка к перекрёстку, говоря: «Видели ли вы мою жену? Видели ли вы мою жену?»
И вот как ещё можно понять… Однажды в этом самом [городе] Саваттхи жила некая женщина, которая стала жить с семьёй родственников [её мужа]. Родственники захотели разлучить её с мужем и выдать её за другого, за которого она не хотела. И тогда женщина сказала своему мужу: «Господин, эти мои родственники хотят разлучить меня с тобой и выдать меня за другого, за которого я не хочу». И тогда [тот] мужчина разрубил женщину надвое и выпотрошил себе [живот], думая: «Мы будем вместе в следующей жизни». И так тоже можно понять, почему печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог».
И тогда, восхитившись и возрадовавшись словам Благословенного, брахман Налиджангха встал со своего сиденья, отправился к царице Маллике и рассказал ей обо всей беседе с Благословенным.
Тогда царица Маллика пошла к царю Пасенади Косальскому и спросила его: «Ваше величество, как вы думаете? Дорога ли вам принцесса Ваджири?»
«Да, Маллика, принцесса Ваджири дорога мне».
«Как вы думаете, ваше величество? Если какие-то [неблагоприятные] изменения и перемены произошли бы в принцессе Ваджири, возникли бы в вас печаль, стенание, боль, горе и отчаяние?»
«Изменения и перемены в принцессе Ваджире означали бы перемены в моей жизни. Как могли бы не возникнуть тогда печаль, стенание, боль, горе и отчаяние во мне?»
«В отношении этого, Ваше величество, Благословенный, который знает и видит, совершенный и полностью просветлённый, сказал: «Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог».
Как вы думаете, ваше величество? Дорога ли вам царица Васабха… генерал Видудабха… дорога ли вам я?… Касийцы и Косальцы дороги ли вам?»{444}
«Да, Маллика, Касийцы и Косальцы дороги мне. Благодаря Касийцам и Косальцам мы пользуемся сандаловым деревом из Каси, носим гирлянды, благовония, мази».
«Как вы думаете, ваше величество? Если бы изменения и перемены произошли бы в Касийцах и Косальцах, возникли бы в вас печаль, стенание, боль, горе и отчаяние?»
«Изменения и перемены в Касийцах и Косальцах означали бы перемены в моей жизни. Как могли бы не возникнуть тогда печаль, стенание, боль, горе и отчаяние во мне?»
«В отношении этого, ваше величество, Благословенный, который знает и видит, совершенный и полностью просветлённый, сказал: «Печаль, стенание, боль, горе и отчаяние рождены теми, кто дорог, возникают от тех, кто дорог».
«Удивительно, Маллика, поразительно, насколько далеко проникает мудростью Благословенный, который знает и видит мудростью! Ну же, Маллика, дай-ка мне воду для омовения»{445}.
И тогда царь Пасенади из Косалы встал со своего сиденья, закинул верхнее одеяние за плечо, сложил ладони в почтительном приветствии Благословенного и произнёс это изречение трижды: «Слава Благословенному, совершенному и полностью просветлённому! Слава Благословенному, совершенному и полностью просветлённому! Слава Благословенному, совершенному и полностью просветлённому!»
МН 88Бахитика сутта — Плащ
редакция перевода: 11.10.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 723"
(Краткая серия вопросов царя Достопочтенному Ананде на тему нравственности)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда, утром, Благословенный оделся, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в Саваттхи за подаяниями. Походив за подаяниями по Саваттхи, вернувшись с хождения за подаяниями, после принятия пищи он привёл жилище в порядок, взял чашу и верхнее одеяние, и отправился в Восточный Парк во дворец матери Мигары, чтобы провести там остаток дня.
И в то время царь Пасенади Косальский взобрался на слона Экапундарику и выехал из Саваттхи средь бела дня. Издали он увидел Достопочтенного Ананду и спросил министра Сириваддху: «Это Достопочтенный Ананда, не так ли?»
«Да, ваше величество, это Достопочтенный Ананда».
Тогда царь Пасенади Косальский сказал [некоему] человеку: «Ну же, почтенный, подойди к Достопочтенному Ананде, вырази ему почтение от моего имени, упав ему в ноги, и скажи: «Достопочтенный, царь Пасенади Косальский выражает почтение Достопочтенному Ананде, припадая к его ногам». И затем скажи: «Достопочтенный, если у Достопочтенного Ананды нет срочных дел, то, быть может, Достопочтенный Ананда подождёт немного из сострадания?»
«Да, ваше величество» — ответил тот человек, отправился к Достопочтенному Ананде… «Достопочтенный, если у Достопочтенного Ананды нет срочных дел, то, быть может, Достопочтенный Ананда подождёт немного из сострадания?»
