[51].
В сентябре 1874 года была арестована. Содержалась сначала в Брацлавской, Гайсинской, а затем в Киевской тюрьмах. В 1875 году переведена в Петербург в Дом предварительного заключения, в 1876 году в Трубецкой бастион Петропавловской крепости, где находилась до начала «процесса Ста девяносто трех». На время процесса подсудимых вновь перевели в Дом предварительного заключения. По решению суда была приговорена к пяти годам каторги на Каре с последующей ссылкой. Поскольку три года она уже провела в заключении, от каторжного срока ей оставалось менее полугода (учитывалось также время, которое осуждённому потребуется для того, чтобы добраться до места назначения), так что после недолгого нахождения на каторге была определена на поселение в Читканскую волость в Баргузин. Весной 1881 года вместе с Н. С. Тютчевым, И. Л. Ливневым и К. Я. Шамариным совершила побег, что после поимки по закону добавило ещё 4 года к общему сроку плюс наказание плетьми. Но от последнего в отношении хрупкой слабой женщины власти решили воздержаться.
С 1884 года находилась на поселении в Турунтаевском, а потом из-за болезни переведена в город Селенгинск. В 1891 году была приписана к крестьянскому сословию, получила паспорт с правом проживания по всей Сибири.
В дальнейшем сотрудничала в газете «Восточное обозрение».
В 1896 году попала под амнистию по случаю коронации Николая II, после чего нелегально отправилась в Москву. В 1890-х годах вместе с Г. А. Гершуни создавала партию РППОР (Рабочая партия политического освобождения России). Стала одним из организаторов партии социалистов-революционеров (ПСР).
Екатерина была сторонницей решительных мер, в частности, выступала за террор. В 1901 году помогала Г. А. Гершуни создавать Боевую организацию ПСР. В 1903 году в связи с угрозой ареста была переправлена в Швейцарию, где продолжала борьбу. Собирала средства для партии в США, в 1905 годувернулась в Россию, где жила по поддельным документам. В результате была выдана Охранке Азефом в 1907 году, приговорена к ссылке. После революции 1917 года была освобождена, хотя и не приняла Октябрьскую революцию — советская власть ей тоже не понравилась. Екатерина была сторонницей Керенского[52] и Временного правительства.
Так что «бабушка русской революции», разругавшись с «внуками», была в конце концов вынуждена эмигрировать. Жила в Японии, США, Франции, Чехословакии. Умерла в 1934 году под Прагой. По слухам, на её похоронах был А. Ф. Керенский.
Дора Бриллиант
Маленького роста, с чёрными волосами и громадными, тоже чёрными, глазами, Дора Бриллиант с первой же встречи показалась мне человеком, фанатически преданным революции. Она давно мечтала переменить род своей деятельности и с комитетской работы перейти на боевую. Всё её поведение, сквозившее в каждом слове желание работать в терроре убедили меня, что в её лице организация приобретает ценного и преданного работника…
Родилась в 1879 в Херсоне, в семье еврея-торговца. Как и многие девушки её времени, училась на акушерских курсах.
В 1902 году вступила в партию социалистов-революционеров. В книге Романа Гуля «Азеф» и в воспоминаниях Савинкова указывается, что она состояла в интимных отношениях с Алексеем Покотиловым[53].
Вскоре после вступления в партию Дора Бриллиант стала членом боевой организации эсеров, возглавляемой Савинковым.
Работала в динамитной мастерской под Женевой, готовила бомбы для убийства Плеве и Великого князя Сергея Александровича.
Сценарий убийства Плеве предложил сам Евно Азеф, Савинков играл роль представителя фирмы по производству велосипедов, прибывшего из Англии. Он должен был снять квартиру в Санкт-Петербурге, в то время как Аора Бриллиант, по легенде бывшая кабацкая певичка, исполняла роль его любовницы. Однако их маскировка не выдерживала критики. Должно быть, в юности они не утруждали себя посещением драматического кружка. В частности, их почти сразу разоблачила хозяйка квартиры, которую они снимали. Должно быть, Савинков сильно не понравился этой наблюдательной особе. Во всяком случае, она много раз старалась по душам поговорить с Бриллиант, предлагая ей помочь устроиться на другое место. «…Она жалела Дору, спрашивала её, сколько денег я положил на её имя в банк, и удивлялась, что не видит на ней драгоценностей. Дора отвечала, что она живёт со мною не из-за денег, а по любви». Дора постоянно пребывала в депрессии, что неудивительно: только что подорвался на собственной бомбе Покотилов, которого она, судя по всему, любила. Девушке хотелось закрыться от мира, предавшись воспоминаниям, но вместо этого она должна была играть роль кабацкой певички и содержанки. Поняв, что покоя ей не будет, Дора стала просить отвести ей роль бомбометалыцицы. Должно быть, она надеялась и сама погибнуть во время теракта. Дабы соединиться наконец с возлюбленным.
