верят Дарвину. Таким образом, и люди древности, и современные люди неизменно верят книгам. Более того, люди древности всегда имели перед собой Книгу Бытия. Современные же люди за исключением небольшого числа специалистов не читали книг Дарвина и верят в его теорию совершенно равнодушно. Считать, что мы произошли от обезьяны, не есть блестящая, яркая вера, под стать вере в землю, которой коснулось дыхание Яхве, в то, что нашим прародителем был Адам.
Речь идёт не только об эволюционной теории. Людей, которые по-настоящему знают, что Земля круглая, совсем немного. Большинство же, как их учили в школе, лишь верят рисунку, на котором изображена круглая Земля. Спросите у них, почему она круглая, никто, начиная с высших глупцов, с премьер-министра, и кончая низшими глупцами, чиновниками, не сможет ответить – это факт.
Приведу ещё один пример: никто из современных людей не верит в привидения подобно людям древности, но до сих пор время от времени рассказывают об увиденных привидениях. Почему же не верят этим рассказам? Потому что те, кто видит привидения, находятся во власти суеверий. Почему же они охвачены суевериями? Потому что видят привидения. Подобная аргументация, разумеется, всего лишь логическая ошибка, именуемая порочным кругом.
Тем более что сложнейшие вопросы опираются только на веру. Мы не прислушиваемся к разуму, наоборот: прислушиваемся только к чему-то выходящему за его пределы. Я говорю «к чему-то», потому что в поисках нужного слова не мог найти ни одного более подходящего. Если всё же постараться отыскать слово, которое можно было бы использовать вместо «к чему-то», то можно прибегнуть к таким, например, символам, как роза, рыба, свеча. Неплоха для этого и наша шляпа. Подобно тому, как мы с лёгкостью вместо шляпы с пером надеваем разного вида фетровые, не задумываясь, верим и в то, что наши предки произошли от обезьяны, верим в существование привидений, верим, что Земля круглая. Те, кто думает, что я лгу, пусть вспомнят, как приветствовали в Японии профессора Эйнштейна и его теорию относительности. Это было празднеством мистицизма, непостижимо торжественной церемонией. Почему все были охвачены таким безумным энтузиазмом, не знает даже глава «Кайдзо», господин Ямамото.
Эйнштейн не был ведь великим мистиком, как Сведенборг или Бёме. Мы действительно люди цивилизованные. В то же время наша вера не выставляется напоказ в витрине Мицукоси. Нашей верой руководит подчас труднообъяснимая мода. Или пристрастия сродни воле Божьей. Во всяком случае, нельзя не испытывать некоторого удовлетворения от одной мысли, что Си Ши и Кёё-кун произошли от обезьяны.
Итак, я вошёл в группу самообороны. Нынешней ночью звёзды льют холодный свет на ветви деревьев. Кажется, подул лёгкий ветерок. Ну вот, лягу на эту плетёную кушетку, закурю манильскую сигару и с удовольствием отдежурю ночь. Если пересохнет в горле, можно будет приложиться к фляжке с виски. К счастью, в кармане осталась плитка шоколада.
Прислушайся, в гнёздах на ветках высоких деревьев волнуются птицы. Разве ты не знаешь, что из-за недавнего Великого землетрясения в тяжёлом положении оказались даже они. Но мы, люди, потеряв одежду, пищу, кров – то есть всё, что входит в понятие «жизненные блага», – испытываем невероятные страдания. Нет, дело не только в одежде, еде, крове. Мы терпим по меньшей мере неудобства хотя бы из-за того, что не можем выпить лимонада. Что за жалкое животное двуногий зверь, именуемый человеком! После того как утеряна цивилизация, мы должны защитить последнее – нашу жизнь, огонёк которой чуть теплится на ветру. Смотри. И птицы уже тихо спят. Птицы, которым неведомы пуховое одеяло и подушка!
Птицы уже тихо спят. И сны их спокойнее наших. Они живут лишь настоящим. Мы же, люди, должны жить ещё и прошлым, и будущим. Это значит, должны испытывать страдания от раскаяний и беспокойств. Как же мрачно отразится на нашем будущем в первую очередь недавнее Великое землетрясение. Токио сгорел дотла, и мы, страдая от сегодняшнего голода, страдаем и от голода, который наступит завтра. Птицам подобные страдания, к счастью, неведомы. Нет, не только птицам. Те, кому ведомы страдания во всех трёх стадиях существования, лишь мы, люди.
Коидзуми Якумо говорил, кажется, что хочет стать не человеком, а бабочкой. Бабочкой… посмотри на того мотылька. Если счастье – это минимум страданий, то мотылёк, видимо, счастливее нас. Однако мы, люди, испытываем и радости, неведомые мотыльку. Мотыльку, наверное, неведома такая печаль, как самоубийство в связи с разорением или утратой любви. Но разве может мотылёк, подобно нам, питать радостные надежды? Я до сих пор помню. Помню, как в древней столице Лояне, едва освещённом луной, я жалел несметное полчище мотыльков, не знавших ни строчки из стихов Ли Тайбо!