Достопочтенный Ананда молча согласился. И тогда царь Пасенади проехал на слоне дотуда, докуда слон мог пройти, затем спешился и пошёл пешком к Достопочтенному Ананде. Поклонившись ему, он встал рядом и сказал Достопочтенному Ананде: «Достопочтенный, если у Достопочтенного Ананды нет срочных дел, то было бы хорошо, если бы он отправился из сострадания на берег реки Ачиравати».
Достопочтенный Ананда молча согласился. Он отправился на берег реки Ачиравати и сел у подножья дерева на подготовленное сиденье. И тогда царь Пасенади проехал на слоне дотуда, докуда слон мог пройти, затем спешился и пошёл пешком к Достопочтенному Ананде. Поклонившись ему, он встал рядом и сказал Достопочтенному Ананде: «Вот, достопочтенный, коврик-накидка на слона. Пусть Достопочтенный Ананда сядет на него».
«Нет в этом необходимости, великий царь. Садись. Я сижу на своём собственном коврике».
И тогда царь Пасенади Косальский сел на подготовленное сиденье и сказал: «Достопочтенный Ананда, стал бы Благословенный вести себя телом так, что его могли бы порицать жрецы и отшельники?»{446}
«Великий царь, Благословенный не стал бы вести себя телом так, что его могли бы порицать жрецы и отшельники».
«Достопочтенный Ананда, стал бы Благословенный вести себя речью так, что его могли бы порицать жрецы и отшельники?»
«Великий царь, Благословенный не стал бы вести себя речью так, что его могли бы порицать жрецы и отшельники».
«Достопочтенный Ананда, стал бы Благословенный вести себя умом так, что его могли бы порицать жрецы и отшельники?»
«Великий царь, Благословенный не стал бы вести себя умом так, что его могли бы порицать жрецы и отшельники».
«Удивительно, достопочтенный, поразительно! То, чего мы не могли завершить вопросом, было завершено Достопочтенным Анандой ответом на вопрос. Мы не видим ничего ценного в похвале или порицании других, высказанных глупыми невежественными людьми, которые говорят, не рассмотрев и не изучив. Но мы видим ценными похвалу и порицание других, высказанные мудрыми, умными, проницательными людьми, которые говорят, рассмотрев и изучив.
Серия вопросов и ответов
И какой вид телесного поведения, Достопочтенный Ананда, порицается мудрыми жрецами и отшельниками?»
«Любое неблагое телесное поведение, великий царь».
«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения является неблагим?»
«Любое телесное поведение, которое достойно порицания, великий царь».
«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения достоин порицания?»
«Любое телесное поведение, которое приносит болезненность, великий царь».
«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения приносит болезненность?»
«Любое телесное поведение, которое имеет болезненные результаты, великий царь».
«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения имеет болезненные результаты?»
«Любое телесное поведение, великий царь, которое ведёт к собственной болезненности, болезненности других, или к болезненности обоих, и из-за которого неблагие состояния [ума] увеличиваются, а благие состояния уменьшаются. Такое телесное поведение порицается мудрыми жрецами и отшельниками, великий царь».
«Достопочтенный Ананда, какой вид словесного поведения является неблагим?»
… {447} …
«Любое словесное поведение, великий царь, которое ведёт к собственной болезненности, болезненности других, или к болезненности обоих, и из-за которого неблагие состояния [ума] увеличиваются, а благие состояния уменьшаются. Такое словесное поведение порицается мудрыми жрецами и отшельниками, великий царь».
«Достопочтенный Ананда, какой вид умственного поведения является неблагим?»
… {448} …
«Любое умственное поведение, великий царь, которое ведёт к собственной болезненности, болезненности других, или к болезненности обоих, и из-за которого неблагие состояния [ума] увеличиваются, а благие состояния уменьшаются. Такое умственное поведение порицается мудрыми жрецами и отшельниками, великий царь».
«Достопочтенный Ананда, хвалит ли Благословенный только лишь оставление всех неблагих состояний [ума]?»
«Татхагата, великий царь, отбросил все неблагие состояния и наделён благими состояниями»{449}.
«И какой вид телесного поведения, Достопочтенный Ананда, не порицается мудрыми жрецами и отшельниками?»
«Любое благое телесное поведение, великий царь».
«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения является благим?»
«Любое телесное поведение, которое безупречное, великий царь».
«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения является безупречным?»
«Любое телесное поведение, которое не приносит болезненности, великий царь».
«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения не приносит болезненности?»
«Любое телесное поведение, которое имеет приятные результаты, великий царь».
«Достопочтенный Ананда, какой вид телесного поведения имеет приятные результаты?»
«Любое телесное поведение, великий царь, которое не ведёт к собственной болезненности, болезненности других, или к болезненности обоих, и из-за которого неблагие состояния [ума] уменьшаются, а благие состояния увеличиваются. Такое телесное поведение не порицается мудрыми жрецами и отшельниками, великий царь».
