Вдруг Асихарасикоо осенило. Вчера, когда к нему роем летели пчёлы, он спасся, взмахнув шарфом Сусэри-химэ. Может, и тот, что она забыла на берегу, обладает волшебной силой? Он выхватил шарф и сделал три взмаха…
На следующее утро на скалистом берегу Сусаноо опять встретил Асихарасикоо, ещё более довольного, чем накануне.
– Ну, хорошо ли тебе спалось?
– Да, благодаря вам я хорошо выспался.
Сусаноо был в ярости. Он бросил на юношу злобный взгляд, но совладал с собой. Слова его прозвучали искренне:
– Что ж, хорошо. Давай тогда вместе поплаваем.
Они разделись донага и нырнули в бурное рассветное море. Сусаноо и в стране Такамагахара считался отменным пловцом. Асихарасикоо тоже плавал, как дельфин. Их головы, чёрная и белая, с одинаковыми причёсками мидзура, будто две чайки, быстро удалялись от отвесных скал берега.
Море вздымало волны, сея вокруг белоснежную пену. Сусаноо то и дело бросал на Асихарасикоо злобные взгляды, однако тот, нимало не смущаясь и не страшась самых высоких волн, плыл вперёд.
Понемногу он стал обгонять Сусаноо, а потом и вовсе скрылся из виду.
«А я хотел утопить его в море и избавиться от всех хлопот! – подумал раздосадованный Сусаноо и почувствовал, что не найдёт покоя, пока не убьёт Асихарасикоо. – Шельмец! Пусть его сожрут крокодилы!»
Тут Асихарасикоо легко, будто и сам был крокодилом, подплыл к Сусаноо.
– Желаете ещё поплавать? – покачиваясь на волнах, спросил он с неизменной улыбкой на лице. Однако Сусаноо, при всём своём упрямстве, больше плавать не хотел…
В тот же день после полудня Сусаноо взял с собой Асихарасикоо в западную часть острова охотиться на зайцев и лисиц.
Они забрались на невысокую скалу у края равнины. На сколько хватало глаз, перед ними простиралась равнина, покрытая сухими травами, по которым шли волны от ветра. Сусаноо помолчал, любуясь этой картиной, а потом вынул из колчана стрелу и обернулся к Асихарасикоо.
– Ветер немного мешает, но всё же давай посмотрим, чья стрела улетит дальше.
– Хорошо, давайте.
Очевидно, в стрельбе из лука Асихарасикоо тоже чувствовал себя уверенно.
– Готов? Стреляем одновременно!
Соперники встали рядом, изо всех сил натянули тетивы на луках и выпустили стрелы. Они взлетели пологой дугой над колышущейся равниной, затем сверкнули на солнце и, подхваченные ветром, разом скрылись из виду.
– Чья же взяла?
– Трудно сказать. Давайте попробуем ещё раз.
Сусаноо, нахмурив брови, покачал головой.
– Сколько ни пробуй, всё едино. Лучше, не в службу, а в дружбу, сбегай за моей стрелой. Она из страны Такамагахара, лакированная, и очень мне дорога.
Асихарасикоо послушно нырнул в высокую, шумевшую на ветру сухую траву. Как только тот пропал с глаз, Сусаноо вынул из мешочка на поясе кремень и огниво и поджёг сухой терновник у скалы.
Мгновение – и над бесцветным пламенем поднялись клубы чёрного дыма. Под ними громко трещал терновник и побеги бамбука.
– На этот раз ему конец!
Сусаноо стоял на высокой скале и хищно усмехался.
Огонь полз всё дальше. Птицы с жалобными криками взлетали в красно-чёрное небо, но, теряясь в клубах дыма, тут же падали обратно на землю. Издали казалось, будто с деревьев опадают бесчисленные плоды, сметённые внезапной бурей.
– На этот раз ему конец! – И хотя Сусаноо удовлетворённо вздохнул, на него нахлынуло смутное чувство грусти.
Вечером того же дня довольный победой Сусаноо стоял у ворот дворца, скрестив на груди руки, и глядел в небо, по которому всё ещё плыли клубы дыма. Сусэри-химэ подошла, чтобы позвать его к ужину. В сумерках выделялось белое траурное одеяние – она будто хоронила близкого родственника.
При виде печальной Сусэри-химэ Сусаноо вдруг захотелось уязвить её.
– Посмотри-ка на небо. Этот Асихарасикоо теперь…
– Я знаю.
Сусэри-химэ стояла, опустив взгляд.
– Вот как? Верно, грустишь о нём?
– Да, очень. Даже если бы погибли вы, отец, я грустила бы меньше.
Сусаноо изменился в лице и злобно взглянул на дочь, но отчего-то не смог покарать её за дерзость.
– Если тебе грустно, можешь его оплакать. – Он резко повернулся и размашистым шагом пошёл во дворец. – В другой раз и слушать бы ничего не стал, просто побил…
После его ухода Сусэри-химэ некоторое время смотрела глазами, полными слёз, в темнеющее вечернее небо, а потом, опустив голову, побрела назад.
В ту ночь Сусаноо никак не мог уснуть. Смерть Асихарасикоо почему-то отравляла его душу.
– Сколько раз я хотел его убить! Откуда же вдруг это странное чувство…
Он всё ворочался на пахнущей травой циновке. Однако сон, как назло, не шёл.
Тем временем над тёмным морем уже разливался холодный рассвет.
Наутро, когда солнце уже полностью озарило море, так и не сомкнувший ночью глаз Сусаноо, щурясь от яркого света, вышел из дому. На ступеньках дворца рядом с Сусэри-химэ сидел Асихарасикоо, и молодые люди о чём-то весело болтали.