Однако Шопенгауэр… ну ладно, оставим философию. Верно лишь одно – так или иначе, мы мало чем отличаемся от налетевших туда мотыльков. А если это верно, то нужно ещё больше дорожить всем, что связано с человеческими чувствами. Природа лишь безучастно наблюдает за нашими страданиями. Мы должны жалеть друг друга. Тем более нельзя радоваться резне – ведь задушить своего оппонента намного легче, чем победить в споре. Мы должны жалеть друг друга. Разве не говорит об этом учение, преподанное нам пессимизмом Шопенгауэра?
Кажется, уже за полночь. Над моей головой по-прежнему льют холодный свет звёзды. Послушай, хлебни виски. Продолжая лежать на кушетке, я решил погрызть шоколад.
Стоит прикоснуться рукой к стволу молодого клёна, как покрывающие его ветви молодые побеги, точно нервы, начинают трепетать. Нервозность растения!
Самый красивый цвет китайской гвоздики имеет язык жабы.
Однажды в ясную погоду после снегопада, когда уже наступили сумерки, на крыше соседнего дома я увидел синюю ворону.
Разрозненные заметки
Тикудэн был хорошим человеком. Если прибегнуть к оценке Ромена Роллана, человек в нём превосходил хорошего художника. Среди известных художников он был лучшим, исключая Тайгу. Талант Санъё не шёл ни в какое сравнение с талантом Тику-дэна, хотя они и были близкими приятелями, даже друзьями. Когда Санъё развлекался в Нагасаки, его заподозрили в том, что он посещает район красных фонарей, и он сочинил такое стихотворение: «Дома моего возвращения ждёт жена, вот уже три года никто не разделяет моего ложа». Более предусмотрительный Тикудэн, тоже из Нагасаки, прислал стихи, в которых с полной откровенностью и иронией рассказал о том, как он проводит там время: «Особенно не напиваемся, встречаемся с прелестными непродажными девушками, любуемся гравюрами вод и гор Сюбуна». Тикудэна называли мастером трёх видов искусства: поэзии, каллиграфии и живописи, – но в классической японской поэзии он был не особенно силён. Живопись его воспринималась всеми, а вот поэзия танка не волновала. Кроме того, он проявлял мастерство в подборе ароматических палочек, проведении чайной церемонии, но, поскольку в этих искусствах я разбираюсь не очень хорошо, мне трудно сказать, насколько он преуспел в этом. О нём передают такой интересный анекдот, будто, когда создавал картину «Грибы», чтобы мужчина перестал восхищаться огромной корзиной, полной хорошо промытых грибов шиитаке, он попросил натурщика состроить кислую мину, сказав: «Смотри на них так, будто видишь наши страдания». Тикудэн ломал голову над тем, как привлечь к себе внимание простых людей, но мало преуспел в этом. Рассуждая о трудностях, выпадавших на долю выдающихся личностей, мастера, иногда люди плохие, нередко прибегали к вымыслу, чтобы поиздеваться над их пустотой и никчёмностью. Это делали даже такие люди, как Санъё. Думаю, не погрешу против истины, если скажу, что про Тикудэна даже соврать такое было невозможно. Повторю, он был хорошим человеком. Прочитав книгу «Таномура Тикудэн», я ещё больше утвердился в том, что он был вполне хорошим человеком. Автор книги Сейма Сиро, продаётся она в книжном магазине Тёбундо.
Девушка приносила на какую-то фабрику завтраки. Один рабочий в конце концов будто ополоумел от желания лизнуть её в щёчку.
Морское побережье где-то в Америке. Женщина переодевается, чтобы искупаться в море, вор крадёт её одежду, и почти целый день она не может выйти из кабины для переодевания. Через некоторое время вора ловят, но обвиняют в том, что он, использовав чувство стыда женщины, подверг её незаконному тюремному заключению.
В электричке мужчина наступил на ногу пожилой женщине, с досады та в свою очередь, наступила ему на ногу и произнесла целую тираду: «Хочу сказать вам, что я нечаянно наступила этому человеку на ногу, а он сделал это специально». Мужчина, который наступил на ногу по оплошности, промолчал. Эта пожилая женщина не была, конечно, последовательницей известной учёной Ядзимы Кадзико.
На свете, как это ни парадоксально, существуют подобные рассказы, похожие на ложь. Я их слышал от Оана Итиютэя.
Перечитываю «Соломенный плащ обезьяны». Среди рэнку Басё, Кёрая, Бонтё есть много мест волнующей зрелости. В особенности места, передающие невыразимое настроение.
Ящик с рисом, полуприкрытый крышкой. Тё
Я сломал его, недолго пробыв в хижине. Сё
Жизнь прекрасна, ведь составлена антология. Рай
То, как Басё продолжил первую строку: «Я сломал его, недолго пробыв в хижине», напоминает свист в воздухе палки Дэ Шаня, буквально захватывает дыхание. Ужасно, что ему пришла на ум такая строка. Смог ли бы тот же Бонтё поднять после этого на него глаза?
У Бонтё есть такая строка:
Округлый серый журавль, спящий в полдень. Сё
Тихо колышется тростник.