«Достопочтенный Ананда, какой вид словесного поведения является благим?»
…
«Любое словесное поведение, великий царь, которое не ведёт к собственной болезненности, болезненности других, или к болезненности обоих, и из-за которого неблагие состояния [ума] уменьшаются, а благие состояния увеличиваются. Такое словесное поведение не порицается мудрыми жрецами и отшельниками, великий царь».
«Достопочтенный Ананда, какой вид умственного поведения является благим?»
…
«Любое умственное поведение, великий царь, которое не ведёт к собственной болезненности, болезненности других, или к болезненности обоих, и из-за которого неблагие состояния [ума] уменьшаются, а благие состояния увеличиваются. Такое умственное поведение не порицается мудрыми жрецами и отшельниками, великий царь».
«Достопочтенный Ананда, хвалит ли Благословенный только лишь осуществление всех благих состояний [ума]?»
«Татхагата, великий царь, отбросил все неблагие состояния и наделён благими состояниями».
«Удивительно, достопочтенный, поразительно как хорошо это было сказано Достопочтенным Анандой! Мы удовлетворены и довольны тем, что было столь хорошо сказано им. Достопочтенный, мы настолько удовлетворены и довольны тем, что было столь хорошо сказано Достопочтенным Анандой, что если бы слон-сокровище был бы позволителен ему, мы бы дали его ему. Если бы конь-сокровище был бы позволителен ему, мы бы дали его ему. Если бы подарочная деревня была бы позволительна ему, мы бы дали её ему. Но мы знаем, достопочтенный, что эти [вещи] не позволительны Достопочтенному Ананде. Но есть вот этот мой плащ, достопочтенный, который мне прислал упакованным в царский зонт царь Аджатасатту из Магадхи. Он шестнадцать ладоней в длину и восемь в ширину. Пусть Достопочтенный Ананда примет его из сострадания».
«В этом нет необходимости, великий царь. Мой [комплект] из трёх одежд полон».
«Достопочтенный, и мы и Достопочтенный Ананда видели эту реку Ачиравати, когда большое облако мощным дождём пролилось на горы. И тогда эта река Ачиравати вышла из обоих своих берегов. Достопочтенный, точно также Достопочтенный Ананда мог бы сделать три одежды для себя из этого плаща, и он мог бы поделиться своими старыми тремя одеждами со своими товарищами по святой жизни. Таким образом, наше подношение выйдет из берегов. Достопочтенный, пусть Достопочтенный Ананда примет плащ.
Достопочтенный Ананда принял плащ. И тогда царь Пасенади Косальский сказал: «А теперь, достопочтенный, нам нужно идти. Мы заняты, у нас много дел».
«Можешь идти, царь, когда сочтёшь нужным».
И тогда царь Пасенади Косальский, восхитившись и возрадовавшись словам Достопочтенного Ананды, встал со своего сиденья и, поклонившись Достопочтенному Ананде, обойдя его с правой стороны, ушёл.
И вскоре после того как он ушёл, Достопочтенный Ананда отправился к Благословенному, поклонился ему, сел рядом, и рассказал ему обо всей своей беседе с царём Пасенади Косальским, и подарил плащ Благословенному.
Тогда Благословенный обратился к монахам: «Благо, монахи, для царя Пасенади Косальского, великое благое для царя Пасенади Косальского, что ему подвернулся случай увидеть Ананду и выразить ему почтение».
МН 89Дхаммачетия сутта — Монументы в честь Дхаммы
редакция перевода: 14.10.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 728"
(Царь Пасенади выражает глубочайшее почтение Будде, объясняя этот поступок своим восхищением в отношении учеников Будды)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в стране Сакьев, где был город Сакьев под названием Медалумпа. И в то время царь Пасенади Косальский прибыл в Нагараку по некоему делу. Он обратился к Дигхе Караяне: «Дорогой Караяна, подготовь царские экипажи. Поедем в парк удовольствий насладиться видом приятной местности».
«Да, ваше величество» — ответил Дигха Караяна. Когда царские экипажи были готовы, он информировал царя: «Ваше величество, для вас приготовлены царские экипажи. Вы можете отправляться, когда сочтёте нужным».
И тогда царь Пасенади Косальский взобрался на царский экипаж и в сопровождении других экипажей выехал из Нагараки со всем царским великолепием, направившись в парк. Он ехал, пока дорога была проходимой для экипажей, затем спешился и пошёл в парк пешком.
Прохаживаясь и прогуливаясь в парке, чтобы размяться, царь Пасенади увидел чудесные и восхитительные подножья деревьев — тихие и непобеспокоенные голосами, с атмосферой затворничества, уединённые от людей, подходящие для затвора. Вид этих [деревьев] напомнил ему о Благословенном, [и он подумал]: «Эти подножья деревьев чудесные и восхитительные — тихие и непобеспокоенные голосами, с атмосферой затворничества, уединённые от людей, подходящие для затвора, [точно] как те места, где мы обычно кланяемся Благословенному, совершенному и полностью просветлённому». И тогда он сказал Дигхе Караяне о том, что подумал, и спросил: «Где сейчас проживает Благословенный, совершенный и полностью просветлённый?»