Тем не менее, после смерти Плеве и великого князя Сергея Александровича Дору терзали муки совести: она сошла с ума, заточённая в Петропавловской крепости.
Людмила Волкенштейн (урождённая Александрова)
Полна участья и привета
Среди безмолвия и тьмы,
Она сошла, как ангел света,
Под своды мрачные тюрьмы.
Была чарующая сила
В душе прекрасной и живой,
И жизнь она нам обновила
Своей душевной чистотой…
В глухой тюрьме она страдала
Среди насилия и зла,
Потом ушла и не узнала,
Как много света унесла.
Есть в мире души — их узнаешь
Лишь в дни гонений и утрат,
Но мир за них благословляешь
И жизнь за них отдать бы рад!
Родилась в 1857 в Киеве, в дворянской семье. Её отец Александр Петрович Александров служил главным лесничим в казённом Киевском лесничестве. Мать — Евдокия Карповна (урождённая Крыжановская) принесла в качестве приданого в семью несколько домов в Киеве.
Это была достаточно приятная, если не сказать красивая, девушка. Из филёрского отчёта: «…Роста среднего, хорошо сложена, лицо красивого овала, глаза карие, довольно большие; брови тонкие, тёмные; волосы густые, тёмно-каштанового цвета; лоб высокий, чистый, цвет лица довольно белый, румяный; вообще тип малороссийской девушки».
Окончив гимназию, Людмила вышла замуж за молодого земского врача Александра Александровича Волкенштейна. Неизвестно, участвовала ли в это время она сама в революционной борьбе, но её муж был арестован в 1877 году за пропагандистскую деятельность («Процесс ста девяноста трёх»[54]).
«Миссия и роль Людмилы Александровны была велика, и многие сердца навсегда запечатлели её образ и сохраняют о ней горячее воспоминание, полное признательности… — писала о ней Вера Фигнер. — Прекрасная душой, Людмила Александровна обладала и красивой внешностью. Она была довольно высокая, очень стройная. Тёмные, слегка вьющиеся волосы тяжеловесной косой падали на спину. Прекрасный цвет лица и мягкие славянские черты лица с бровями, проведёнными широким мазком. Хорошо очерченный рот и чудные карие глаза, неотразимые в минуты серьёзности и грусти».
Когда любимый оказался за решёткой, Людмила решила посвятить всю свою жизнь идеалам революции. Развелась с мужем и бросила двухлетнего сына, после чего приняла участие в покушении на харьковского губернатора, князя Д. Н. Кропоткина. Далее — организовала конспиративную квартиру в Харькове. Но после того как Григорием Гольденбергом был убит Кропоткин, Людмила бежала за границу по поддельным документам на имя Анны Андреевны Павловой.
Когда же в 1883 году преступница вернулась в Санкт-Петербург, её очень скоро арестовали. Людмила Волкенштейн проходила по делу «процесс Четырнадцати»[55]. Среди осуждённых были три женщины, в том числе и Вера Фигнер.
На суде Людмила сразу же отказалась от адвоката, заявив, что не признаёт данный суд компетентным и может сказать только о своей принадлежности к партии «Народная воля», за все действия которой принимает на себя ответственность.
Решением суда от 28 сентября 1884 года Людмила Волкен-штейн была приговорена к смертной казни через повешение, хотя все прекрасно понимали, что она сама никого не убивала. Когда же приговорённой было предложено просить помилование, Людмила категорически отказалась:
«В моей казни будет больше пользы, чем моя средней руки деятельность. Ранее или позже выдвинет многих взамен одной моей погибающей силы… Теперь логически мне следует желать всей душой именно казни, как фактической проповеди моих убеждений… Даже сам факт казни женщины без преступления, за одни убеждения, был бы лишней тяжёлой каплей в чашу общественного терпения».
А действительно, можно ли отправлять на смерть человека, вся деятельность которого сводилась к содержанию квартиры, на которой собирались заговорщики? Это же не убийство. Не изготовление бомб.
Судебная ошибка в отношении Волкенштейн могла привести в результате к массовым протестам. Правительство это тоже понимало, поэтому по высочайшему повелению смертный приговор заменили отбыванием наказания в Шлиссельбургской тюрьме. Но тут снова была допущена ошибка: слишком суровое наказание, 13 лет в одиночной камере, сделало из заключённой мученицу.
Только в 1896 году, по случаю коронации Николая II, Волкенштейн была освобождена из тюрьмы и отправлена на Сахалин в ссылку. Перед отправкой ей было вручено письмо со стихотворением Морозова, с которого начинается эта глава.
Тринадцать лет жизни, отданной неизвестно за что, — страшная цена. Но Людмила вытерпела заключение с кротостью святого. Вскоре она встретилась со своим девятнадцатилетним сыном Сергеем, которого оставила, когда тому было всего два года. Юноша учился в Петербургском университете.