Завидев Сусаноо, они испугались, но Асихарасикоо вскочил на ноги и протянул лакированную стрелу.
– К счастью, мне удалось её отыскать.
Сусаноо не мог оправиться от изумления. Увидев Асихарасикоо живым и невредимым, он отчего-то почувствовал радость.
– А ты, я гляжу, целёхонек?
– Да, меня спас случай. Пожар настиг меня, как раз когда я подобрал эту стрелу. Я помчался сквозь дым прочь от огня, но как ни бежал, не мог обогнать пламя, которое раздувал западный ветер. – Асихарасикоо на мгновение прервал рассказ и улыбнулся слушавшим его отцу и дочери. – Я уж решил, что сгорю заживо, но тут земля у меня под ногами разверзлась и я упал в большую пещеру. Сначала вокруг было темно, а когда загорелась сухая трава по краям, пламя осветило пещеру до самого дна, и я увидел множество полевых мышей. Их было столько, что под ними скрывалась земля…
– Мыши, значит? Вам несказанно повезло. А вдруг бы там оказались змеи…
В глазах Сусэри-химэ сверкали слёзы, а на губах играла улыбка.
– С мышами тоже шутить не стоит. Видите, на стреле нет оперения? Это мыши сгрызли. К счастью, пожар прошёл над той пещерой.
Слушая эту историю, Сусаноо снова почувствовал, как растёт в нём ненависть к удачливому юноше. И ещё почувствовал, что, коль скоро он решил убить пришельца, гордость воина, не знавшего поражений, не даст ему отступиться от задуманного.
– Ясно, тебе повезло. Впрочем, удача, что ветер: неизвестно, когда изменит направление… Хотя о чём тут теперь рассуждать. А теперь пойдём во дворец, поищи-ка мне в голове.
Асихарасикоо и Сусэри-химэ неохотно последовали за ним в зал, залитый солнцем.
Сусаноо, недовольный и раздосадованный, сел, скрестив ноги, посреди зала и распустил волосы. Цветом они напоминали сухой камыш и были длинные, словно река.
– Вши у меня непростые.
Не обратив внимания на эти слова, Асихарасикоо принялся расчёсывать седые волосы Сусаноо, намереваясь давить насекомых, но тут увидел, что у корней волос копошатся огромные ядовитые сколопендры.
Асихарасикоо растерялся. Тогда стоявшая рядом Сусэри-химэ незаметно подсунула ему пригоршню красной глины и плодов дерева муку. Асихарасикоо стал разгрызать плоды, смешивая их во рту с глиной и выплёвывая на пол, словно убитых сколопендр.
Тем временем Сусаноо, измученный бессонницей, незаметно задремал.
Ему снилось, что он, изгнанный из страны Такамагахара, поднимается в гору по крутой тропе, в кровь сбивая ноги о камни. Папоротник между скалами, крики воронов, холодное, стального цвета небо – всё вокруг было мрачным.
– Чем я провинился? Я сильнее их. Разве преступно быть сильнее? Это они виноваты, завистливые подлецы, недостойные зваться мужчинами.
Так возмущённый Сусаноо продолжает свой путь. И вот на дороге, на большой скале, похожей на черепаший панцирь, стоит зеркало в белой оправе с шестью колокольчиками. Он подходит и заглядывает в зеркало. Оттуда смотрит на него молодое лицо. Однако это лицо не его, а Асихарасикоо, которого он столько раз пытался убить…
Сусаноо очнулся. Дворец был залит ярким утренним солнцем, а Асихарасикоо и Сусэри-химэ нигде не было. Вскоре он увидел, что его волосы, разделённые на три пряди, привязаны к потолочным балкам.
– Шельмец!
Сусаноо сразу всё понял, издал воинственный крик и что есть силы тряхнул головой. Под крышей дворца раздался грохот, словно от землетрясения: это треснули балки, к которым были привязаны волосы. Но Сусаноо и глазом не моргнул. Протянув правую руку, он взял свой тяжёлый небесный лук для охоты на оленей. Протянув левую, взял колчан с небесными стрелами. Потом напряг ноги, со вздохом поднялся и, волоча за собой обрушенные балки, с гордо поднятой головой вышел из дворца.
Деревья муку вокруг дворца гудели от его шагов. Белки падали с ветвей на землю. Ураганом пронёсся Сусаноо сквозь рощу.
Она кончалась обрывом, под которым расстилалось море. Выйдя на край, Сусаноо приложил ладонь к глазам и огляделся. За высокими волнами даже солнца почти не было видно, а среди волн, удаляясь от берега, плыла знакомая лодка.
Сусаноо вглядывался в даль. Лодка с маленьким, сплетённым из тростника парусом, словно поддразнивая его, легко скользила по волнам. Он отчётливо видел, что на корме стоит Асихарасикоо, а на носу – Сусэри-химэ.
Сусаноо решительно вложил небесную стрелу в небесный лук, натянул тетиву и нацелился на лодку, однако стрела словно приросла к тетиве. Глаза Сусаноо осветились чем-то вроде улыбки. Улыбки?.. И в то же время в них стояли слёзы. Пожав плечами, он отбросил лук и громко расхохотался.
– Я вас благословляю! – С высокой скалы Сусаноо помахал им рукой. – Будьте сильнее меня! Будьте умнее меня! Будьте… – Сусаноо на мгновение запнулся, а потом продолжил низким, мощным голосом: – Будьте счастливее меня!
Его слова ветром разнеслись над морем. В этот момент Сусаноо был исполнен большего величия и достоинства, более походил на бога, чем тогда, когда воевал с Охирумэмути, когда изгнанником покидал страну Такамагахара и когда одолел змея из Коси.