«Ваше величество, есть у Сакьев город под названием Медалумпа. Благословенный, совершенный и полностью просветлённый, проживает сейчас там».
«Как далеко от Нагараки до Медалумпы?»
«Недалеко, ваше величество. Три лиги. Светлого времени ещё достаточно, чтобы отправиться туда».
«В таком случае, дорогой Караяна, подготовь царские экипажи. Поедем навестить Благословенного, совершенного и полностью просветлённого».
«Да, ваше величество» — ответил он. Когда царские экипажи были готовы, он информировал царя: «Ваше величество, для вас приготовлены царские экипажи. Вы можете отправляться, когда сочтёте нужным».
И тогда царь Пасенади Косальский взобрался на царский экипаж и в сопровождении других экипажей выехал из Нагараки, направившись к городу Сакьев Медалумпе. Он прибыл ещё засветло и отправился в парк. Он ехал, пока дорога была проходимой для экипажей, затем спешился и пошёл в парк пешком.
В то время группа монахов ходила под открытым небом вперёд и назад, [медитируя]. Тогда царь Пасенади Косальский подошёл к ним и спросил: «Достопочтенные, где сейчас проживает Благословенный, совершенный и полностью просветлённый? Мы бы хотели повидать Благословенного, совершенного и полностью просветлённого».
«Вот его хижина с закрытой дверью. Подходи к ней тихо. Без спешки взойди на крыльцо, прокашляйся и постучи. Благословенный откроет тебе дверь».
И тогда царь Пасенади передал свой меч и тюрбан Дигхе Караяне. Дигха Караяна подумал: «Так царь отправляется на секретное совещание! А я должен ждать здесь один!»{450}
Царь Пасенади тихонько подошёл к хижине с закрытой дверью. Без спешки он вошёл на крыльцо, прокашлялся и постучал. Благословенный открыл дверь. Царь Пасенади вошёл в хижину, затем он упал в ноги Благословенному, расцеловал стопы и погладил их руками, произнося своё имя: «Господин, я царь Пасенади Косальский! Господин, я царь Пасенади Косальский!»
«Но, великий царь, по каким причинам ты выражаешь такое высочайшее почтение этому телу и проявляешь такую дружелюбность?»
«Господин, исходя из Дхаммы я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь». Господин, бывает так, что я вижу неких жрецов и отшельников, ведущих святую жизнь в течение десяти, двадцати, тридцати, или сорока лет, а потом я вижу их ухоженными, помазанными, с постриженными волосами и бородой, обеспеченных и наделённых пятью нитями чувственных удовольствий, наслаждающихся ими. Но здесь я вижу монахов, которые ведут совершенную и чистую святую жизнь в течение всей жизни до последнего вздоха. Воистину, я не вижу где-либо какой-либо другой святой жизни, которая была бы такой совершенной и чистой как эта. Вот почему, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».
Далее, Господин, цари ссорятся с царями, знать со знатью, брахманы с брахманами, домохозяева с домохозяевами. Мать ссорится с сыном, сын — с матерью; отец — с сыном; сын — с отцом. Брат ссорится с братом, брат — с сестрой; сестра — с братом; друг — с другом. Но здесь я вижу монахов, которые живут в согласии, в гармонии, не ссорятся, подобны смешанному с водой молоку, смотрят друг на друга дружескими взорами. Я не вижу какого-либо другого собрания где-либо с таким согласием. И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».
Далее, Господин, я ходил и блуждал от парка к парку, от сада к саду. Там я видел неких жрецов и отшельников, которые тощие, жалкие, неприглядные, болезненные на вид, с выпирающими венами на членах тела, таких, что люди не захотят смотреть на них вновь. Я подумал: «Вне сомнений, эти достопочтенные ведут святую жизнь без удовлетворения, или же они совершили некий порочный проступок и скрывают его, поэтому они такие тощие, жалкие…». Я подходил к ним и спрашивал: «Почему вы, достопочтенные, такие тощие, жалкие… не захотят смотреть на вас вновь?» Их ответ был таким: «Это наша семейная болезнь, великий царь». Но здесь я вижу улыбающихся и приветливых монахов, искренне радостных, открыто довольных, их качества свежи, они живут в успокоении, невозмутимы, живут на то, что другие им дают, пребывают с [отчуждёнными] умами, как у диких оленей. Я подумал: «Вне сомнений, эти достопочтенные воспринимают последовательные состояния высших отличий{451} в Учении Благословенного, ведь они пребывают улыбающимися… умами, как у диких оленей». И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».
Далее, Господин, будучи помазанным на царство царём, [происходящим из варны] знати, я могу казнить тех, кого следует казнить, штрафовать тех, кого следует штрафовать, ссылать тех, кого следует сослать. И всё же, когда я сижу на совещании, они вклиниваются и перебивают меня. Хоть я и говорю: «Господа, не вклинивайтесь и не перебивайте меня, когда я сижу на совещании. Подождите, пока я закончу говорить» — и всё равно они вклиниваются и перебивают меня. Но здесь я вижу монахов во время того, как Благословенный учит их Дхамме — собрание из нескольких сотен последователей — и ни от одного из учеников Благословенного не услышать звука даже покашливания или прочистки горла. Однажды Благословенный обучал Дхамме собрание из нескольких сотен последователей, и один его ученик прочистил своё горло. Тогда один из его товарищей по святой жизни толкнул его коленом: «Тише, достопочтенный, не шуми. Благословенный, Учитель, учит нас Дхамме». Я подумал: «Удивительно, поразительно насколько собрание может быть таким дисциплинированным без [применения к нему] силы или оружия!» И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».
Далее, Господин, я видел учёных знатных людей — умных, знающих доктрины других, [умелых в ведении дебатов], что подобны метким стрелкам из лука. Они скитаются тут и там и разрушают воззрения других людей своим острым умом. И вот они слышат: «Отшельник Готама посетит нашу деревню или город». Они подбирают вопрос таким образом: «Встретившись с отшельником Готамой, мы зададим ему этот наш вопрос. Если, когда его так спросим, он ответит так-то, то мы покажем несостоятельность его доктрины этак. А если, когда его так спросим, он ответит этак, то мы покажем несостоятельность его доктрины так-то». И вот они слышат: «Отшельник Готама сейчас посещает эту деревню или город». Они отправляются к Благословенному, а Благословенный наставляет, побуждает, воодушевляет, и радует их беседами о Дхамме. Будучи наставленными, побуждёнными, воодушевлёнными, и порадованными беседой по Дхамме, они даже не задают ему свой [ранее подготовленный] вопрос, так что уж говорить о том, чтобы опровергнуть его доктрину [в споре]? И оборачивается всё так, что они становятся его учениками. И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».
Затем, я вижу неких учёных брахманов…
Затем, я вижу неких учёных домохозяев…
Затем, я вижу неких учёных отшельников… И оборачивается всё так, что они просят его о разрешении [посвятить их в монахи], и оставить жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной. И он даёт им посвящение. И вскоре после того как они ушли в бездомную жизнь [под его учительством], они проживают в уединении, в затворничестве, прилежные, старательные, решительные, и вскоре достигают и пребывают в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, зная и проявляя это для себя самостоятельно здесь и сейчас. И они говорят: «Как близки мы были к погибели! Как близки мы были к погибели! Прежде, хотя мы не были отшельниками, мы заявляли, что были отшельниками. Хотя мы не были жрецами, мы заявляли, что были жрецами. Хотя мы не были арахантами, мы заявляли, что были арахантами. Но теперь мы отшельники, теперь мы жрецы, теперь мы араханты». И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».
Далее, Господин, Исидатта и Пурана{452}, два моих ревизора, едят мою еду и пользуются моими экипажами. Я обеспечиваю их средствами к жизни и приношу им славу. И несмотря на это они не выражают мне такого почтения, которое выражают Благословенному. Однажды, когда я выехал со своей армией и проверял этих ревизоров Исидатту и Пурану, случилось так, что я построил очень тесные казармы. И тогда эти двое ревизоров, Исидатта и Пурана, проведя большую часть ночи в обсуждении Дхаммы, легли своими головами в том направлении, в котором, как они слышали, в то время находился Благословенный, а своими ногами — ко мне. Я подумал: «Удивительно! Поразительно! Эти двое ревизоров, Исидатта и Пурана, едят мою еду и пользуются моими экипажами. Я обеспечиваю их средствами к жизни и приношу им славу. И несмотря на это по отношению ко мне они менее почтительны, нежели к Благословенному». Я подумал: «Вне сомнений, эти достопочтенные воспринимают последовательные состояния высших отличий в Учении Благословенного». И поэтому также, Господин, я делаю в отношении Благословенного вывод: «Благословенный — полностью просветлённый. Дхамма хорошо провозглашена Благословенным. Сангха учеников Благословенного практикует хороший путь».
Далее, Господин, я отношусь к знатным людям, принадлежу к знати. Благословенный — косалец, и я косалец. Благословенному восемьдесят лет, и мне восемьдесят лет. Поскольку это так, то я думаю, будет подобающе для меня выразить такое высочайшее почтение Благословенному, проявить такую дружелюбность.
А теперь, Господин, нам нужно идти. Мы заняты и у нас очень много дел».
«В таком случае, великий царь, можешь идти, когда сочтёшь нужным».
И тогда царь Пасенади Косальский поднялся со своего сиденья, поклонился Благословенному, обошёл его с правой стороны и ушёл.
И вскоре после того как он ушёл, Благословенный обратился к монахам так: «Монахи, перед тем как встать со своего сиденья и уйти, этот царь Пасенади произнёс монументы в честь Дхаммы. Монументы в честь Дхаммы полезны, монахи, и они относятся к основам святой жизни»{453}.
Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились словами Благословенного.
МН 90Каннакаттхала сутта — В Каннакаттхале
редакция перевода: 18.10.2015
Перевод с английского: SV
источник:
"Majjhima Nikaya by Nyanamoli & Bodhi, p. 734"
(Царь задаёт Будде несколько любопытных вопросов о варнах, божествах, всеведении)
Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Уджуннье в Оленьем Парке Каннакаттхалы. И тогда царь Пасенади Косальский прибыл в Уджуннью по некоему делу. Он сказал [своему] человеку: «Ну же, почтенный, отправляйся к Благословенному, поклонись ему от моего имени, упав ему в ноги, и поинтересуйся, свободен ли он от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении. Скажи: «Господин, царь Пасенади Косальский выражает почтение, припадая к ногам Благословенного. Он интересуется, свободен ли Благословенный от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении». И затем скажи следующее: «Господин, сегодня царь Пасенади Косальский придёт повидать Благословенного после завтрака».
«Да, ваше величество» — ответил тот человек, отправился к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом и донёс своё послание.
Сёстры Сома и Сакула{454} услышали: «Сегодня царь Пасенади Косальский отправится повидать Благословенного после завтрака». И затем, когда подавали кушанье, две сестры отправились к царю и сказали: «Ваше величество, поклонитесь от нашего имени Благословенному, упав ему в ноги, и поинтересуйтесь, свободен ли он от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении, сказав: «Господин, сёстры Сома и Сакула выражают почтение, припадая к ногам Благословенного. Они интересуются, свободен ли Благословенный от болезни и недуга, здоров ли, силён ли, и пребывает ли в умиротворении».
И тогда после завтрака царь Пасенади Косальский отправился к Благословенному и, поклонившись ему, сел рядом и донёс послание сестёр Сомы и Сакулы. [Благословенный ответил]:
«Но, великий царь, неужели сёстры Сома и Сакула не нашли другого посыльного?»
«Господин, сёстры Сома и Сакула услышали: «Сегодня царь Пасенади Косальский отправится повидать Благословенного после завтрака». И затем, когда подавали кушанье, сёстры Сома и Сакула подошли ко мне и сказали: «Ваше величество, поклонитесь от нашего имени…».
«Пусть сёстры Сома и Сакула будут счастливы, великий царь».
Вопрос о всеведении
Тогда царь Пасенади Косальский сказал Благословенному: «Господин, я слышал так: «Отшельник Готама говорит: «Нет какого-либо отшельника или жреца, который был бы всеведущим и всевидящим, кто заявлял бы о том, что обладает полным знанием и видением — такого не может быть». Господин, те, кто говорят так, говорят ли именно о том, как это было сказано Благословенным, и не говорят ли того, что было бы противоположным действительности? Объясняют ли они в соответствии с Дхаммой, так что их утверждение не влечёт за собой уместной почвы для критики?»
«Великий царь, те, кто говорят так, говорят то, что не было сказано мной, но искажают мои слова неправдой и тем, что не соответствует действительности».
Тогда царь Пасенади Косальский обратился к военачальнику Видудабхе: «Военачальник, кто донёс эту историю до дворца?»
«Это был Саньджая, ваше величество, брахман из клана Акасы».
И тогда царь Пасенади Косальский сказал [некоему] человеку: «Ну же, почтенный, от моего имени скажи Саньджае, брахману из клана Акасы: «Господин, царь Пасенади Косальский зовёт вас».
«Да, ваше величество» — ответил тот человек. Он отправился к Саньджае, брахману из клана Акасы, и сказал ему: «Господин, царь Пасенади Косальский зовёт вас».
А тем временем царь Пасенади Косальский сказал Благословенному: «Господин, могло ли быть так, что Благословенный говорил так о ком-то другом, а человек понял это неправильно? [И если это так, то] как именно Благословенный помнит то, как он делал такое утверждение?»
«Великий царь, я помню, что в действительности делал такое утверждение вот как: «Нет какого-либо отшельника или жреца, который знает всё, видит всё одновременно. Не может быть такого»{455}.
«То, что сказал Благословенный, кажется разумным. То, что сказал Благословенный, кажется, подтверждается здравым смыслом: «Нет какого-либо отшельника или жреца, который знает всё, видит всё одновременно. Не может быть такого».
Вопрос о варнах
Господин, есть эти четыре варны: знать, брахманы, торговцы, рабочие. Есть ли какое-либо отличие между ними?»
«Великий царь, есть эти четыре варны: знать, брахманы, торговцы, рабочие. Две из них, то есть знать и брахманы, считаются высшими, так как люди выражают им почтение, встают перед ними, приветствуют почтительным приветствием и вежливым услужением».
«Господин, я спрашивал не об этой нынешней жизни. Я спрашивал о жизни, которая наступит [после смерти]. Господин, есть эти четыре варны: знать, брахманы, торговцы, рабочие. Есть ли какое-либо отличие между ними?»
«Великий царь, есть эти пять факторов старания. Какие пять? Вот монах наделён верой, он верит в просветление Татхагаты так: «Благословенный — совершенный, полностью просветлённый, совершенный в знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный».
Далее, он свободен от болезней и недугов, обладает хорошим пищеварением, которое ни слишком холодное, ни слишком горячее, но среднее, а также способен выдержать нагрузку от старания.
Далее, он честный и искренний, он в соответствии с действительностью раскрывает себя Учителю и своим товарищам по святой жизни.
Далее, он усерден в отбрасывании неблагих состояний и осуществлении благих состояний — решителен, упорен в своём старании, настойчив во взращивании благих состояний.
Далее, он мудр. Он обладает мудростью, которая различает возникновение и угасание — благородной, проницательной, ведущей к полному уничтожению страданий. Таковы пять факторов старания.
Великий царь, есть эти четыре варны: знать, брахманы, торговцы, рабочие. Если они обладают этими пятью факторами старания, то это приведёт к их благополучию и счастью на долгое время».
«Господин, есть эти четыре варны: знать, брахманы, торговцы, рабочие. Если бы они обладали этими пятью факторами старания, было бы между ними какое-либо отличие в этом отношении?»
«Великий царь, я утверждаю, что отличие между ними было бы в разнице их стараний. Представь, как если бы два приручаемых слона, или две приручаемых лошади, или два приручаемых быка были бы хорошо приручены и обучены, а также два приручаемых слона… лошади… быка были бы не приручены и не обучены. Как ты думаешь, великий царь? Могли бы два приручаемых слона… лошади… быка, хорошо прирученных и обученных, обрести поведение прирученных, могли бы они достичь уровня прирученных?»
«Да, Господин».
«И могли бы два приручаемых слона… лошади… быка, не прирученных и не обученных, обрести поведение прирученных, могли бы они достичь уровня прирученных — как те два слона… лошади… быка…?»
«Нет, Господин».
«Точно также, великий царь, не может быть такого, чтобы то, что может быть достигнуто тем, кто обладает верой, кто свободен от болезни, кто честный и искренний, кто усердный, кто мудрый — было бы достигнуто тем, кто не имеет веры, имеет много болезней, кто нечестен и лжив, кто ленив, кто не мудр».
«То, что сказал Благословенный, кажется разумным. То, что сказал Благословенный, кажется, подтверждается здравым смыслом.
Господин, есть эти четыре варны: знать, брахманы, торговцы, рабочие. Если бы они обладали этими пятью факторами старания, и если бы их старание было бы правильным, было бы между ними какое-либо отличие в этом отношении?»
«Великий царь, в этом случае, я утверждаю, между ними не было бы отличия, то есть, в освобождении одного и освобождении других. Представь, как если бы человек взял бы сухое саковое дерево, зажёг огонь, породил тепло. И затем другой человек взял бы сухое саловое дерево, зажёг огонь, породил тепло. И затем другой человек взял бы сухое манговое дерево, зажёг огонь, породил тепло. И затем другой человек взял бы сухое фиговое дерево, зажёг огонь, породил тепло. Как ты думаешь, великий царь? Было бы какое-либо отличие в горении огня этих разных видов дерева, то есть отличие между пламенем [огня] одного и пламенем [огня] других, или между цветом [огня] одного и цветом [огня] других, или между сиянием [огня] одного и сиянием [огня] других?»
«Нет, Господин».
«Точно также, великий царь, когда [духовный] огонь зажжён усердием, зажжён старанием, то тогда, я говорю тебе, нет разницы между освобождением одного и освобождением других».
Вопрос о божествах
«То, что сказал Благословенный, кажется разумным. То, что сказал Благословенный, кажется, подтверждается здравым смыслом. Но, Господин, так как оно: существуют ли божества?»
«Почему ты спрашиваешь об этом, великий царь?»
«Господин, я спрашивал о том, возвращаются ли эти божества обратно в это [человеческое] состояние или же нет».
«Великий царь, те божества, которые всё ещё подвержены недоброжелательности, возвращаются в это [человеческое] состояние, а те божества, которые более не подвержены недоброжелательности, не возвращаются в это [человеческое] состояние»{456}.
Когда так было сказано, военачальник Видудабха спросил Благословенного: «Господин, могут ли те божества, которые всё ещё подвержены недоброжелательности и которые возвращаются обратно в это [человеческое] состояние, напасть и изгнать с того места тех божеств, которые более не подвержены недоброжелательности, и которые не возвращаются в это [человеческое] состояние?»
Тогда Достопочтенный Ананда подумал: «Этот военачальник Видудабха — сын царя Пасенади Косальского. А я — [духовный] сын Благословенного. Время поговорить одному сыну с другим». Он сказал военачальнику Видудабхе: «Военачальник, я задам тебе встречный вопрос. Отвечай так, как посчитаешь нужным. Военачальник, как ты думаешь? Есть [территория], где всюду простирается косальское царство царя Пасенади Косальского, где он осуществляет управление и владычество. Может ли царь Пасенади Косальский напасть и изгнать с того места какого-либо отшельника или жреца, вне зависимости от того, есть ли у этого отшельника или жреца заслуги или же нет, ведёт ли он святую жизнь, или же нет?»
«Он может так сделать, достопочтенный».
«Как ты думаешь, военачальник? Есть [территория], где всюду простирается [земля], которая не является косальским царством царя Пасенади Косальского, где он не осуществляет управление и владычество. Может ли царь Пасенади Косальский напасть и изгнать с того места какого-либо отшельника или жреца, вне зависимости от того, есть ли у этого отшельника или жреца заслуги или же нет, ведёт ли он святую жизнь, или же нет?»
«Он не может так сделать, достопочтенный».
«Военачальник, как ты думаешь? Слышал ли ты о богах [мира] Тридцати Трёх?»{457}
«Да, достопочтенный, я слышал о них. И царь Пасенади Косальский также слышал о них».
«Военачальник, как ты думаешь? Может ли царь Пасенади Косальский напасть и изгнать с того места богов [мира] Тридцати Трёх?»
«Достопочтенный, царь Пасенади Косальский не может даже видеть богов [мира] Тридцати Трёх, так как же он может напасть и изгнать с того места богов [мира] Тридцати Трёх?»
«Точно также, военачальник, те божества, которые всё ещё подвержены недоброжелательности и которые возвращаются обратно в это [человеческое] состояние, не могут даже видеть тех божеств, которые более не подвержены недоброжелательности, и которые не возвращаются в это [человеческое] состояние. Так как же они могут напасть на них и изгнать их с того места?»
Тогда царь Пасенади Косальский спросил Благословенного: «Господин, как зовут этого монаха?»
«Его зовут Ананда, великий царь».
«В самом деле он Ананда, Господин, и Анандой и кажется{458}. То, что сказал Достопочтенный Ананда, кажется разумным. То, что сказал Достопочтенный Ананда, кажется, подтверждается здравым смыслом. Но, Господин, существует ли Брахма?»
«Почему ты спрашиваешь об этом, великий царь?»
«Господин, я спрашивал о том, возвращается ли этот Брахма обратно в это [человеческое] состояние или же нет».
«Великий царь, любой Брахма, который всё ещё подвержен недоброжелательности, возвращается в это [человеческое] состояние, а любой Брахма, который более не подвержен недоброжелательности, не возвращается в это [человеческое] состояние».
И тогда человек объявил царю Пасенади Косальскому: «Великий царь, Саньджая, брахман из клана Акасы, прибыл».
Царь Пасенади спросил Саньджаю, брахмана из клана Акасы: «Брахман, кто донёс эту историю до дворца?»
«Ваше величество, это был военачальник Видудабха».
Военачальник Видудабха сказал: «Ваше величество, это был Саньджая, брахман из клана Акасы».
И тогда человек объявил царю Пасенади Косальскому: «Великий царь, пришло время ехать».
Царь Пасенади Косальский сказал Благословенному: «Господин, мы спросили Благословенного о всеведении, и Благословенный ответил нам о всеведении. Мы одобрили и согласились с этим ответом, и потому мы довольны. Мы спросили Благословенного об очищении в четырёх варнах, и Благословенный ответил нам об очищении в четырёх варнах. Мы одобрили и согласились с этим ответом, и потому мы довольны. Мы спросили Благословенного о божествах, и Благословенный ответил нам о божествах. Мы одобрили и согласились с этим ответом, и потому мы довольны. Мы спросили Благословенного о брахмах, и Благословенный ответил нам о брахмах. Мы одобрили и согласились с этим ответом, и потому мы довольны. Всё, о чём мы спросили Благословенного, на всё это он ответил. Мы одобрили и согласились с этими ответами, и потому мы довольны. А теперь, Господин, нам нужно идти. Мы очень заняты, у нас много дел».
«Можешь идти, царь, когда посчитаешь нужным».
И тогда царь Пасенади Косальский, восхитившись и возрадовавшись словам Благословенного, поднялся со своего сиденья и, поклонившись Благословенному и обойдя его с правой стороны, ушёл.